***
Время близилось к полудню, а Хаято успел обойти лишь пять магазинов. Когда они только-только переехали, он уже совершал подобный «обход» в поисках наилучшего варианта, однако понадеялся, что с тех пор качество в других магазинах успело улучшиться. Пока что надежды не оправдывались. В списке осталось еще три чайных лавки, после чего придется, по-видимому, ехать в соседний город. Ураган пристально рассматривал очередную стеклянную витрину с золотистой дугой названия, решая, зайти сейчас или устроить сначала перерыв на кофе, когда мимо него на всех парах промчался рослый мужчина в одних трусах. — Со мною сила! Я стану лучшим в этом забеге! Следом за ним мчались, судя по всему, его товарищи — общая обнаженность и невнятные экспрессивные крики, повторяющие клич лидера забега, не оставляли простора для других выводов. При этом мужчины чуть ли не плакали, заставляя прохожих разбегаться в стороны с ужасом на лицах. Хаято узнал одного из «спортсменов» — тот принадлежал к группе шпионов, с которыми остался развлекаться Хибари. — Хочу ли я знать? — вспомнил Ураган своего уважаемого Джудайме, но в отличие от него был куда благоразумнее. — Нет, не думаю. Это Вария настолько осмелела, или Хибари решил вспомнить молодость? Внезапная ностальгия охватила? Словно в ответ на свои мысли, на противоположной стороне улицы Хаято заметил Облако. Мужчина неторопливо, вальяжно, как хищник, обходящий свои владения, двигался в том направлении, куда умчались «спортсмены», засунув руки в карманы и насвистывая под нос какую-то мелодию. Хаято почти слышал гимн школы Намимори. Люди, переполошенные странными незнакомцами, на внешне обыкновенного, спокойного Хибари не обращали внимания. Что ж, радует, что забег курируют. Хаято бросил на лавку еще один взгляд. — Не советовал бы становиться их постоянным покупателем — там склад нелегального оружия в подвале. — Да вы издеваетесь, — возмущенно пробурчал мужчина и лишь потом сообразил, что с ним кто-то разговаривает. Напружинившись, стараясь не делать лишних движений, чтобы не привлекать внимания, но готовясь в любую секунду уйти с линии атаки, он медленно развернулся. Бермуда фон Вихтенштайн где-то оставил свой вычурный цилиндр и подбитый мехом плащ, заменив тот длинным пиджаком. В одно мгновение мистический, овеянный множеством самых невероятных слухов начальник страшнейшей тюрьмы мира исчез, и появился обычный мужчина средних лет, одетый со вкусом и чем-то напоминающий университетского преподавателя. — Господин фон Вихтенштайн? Какая… внезапная встреча… Бермуда поморщился как от зубной боли. — Я же просил оставить эти раздражающие формальности. — Да, точно. Так что привело тебя в город? Очередные преступники? — Хаято покосился на «склад нелегального оружия». — Нет, — отмахнулся Бермуда, — очередные выходки Алехандро. Кстати, он просил передать, — мужчина протянул злополучный пакет из чайной лавки. — В прошлый раз забыл отдать, а после не нашлось времени. — Спасибо, — Ураган спрятал оплаканную уже покупку в сумку — она позволит им продержаться еще какое-то время. — Хотя мы уже внесли это в список сопутствующего ущерба. К слову об ущербе — как продвигается ремонт? Бермуда фыркнул. — Как и все работы с тех пор, как я принял на службу Алехандро. В этот раз он хотел написать над главным входом «Оставь надежду всяк сюда входящий». — Боюсь, это оценили бы только те, кто остается снаружи. — Затем он устроил голосование за лучший вариант «приветствия», поскольку кто-то предложил «Добро пожаловать в Ад» и «Сегодня вы поужинаете в Аду». Но, может, продолжим беседу в кафе, заодно пообедаем? Я угощаю. — Не стоит… — Это удовольствие для меня. Глядя в темные глаза босса Вендикаре, Хаято мысленно не раз и не два проклял «предсказания» Джудайме, поскольку просто не мог найти в себе сил и логичной причины для отказа. — Хорошо. За двумя оживленно беседующими людьми, устроившимися за столиком уличного кафе из-за угла ближайшего здания, прикрытые иллюзиями и тенями, наблюдали две фигуры, облаченные в черные плащи. — Во босс дает! — восхищенно протянула одна из фигур. — Он нереально крут. Пять минут — и уже свидание. — Вот, что значит опыт, — поддакнула вторая. — Даже не хочу знать, что вы имеете в виду. Вендиче подскочили, с шоком воззрившись на Грозу необычного семейства, не только каким-то образом умудрившегося неслышно подобраться к Стражам, но и различившего их сквозь иллюзии. В руках парень держал пакеты с логотипом ближайшего магазина спортивного питания. Посмотрев на них мрачными глазами, Хранитель тоже выглянул из-за угла. За столом кафе Ураган семьи уже активно что-то объяснял своему спутнику. Донельзя довольный Бермуда разве что не щурился, как лежащий на солнце кот. Спрятавшись обратно, Гроза тряхнул кудрями и посмотрел на Вендиче. — Определенно не хочу знать.***
Скуало, ворвавшись в новый кабинет босса, застыл, как вкопанный, словно наткнулся на невидимую стену, прервав на половине свой фирменный вопль, закашлявшись. Голые задницы рядовых отряда — последнее, что он мечтал увидеть в своей жизни. Занзас знакомым всему окружению образом вальяжно возлежал в глубоком кресле, закинув ноги в высоких ботинках на заваленный документами стол. Про себя Скуало машинально отметил, что если чертов босс попрал святое — смету на переделку помещений в тренировочные комнаты, он будет со вкусом выносить ему мозг так долго, насколько хватит голосовых связок. Переделывать бумажки в четырнадцатый раз ему не улыбалось. На пушистом ковре нервно переминались с ноги на ногу рядовые, которые, как помнил Скуало, вроде бы должны были лечить полученные недавно ранения в больничном покое. Но вот они здесь, мерзнут в одном нижнем белье под огненным взглядом высокого начальства. В комнате дивным темным цветком распускалась удушающая атмосфера действующего на нервы отчаяния. — Вроой! — все-таки сумел выговорить Скуало, нахмурившись, когда разозлившие Занзаса неудачники обрадовались капитану, как родному. — Два вопроса: в этом виноват Лусс? и это заразно? Мечник вовремя резко двинул головой, и летевший в лицо стакан ударился о дверь, брызнув тысячью стеклянных осколков. — Вроой, мимо, один-ноль. Следующий стакан ударил в живот, выбив дух. Занзас никогда не жалел силы для своего верного заместителя. — Один-один, мусор, — хмыкнул босс Варии и вновь перевел взгляд на рядовых. Те задрожали, как осиновые листья. — Выметайтесь! После выздоровления займетесь усиленными тренировками! Подчиненных как ветром сдуло. — Что это было? — полюбопытствовал Скуало, когда стихло счастливое шлепанье босых ног, подкладывая на стол боссу новую пачку документов, с которой и пришел. Не для того, чтобы ногам было удобнее лежать. Занзас в ответ на прибавление в бумажном семействе выразительно поморщился. Он же не думал, что будет так просто стать новой фамилией? Признаться честно, Скуало поражался, как быстро босс делал любое помещение, в котором пробыл больше трех часов, своим: обязательно кресло с высокой спинкой наподобие трона, разбросанные то тут, то там бумажки, пара запасных пистолетов, красноречиво из этих бумажек выглядывавших, и, разумеется, запах отменного виски. Словно кот, метивший свою территорию. Вот и этот кабинет, при донне Бовино светлый, просторный и чистый, наполнился черной аурой угрозы, крадущейся на грани сознания, всегда готовой вцепиться в глотку яростью и сумраком, закручивающимся спиралями по углам. Словно они вовсе не покидали «родного» особняка. — Группа слежки за Жаворонком. Я заметил, что мусор лежал без дела, и решил пристроить по назначению. Скуало непонимающе вскинул бровь — пока что он не видел ничего криминального. По словам Мармона, двое свободных киллеров притворяются обычными гражданскими. С обычной гражданской семьей. И со всеми вытекающими отсюда ограничениями. Рассказывать что-то большее Мармон отказался, отмахнувшись, что «там все не так интересно». Разве что Луссурия узнал братьев Рокудо, но и из его щебета не удалось выловить ничего путного про остальных членов семьи. Если учитывать покровительство Бовино, непонятные взаимоотношения с Вендиче и упомянутый Мармоном вскользь интерес Колонелло к одному из гражданских членов семьи наемников, Вария не могла использовать свои обычные методы. Оставалась лишь слежка. Самая легкая, почти увеселительная, миссия в истории отряда, справиться с которой мог даже криворукий идиот. — И? Что пошло не так? — вройкнул капитан, прислоняясь к двери. Занзас заглянул в отчет, прихлебывая виски из нового бокала. Никто не верил Скуало, что пить не пьянея и не просыхая Скайрини научила изящная, всегда элегантная Даниэла, а не грубый, неотесанный на фоне приятельницы Тир — при посторонних Восьмая мастерски притворялась поборницей здорового образа жизни. — Начиная с того, что Жаворонок заметил слежку с первого мгновения? Даже не знаю. Он два часа водил мусор за нос, просто гуляя по округе, а после быстренько нейтрализовал. Кстати, мы не единственные, кто активно им интересуется. — Фонг? — нахмурился Скуало. Не заметить поразительного сходства между показанным Мармоном истинным обличьем Жаворонка и Аркобалено Урагана было невозможно. Ведомый инстинктами Занзас немедленно сделал стойку, и объект из предполагаемого превратился в действительный. В самом деле, у кого еще достанет силы сражаться на равных с боссом Варии, как не у загадочного доппельгангера сильнейшего в мире мастера боевых искусств? Однако все равно стоило проверить наверняка, чем, судя по всему, занималась смотавшаяся из кабинета группа. А к Скуало вернулись прежние, не дававшие покоя мысли. Капитан нутром, всеми фибрами души, кишками и чем там еще чувствовал, что Ямамото Такеши имеет какое-то отношение к умершему мастеру Шигуре Соэн Рю, пусть и не мог этого доказать. Ему даже плевать было, что одним своим видом пацан опровергал все домыслы, практически ничем, кроме типично японской тонкости черт, не напоминая Ямамото Тсуеши. Интуиция возражала против любых, самых обоснованных доводов в пользу невозможности подобного развития событий, возражала так, что впору было приписать к ней «гипер» и попроситься в родственники к Девятому. Если у Фонга появился неучтенный родственник, разве не мог Тсуеши оставить где-нибудь свое наследие… — Пока только девка, которую, кстати, Рокудо рассекретил еще быстрее. — Но где девка, там и ее мастер… Думаешь, они в самом деле родственники? — Какое мне должно быть до этого дело? — огрызнулся Занзас. На что Скуало широко ухмыльнулся. — Ну, а вдруг Фонгу не понравятся твои матримониальные планы? Тогда тебя даже Мармон не отобьет… врайк! — Один-два, мусор. Держи, тебе это особенно понравится, — Занзас протянул длинный, узкий листок. Внушительный счет из самой дорогой прачечной города за стирку четырех комплектов костюмов и чистку обуви. Оплата в течение пяти дней. — Он раздел их до трусов и заставил пробежать через весь город с дикими криками до точки встречи с подчиненным жадного мусора. После чего на их же деньги выслал нам их же оружие, а одежду сдал в чистку. Скуало не выдержал, заржал оглушительно. — Мармон, наверное, рыдал от восторга, — у его дела наконец-то появились достойные преемники. Занзас хмыкнул в уже раздобытый новый бокал. — Жадный мусор готов его усыновить. А после выпороть за то, что счет ему все-таки пришлось оплачивать. Скуало заржал еще счастливее. Восхитительная наглость! Босс теперь точно не заскучает. А если повезет, то он, капитан отряда, почувствует себя полностью отомщенным. — Каковы наши дальнейшие действия? — Завтра едем пополнять библиотеку. Скуало фыркнул. — Вроой, чертов босс, так бы и сказал, что едем знакомиться с новыми родственничками! Ха! Два-два. — Пошел вон, мусор! — Не стоит так переживать, уверен, ты им понравишься, — Скуало быстро захлопнул дверь, которая вздрогнула от удара. Послышался звон разбитого стекла. — Что, съел, чертов босс? Три-два!***
— Тсунаеши, солнышко, вставай, — чарующий голос неземной красоты девушки сладким медом лился в уши, нежные ручки обнимали плечи, а длиннющие ноги обхватывали бедра. — Просыпайся, мой нежный рисовый пирожок, моя булочка с корицей. В пятнадцать Тсуна подобному сновидению бы порадовался, хотя и смутился бы до невозможности. В двадцать он заподозрил бы неладное. В двадцать пять он уже точно знал, чьих ручонок то дело. — Мукуро, изыди! — простонал Савада, прячась под подушку. Длинноволосая брюнетка в коротеньком платье куфуфукнула и превратилась в незабываемо наглого иллюзиониста. — Тсунаеши-кун, твои вкусы меня разочаровывают — даже эта дива чем-то похожа на Реборна. — Оставь мою безобидную гейскую панику в покое. Иди, не знаю, поиздевайся над Кеей, вы же с ним вчера на желания играли. — Но у нас ЧП, босс! Тсунаеши словно холодной водой облили, внутри все сжалось от готовности сражаться. Он подскочил в кровати, отбрасывая мысли о сомнительных шуточках Мукуро, уже который день подсовывающего во сне очередную красотку, которую сознание Тсуны превращало в сексапильную брюнетку с пистолетом. — Что случилось? — Рокудо не выглядел встревоженным, но это ничего не значило — туманник при конце света улыбался бы. — К нам в гости внезапно нагрянул Верде. Наверное, сюрприз хотел сделать. — И у него получилось? — против воли бровь Тсуны скептически выгнулась. Защита на их доме уже давно достигла уровня «муха не пролетит». В прямом смысле. — Ну-у… — сделал вид, что задумался, туманник, а затем всплеснул руками. — Хорошо, я позволил ему нагрянуть. Решил, что ты обидишься, если наш новый союзник не сумеет проникнуть в дом без приглашения. — Кто-то еще проснулся? — Солнышко наше гиперактивное уже умотал на пробежку, еще Кея, но он ведь у нас такой… жаворонок, — Мукуро поморщился, словно существование других биоритмов кроме «сов» наносило глубочайшее оскорбление некой его религии. — Остальные бессовестно дрыхнут. — Вот и пусть спят дальше, я сам отправлюсь на растерзание к Верде. — Тсунаеши-кун, мы тебя не забудем! Твои деяния навсегда останутся в памяти потомков. — Каких потомков? — не с их «вкусовыми предпочтениями». — Может, теленок кого организует, — пожал плечами иллюзионист. Хранитель и босс понимающе переглянулись. — Вся надежда лишь на Ламбо, — вынуждены были признать оба. Тсунаеши спустился в магазин, оставив полуночника Мукуро подъедать суши из холодильника. Животное из коробочки иллюзиониста точно являлось его тотемным — Рокудо редко ложился спать раньше первого часа ночи, тем не менее, беся всех своей бодростью в течение дня. В своем приветствии Верде продумал все до мелочей: вальяжно уселся в кресле неподалеку от кассы, зажег лампу на столике и углубился в книгу, вытянутую с ближайшей полки. Пятнадцатилетнего Тсунаеши хватил бы удар при виде матерого, весьма известного мафиози в доме. Двадцатипятилетний по достоинству оценил театральность созданного образа. — Доброе утро, профессор Верде, — улыбнулся он, спустившись по лестнице. — Что привело вас к нам столь рано? Верде не ожидал яркой реакции, но, не получив ее вовсе, лишь хмыкнул, судя по всему, пометив галочкой какой-то пункт из мысленного списка. Мозолистые руки с короткими ногтями предельно аккуратно захлопнули книгу, возвращая ту на место. — Пришел спросить, как вам мое средство от насекомых? — О, просто замечательно: ни насекомых… ни соседей. Может, кофе? — Не откажусь. С коротким кивком Тсуна отправился на кухню при магазине, а когда вернулся, гостей было уже двое. Невозмутимая Грация Бовино, сидящая во втором кресле у того же столика, бросала на старого друга слегка насмешливые взгляды. — Донна Грация? — Тсуна выглянул из кухни, куда вернулся, чтобы сварить еще одну порцию напитка. — Вы к Ламбо или по поводу коробочек? — Что мешает мне совместить? — с улыбкой вскинула бровь женщина. Уже не в первый раз Тсуна отметил, как разительно отличается эта удивительно живая женщина от того мертвого внутренне, утопленного в тенях существа, изображенного на официальных фотографиях последних лет. Теперь уже нисколько не каменная донна воистину являлась прекраснейшей. Ни один из них троих не собирался притворяться, как будто дело не шло к сотрудничеству. Тсуна знал, что Верде, обдумав все как следует, обязательно придет, а Верде знал, что он об этом знает, поэтому оба намеревались получить от встречи максимум удовольствия и пользы. — Меня одно интересует, — поставив перед ни капельки не сонной в столь раннее утро донной чашку, Тсуна подтащил к столу пуф. Его не удивляла бодрость собеседников — в мафии быстро привыкаешь к ненормированному рабочему дню. Все самое интересное всегда происходит во внеурочные часы, к примеру, когда рассвет еще только ползет по деревянным полкам и корешкам книг, прогоняя итальянские сумерки, растворяя неяркий желтый свет настольной лампы в розовато-малиновых лучах встающего солнца. — Почему вы не займетесь разработкой коробочек самостоятельно? Тогда бы изобретение полностью принадлежало вам. У вас ведь есть для этого все необходимое. — Если бы мог, то приступил бы к работе еще десять лет назад, — фыркнул Верде. — В трудах Джеппетто Лорензини имеется слишком много лакун и белых пятен, большинство терминов, кроме самых сложных, он оставил без пояснений, по-видимому, посчитав их знание чем-то само собой разумеющимся, как будто не осознавал, что люди могут этого не знать, однако нам далеко до его понимания пламени, — Аркобалено оседлал своего любимого конька — он обожал читать лекции, правда «простейшим» было тяжело добиться от него хоть слова, поскольку профессор ненавидел «бессмысленно тратить время» и «метать бисер перед свиньями», как называл попытки объяснить хоть что-то людям с отсутствием искреннего интереса. — Современники считали Джеппетто безумцем, потомки — да Винчи своего времени, человеком, намного опередившем эпоху. В четвертом веке наука была развита не столь сильно, поэтому создание коробочек посчитали невозможным. Однако впоследствии ученые неоднократно предпринимали попытки освоить чертежи, но их усилия оканчивались провалом. Так продолжалось до тех пор, пока ученое сообщество не охватила идея, что внутри расчетов Лорензини кроется ловушка, и коробочки будут опасны в первую очередь для своих создателей. Отсутствие определенности и некоторых нюансов лишь подогревали данное убеждение. В конце концов труды Джеппетто запечатали в архиве. — Правда, моего дедушку это не остановило. Незадолго до своей смерти он сделал копии всех томов чертежей, но когда закончил чтение, то рассмеялся и признался, что не будет воссоздавать идею, поскольку время коробочек еще не пришло. А мне так вообще стоит подумать о них лишь лет через двадцать, когда достигну определенного понимания пламени, — глаза донны Грации посветлели от воспоминаний. — В нашем мире коробочки создали трое, — вступил в разговор Тсуна. — Верде, Иноченти и Коених. Их исследования спонсировала Вонгола. — Иноченти? Ты уверен? — Грация подалась вперед, обменявшись странным взглядом со старым другом. Тсуна припомнил, что Верде этого мира тесно сотрудничает с Пабло Иноченти вот уже много лет. Однако единственным постоянным лицом в окружении гения являлась… донна Грация Бовино. В самом деле, что может быть более естественным, чем ученый во главе клана ученых? Почему бы Грации не любить науку? И что мешает ей взять псевдоним? Скорей всего, в данный момент прекрасная донна начала терзать себя мыслью, что, возможно, та, другая Грация Бовино, все-таки любила своего сына, поэтому взяла псевдоним и тайком помогала Ламбо. Этого просто не могло быть. В их мире Грация Бовино никогда до конца не осознала, что же она утратила. К тому же, Дечимо встречался с Иноченти — старым товарищем Верде, мужчиной, что помнил Аркобалено Грозы еще до проклятия. Но попытку Тсуны рассказать прервал брезгливый возглас Верде: — Коених? Я сотрудничал с Коенихом?! Ты оплачивал работу этой мрази?! — Начинали исследование Верде с синьором Иноченти, поэтому Вонгола спонсировала в первую очередь их работу. Но мы не вмешивались в отбор персонала. Насколько я понял, Коених сам себя пригласил гораздо позднее. — Меня бы это не удивило, — фыркнула Грация, переглянувшись с Верде. — Вполне в его духе. Коених — жадная, продажная тварь, для которой нет ничего святого, — пояснила донна для Тсуны. — Он не брезгует шантажом и угрозами. Уверена, когда стало опасно, он просто сбежал с чертежами и начал продавать коробочки каждому желающему. — Да… — медленно произнес бывший Дечимо. — Так все и было… Он невольно вернулся в несостоявшееся будущее, когда Лар рассказывала, как погибли остальные Аркобалено. Лаборатории Верде считались неприступными, в них ученый мог бы пережить любой вирус. Вирус, но не предательство. Когда Вонгола прибыла по сигналу о помощи, понимая, что гордый, даже слегка заносчивый ученый не стал бы просить, если бы имел другой выход, лаборатория была наполовину взорвана, чертежи с прототипами бесследно исчезли, а на широком кресле у главного компьютера, спрятанного в самом сердце здания, лежал маленький белый халат и оборванная цепочка от пустышки. — Чертежи и руководство мы все же получили, — Тсунаеши выпрямился. То будущее не произошло, не нужно больше думать о нем, не стоит вновь терзать себе сердце. — Но в весьма обрывочном, хаотичном состоянии. К тому моменту заниматься ими мог в основном Хаято, он даже разработал собственную систему на основе коробочек, поэтому по всем техническим вопросам обращаться к нему. Правда, он сейчас спит. — Вчера поздно вернулся домой, практически затемно, — показался в дверях вездесущий хохолок. — Уведут его у нас, Тсунаеши-кун, ой, уведут. — Главное, чтобы тебя не увели, зефирный мой, — Тсуна пел сладко, но Рокудо скривился так, словно в него влили литр касторки. Из-за двери, ведущей в жилую часть, донесся громкий «сочувствующий» смех. Мукуро фыркнул, развернулся резко, хлестнув по воздуху длинным иссиня-черным хвостом, и удалился с видом оскорбленного достоинства устраивать насмешникам темную. Вскоре после этого появился Ламбо. — Основная задача Грозы — вовремя избежать угрозы, — провозгласил повзрослевший теленок, бодро маршируя на кухню. По дороге он нежно поцеловал мать в с готовностью подставленную щеку. — Особенно когда поесть можно и в другом месте. Что обсуждаете? — появился он со стратегическим запасом печенья за щекой. — Коробочки. — О, расскажи им о своей теории, — оживленно повернулся Бовино к Тсуне. — Это не просто теория. — Кавахира все-таки подтвердил? — Частично, — Тсуна поморщился. — Ты же его знаешь: в ответ ни да, ни нет. Ламбо глубокомысленно покивал, запивая печенье протянутым матерью чаем… Тсунаеши. Что, кофе ребенку слишком вредно? Верде же сделал охотничью стойку, как происходило всегда, когда речь заходила о чем-то важном для его текущего исследования. — Что за теория? — Когда я был Десятым, мы пытались не только восстановить чертежи, но и узнать, откуда взялись коробочки, кем являлся Джеппетто и как пришел к своей грандиознейшей идее. Кея долго путешествовал по следам ученого и его открытий. Он назвал коробочки «случайной неслучайностью» или «случайностью, которая должна была произойти». Яблоки падали на землю веками, а вода — выплескивалась из купален и ванн. Необходим был лишь человек, который правильно бы истолковал происходящее. Однажды это произошло. И вокруг коробочек всегда было слишком много счастливых совпадений, случайностей, словно кто-то хотел, чтобы они появились на свет. Лорензини писал о коробочках, как о чем-то свершившемся, закономерном, логичном. Не зная названий металлов, он тем не менее четко прописывал свойства, которыми должны обладать материалы. Что самое интересное, помимо коробочек он не имел других масштабных исследований. Поэтому я всегда считал, что Джеппетто в определенном смысле являлся кем-то вроде Талбота. Или Джиглио Неро… Кея говорил, что Лорензини не исследовал все организмы подряд на совместимость с пламенем, нет, его поиски носили целенаправленный характер, как будто он уже знал, какое животное энергия усилит, а какое сделает бесполезным. — Ни Верде, ни Иноченти, ни Вонгола так и не сумели создать собственных животных коробочек, — протянул Ламбо, аппетитно хрустя печеньем. — Ни одно опробованное животное не подходило. Лорензини же прописал триста сорок три таких уже в четвертом веке, среди них имелась даже одна смешанная. — Смешанная? — Лигр, Ураган и Небо. — Том 217, — кивнул своим мыслям Верде. — А что насчет Коениха? Разве он не создавал коробочки? — Да, но только оружейные — коробочки-хранилище для оружия. Животные оказались ему не по зубам, — рассвет плавно перешел в новый день, раннее утро расцветало на улицах Италии, делая магазин более ярким. Тсунаеши выключил лампу. — Что еще подтолкнуло меня к данной теории — количество коробочек. Триста сорок три. Семь в кубе, семь в третьей степени… Тринисетте. Наша система равновесия держалась на трех комплектах артефактов: пустышках Аркобалено, кольцах Маре и кольцах Вонголы. Опыты показали, что наштампованные Верде кольца для других мафиози могли открыть любую оружейную коробочку своего атрибута и одну — животную, если повезет, и воля владельца окажется достаточно сильна. Итак, одно кольцо — одна коробочка. Однако старинные артефакты являлись исключением из правил. Пустышки могли вскрыть все коробочки по атрибутам, но ни одной из них не удавалось воспользоваться. Даже после разрушения проклятия ни один Аркобалено не смог «завести» себе коробочку. — У Вонголы и Маре тоже имелись свои особенности? — в какой момент Верде достал компьютер, никто не заметил. Как пропустили появление стопки листов бумаги вместе с букетом ручек. — Маре могли «подключиться» к любым коробочкам, но чтобы получить полноценный отклик, им требовалось внести изменения, как в выбранную коробочку, так и в собственное тело. После смерти владельца, коробочка возвращалась к предыдущему состоянию. Вонгола же… — Тсунаеши вздохнул. — Равновесие поддерживали двадцать один артефакт, каждый из которых имел по шестнадцать коробочек, подходящих ему больше остальных. Те реагировали более чутко, острее, давали больше возможностей. Конечно, в случае Небесных большинство коробочек едва светились или не открывались вовсе — Небо всегда являлось самым загадочным атрибутом. Найти ему оружие было тяжело. — Получается 336 коробочек, остается еще семь, — Верде прищурился, уже начиная догадываться. — Некоторые тома трудов Лорензини были выделены особой отметкой, сути которой никто не понял. Еж Облака, сова Тумана, леопард Урагана… Тсунаеши кивнул. — Какие бы коробочки ни открывали при помощи колец Вонголы, максимум возможностей способны предоставить лишь предназначенные, созданные будто специально. И лишь Вонгола может раскрыть их полный потенциал. Помнится, Верде усовершенствовал их, и Небесный лев стал Небесным львом Вонголы. Не спрашивайте — понятия не имею, как он это сделал. — С Та-лботом консультировался, — зевнул Ламбо. — Мне Базиль рассказывал. Старик здорово помог Аркобалено. — Если твои доводы проверены опытным путем, — задумчиво произнесла Грация, — то не удивительно, что ты думаешь о Джеппетто как о ясновидце. Выглядит вполне логично, ведь в четвертом веке не существовало ни Вонголы, ни Маре, однако каким-то образом он сумел сделать для них оружие. Также полагаю, он консультировался у одного нашего общего знакомого. Тсунаеши пожал плечами — он не знал, сколько живет здесь Кавахира, но не сомневался в его причастности к созданию коробочек, что в этом мире, что в другом. Одно время он даже полагал, что никакого Джеппетто Лорензини вовсе не существовало… — Получается, если я создам коробочки, лучший доступ к ним будут иметь Вонгола и Мельфиоре? — нахмурился Верде, которому не пришлась по вкусу данная идея. Тсуна вновь пожал плечами. — Понятия не имею, — честно признался он. — Здесь нет ни проклятия, ни Тринисетте… возможно, именно поэтому в чертежах полно пробелов. — Думаю, лучше выяснить это опытным путем, — попыталась утешить старого друга Грация. Аркобалено решительно кивнул. Когда в магазин спустился Хаято с завтраком — Ямамото вспомнил, как готовить омлет с рисом — Тсунаеши самоустранился от беседы, поменяв роль участника на роль наблюдателя. Ученые засыпали «молодежь» вопросами — даже на кухне, заваривая очередную порцию чая, Тсуна слышал четкий, хорошо поставленный голос друга, дававшего исчерпывающие ответы, строившего теории. В какой-то момент, когда Тсуна лениво возлежал в любимом кресле, три Грозы и Ураган подтащили еще один столик, организовывая один большой стол, на котором бумаги с расчетами мешались с тарелками и чашками. Гудели компьютеры Верде и Грации, шуршал листами Хаято, а Ламбо невозмутимо догрызал свой первый на сегодня килограмм печенья. Еще никогда в магазине не было столь оживленно. Предавшись своим мыслям, Тсуна не услышал хлопка двери, в себя его привело холодное от сдерживаемой злости шипение. — Что ты здесь делаешь? — Кофе пью, — невозмутимо отозвался Верде. Тсуна поспешил вмешаться, пока ученый в духе своего атрибута не перевел опасность на кого-нибудь другого. — Доброе утро, — радушно, но равнодушно поприветствовал он темную фигуру Реборна. — Ты что-то оставил здесь в прошлый раз? — Мозги, — буркнул Верде. — Всего лишь хотел поискать одну интересующую меня книгу, — Реборн коллегу проигнорировал, сосредоточив внимание на Тсунаеши. Под пристальным, внимательным взглядом черных глаз в животе все предательски перевернулось. — Конечно, прошу, — махнул Тсуна рукой, проклиная собственную эмоциональность, пробивающую даже щиты гиперрежима. — Если появятся вопросы, обращайся. — Ой, сколько денег у нас будет в этом месяце, — еле слышно протянул Ламбо, когда киллер устроился на диванчике на другой стороне магазина, вызывая тихий смешок Грации. Тсуна тоже не сдержал улыбки. Потому что ситуация с Аркобалено оставалась презабавнейшей. За исключением Верде, никто из семерки так и не получил подтверждение безумных теорий, построенных на встрече. Вария, пославшая слежку за Кеей, и Верде, наладивший прямой контакт, не собирались делиться информацией, поэтому Аркобалено не знали о семье Тсунаеши ничего: настоящие ли имена используют, владеют ли пламенем, каков характер взаимоотношений с Вендиче, действительно ли братья Рокудо являются свободными киллерами, а если да — то знают ли об этом остальные. Присмотревшись внимательнее к действиям донны Грации, только слепой не заметил бы, что женщина старательно отводит от семьи все мафиозные дела. Не с этим ли связан интерес Вендиче? Вдруг гражданская часть семьи — всего лишь обычные люди, просто попавшие в переплет интересов сильнейших мира сего? Тогда если Аркобалено используют любимые ими методы «общения», запросто могут загреметь все к тем же Вендиче. Что же до схожести с Первым поколением Вонголы… это ведь физически невозможно, да, профессор Верде? Тем не менее, по расчетам Тсуны, неугомонные Аркобалено как минимум троих из семьи приписали к мафии: Кею, Мукуро и Хаято из-за его «похищения» Вендиче. В остальных же не ощущалось ни капли пламени. Одним словом, Реборн не торопился делать окончательные выводы, играя с Тсуной, как с обыкновенным гражданским. Верде предупреждал о возможном интересе лучшего киллера мира именно к «потомку Первого» — когда-то Джотто, еще до побега в Японию, состоял в отношениях с кем-то из предков Реборна. Чем все закончилось — неизвестно. Кто-то говорил, что отношения Джотто сохранял до самой смерти, другие утверждали, что Деймон Спейд, организовывая переворот, первым делом убил любовь всей жизни Примо, тем самым сломав основателя Вонголы. Как бы то ни было, история, несмотря на отсутствие деталей и имени второго участника, будоражила умы мафиози по сей день. Многие гадали, какой красавицей должна была быть женщина, чтобы заполучить верность и преданность сильнейшего босса мафии своей эпохи. Тсуну же мысль о возможном родстве с репетитором вгоняла в священный ужас. Исследовательский квартет вновь погрузился в бодрое шуршание-перешептывание, из которого Тсуна понимал лишь отдельные слова, а киллер углубился в книгу, словно находился в читальном зале, а не в магазине. Тсунаеши оставалось лишь таскать кофе «VIP-абонементу». Дверь вновь резко распахнулась, вызвав непроизвольную мысль, что сегодня посетителей больше, чем за все предыдущее время. Возможно, офицерский состав Варии в гражданском смотрелся бы в магазине дико и неуместно… пару часов назад, до того, как помещение оккупировали донна мафиозной семьи, мафиозный ученый и лучший киллер мира. Теперь Вария просто органично влилась в атмосферу, рассредоточившись по магазину. — Тсуна! — защебетал Луссурия, всплеснув руками. Тсунаеши послушно подставил щеки, расцеловавшись с дружелюбным убийцей. — Как давно тебя не видел! Прости, столько дел, столько дел… Но теперь мы с ребятами нашли время заглянуть. Это Занзас, он мой начальник, это Бел, Леви, Мармон, Ску… — Вроой, петух, не называй меня Ску! Я Скуало! — Приятно познакомиться с друзьями Луссурии. Меня зовут Тсуна. Кстати, Лусс, Рехей тоже по тебе соскучился. — Ох, сестричке Лусси тоже его не хватало! Слышал, у него новый мальчик… Тсунаеши искренне старался не смеяться, спиной чувствуя заинтересованные взгляды Реборна. С каждой минутой, проведенной за бессмысленной болтовней, лицо Занзаса становилось все более мрачным. Босс Варии вообще не отличался терпеливостью. Мужчину охватывало знакомое многим ощущение: когда желанная добыча близка, за какой-то хлипкой дверцей, но ты не можешь дотянуться и схватить ее, поскольку вынужден тратить время на глупые условности. — Тсуна, сегодня ужин на тебе. Что нужно купить в магазине? — на лестнице, ведущей в дом, показался Такеши со спортивной сумкой и мечом за спиной. — Возьми куриного филе и грибов. — Ага, понял. — Вроой! Что ты здесь делаешь?! Судя по всему, ни сестричка Лусси, ни жадина Вайпер не просветили отряд о личностях остальных членов семьи. От внезапности вопроса Ямамото даже растерялся. Обвел, словно видел в первый раз, взглядом помещение, книги, зеленого хамелеона, откровенно веселящихся ученых… — Э-э-э… живу? — он неловко засмеялся, ероша волосы на макушке, но затем улыбка расцвела искренней радостью. — Как же хорошо, что ты зашел, Скуало! Учитель скучал по тебе. Если кто и умел смотреть матерно, то это Супербиа Скуало. Без слов, одним лишь взглядом, показал он, куда может засунуть свои насмешки Умберто Фиорентини. Скучал тот, как же! — Слушай, может, навестим его вместе? — загорелся вдруг идеей Такеши. — Снова сразимся… Точно, решено! Идем! Сбежав по лестнице в мгновение ока, он схватил ошарашенного капитана Варии за руку и потащил к выходу. В моменты особого воодушевления Ямамото Такеши напоминал вовсе не Благословенный Дождь Памяти, а, скорее, тайфун, цунами, противостоять которому не представлялось возможным. Вот и сейчас Скуало подхватило, закружило и волной вымело за дверь, не успел тот даже вройкнуть. Уже с улицы послышались полные раздражения вопли, на которые Ямамото отвечал бодрым смехом. Его друг только что утащил куда-то высоченного, орущего мужика. Должен ли он что-то предпринять? Тсунаеши припомнил, что некогда подобные мысли уже посещали его голову, правда, тогда высоченный, орущий, патлатый мужик утащил Такеши, а не наоборот. Такеши вспомнил и решил отомстить? Судя по деликатному кашлю, Хаято либо заболел, либо тоже вспомнил часть приключений из несостоявшегося будущего. — Мусор… что это было? — Занзас ни к кому конкретно не обращался, правильно оценив позиции Грации и Верде, но ответить захотелось всем. — Это была любовь, босс, — Луссурия кокетливо хлопнул ресницами, отчего высившегося за плечом босса Леви-А-Тана перекосило. — Кстати, Тсуночка, все твои братья дома? — Ну, — Тсуна бросил взгляд на дверь, — теперь уже точно не все. — Нам нужен Рокудо Кея, — Занзас сделал шаг вперед, нависая над Тсуной темной громадой. Если он надеялся подавить своего собеседника эмоционально, то полностью зря. Ростом бывший Дечимо пошел в японскую часть семьи, а потому был ниже всех своих Хранителей, за исключением Хром. За десять лет он успел с этим смириться, а комплексы выбил Реборн. — Что-то случилось? Кея что-то натворил? — Нет, мы с ним на днях… беседовали по работе, и разговор остался незаконченным. — Они с Мукуро отсыпаются, всю ночь глаз не сомкнули. — Снова подработки? — сочувственно спросил Луссурия, прижав ручку к щеке, остальные варийцы многозначительно переглянулись. — Нет, в карты играли. Хотя все знают, что Мукуро жульничает напропалую, но Кея временами такой упрямый… — И должен мне теперь целых пять желаний! Никто не понял, как в помещение просочился Мукуро, но напряглись абсолютно все, кроме столика ученых, наблюдавших за происходящим, как заядлые театралы — за представлением. Не хватало только изящных биноклей. Иллюзионист тем временем бережно-цепко, собственнически — сверкнув глазами в сторону Реборна — обнял Тсунаеши за плечи. — Не беспокойся, Тсунаеши-кун, это всего лишь наш возможный будущий родственник, он не стоит твоих переживаний. Кея-кун поразил его… в самое сердце. Голос иллюзиониста был настолько полон инсинуаций, что смутились все, даже вроде бы непробиваемый Реборн, оценивающим взглядом смотрящий на обхватывавшую плечи Тсунаеши изящную руку. Луссурия восхищенно охнул, Бельфегор — разразился своим жутковатым шипящим смехом. — Что ты несешь, мусор? — рука Занзаса непроизвольно дернулась к поясу, но, бросив короткий взгляд на Тсуну, мужчина остановился. Хм, тоже считает гражданским? — Он всегда такой, не стоит обращать внимания, — в помещение, вдруг ставшее ужасающе тесным, зашел Хибари Кея с влажными после душа волосами. Тонкая черная футболка практически облизывала четкий пресс и крепкие бицепсы. Почему-то Тсуна не сомневался, что в выборе одежды Облака замешан Мукуро. — Что ты здесь забыл? — сверкнули тем временем серые глаза. — Хочу продолжить наш разговор, — хмыкнул Занзас, оценивающе оглядывая оппонента. Кея был высоким для азиата, но при этом сухощавым, гибким, сложенным из мышц и созданным для скорости. Хотя сила его ударов говорила совсем о другом. Огонь в глазах говорил, что Занзасу нравилось то, что он видел. В забитом народом помещении вдруг стало… душно. Просто невыносимо жарко. За несколько секунд Скайрини Занзас успел не только оценить собеседника, но и мысленно раздеть того… несколько раз. Серые глаза Кеи засверкали сталью, губы сложились в многообещающую усмешку. С такой усмешкой Хибари-сан когда-то бил сильных противников. Прижавшийся к боку Тсуны иллюзионист буквально фонтанировал волнами наслаждения происходящим шоу. — Так понимаю, в более приватной обстановке? — криво усмехнулся Хибари. — Да. Как насчет ужина в ресторане? Есть у меня на примете несколько, тебе понравится. Хибари выглядел сомневающимся, раздосадованным, почти злым из-за незапланированного визита Варии, непроизвольного принуждения, используемого Занзасом, демонстрирующим свое превосходство — он знал, где живет киллер, знал о его семье, его слабостях, уязвимых местах и не побоится это знание использовать. Занзас смотрел на Жаворонка с превосходством победителя, но Тсуна чувствовал, что все идет по плану бывшего Внешнего советника. — Иди-иди, Кея-кун, — помахал ручкой Мукуро. — Сегодня готовит Тсунаеши, так что нам больше достанется. Кея бросил на него убийственный взгляд, а затем «братья» посмотрели друг на друга… с полным взаимопониманием. Как будто договорились о чем-то. У Тсунаеши возникло предчувствие надвигающейся головной боли. Еще по временам правления Вонголой он знал, что спевшиеся Облако с Туманом — к несчастью. — Не переживай, зверек, — на макушку опустилась тяжелая, горячая ладонь, а Кея внимательно-заботливо заглянул в глаза. — Это связано с нашей подработкой. Ничего криминального. Э? Э-э? Э-э-э… Вот же ж паразиты! Тсунаеши хотелось рассмеяться, но вместо этого, чтобы не ломать игру парням, он продолжал наивно-доверчиво хлопать ресницами. Его ненормальные, потрясающие, совершенно безумные Хранители решили, что если не получится выгородить всех — точно не после сегодняшнего дня — то нужно выгородить хотя бы одного. И выбрали свое Небо. Прямо здесь и сейчас создавался образ обычного ребенка, опекаемого группой неординарных, весьма опасных личностей, которых лучше не злить, покушаясь на их «сокровище». И лучше не говорить самому «сокровищу» всей правды жизни. Купились абсолютно все. — Заеду за тобой в семь вечера, — решил ковать железо, пока горячо Занзас. Кея в ответ хмыкнул, но прозвучало утвердительно, поэтому плечи Скайрини расслабились. — Завтра, — бросил Облако, и теперь уже хмыкал Занзас. — Кстати, коль уж пришли сюда, не желаете ли купить несколько книг? — вновь зашевелился неугомонный Мукуро. — У Тсунаеши-куна замечательные бонус-подарки, а если повезет, то вы даже сможете заполучить VIP-абонемент, что означает вкуснейший кофе, великолепную выпечку и просто божественный чай, — иллюзионист заливался соловьем. Такими темпами Тсуне никаких раскрасок не хватит. — И как нам получить этот абонемент? — неожиданно заинтересовался Занзас. — Если не будете обижать Кею, считайте, что он у вас уже есть, — усмехнулся Тсуна. — По рукам! — хохотнул Скайрини. Где-то на периферии отчетливо скрипнул зубами Реборн.