Золотой век моего порабощения

— Чимин, не пора бы тебе…ну, найти альфу или просто того, с кем хочешь провести всю свою жизнь? — Папа-омега стоял у плиты. В сковородке шкваркало масло, а кусочек мяса из кроваво-красного превращался в коричневато-бордовый. Чимин слушал родителя в пол-уха, целиком погрузившись в книгу. Чтение завлекло младшего омегу, поэтому он откликнулся только на третий, уже более громкий с нотками недовольства голос. — Чимин! — Папа теперь стоял к нему лицом, держа деревянную ложку для поджарки в одной руке. Порог кухни точно выходил в гостиную, так что Чимину не составило огромного труда разглядеть недовольного родителя. Омега виновато улыбнулся, откладывая книгу на кофейный столик, сделанный из прозрачного стекла. И так всегда. Стоило только Чимину отвлечься, как папе тут же взбредёт в голову мысль о том, что его мальчик достаточно взрослый для отношений. Почему сейчас? Зачем ему отношения, которые не принесут ему должного удовольствия, как это делает книга и круг родной семьи? Чимин закатил глаза в своей излюбленной манере. Он непроизвольно, словно кто-то дёрнул его за невидимые нити, сложил руки на груди и свёл колени вместе. Это не осталось без внимания слишком наблюдательного папы. Он устало вздохнул, натянул родную улыбку и завёл руки за спину, развязывая тесёмки передника. Ткань упала на спинку стула, а родитель молча подошёл к сыну. И только тиканье часов разрушало тишину. — Чимин, — с выдохом папа присел на широкий диван, кладя руки на колени. — Почему ты так отчаянно хочешь , чтобы я нашёл себе кого-то? — На минуту воцарилась тишина. Но для обоих омег это приравнивалось к вечности. Разве что стук собственного сердца каждый слышал с разной частотностью. Мысли запутались как тонкие провода наушников. — Понимаешь, доктор сказал, что твой организм может перестроиться под организм беты, — родитель выдержал небольшую паузу, — отсутствие течки не есть хорошо, Чимин. Младший омега опустил свой взгляд на чистый пол. Он подумал, что сможет взять слова с блестящего паласа, но нет. Гладкая поверхность лишь изредка блестела от света, отражая тень Чимина. Собственная тень наверняка не постыдилась посмеяться над ним, напомнить, что Чимин — не настоящая омега, а лишь фальшивая обёртка, за которой ничего нет. Старший омега придвинулся ближе, дотрагиваясь своей горячей родной рукой до внезапно похолодевшей руки Чимина. — Что это изменит, пап? — Внезапно Чимин резко поднял свои искристые от слез глаза. В них на поверхности водной глади всплыл немой вопрос, на который невозможно найти ответа. — Я не думаю, что наличие пары поможет мне. — Ты не понимаешь, Мин-ни, альфы имеют особое влияние на омег. Их запахи привлекают, они делают их…полноценными. Чимин вздрогнул. Как он может так резко намекать на неполноценность Чимина? К чему такие жестокие выводы заставляют сердце сжиматься и обливаться кровью? Он одёрнул руку от руки папы, в глазах которого читалось непонимание и лишь капля беспокойства. Это точно его папа? Тот, что всегда заботился о нём и никогда не поднимал тему отношений, потому что знал как Чимин относится к этому, даже если видел, что сын постепенно становится бетой. Для его настоящего папы не было понятия ненужный сын бета или нежелательный ребёнок. Лишь доверие и родительская любовь с заботой. Чимин видел, как постепенно фигура его папы начинает чернеть и рябить. Через какое-то время фигура стала похожа на глянцевую бумагу от журнала. Но потом снова эта рябь, как помехи в старом телевизоре. В этих помехах стали еле видны какие-то фразы или слова, Чимин не смог разглядеть. Голос папы был похож на обработанный голос с гулом и шумом, нарушаемый помехами. Скоро фигура начала напоминать черную доску с неровно написанными мелом буквами. Потом гостиную заполнила тьма, скрывая в своём покрывали свет красивой люстры на стене и неприятный образ лже-папы. Тьма начала доходить и до Чимина. Он спрятал лицо в ладонях, пытаясь скрыться от неё. Она липким страхом пробиралась под кожу, пугая сознание, пробирая до костей, вгрызаясь острыми зубами в тело. По венам уже струилась тревога, заглядывая в чертоги сознания. Кажется, именно после таких кошмаров люди приобретают никтофобию¹.

***

Открыв глаза, первым, что Чимин почувствовал, это щемящее чувство в груди. Какая-то необъяснимая тревога, страх, что медленно притаился в темноте, выжидая своего часа. Он словно хищник: прячется в кустах, сверкает своими горящими пламенем глазами, стоит и не двигается, ждёт, когда жертва подойдёт ближе, чтобы на пружинистых лапах попасть точно в цель, вонзаясь в плоть бедняжки. Именно это чувствовал Пак, пока медленно, но постепенно приходил в сознание. Голова болела. Жутко. Сотни тяжёлых молотов били по наковальне, порождая оглушающие звуки. Это сбивало с толку омегу. В комнате было темно, поэтому Чимин не сразу понял, где находится. Знал только то, что под его лёгким телом расположилось нечто мягкое и пружинистое. Кровать - подумал Чимин и тут же кивнул в знак согласия своим словам. Но было еще кое-что странное. Рука, которая была ближе к спинке кровати, начала саднить от неудобства металлического наручника, прикреплённого, судя по всему, к железным прутьям кровати. Доказательством этого был лязг цепи, которая со звоном ударилась о пол. Она была не длинная, как смог предположить Чимин, потому что таким образом она позволяла находится только в зоне, где стояла кровать. Дольше цепь, просто не отпускала Чимина, как бы он того не хотел. Чимин заметался. В груди отчаянно застучало сердце. Потихоньку срабатывал инстинкт самосохранения и Чимин просто начал причитать тихим, надломленным голосом слова, которые приходили ему в голову. Продолжалось это недолго, пока слух не уловил прокрутку ключа в замочной скважине и открытие двери, что неприятно скрипнула. Зашедший человек закрыл дверь, на секунду останавливаясь у стенки. Послышался щелчок и помещение затопил яркий свет. Чимин зажмурился, отворачиваясь, отгоняя последние отголоски тьмы. Тяжёлые шаги приближались к кровати и тело омеги напряглось. Аромат, что исходил от незнакомца, уж слишком сильно о чём-то напоминал Паку, но он не мог вспомнить о чём. Казалось, невидимая дымка окутала воспоминания, блокируя попытки Чимина вспомнить хоть один эпизод из прошлого. Руки незнакомца развернули лицо Пака к себе, тем самым молча отдавая приказ. Омега медленно открыл глаза, стараясь привыкнуть к свету. Сначала был лишь прозрачно-белый цвет, окутавший оболочку глаз, а потом всё вернулось на свои места. Глаза начали различать очертания предметов в, как оказалось, совершенно приглушённом свете. — Не стоило мне так внезапно. Я должен был дать тебе время привыкнуть, но времени у меня попросту нет, — тишину, словно ветер развеял туман, нарушил спокойный, даже мягкий голос с небольшим придыханием на конце. Он напоминал нежное прикосновение крыла бабочки к бархатному лепестку розы. Вибрация голоса была похожа на сточный ручей горных водостоков. Это и успокоило омегу, хоть и немного. — Кто вы? — Чимин сфокусировал взгляд на лице напротив. Это не был страшный мужчина с отточенными, будто ножом по грубому дереву, лицом. Совершенно приятное на вид и не вызывающее страха. Обычно, альфы этим пользуются, доводя омег до паники и страха. Высший класс всегда занимал и высшую ступень, а остальные топтались у подножия, потирая руки от холода. А если серьёзно, то альфы — народ главенствующий, доминантный и непредсказуемый. — Зови меня Чонгук и перейди на «ты», — мужчина присел рядом. Кровать прогнулась под немалым весом альфы, жалобно заскрипев. Мурашки по телу Чимина прошлись нестройным стадом и растворились, словно сахар в горячем чае. — Где я? — Чимин огляделся. Комната представляла из себя обыкновенную спальню, только совершенно иного типа. Не как в домах или квартирах. Будто комната для персонала с туалетным столиком, большим шкафом и фирменными логотипами заведения, в котором он работал, этот самый персонал. — Я… — В борделе, малыш, — строгий бас послышался на той стороне, прямо у порога в комнату. Глаза Чимина округлились, сердце застучало быстрее, в груди появилось ноющее чувство, а еще холод где-то в районе глотки. Комок застрял в горле и не собирался уходить. Омегу затрясло как от озноба. — Ты хорошо постарался Гук-ки, потянул бы со временем, и тебя бы не осталось в живых. Чанёль уже испытал это на собственной шкуре, — странная ухмылка окрасила лицо второго альфы. Второй же альфа был более угрожающим и наводящим страх на всё существо омеги. Хитрый взгляд, кривая ухмылка и мощное тело делали из него стальную и непробиваемую машину для убийств. Чимин заметил, что он держался прямо, не сутулился, как это немного делал первый альфа, которого это ничуть не портило. — Такому чуду надо остаться в живых, а тебе я советую отпраздновать это. Ты успешно выполнил мою просьбу. Считай это моим подарком на твой прошлый день рождения. С прошедшим Гук-ки. Светловолосый альфа положил руку другому на плечо, сжимая его. Брюнет поморщился, еле удерживаясь на ногах, но сжал руки в кулаки и прикусил губу, что покраснела от большого давления, и тут же окрасилась в кроваво-синеватый цвет. — Ну же, Гук-ки, машина ждёт тебя на выходе, — пролепетал альфа, жутко улыбаясь. Его горящие больным светом глаза наводили страх что на альфу, что и на Чимина, оказавшимся между двух миров, между двух огней, один из которых, был ярче другого и горячее. Брюнет вышел, оставив за собой шлейф из ветерка и острого запаха миндаля. Светловолосый альфа проводил победным взглядом мужчину, прищуриваясь, а потом посмотрел на Чимина. Вот тут его глаза стали еще ярче, а острый кончик языка прошёлся по нижней тонкой губе. — Чимин-ни, — сладко протянул он, делая шаг вперёд к омеге, — отлично выглядишь, после всего, что с тобой произошло. Я даже…завидую тебе. Он был похож на помешанного, больного человека с широкими зрачками, которые закрывали естественный цвет глаз — радужку. Шаг за шагом, а альфа становился всё ближе и будто выше и опаснее. Чимин отодвинулся, соприкасаясь с холодной стенкой спиной, почувствовав ее холод и пропитанный страх. — К-кто вы т-такой? — Проговорил Чимин, лишь теснее прижимаясь к стенке. Альфа улыбнулся шире и сделал последний, широкий шаг, который решил дилемму, соприкасаясь с кроватью, согнув одну ногу в колене. Альфа был непозволительно близко к омеге. Он нависал над ним, поворачивая голову в разные сторону, изучая Чимина вдоль и поперек. Рука коснулась подбородка и подняла голову омеги вверх. Их глаза встретились и Чимин ничего больше не увидел кроме больного блеска в глазах. Ухмылка сменилась на самодовольную улыбку, будто он заполучил самый главный приз себе, а брови спокойно замерли в привычном положении - до этого альфа хмурился, что свидетельствовали небольшие морщинки, неровной дорожкой прошедшие по лбу и переносице. — Я говорил тебе, что делаю это только ради мести. — О ч-чём вы? — Детка не помнит? — Альфа издал короткий смешок, который потонул в озлобленном рычании, — могу я тебе напомнить?! Альфа опрокинул Чимина на спину. Цепь звякнула о железные прутья, а наручник защемил нежную кожу, причинив омеге боль. Пак вскрикнул. В его глазах застыл ужас и паника, губа задрожала, из горла постоянно вырывались крики и жалобные вздохи. Альфа лишь порыкивал на на него, шаря руками под одеждой. Руки альфы были холодными, но от этого ощущения становились лишь противнее, от которых омега пытался сбежать, путём сопротивления и мольбы. — Зачем же ты сопротивляешься, малыш? Я лишь хочу напомнить тебе и снять собственное напряжение, — альфа усмехнулся, разрывая больничную рубашку на груди. Ткань затрещала, несколько ниточек упали на молочную грудь Чимина, а рубашка повисла на боках двумя уродливыми лоскутами. — Жаждать кого-то так сильно и не получать желаемого — самая ужасная пытка, Чимин. Альфа хрипло рассмеялся, буквально вгрызаясь в лебединую шею омеги. Клыки удлинились и впились в нежную плоть омеги. Тело под альфой дёрнулось и заметалось на месте, отталкивая маленькой ладошкой голодного зверя. Именно таким в глазах омеги предстал этот альфа с пугающей аурой. С самого его первого появления Чимин увидел в нём огромного чёрного волка с красными глазами. Альфа уже вовсю исследовал тело Чимина, оставляя метки и следы от зубов, что впадинками расцветали на коже Пака. Одной рукой озверевшего альфу не оттолкнуть, даже усилием воли. Омеги в этом плане бессильны и беззащитны. Но Чимину не хотелось переживать это снова. Не хотелось испытывать боль от процесса. Почему-то на месте этого альфы Чимин представил Юнги. Он видел в нём не альфу, а защитника, но после того случая все изменилось. Чимин не доверял альфам и не доверяет, зная, на что они способны. Он понял, что и Юнги не может контролировать зверя внутри себя, когда поддался голосу в своей голове, прижимая Чимина к холодному кафелю в ванной. И его парализовало. Альфа воспользовался этим, переворачивая его на живот, разрывая остатки рубашки на спине. — Сам отдашься? Что ж, за твоё послушание я награжу тебя, — альфа усмехнулся, — вы, омеги, такие простые. Стоит только вас пригвоздить и поставить на место, как тут же становитесь такими покладистыми, послушными, на всё готовыми. Правда ведь, Мин-ни? Альфа сжал одну ягодицу под штанами Пака, буквально вытягивая из Чимина жалобный скулёж. Послышался громкий хлопок и на молочной коже остался красный след от грубой ладони альфы. — Да ты, Пак Чимин, создан для того, чтобы быть шлюхой. Подстилкой для каждого богатого отпрыска, что будет платить за тебя. Я, знаешь, тоже падок на лёгкие деньги, но и тебя не могу оставить без награды, — альфа спустил штаны омеги с раздражённым рыком. Ткань штанов натянулась и даже затрещала, но оставалась нетронутой. Альфа лишь хмыкнул, придавая себе вид, будто и не слышал треска вовсе. — Здесь столько альф, Чимин. Их здесь столько, сколько ты себе не сможешь представить. И каждый из них сейчас берёт своё, отвоёвывает право на доминанта, диктует условие таким, как ты. Альфа смочил пальцы слюной, подставляя их к колечку мышц, с небольшим трудом проникая внутрь. Бархатные стенки разошлись под напором двух фаланг, причиняя омеге дискомфорт. — Смотря сейчас на такого жалкого тебя, мне хочется просто грубо отыметь, но твоё смазливое личико и послушание прельщают меня. Как думаешь, с другими это прокатит? Чимин промычал что-то невразумительное, дёрнувшись, но одна рука альфы тут же схватилась за шею, сжимая. — Н-не надо! — Омега вскрикнул, мотая ногами, но бёдра альфы тут же их прижали их, крепко удерживая. — Зашевелился? А знаешь, продолжай, интересней будет, когда ты кричать будешь. Не люблю омег, которые лежат как брёвна. Бляшка ремня щёлкнула, ширинка расстегнулась и выдох альфы раздался по комнате. Слишком долго он терпел. Слишком долго жаждал этой встречи. Каждый раз он с замиранием сердца выжидал Чонгука в машине, улавливая запах Чимина. Такой манящий и напоминающий Тэхёну его омегу. Его Лэя. Только сейчас в Тэ что-то щёлкнуло и он остановился. Омега под ним в последний раз дёрнулась и впала в забытье, перестав двигаться. Он поправил себя, одёрнул и отстранился, смотря на тяжело дышащую омегу с кровавыми метками-укусами. Ему стало не по себе. Огонь в глазах исчез, а желание причинить боль рассеялось как густой туман, молочным бризом проходясь по земле. Запястье омеги было всё натёрто и капельки крови ручейками скатывались по предплечью. Альфа закусил губу. Страшная картина убитого истинного снова всплыла в его сознании. Ему потребуется много времени, чтобы забыть, а может и вечность, чтобы видеть это каждый раз, перед видом омег с кровью на теле. Он перевернул омегу обратно на спину, удостоверившись, что тот действительно без сознания. В руках сверкнул ключ и он с помощью лёгких махинаций освободил запястье Чимина, хватая пострадавшую руку. Он завёл одну руку за голову омеги, а вторую под коленями, поднимая его. Тело повисло на его руках. Грудь омеги вся была испещрена его метками и следами от зубов. Он скривился. Чувство собственного отвращения к себе захлестнуло его большой волной. Он развернулся с почти бездыханной омегой на руках, уводя ее отсюда прочь.