Здравствуй, отец

- Лиззи, будь добра, отойди от двери! Послышался тихий протяжный свист, отчего очень захотелось сжаться и тут же укрыться от нарастающего холода из коридора. Где-то в голове возникло непреодолимое желание получше захлопнуть комнату. Такой звук никогда ничего хорошего не предвещает: особенно, если за окном дует сильный осенний ветер. А он дул. Дул протяжно, порывисто, грозясь обрушиться на дом ещё одним шквалом мороза. Ветер был настолько сильным, что немилосердно рвал оставшиеся листья на деревьях, гремел железом на крыше, и совершенно бесцеремонно колотил ветками по оконному стеклу: Майклу уже какой раз чудилось, что рама трещит, грозясь слететь форточкой с ненадёжных петель. По крайней мере, именно эта картинка проскальзывала в его вихрастой голове всё это время, какое он провел в комнате. Середина октября ещё никогда не была такой холодной. Майкл просто не мог припомнить такого. А осень давала всё больше о себе знать, ожесточённо выгоняя с улиц Харрикейна хоть какие-нибудь остатки тепла. В какие-то жалкие недели всё полностью утратило летние оттенки, яркое солнце с привычной жарой, а заодно и хорошую погоду. Поднадоевший телевизор, то и дело вещающий новости в гостиной, только и делал, что прогнозировал дожди, ветер, холод, и прочие признаки пришедшей осени. Хотя, насчёт холода дамочки с модельной внешностью из телевизора точно не врали: он ощущался даже дома. Закрытые двери, плотно запечатанные клейкой лентой щели на окнах, никак не препятствовали ненастью – ветер свистел, просачивался в комнаты, и витал в воздухе морозным дыханием. Особенно через приоткрытую дверь, у которой уже битый час выстаивала свой пост златовласая сестрёнка. И не только она. - Лиззи, я кому сказал?! Отойди, простудишься! - Ну, папа-а-а-а! Элизабет капризно протянула последний слог, на короткий миг больно отдаваясь в ушах: наравне со свистящим из щелей ветром нытьё казалось не таким уж и громким базаром. Хотя, было видно, что глава семейства так не считал. Вышеупомянутый субъект уже начинал терять терпение. По крайней мере, так показалось самому Майклу, когда он вновь услышал его голос. Что и говорить, а сестрёнка, действительно, была не из самых послушных барышень – могла бесконечно канючить заветное, пока то не будет в её власти и не сбудется. Даже излюбленное «считаю до трёх» никак её не пугало, которое так любят все родители проговаривать напоследок. Не пугали её и запреты. Она просто не обращала на это внимания, совсем как сейчас. Совсем как все те разы, когда она понимала, что совсем скоро свершится нечто очень интересное и замечательное для неё самой. А это «нечто» действительно было. Особенно если речь шла о приходе дяди Генри, делового партнёра папы, с его дочкой Шарлоттой, подружкой Элизабет. Майкл так и чувствовал, что отец уже сто раз успел пожалеть, что вообще проговорился об этом в присутствии Лиззи: какие-либо уговоры перестать поджидать у двери гостей никак не действовали на малышку. Даже обычные проводы в гостиную за руку никак не хотели ставить на место – она тут же прибегала назад, совершенно не замечая никого вокруг себя. Элизабет точно не собиралась останавливаться на начатом. И где же то обещанное терпение в шесть лет, про которое мама говорила, да и папа поддакивал? Ни грамма. - Ну, где же они-и? Ну, папа-а-а! Холод стал сильнее: похоже, сестрёнка вновь приоткрыла дверь, стараясь высунуть наружу свой любопытный конопатый нос. Майкл невольно содрогнулся – ну что ей, действительно, на месте не сидится?! Ведь она не центр вселенной, и не единственная в этом доме, и может не разыгрывать из себя одинокую барышню, что довольно редко видится со своими друзьями. Майкл невольно усмехнулся: разве не та же семья Эмили была у них несколько недель назад после того, как отец пригласил их отпраздновать дома какой-то рабочий успех? Хотя, Афтон отлично помнил какой: успешное открытие «Семейной закусочной Фредберов». Разве не он был там в тот момент? - Лиззи, быстро отошла! Когда придут – тогда и придут. Отец резко отчеканил последнее слово, совершенно не церемонясь в сложившейся ситуации: было слышно, как он вновь оттаскивает непослушную дочку от двери, а заодно запирает на замок эти белые дощечки, не обращая внимания на оборонительные капризные словечки. На что-то другое из воспитания у него не было то ли желания, то ли сил. Майкл даже сам не мог понять. Он наконец-то смог отвести взгляд от окна. За это время уже успел начаться мелкий дождик, но ветер так и не прекращался. По асфальтовой дороге перед домом закручивались мелкими вихриками потемневшие листья с деревьев, и эти скопления ветра отдалённо напоминали торнадо. Несколько раз проезжали машины, быстро пролетая перед их высоким двухэтажным домом. Но, ничто пока не намекало на то, что какая-нибудь из них окажется автомобилем дяди Генри и его дочки Шарлотты. Афтон невольно следил за всем этим осенним «великолепием», стараясь не пропустить приезд Эмили – уж лучше дождаться их, окончания всей этой суеты, а там уж запереться у себя в комнате и не стараться до самого вечера хоть как-то контактировать с внешним миром. Всё равно с появлением ещё одного маленького ребёнка спокойней не станет: будет только больше шума, смеха, и приставаний к «милому братику». Насчёт последнего Майкл даже и не сомневался. Ведь малышей будет даже не два, а целых три: своего младшего брата Кевина он забыть тоже не мог. Жизнь просто не давала. В эти дни всё опять же было как на первых порах, когда Лиззи только появилась, и жила свои первые годы в этом доме: непривычно, в какие-то моменты даже странно. Но при этом всё было очень понятно и осознанно, отчего пробивала какая-то непонятная дрожь. Майкл отлично знал, что теперь детей в семье трое. Что он старший, Лиззи поменьше, а Кевин – самый маленький, ещё совсем малыш. Осознавал он и то, что это его братик. И не только его, но и Элизабет – она и ему приходится теперь сестрёнкой, а не просто знакомой девчонкой. Знал, что он точно теперь никуда не уйдёт, и что нужно быть опять осторожным и заботливым, как с Лиззи. Знал Майкл и то, что мелкий точно не откажется поиграть с девочками – он никогда не может оставаться один, в стороне. Была у него какая-то врождённая привычка, согласно которой это всё происходило. Не может он быть один. Просто не может, совсем как сейчас. Не он ли уже какую минуту утыкался носом в стекло того же окна, стараясь подражать Майклу и выслеживать приезд Эмили? Притом, делая это так старательно, что в скором времени на запотевшем стекле появились мутные пятна: кто-то в скором времени испытает после таких замашек праведный гнев мамы. Афтон невольно захотел и без вмешательства взрослых привести в чувство своего непослушного Кевина. Но, взглянув ещё раз на братишку, Майкл понял, что тот совсем не обращает внимания на какие-либо замечания. Мальчишка у окна неожиданно улыбнулся, прищурено взглянул куда-то вдаль и тут же закричал. Казалось, он пытался докричаться до всех в их большом просторном доме, а заодно и до всех соседей вместе взятых: - Дядя Генри приехал! Лиз, пап! Дядя Генри приехал! Майкл невольно оглянулся, ища глазами подъехавшую к их дому машину. В эту секунду он не сильно интересовался этим транспортным средством и его хозяевами: проделано такое движение было, скорее, из любопытства. И, напоследок, чтобы убедиться в правдивости слов братика. Но, не пришлось. Голоса гостей звучали уже на пороге дома, заглушаемые радостными криками Лиззи, а заодно и подоспевшего Кевина: у входной двери возникла самая настоящая толкотня. В общей суете нельзя было определить ничего. Дядя Генри и Шарлотта были встречены очень даже шумно – тут уж не было никаких сомнений. Можно было различить, разве что, может, ещё и басовитый голос отца, который не пожелал оставаться в стороне столь весёлой компании. Похоже, наличие детишек его никак не пугало, или что-то в этом роде: темноволосый широкоплечий мужчина в скором времени уже стоял на пороге вместе со своим русым, рыжеватеньким другом, о чем-то оживлённо общаясь. Было видно, что отец решил провести время с пользой уже с первых секунд приезда товарища, полностью отдаваясь своим рабочим привычкам. Даже, скорее, не привычкам, а смыслу жизни. Что-то вновь заставляло задуматься о механизмах, шестерёнках и молчаливом образе, который так присущ главе семейства все те минуты, проводимые в мастерской. Но всего на миг. Майкл поспешил поскорее ретироваться. Уж лучше сейчас ему постараться скрыться у себя, чем когда заметят: он всё больше начинал чувствовать какой-то неопределённый огонь в груди. Азарт. Такой быстрый «проскок» перед гостями был похож на незамысловатую игру, в которую он играл с местными пацанами во дворе. Названия он не знал, но в мыслях каждый раз проскальзывало всего одно слово: «партизан». Там основной задачей являлся как раз этот самый «проскок», без которого невозможно бесшумно пробежать в нужное время в нужном месте. И, выигрывал в таком «состязании», конечно же, тот, кто смог остаться незамеченным и самым юрким. Наверно именно так эти люди проскальзывали перед носом у врага, находясь в тылу у противника. Проскальзывали незаметно, тихо, быстро и бесшумно. Ведь, как может быть ещё? По-другому Афтон не думал. Поэтому, стараясь как можно быстрее проскользнуть по коридору с шумными гостями, Майкл быстро завернул за угол, пробежал мимо маленькой комнатки братишки, и уж потом только смог очнуться у больших, высоких напольных часов с маятником, неспешно отбивающий такт. Майкл задержал дыхание на короткий миг, прислушавшись к нависшей тишине, оттеняемой голосами из-за поворота и тихим тиканьем. Он всё больше чувствовал себя нечто большим, чем просто мальчишка, что только что свалил от каких-то там обязанностей: всё в один миг превращалось для него в большую игру. Всё вокруг теперь имело свой определённый расчёт, секунды, которые тратить, ну, никак нельзя. И Майкл это знал. Он глубоко вздохнул, взглянув в глубину коридора и тёмный поворот: дело теперь осталось за малым. Здесь нет никакого больше препятствия. Осталось всего несколько шагов, коротких прыжков, и он уже будет у себя в комнате: подальше от надоедающего шума и гостей. Пусть малыши играют сами, и не станут приставать к старшим, особенно, если они им братья. Разве не на то они взрослые, чтоб их не отвлекали? Майкл невольно усмехнулся своей же шутке, прежде чем перейти от мышления к активным действиям. Но, тут же пожалел об этом: заминка была слишком большой. Непростительно большой. По крайней мере, достаточно, чтобы за это время к нему подобрались со спины все вышеперечисленные нарушители спокойствия. Игра теперь была точно окончена – его заметила эта тройка. Все трое, о которых он отзывался всё это время не иначе, как о малышах. Тех самых, что способны пока воспроизводить только шум, и быть теми «цветочками жизни», как высказываются многие родители. Хотя, с его стороны так оно и было. Разница в возрасте существенна как для вихрастенького брата с златовласой сестрой, так и для девочки Шарлотты: этой маленькой невысокой малышки в зелёном свитере и большими круглыми глазками. Но, никто из них об этом, похоже, и не думал. - Майкл, а, Майкл! Кто-то схватил его маленькой детской ручонкой за одежду, пытаясь хоть немного привлечь внимание. За спиной парнишки послышалось старательное сопение и тихие перешёптывания: догадаться, о чём именно идёт речь, не получились. Но, похоже, кое-кто старательно подготовился к данному «ритуалу» заранее. К какому именно – Афтон смутно догадывался. - Братик, поиграй с нами! Пожалуйста! Майкл невольно обернулся, нехотя крутанувшись на носках. Он не очень-то желал нарушать свои планы, но, приходится иногда и задержаться. Особенно если это, опять же, его непослушная малышка Лиззи. Но, он не собирался пока хоть как-то откликаться на просьбы сестры. Для него эта минута была не больше, чем поучительной. В конечном итоге, он старший брат, а не мальчишка на побегушках, которого можно призвать по первому приказу, как собачку (по крайней мере, Афтону так иногда казалось). Поэтому, ему хотелось в очередной раз показать именно своё превосходство, которое не влияет, по его собственным расчётам, на какое-либо там кровное родство. Внутри возникало странное чувство, больше похожее на лень, чем какое-то нежелание: - А почему бы вам троим не поиграть самим, а? Вам вашей компании маловато, или как? Майкл демонстративно указал пальцем в сторону комнатки Кевина, мысленно крепко цепляясь за эту идею. - У тебя там, братик, игрушек полно, да и робота своего можешь показать Шарлотте, которого тебе недавно папа смастерил. Чем не игра? Афтон ухмыльнулся, поднимая хитрые глаза на братца. Но, тут же отвёл, понимая, что сморозил лишнего. Пыл в груди угас на некоторое время: Майкл невольно ощутил на себе испуганный взгляд Кевина. Он знал отлично, что фиолетовый робот никак здесь не поможет – слишком нереальный трюк. Особенно, со стороны мелкого, который не очень-то любил с ним поиграть с самого начала. Да что там поиграть, даже подходить! Жалкое напоминание о том, что это отцовское изобретение, никак не помогали – как-то боязливо он относился к этому чуду техники, словно бы видел в нём нечто большее, чем просто безобидную игрушку. По крайней мере, так казалось всем. Даже самому Афтону, который старался не сильно провоцировать мальца этим изобретением, с его застывшей квадратной улыбкой и неживыми пластиковыми глазами. Парнишка вздохнул. - А сказку нам почитаешь? Майкл только сейчас заметил, что Лиззи всё это время простояла с небольшой книжечкой в руках. Афтон, даже и не особо вглядываясь, смог узнать в этом потрёпанном томике старую книгу сказок – здесь не было никакого сомнения. Старый потрёпанный переплёт, твёрдые корочки с выпуклыми золотыми буквами были даже в сумерках всё теми же таинственными носителями диковинных миров. Майкл на короткий миг улыбнулся, чувствуя, что невольно отдаётся воспоминаниям: их было много. Но, тут же опомнился, строго взглянув на конопатую сестрёнку. - И что же вы хотите? – Майкл сам не заметил, как присел на корточки, стараясь быть наравне с изумрудными глазками Лиззи. Он так и увидел, как те разгорелись от еле сдерживаемого восторга. Много ли нужно ребёнку для счастья? - «Великан Том», Майкл! Почитай, пожалуйста! Майкл невольно переспросил, чувствуя, что азарт Элизабет постепенно передаётся и братику Кевину, и даже подружке Шарлотте. Он не вглядывался, не поднимал глаз, но на подсознании понимал, что теперь точно не отвяжется: слишком много веселья, надежд и ожиданий в этих маленьких детских глазках. Они точно его не смогут отпустить. Но, как ни странно, Афтон даже улыбнулся такому щекотливому чувству, что передавали эти круглые глазки. Понимал, что сам, даже будучи уже большим, хочет ещё раз прочитать эту старую сказку о добром великане Томе и его добром поступке. Как он, не ожидая какого-либо вознаграждения, помог людям собрать звёзды, когда они осыпались с неба. Как он потом смог вернуть их обратно и не принимал никакого вознаграждения, кроме слов благодарности. Майкл сам не заметил, как усмехнулся. Он невольно почувствовал себя маленьким мальчиком, который вновь хочет перечитать эту замечательную историю. Историю, которую он, малышом, когда-то сам просил маму, а, иногда, и папу прочитать. Он не ошибся бы даже сейчас, если бы сказал, что второй вариант ему нравился куда больше – отец мастерски умел читать за великана своим неподражаемым басом. - Ладно. – Майкл вздохнул, картинно возведя глаза к потолку. Хотя, получилось у него это не столь естественно: непреодолимое желание перевесило, оказавшись таким же сильным: - Давайте сюда книгу, и пошли. Майкл сам не заметил, как выхватил толстый томик из рук сестрёнки, игриво хлопнув ладонью по потёртой обложке, отчего мелкие перед ним тихо взвизгнули от волны восторга. Лиззи тут же убежала в комнату младшего брата, что-то выкрикивая на ходу вновь и вновь. За ней побежали и Кевин с Шарлоттой. Никто из малышей не хотел оставаться на месте, и слушать сказку из коридора. Они знали отлично, что в таких условиях будет очень неудобно слушать: стены комнаты толстые, а гуляющий холодный ветер сделал дощатый пол просто ледяным: сидеть даже на ковре холодно, не то что просто стоять. - Плед достаньте, на кровать! Ноги под одеяло, живо! Майкл замолк и тут же хихикнул в кулак от душившего его смеха, представив себя со стороны. Он не сомневался, что это выглядело по-своему глупо и смешно – не он ли несколько минут назад хотел отвязаться от какой-либо затеи на этот счёт? Но Афтон тут же вздохнул, чувствуя, что не сердится: требование было, довольно-таки, оправданным и правильным. Что и говорить, а мёрзнуть ему самому тоже не хотелось, как и братику с сестрой. Афтон улыбнулся, и тут же поспешил к открытому проёму двери, стараясь как можно быстрее оказаться на пороге и приступить к выполнению обещания. Паренёк так и чувствовал, что в его груди разгорается небольшое пламя, вызванное непреодолимым желанием. Майкл не сомневался в тот миг, что смог «заразиться» от Лиззи азартом. Ну, а как же ещё? Он побежал. Побежал, и, тут же остановился, словно наскочив на невидимую преграду, чувствуя, что не способен подобраться к комнатке Кевина. Он даже не сразу понял, что именно не даёт ему подойти к заветной цели: в голове в один миг возник густой туман, отчего стало холодно макушке. Майкл не вглядывался, но каким-то образом почувствовал, что волосы на лбу шевелятся от ощутимого ветра. А он даже и не подозревал, что сквозняк такой сильный! Афтону очень захотелось в следующий миг сжаться, хоть немного отогреться в своей тонкой майке и джинсах, но тут же пожалел об этом – мороз стал пробираться всё глубже и глубже. Тёплое дыхание паренька, казалось, только ещё больше усугубило ситуацию; ладони, сцепленные в кулак для удобства, стали ледяными и влажными. Неужели отец забыл с дядей Генри о незапертой двери? Ведь папа отлично знает, как на улице холодно! Майклу очень захотелось позвать кого-нибудь на помощь, побежать самому в непроглядную темень коридора, просто ринуться в погоню за папой, предупредить его, но он не смог: ледяные иголочки стали немилосердно обжигать горло, застревать где-то глубоко внутри. Казалось, парнишка, буквально несколько секунд назад, пробежал порядочный норматив по кроссу – закололо где-то в боку. Он старался было пересилить себя, сделать хотя бы шаг, но не смог. Он глубоко дышал, пока, наконец, не прояснилась голова. Вместе с этим, он тут же опомнился, чувствуя, что сам же в этот час сморозил очередную глупость. Как Афтон сможет прикрыть дверь, если она еле-еле держится на несмазанных петлях? Как он сможет сохранить тепло в их разрушенном доме, в котором много лет назад кипела жизнь, и он был со своей семьёй? Теперь неудивительно, что сквозняк так гуляет по их дому – щели в двери были тому подтверждением. Они были сквозными от расщепанных досок, и даже не пытались противостоять ветру на улице. Даже наличие летнего солнца никак не спасало положение – дома был какой-то могильный холод, отчего Афтону захотелось сжаться, а потом и вовсе убежать без оглядки. В районе позвоночника возникал каждый раз холод, отчего ноги становились вязкими и непослушными. С первых же минут мужчину пугало это: он не мог даже в тот миг напомнить себе, что взрослый и что не должен быть тем самым «нюней», как в детстве. Но он не остановился, всё глубже продвигаясь по коридорам тяжёлыми шагами, прищурено разглядывая всё на своём пути. Он шёл всё дальше, каждую минуту строго ругая себя за трусость. Только в эти минуты он смог понять, что произошло на самом деле. Дом был заброшен. Разрушен, обвален, в некоторых местах покороблен от времени: железная кровля острыми клоками свисала сверху, деревянные крепления просто прогнили, а в некоторых районах просто превращены в труху. Майкл даже побоялся хоть как-то прикасаться к ним, боясь, что ему на голову свалится старая крыша над крыльцом. Внутри было не лучше: Афтон даже пожалел, что вообще решился забраться сюда. Если бы он не знал, что в этом районе Харрикейна когда-то жил он с семьёй, то вряд ли вообще сюда приехал – дом был теперь отгорожен мощными зарослями, скрытые нагромождением многоэтажек. Казалось, всё оставило их дом на верную погибель: не был он заметен ни с дороги, ни с обжитых местечек. В кухне обвалились полки: было видно, что причиной тому стали вырвавшиеся из стены гвозди. Майкл долгое время смотрел под ноги, боясь напороться на острые края разбитой посуды – она была повсюду. Казалось, кто-то нарочно создал такой хаос, а не само время. Но никого не было. Было очень и очень тихо. В комнате у младшего брата был приоткрыт шкаф; одна дверка оказалась сломанной наполовину, обнажившая гнилые старые доски. Майкл долгое время силился заставить себя найти игрушки брата, которые он так любил. Но практически сразу же понял, что это бесполезно – он, наверняка, не единственный посетитель здесь; Майкл долгие секунды старался об этом не думать. От одной только мысли становилось не по себе. Где-то около комнаты отца и матери обвалилась балка, оставив в потолке приличную щель – Майклу ещё пригнуться пришлось, с опаской взглянув наверх. Сверху тоже тянуло холодом, и изредка сыпалась от ветра мелкая крошка земли. Где-то в глубине коридора чирикали птички, плясал на разрушенной стене солнечный лучик. Ничто не вечно. Не всё способно выдержать натиск временем ценой в тридцать лет. Даже их дом, который он считал неприступной крепостью. Теперь это была могила. Могила воспоминаний, которая больше никогда не возродится. Она теперь не является этаким замком из той же сказки, которую он так хотел прочитать Лиззи, Кевину и Шарлотте. Сказки, которую он никогда больше не прочитает. Она кончилась также, как и жизнь брата с сестрой. Как жизнь Шарлотты. Майкл горько вздохнул, чувствуя, что в глазах всё постепенно туманится. Где-то внутри задрожало сердце, в один миг стало жарко голове. Он мог бы сослаться в ту же секунду, что виной тому затянувшийся бред, который вновь мучил его всё это время. Но, не смог – в горле возник противный комок, отчего стало трудно дышать. Понадобилось некоторое время, прежде чем Майкл смог восстановить дыхание, и хоть немного придти в себя: в глазах темнело от быстро бившегося сердца. А потом успокоилось. Афтон сглотнул, мысленно моля себя не подчиняться каким-либо чувствам: уж чего он не хотел на ночной смене, так это их. Было по-своему глупо и ничтожно вновь всё воспринимать так близко к сердцу, как когда в детстве: просто смешно. Ему и так хватит всех проблем с достатком, если этот хоррор-аттракцион, действительно, станет его пристанищем на ближайшую неделю. Кстати, о проблемах. Майкл в ту же секунду грубо хлопнул себя по лбу, совершенно не задумываясь о чём-то ещё – он всё-таки уснул! Афтону очень захотелось выругаться в голос, притом самым отвратительным и гнусным словом, когда взглянул на наручные часы. Секундная стрелка мерно тикала, неумолимо отодвигая минутную к половине второго. Половина второго! И он ещё вызвался работать ночным охранником, этаким защитником правопорядка: стыд-позор! Мужчина дико огляделся, пытаясь полностью придти в себя, некоторые секунды силясь не ударить по лбу в очередной раз – остатки сна ровным счётом не хотели пропадать. Они всё ещё стояли у него в голове, переплетаясь с реальностью в непонятную картину: в глазах до сих пор было мутно. То и дело вставал их старый дом, разрушенные стены, а затем он неожиданно превращался в хоррор-аттракцион, со своими кафельными зелёными стенами, сломанным креслом, костюмом Фредди у входа в офис. Майкл нечленораздельно зарычал, резко вскакивая в тот миг с кресла, чудом не ударившись коленом об стол – злоба начинала туманить разум, и какие-либо правила осторожности попросту начинали угасать. Сон отпускал его медленно. Притом, в тот же миг он понял, что с самого своего прихода не удосужился посмотреть на камеры видеонаблюдения. Сначала был этот Ник Хангерсон со своими дурацкими замашками, потом этот сон… Мужчина невольно понял, что обещанные самому себе проблемы теперь точно начались. Очень даже. Потом, к ним стали прибавляться и новые: обещанные уже самим директором «Fazbear`s Fright». Планшет на столе долгое время не хотел включаться: устаревшая техника назойливо пищала, несколько раз полыхала белым экраном, пока в конечном итоге не выдала «ошибку видео». Афтон в тот миг не сдержался от ругательства – ему теперь точно нечего было терять, раз ему жизнь преподнесла такой поворот судьбы. Ну, и кто после этого не согласится, что существует закон подлости? Но, Майкл недолго думал об этом. Его взгляд в ту же секунду упал на другой планшет – маленькую серебристую дощечку с тёмным экраном на другом конце стола. Ещё не полностью оправившийся ото сна, Афтон несколько секунд просто осматривал его скептическим взглядом, пока не додумался включить. Иногда жизнь преподносит и приятные сюрпризы – Майкл невольно усмехнулся, когда планшет в его руках ощутимо завибрировал, а потом, полыхнув небольшими помехами, предоставил ему несложную панель для починки оборудования. Окинув её непродолжительным взглядом, Афтон, не задумываясь, нажал на кнопку исправления видео, расположенную наравне с заманчивыми названиями тех же функций. Мельком взглянув, мужчина понял, что к ним относились починка вентиляции, а ещё и аудио. Он невольно усмехнулся; что и говорить, а парнишка перед уходом точно не наврал про всякие «продвинутые технологии». Хотя, Афтон в ту же секунду понял, что нахваливать здешнее оборудование пока довольно рано, даже очень. Впрочем, на что-то стоящее он, всё равно, никак не надеялся. Майкл упрямо держался, пока что не пытаясь найти хоть какие-то удобства на своём рабочем месте – слишком уж чревато. Планшет в руках некоторое время протяжно пиликал, совершенно не спеша починить нужное оборудование: казалось, он и не собирался. А когда характерный звук устройства наконец-то замолк в офисе, Майкл кинулся к планшету с камерами, и тут же охнул. Правда, этот звук был больше похож не на облегчение, или какую-то радость, какая могла бы быть у него после проделанного «ритуала». Его и здесь поджидала неожиданность. Первое, что смог разглядеть Афтон на полыхающем от белых помех экране, так это нечёткое изображение коридора, расположенного недалеко от офиса. Из-за назойливых разрядов неисправной камеры Майкл долгое время напрягал глаза, стараясь выведать хоть что-то стоящее на этой видеозаписи: от помех начинали болеть заспанные глаза. И в тот же миг мужчина почувствовал, как по спине побежали ледяные мурашки: где-то внутри головы полыхнула горячая волна. Нет, он не испугался, просто не мог в первую секунду от неожиданности понять, что это такое. Просто не мог из-за помех разглядеть получше тёмный коридор. А потом почувствовал, что медленно оседает в кресло: ноги перестали его держать от нарастающего с каждой секундой страха. Прямо из планшета, в камеру, на мужчину смотрели два ярких белых глаза тёмного искажённого силуэта.