Здравствуй, отец

— Папа, папочка! Звонкий девчачий голосок прокатился по коридору, постепенно затихая где-то в сумерках. В нависшей тишине можно было услышать, как бойким быстрым шагом побежали по лестнице, а в следующую секунду воздух вновь взорвался от громкого клича: — Папа! Папа-а-а! Последний слог зазвенел в ушах: до того протяжно и громко закричали в тот момент где-то за дверью, и тут же воцарилась тишина. Казалось, она уж точно теперь не будет нарушена, а остаток утра пройдёт безмятежно и гладко, как и подобает. Майкл на короткий миг именно так и захотел, но, быстро опомнился. Парнишка глубоко вздохнул. Мечтать о таком счастье, как спокойное утро, теперь точно не выйдет: это было ясно, как дважды два. Дело было и не в каких-то там подъёмах, ни в громких возгласах родителей, когда пора сдавать на занятия. Хотя, в последнем обычно принимал участие глава семейства, говоря все свои наставления строгим громким басом. Под него точно не вышло бы спать дальше, как хотелось бы. Но, это был обычный распорядок, не более. В этот раз всё было по-другому. Совсем как вчера, совсем как позавчера, и совсем как несколько недель назад: всё шло своим чередом. И, если смотреть со стороны родителей, то череда этих событий была крайне существенна, как могло показаться на первый взгляд. Разве не все мамы и папы стараются взвалить долю ответственности на своих старших детей в форме присмотра за своими маленькими братиками и сестрёнками? Притом, важно говоря что-то про заботу, учёбу и милые отношения в семье. Афтон в этом уже давно не сомневался: так оно и было. Предавшись нахлынувшим мыслям, Майкл невольно откинулся на подушку, стараясь не выдать себя в последний момент – погружаться в суету наступающего ему пока не хотелось. Особенно обидно было в том плане, что именно так начинался выходной день. Выходной, а не какой-то скучный на неделе, когда ты обязан куда-то идти и обязательно что-то делать. Тот день, когда можно было выспаться подольше, чуть ли не до обеда, и уж только потом встать. Когда можно было «забить» на какие-то там занятия, и пойти поиграть в футбол. Можно было бы ещё пойти к папе в гараж, и посмотреть, чем он занимается: тогда возникала надежда, что сегодняшний день пройдёт в мастерской. Или, можно пойти на соседнюю улицу, и закатить с местными пацанами крепкую драку. Майкл невольно улыбнулся. Но, не всё так просто. Как всегда. Как во все эти дни: в будни, и в выходные. Афтон на короткий миг прислушался: в какую-то секунду он услышал топот маленьких ножек прямо на пороге комнаты, а не где-то вдали на лестнице. Парнишке даже на короткий миг показалось, что он услышал, как старательно за дверью сопят носом, пытаясь дотянуться до дверной ручки: послышалось тихое шкрябанье. Воцарившееся спокойствие было в очередной раз нарушено. Похоже, кое-кто за дверью совсем не понимал, что сейчас раннее утро. Или же этот «кое-кто» следовал определённому плану, по типу «раз встал я, то пусть просыпаются все по моему хотению». Ну, а что ещё может быть в голове у обычного четырёхлетнего ребёнка? На какой-то миг всё затихло, а потом послышался лёгкий стук, а за ним довольно-таки громкий клич: — Майкл! Ма-а-айкл! Парнишка приподнялся, стараясь опереться на локтях: отсчёт теперь точно пошёл. Уже совершенно не стараясь быть тихим, он наконец-то встал с кровати. Утро теперь, действительно, было бесповоротно повернуто по наклонной. Но, вместе с осознанием этого факта парнишка понимал и следующее: уж лучше прекратить прямо сейчас утренний базар маленькой сестрёнки, чем потом целый день выслушивать от мамы замечания. Майкл даже и не сомневался, что они будут все о «заботливых братьях», «младших», и прочих формах воспитания. Здесь точно никуда не денешься. Ну, а разве что-то ещё говорят каждый день счастливым обладателям младших сестрёнок и братишек? Майкл в этом, мягко говоря, сомневался: четыре года практики не прошли даром. Поэтому, парнишка в очередной раз пошёл успокаивать неугомонную Элизабет, а заодно понять, что она хочет в этот раз. Хоть и смутно догадывался, какие вопросы будут его поджидать. Неспешно открыв дверь, Афтон невольно посторонился: малышка вбежала в комнату пулей, словно и не заметив присутствия брата. А потом быстро обернулась, бегая круглыми зелёными глазками по всему, что её окружало, пока, в конечном итоге, не остановилась взглядом на Майкле. На том, кого решила искать в последний миг: - Бра-а-атик! Парнишка невольно охнул, когда Элизабет по-детски прижалась к нему в тот миг, уткнувшись носом в его белую рубашку. А потом, на короткий миг удивившись самому себе, улыбнулся. Вся эта утренняя суета, которая несколько секунд назад казалась такой нудной, неожиданно умилила Афтона. Всё-таки умеет его младшая сестрёнка очаровывать, совсем как все малышки её возраста. Очаровывать детскими объятьями, круглыми глазками, тихими словечками. Хотя, последний фактор довольно быстро улетучился из головы Майкла: тихой его сестрёнка точно не была. Взглянув на девочку, парнишка смог убедиться в этом вновь. Элизабет недолго смеряла милого братика взглядом своих зелёных лучистых глазок: детская ладошка попыталась сжать руку мальчишки, а в следующее мгновение по комнате раздался её громкий голосок: — Майкл, а, Майкл! А где папа? — Папа работает, Элизабет. – Майкл невольно попытался вырваться из детской хватки, но девичьи пальчики довольно крепко схватили его за пальцы правой руки. Излюбленная привычка малышей. Афтон укоризненно взглянул на сестру, пытаясь хоть немного привести её к порядку. Хоть и понимал, что это будет довольно-таки проблематично: — Лиззи, пойми, он сейчас занят. Он не будет с тобой играть. Майкл, стараясь не смотреть в разгоревшиеся глазки Элизабет, невольно уставился куда-то в коридор, дабы попытаться прислушаться к нависшей атмосфере. В голове немного звенело. Стало вновь очень и очень тихо. Он понимал, что сказанные слова – не пустая отговорка для маленькой сестрёнки. Это, действительно, правда. Может, конечно, не чистейшая, но точно правда. Папа пропадал в гараже целыми днями в последние дни, постоянно пропуская то обед, то тот же завтрак, то обычные обязанности по дому. Афтон даже не мог понять, как он вообще жил всё это время: казалось, что тому и не хотелось вовсе есть или же как-то контактировать со своими домочадцами. Уж с очень большим рвением, которое только может быть присуще взрослым людям, делал какую-то свою работу отец. Полностью отдавал себя, уходя куда-то в свой внутренний мир. Как-то прервать весь ход дел тоже не получалось. Трогать отца в такие часы было довольно-таки рискованным делом. Нет, он не кричал и не гнал от себя нарушителей спокойствия. Майкл даже не мог припомнить хоть какого-нибудь намёка на такое действие. В мальчишеской голове каждый раз вставал всего один образ: силуэт сгорбившегося над письменным столом человека, молча вглядывающегося в какие-то заметки и чертежи. И опять всё та же гнетущая тишина. Она звенела где-то в голове, больно давя на уши. Звенела где-то внутри. Отец просто молчал, вглядываясь куда-то вдаль, пока его вновь не оставят одного. Афтону-младшему на ум приходило в те моменты только одно слово: «апатия». Может, ещё, конечно, «безучастность». Почему-то именно они, по его мнению, лучше всего характеризовали папу в такие моменты. Работа была у него одна. Было и так понятно, что она как-то связана с машинами и узорчатыми шестерёнками – здесь Майкл сам был свидетелем, что уж тут говорить. Разве не он много раз сам ему помогал, проводя долгие часы в гараже, для удобства называя его «мастерской»? А вот сам отец даже как-то не пытается в последнее время помочь, поиграть, хоть с той же маленькой Лиззи или же с Майклом. Афтон невольно вспомнил, как папа обещал ему «разбить» за домом футбольное поле, а сам с головой ушёл в чертежи. Впоследствии Майкл не раз напоминал ему, и даже с готовностью вскакивал с места. Но, тот только безучастно качал тёмной головой, и молчал. А потом отец всё ссылался на усталость, и неразборчиво говорил что-то похожее на «папочка устал». «Папочка устал…». Именно это он говорил и Элизабет, когда та бегала за ним вечером, прося прочитать её сказку. Даже сейчас, Афтон отлично помнил, как малышка всё пыталась повиснуть на руке пиджака. Как она догоняла его по коридору, показывала маленькую книгу со сказками. Как она всё просила и просила, а потом так и осталась у лестницы с книжкой в руках, когда отец обнял, и выдал всё ту же пустую фразу: «Папочка занят сейчас, он устал…» Майклу очень захотелось дать самому себе крепкую затрещину, дабы картинки не лезли в его голову дальше: воспоминания были какими-то обидными. Сам же Афтон невольно поморщился. Ведь, не может такого быть, чтобы какие-то механизмы были интереснее детишек, правда ведь?... Майкл усмехнулся про себя на короткий миг, болезненно вздохнув – вот уж выдумал, действительно! — А ты со мной поиграешь? Майкл скользнул взглядом на притихшую Элизабет и вздохнул. Лучистые зелёные глазки более пристально взглянули в лицо парнишки, а детские ручонки вновь ухватились за рубашку. Парнишка на короткий миг попытался вновь высвободиться, но тщетно. Отказывать не было смысла: — Конечно, мы поиграем, Лиззи. Конечно. — Ты обещаешь? – Элизабет прильнула светлой головкой к брату и вздохнула. Складывалось такое ощущение, будто она сомневалась в правдивости слов. Майкл на короткий миг удивился: это не было похоже на обычные детские слова, или какую-то наивность, что так присущи всем малышам. Но тут же выбросил какие-либо опасения из головы, совсем как те воспоминания: — Обещаю. Конечно, я обещаю. Майкл сам не заметил, как наклонился, а в следующую секунду обнял сестрёнку. Она невольно пискнула от неожиданности, но тут же обхватила тоненькими ручками в ответ: Афтон невольно охнул, издав ещё один болезненный вздох, когда та повисла на шее. Но, промолчал, сочтя данный ход более приемлемым. В следующие мгновения маленькая Элизабет уже сидела на руках у брата, полностью затихнув, уткнувшись куда-то в плечо. Ещё какие-то секунды она пыталась сопротивляться, получше обхватить шею брата, но довольно быстро перестала. Ручки ослабли хватку, дав парнишке невольно перевести дух. Майкл облегчённо улыбнулся в тот самый миг, осознав, что сестрёнка вновь засыпает. Он видел, как её глазки некоторое время сонно всматриваются, а потом закрываются от сморившей её усталости. Дыхание малышки постепенно выравнивалось, а головка всё больше склонялась куда-то набок. Лиззи в те секунды мирно засопела, полностью отдавшись объятьям сна. Майкл, осторожно прижав к груди задремавшую малышку, тихо прошёл по коридору, а затем и по лестнице. Именно здесь, на втором этаже и была комнатка маленькой сестрёнки. Та самая комнатка, с маленьким светильничком на тумбочке, и маленькой кроваткой с розовым пушистым пледом. Афтон не знал, почему он в тот миг решил воспроизвести в своей голове убранство этой части дома: в этом нет никакой нужды. Он отлично знает её, да и особо интересоваться он никогда не стал бы. Всё-таки, не его же комната: здесь нет его старого футбольного мяча с лопнувшей кожей, нет и любимых книг. Это была чисто сестринская комната. Сестры, а значит, досыпать своё утро Лиззи будет именно здесь, а не на руках у брата. Всё-таки, малышам положен такой режим, даже если он им сейчас и не нравится – утренние базары Элизабет были тому подтверждением. Но, ничего не поделаешь. Майкл, стараясь не издать лишних звуков, бережно положил малышку в кровать. Вспоминая заботливые движения матери, Афтон тихо накрыл Лиззи одеяльцем, укрыл тёплым пледом, и, напоследок, заставил маленькие самодельные звёздочки из бумаги закружиться под потолком. Он не знал, зачем. Но, чувствовал, что такое движение отнюдь не будет лишним: сестрёнка всегда их любила. Любила за ними наблюдать, любила трогать и щуриться, когда на блестящую поверхность падало солнышко. В конечном итоге, просто смеяться от удовольствия, когда те начинали кружиться, и пускать по стенам солнечные зайчики. Афтон невольно улыбнулся, и тихо вышел из комнаты, степенно ступая по узорчатому ковру, стараясь не издать и звука. А потом услышал, как одеяло в кроватке зашевелилось. Тихо скрипнула конструкция. И Лиззи сонным шёпотом попросила его только об одном. Казалось, что она боялась: — Пожалуйста, Майкл. Не забывай меня… Парнишка замедлил шаг, прислушивавшись к нависшей тишине. Казалось, он пытался услышать что-то ещё, помимо сказанных слов, но, тут же проговорил: — Я никогда тебя не забуду. Никогда. Он ответил не задумываясь. На сработанном подсознании понимал, о чём его просит сестрёнка. Она просит не забывать её. Не забывать и не пытаться выкинуть из головы. Особенно тогда, когда пройдёт несколько лет, и начнутся те самые дни. Те минуты, которые Майкл помнил отлично, и которые так хотел забыть. Ему не показалось в тот миг странным, что он знает всё наперёд. Афтон видел всё, что должно произойти, и что произойдёт. Он невольно почувствовал себя всё тем же взрослым мужчиной, насквозь пропитанного дымом. Тем высоким человеком в поношенной кожаной куртке, и кудлатой тёмной головой, волосам которой уже давно нужна должная стрижка. Тем, кого бы он вполне мог назвать «старым». Особенно, если дело касается его внутреннего мира: тут ничего нового точно нет. В тот самый миг, он понял, что солгал. Он отлично знал, что Элизабет не станет. Что какой-то день, который будет так похож на все, станет для неё последним. Он как наяву видел картинки того самого происшествия: сначала был звонок, потом «Скорая помощь», побледневший и шокированный отец, плачущая мать…. В голове бледными кадрами пролетели обрывки телевизионных передач и газетных полос, кричащие, как один всё ту же новость: «Погибла маленькая девочка». «Не забывай меня» А он забыл. Забыл так, будто это какая-то обыденная вещь, что можно выкинуть как из головы, так и из жизни. Ему казалось такое решение единственно верным, и о чём-то думать он совсем не желал. Особенно когда пришлось жить самостоятельно. Он соврал ей. А хотела ли именно этого Элизабет?... После обещания. После всего, что произошло, хотела ли она, чтобы её так просто забыли?! Майкл невидяще взглянул куда-то вдаль, всё больше осознавая, что комната вокруг него меняется. Он не оглядывался, и не всматривался, но отдалённо понимал, что свет за окном меркнет, а сами стены медленно тают в сумерках. Запахло чем-то сырым, отчего неприятно засвербело в носу: на короткий миг в горле встал неприятный комок. Она этого не хотела. — Здравствуйте, мистер Афтон. Майкл вздрогнул, а в следующую секунду резко обернулся. Но, глаза не увидели ровным счётом ничего, кроме темноты. Голос говорил томно, тягуче, а в следующую секунду ударил куда-то глубоко в голову. Парнишка так и почувствовал, как внутри горячей волной прошлась ощутимая боль. Майклу очень захотелось рвануть за вихры от неожиданности, но тут же опомнился. Скорее, опомнился уже мужчина. Афтон осовело обвёл взглядом нависшие сумерки, несколько долгих секунд совершенно не понимая, где он. Обрывки сна всё ещё стояли пеленой в его глазах, и он всё никак не мог сообразить наличие какой-либо реальности. Только зажмурившись, и прислушавшись к самому себе, Майкл наконец-то почувствовал должное облегчение в голове. Глубоко в горле неприятно драло от того же табака, а руки, похоже, за время ожиданий и вовсе окоченели. Не пошёл этот ливень на пользу, точно не пошёл. Даже если он и летний. Отопления, ведь, не наблюдается. Майкл сердито хмыкнул, на автомате засунув ладони в рукава куртки. Но, тепла и тут не наблюдалось: стало только хуже. Глаза быстро смогли привыкнуть к знакомому полумраку аттракциона: мужчина с одобрением узнал тот же зеленоватый кафель стен, небольшие звездочки из фольги прямо под потолком. Такие в самой пиццерии когда-то вешали. Майкл невольно ухмыльнулся, предавшись на секунду воспоминаниям. Где-то под потолком гирляндами висели провода, и проходили большие серебристые трубы. Всё вокруг было в еле заметном красноватом свете, отчего хотелось протереть и без того заспанные глаза. Майкл сразу понял, что источник находится прямо у него над головой: яркая красная табличка «ВЫХОД». Но, только на миг. Знакомый голос раздался вновь. — Мистер Афтон? Это вы? Мужчина наконец-то обернулся. Уж следует отреагировать, раз так зовут. Ради этого даже разбудить как-то смогли, будь не ладен этот сон. Зря что ли стараются за его спиной? Но, как только Майкл крутанулся на носках, он тут же пожалел, что вообще решился на такой шаг. Прямо перед ним, чуть ли не в упор на самого Афтона, вглядывался своими чернёнькими проницательными глазками юноша. Юноша. Обычный высокий худощавый юноша, почти что вровень с самим Афтоном по росту, коих на улицах Харрикейна хоть пруд пруди. Майкл был уверен, что и не один. Таких парнишек с темными вихрами волос, выпирающими заячьими зубами, и куртках нараспашку и плутовскими глазками не счесть. Особенно вечерами: где-нибудь в шумных развлекаловках на площади, или около круглосуточных баров в шумных компаниях. Афтон нисколечко не сомневался, что стоящий перед ним тип относится именно к такому разгульному образу. Если же к не разгульному, то к тем, кто любит навязывать себе в кругу друзей лихую кличку «понт». Особенно красуясь перед девчонками. В глубине души стало как-то противно: не любил Майкл таких, вот и всё. — Ну, да, Афтон. Он самый. – нехотя кивнул мужчина, лениво потянувшись за новой пачкой сигарет. Он мгновенно утратил в считанные секунды какой-либо интерес к данной персоне. Майкл скосил глаза. Наверняка волонтёр, не более. Этакий студент, который подработку пытается себе найти, и хоть немного вбить себе в голову понятие работы. С такими найти общий язык трудно – постоянно дерзят старшим, да что-то болтают про свои собственные дела. Обычно, если посмотреть, даже и не смотря на тех, кто выше их: как по возрасту, так и по положению в обществе. А ещё, их речь обычно забита какими-то новомодными словечками, по типу «круто», или «приколись». Слушать противно. — А вы кто такой? – Афтон медленно достал зажигалку, стараясь следующие секунды ровным счётом не замечать около себя паренька. Вопрос был задан, скорее, из вежливости, чем из интереса. Притом, внутри закипала уже некая злоба на горе-хозяина. Это каким же надо быть разгильдяем, чтоб так тащиться к себе на работу, да ещё таких к себе на работу брать? Афтон прямо почувствовал, как жирно он отозвался о некоторых: тут даже текст с особым шрифтом бы не понадобился. Майкл вскинул руку с часами, мельком взглянув на циферблат. Что и следовало ожидать – время подходило к одиннадцати часам ночи. До ночной смены оставался всего час. — О, конечно! Совсем забыл. Парнишка перед мужчиной улыбнулся на поставленный вопрос ещё шире. Глазки отчего-то загорелись. Было видно, что грубости делового партнёра его никак не задели. Или, может он просто не услышал, посчитав нужным продолжить начатое. — Позвольте представиться: Ник. Ник Хангерсон. Мальчишка перед мужчиной вальяжно отвесил поклон, сняв темную смятую кепку для полноты картины. Можно было предположить, что столь лёгкий трюк он проделывает уже не в первый раз. Афтона же в ту секунду передёрнуло от знакомого имени. Ему на короткий миг показалось, что он ослышался. По крайней мере, он надеялся, что ослышался: — Н-ник Хангерсон? — Да, он самый. Хозяин этого аттракциона. Парнишкино лицо расплылось в лихой улыбке, и в следующую секунду рот выдохнул всего одну фразу: — Добро пожаловать в «Fazbear`s Fright», Майкл Афтон.