Беседки, озёра и вино

Колокол безжалостно ворвался в сознание, его слишком громкие удары глухо отдавались болью в голове, разгоняя сонные мысли. Но Сичэнь никак не хотел их отпускать, с невиданным упорством цепляясь за остатки приятного сна. Ему ещё чудилось, словно его несли, плавно и неспешно. Он ещё помнил, как что-то шептал, но слова ускользали от него с каждым новым ударом колокола. Помнил чужие горячие руки и хриплый шёпот, что раздавался у самого уха. Невольно сжал пальцы, вцепился во что-то, как во сне, когда пытался кого-то удержать. Вспомнился ему и уютный ночной сумрак, и шелест листвы у красивой беседки. Сичэнь резко сел, распахнул глаза и ошарашенно уставился на стены родной комнаты. Глубоко вдохнул и выдохнул. Покачал головой, в висках болезненно застучало. Он тихо, обречённо застонал и крепко зажмурился, сжал голову ладонями, надеясь унять неприятную боль, и только тогда понял, что его волосы распущены, но ни заколки, ни повязки нет. Испуганно распахнул глаза, забыв о всех ощущениях, и быстро огляделся. Обе вещи лежали подле его кровати и были аккуратно сложены, там же находились и его верхние одежды, на них пристроилась Лебин. Сичэнь поспешно себя осмотрел, на нём остались только нижняя сорочка и штаны. Он непонимающе нахмурился, пытаясь осознать, что же произошло. В памяти угодливо всплыли и вечер, и беседка, и сосуд с вином. Не то явью, не то сном чудились пробежка и восхищение луной, и разговор о сосне и озере. Сичэнь болезненно поморщился, но тут же судорожно выдохнул, едва снова не застонав. Разговор о головной повязке всплыл в голове слишком отчётливо, как и все его фразы, и нелепое обещание. Он завалился обратно на кровать, сдавленно не то выдохнул, не то застонал: — Ох… И подскочил обратно, словно ужаленный. По телу прокатилась волна холода, а сердце ухнуло в пятки. Он застыл, не смея даже вздохнуть. То, что он принял за сон, было наяву. Пусть и смутно, урывками, он помнил, как цеплялся за Минцзюе, пока тот нёс его. Как шептал ему в шею что-то неуместное, как слабо сопротивлялся, пока названый брат его раздевал. И как пытался его удержать, прося остаться. Сичэнь похолодел, закрыл лицо руками и обречённо прошептал: — Что ж я натворил? Голова шла кругом, сердце бешено билось, а ладони вспотели. Ему до ужаса хотелось провалиться сквозь землю от злости на себя и стыда за слова, действия и весь прошлый вечер. Сичэнь медленно убрал руки от лица и растерянно огляделся. Надо было встать и попросить прощения у Минцзюе за все ночные выходки, но сил на это не было. Просидев так немного, с тоской оглядывая свою комнату, он всё же поднялся и потянулся к вещам. Одевался нарочито неспешно, пытаясь подобрать слова для извинений, но в голове было до обидного пусто, а на душе слишком погано. Сичэнь тяжело вздохнул, повязал лобную ленту и положил Лебин на стол. Вряд ли она ему сегодня пригодится. От осознания этого стало совсем дурно, глаза защипало. Но он покачал головой и как можно увереннее направился к выходу из комнаты. Ему лишь оставалось надеяться, что Минцзюе, как и в прошлый раз, воспринял всё не столь серьёзно и ничто не задело его гордости. Про свою же гордость Сичэнь предпочёл на время забыть. Перед названым братом стоило извиниться по всем правилам и даже лучше. Он шумно вздохнул и распахнул створку. На веранде возле его комнаты никого не было. Утренний туман укрывал всё вокруг, на зелёной листве куста, что рос поблизости, тускло поблёскивала роса. Прохладный ветерок задувал с востока, Сичэнь невольно повёл плечами и ступил на влажную дорожку. Сквозь белёсую, почти молочную дымку он направился в сторону главных строений и тренировочной площадки. Сцепил руки, выпрямил спину, но уверенности не ощущал. Он взволнованно оглядывался по сторонам, узнавая в неясных очертаниях знакомые здания. Сичэнь предполагал, что если названый брат всё же обиделся, то вряд ли стал бы прохлаждаться в постели до позднего утра и сам захотел бы с ним встретиться, только искать его можно было где угодно. И пока Сичэнь направлялся к зданию, где поселили отряд заклинателей из Цинхэ Не, там вероятность встретить Минцзюе была значительно выше. На пути ему никто не повстречался, отчего стало лишь беспокойнее. Издалека, словно сквозь толщу воды, доносились смутные голоса и неясные звуки. И без того растерянного Сичэня это тревожило всё больше. Не мог же он в сонном и отчасти пьяном забытьи натворить что-то более серьёзное, о чём напрочь забыл? Он сжал кулаки и прибавил шагу. Его ещё тешила надежда, что сотвори он что-то значимое, дядя не оставил бы это без внимания и вряд ли позволил бы племяннику проспать до утра без наказания. Дорожка повернула, и впереди обозначились знакомые тёмные силуэты высоких сосен, что окружали тренировочную площадку. Оттуда доносились громкие голоса и какие-то команды. Сичэнь нахмурился, стараясь разглядеть получше, но туман окутывал всё слишком плотно. Он лишь догадывался, что впереди заклинатели и, скорее всего, скоро начнётся утренняя тренировка. Он прошёл между первыми соснами и только тогда заметил, что на краю площадки, под деревьями притаилась крупная чёрная тень. Заклинатель, а сомневаться в том, что это человек, не приходилось, стоял к нему спиной. Подойдя ближе, Сичэнь различил и знакомые резкие узоры клана Не на одеждах. Он внутренне похолодел, но всё же бесшумно, как мог, двинулся вперёд. Минцзюе стоял, скрестив руки на груди, его длинные волосы слабо развевались на ветру. Лицо его было обращено на площадку, где разминались заклинатели из Ордена Цинхэ Не. Сичэнь двигался неспешно, хоть и знал, застать названого брата врасплох почти невозможно. И, словно в подтверждение, тот резко обернулся, а завидев его, дружелюбно усмехнулся, не раздумывая, повернулся и направился в его сторону. Он замер, сцепил руки вместе, сердце бешено забилось, а по спине пробежал холодок. — Отлично, что ты уже поднялся, — бодро начал Минцзюе, подходя к нему. — Как голова? Не болит? — Нет, — настороженно отозвался Сичэнь, к своим ощущениям он уже не прислушивался. Быстро выдохнул и решительно взглянул на названого брата: — Минцзюе-сюн, я должен… — Если ты собрался извиняться, то немедленно прекрати, — перебил его тот, хмуря тонкие брови. — Незачем просить у меня прощения за то, что того не стоит. Сичэнь открыл было рот, чтобы возразить или продолжить, но быстро его закрыл и виновато отвёл взгляд. — Вчера не произошло ничего такого, за что стоило бы извиняться, — твёрдо сказал Минцзюе и направился вперёд, уходя от тренировочной площадки. Сичэнь нагнал его и, помолчав, печально произнёс: — Брат, ты всё же за столько лет первый раз приехал в Гусу, о чём я тебя так долго просил. А я сам повёл себя хуже маленького ребёнка, совершив множество глупых ошибок. — И ни из-за одной из них моё отношение к тебе не изменилось, — уверенно ответил Минцзюе и обернулся к нему. — И не вини себя из-за таких мелочей, — Сичэнь лишь слабо улыбнулся в ответ. Тот сокрушённо покачал головой и насмешливо предложил: — Если тебе так надо извиниться, то давай устроим тренировочный поединок. Мы несколько раз ходили на ночную охоту, я видел тебя в бою. И мне интересно, как может пройти наше сражение. Но вряд ли у вас есть тренировочные сабли. Сичэнь удивлённо вскинул брови и растерянно сказал: — Нет, но почему тогда не на настоящих мечах? — Не надо, — коротко ответил Минцзюе. — Направлять на тебя Бася я не хочу ни при каких обстоятельствах. И очень надеюсь, что этого никогда и не потребуется, даже в шутку. — Что ж, — озадаченно выдохнул Сичэнь, — сабли у нас действительно вряд ли найдутся. Но обычные тренировочные мечи всегда есть. — А площадка? — спросил Минцзюе. — Подальше от любопытных глаз. — Есть одно небольшое поле для тренировок, — ответил Сичэнь и в задумчивости потёр подбородок. — Там нас вряд ли кто-то заметит. — Отлично, — кивнул Минцзюе и уверенно добавил: — Но для начала лёгкий завтрак. Сичэнь лишь согласно кивнул, попутно думая, может ли оказаться где-нибудь в хранилищах Ордена сабля. Хоть от слов названого брата на его душе и стало спокойнее, он всё равно не мог окончательно избавиться от неприятного чувства вины, и к предстоящему сражению собирался отнестись со всей серьёзностью. А ради этого стоило обратиться к дяде и расспросить его о тренировочном оружии. Их приход на кухню уже не вызвал большого удивления у слуг, они лишь предложили им поесть за столом. Но Минцзюе решительно отправился на веранду, на краю которой в некотором отдалении от входа в помещения и устроился. Сичэнь ему перечить не стал, смиренно опустившись рядом и припоминая, что среди орденских правил числился запрет и на столь неподобающее сидение на верандах. После быстрого завтрака, лишённого всякой церемонности, Сичэнь отправился к Лань Цижэню, а Минцзюе остался его дожидаться на главной тренировочной площадке, где вовсю уже разминались адепты Цинхэ Не в обществе нескольких заклинателей из Гусу Лань под предводительством Лиюна. Но, как бы Сичэнь ни старался, сабли ему найти не удалось, и пришлось взять два обыкновенных меча. Его просьба удивила Лань Цижэня, но тренировочный бой он одобрил, предполагая, что это поможет племяннику ещё больше развить свои навыки. И только спустя час, когда на площадке уже вовсю шло сражение между Вэймином и Лиюном, он вернулся к Минцзюе. Тот коротко на него взглянул, ободряюще усмехнулся и вновь перевёл взгляд на двух заклинателей. Вэймин нападал дерзко, его сабля разила резко и точно. Движения были лишены изящной грации, которая была свойственна многим заклинателям из других кланов, но зато обладали большей силой. Лиюн, при всей своей физической силе, наносил стремительные, но красивые в своей опасности удары. На лицах двух молодых заклинателей играли довольные улыбки, а глаза азартно блестели. Туман рассеялся и больше не мешал обзору. Сичэнь не сводил взгляда с тренировочной площадки, сжимая рукояти тренировочных мечей сильнее. Ловил каждое движение, запоминал все невероятные пассы, словно никогда их не видел. Тишину, что царила на площадке, нарушали лишь звон сталкивающихся мечей, шорох одежд и шагов. — Пойдём, — тихо, но уверенно сказал Минцзюе и отвернулся от площадки. — Но разве мы не досмотрим? — удивился Сичэнь, разворачиваясь и ступая следом. — Эти двое ещё долго будут сражаться, — усмехнулся тот и посмотрел через плечо на заклинателей. — Каждый из них силён и умён, и они обязательно будут стараться проявить себя с лучшей стороны. Из них победит тот, кому сегодня улыбнётся удача. Но не думаю, что проигравшего это опечалит. — Лиюн гордый, но поражение, особенно достойному противнику, воспримет спокойно, — охотно подтвердил Сичэнь, на миг обернувшись и взглянув на старого друга. — А ты? — неожиданно спросил Минцзюе. — Пусть это нескромно прозвучит, но я уже давно никому не проигрывал, — после недолго молчания ответил Сичэнь и виновато улыбнулся. — Только я и раньше никогда не придавал этому большого значения. Тренировочный бой необходим для обучения, и победа или поражение — это лишь его часть. В каждом случае есть чему поучиться и что усвоить, — он ненадолго замолчал, переводя дыхание, и продолжил: — Минцзюе-сюн, если я проиграю тебе, то меня это ничуть ни опечалит. Ты достойный противник и участвовал во многих сражениях. Я же таким похвастаться не могу, и меня поражение тебе не удивит, — он мягко улыбнулся и посмотрел на названого брата. — Только не вздумай мне уступать из-за придуманной вины, — ответил Минцзюе, скрещивая руки на груди. — Этого я тебе никогда не прощу. — Я даже не подумал о таком, — смущённо отозвался Сичэнь. — Как мне кажется, это было бы ещё большим оскорблением, чем, — он запнулся, но всё же договорил, — моё ночное пьяное поведение. Вскоре они достигли небольшой тренировочной площадки, скрытой за высокими соснами и отдалённой от всех жилых строений. Сюда не долетало ни звука из учебных комнат или мест тренировок. Только шум ветра, шелест листвы редких и невысоких кустарников, слабый скрип стволов деревьев нарушали тишину и уединённость места. По краям неровного песчаного поля росла трава, которая едва заметно покачивалась при каждом порыве ветерка. Сичэнь, как и многие другие адепты Ордена, редко здесь бывал. Всегда легче было тренироваться в группах, а для отработки приёмов в одиночку редко кто решался забредать так далеко. Даже дорожка, что вела сюда, не была выложена привычным белым камнем. Минцзюе довольно хмыкнул и первым вышел на площадку, внимательно осмотрелся и удовлетворённо кивнул. — Приступим? — спросил он и протянул руку за мечом. Сичэнь отдал ему один из орденских тренировочных мечей. Они не отличались ни изяществом, ни богатством оформления, ни остротой лезвия, но сделаны были на славу, весили много и отлично приучали учеников к тяжести клинка. Обычно их давали мальчикам перед тем, как выдать настоящее оружие, которое останется с ними навсегда. Поэтому даже Сичэнь уже давно не держал их в руках. Минцзюе принял клинок, пару раз резко взмахнул, подбросил его в воздух и легко поймал. Сичэнь же просто отошёл к одному из краёв площадки и замер. Его собственный меч почти не отличался по форме от тренировочных клинков, а вот после сабли такое оружие должно было быть непривычным, но названый брат не стал затягивать с разминкой. Обернулся к Сичэню и отступил на пару шагов к другому краю поля. — Обойдёмся без церемоний, — хищно улыбнулся Минцзюе. Сичэнь открыл было рот, чтобы ответить, но не успел произнести ни слова. Названый брат стремительно рванул вперёд, подняв облачко пыли. Ему хватило и нескольких широких шагов, чтобы оказаться совсем близко. Сичэнь шумно вздохнул, едва успев уклониться, повернулся на месте и сделал выпад, но брат уже успел отойти. Минцзюе фыркнул, взмахнул мечом, Сичэнь вовремя подставил свой клинок. От сильнейшего удара дрогнула рука, спина на мгновение заныла, но Сичэнь даже не поморщился, со всей силой оттолкнул чужое лезвие и сам двинулся в нападение. Сталь ярко сверкнула в утреннем солнце, Минцзюе хватило и одного шага, чтобы уклониться и резко взмахнуть клинком в ответ. Сичэнь отшатнулся в сторону и глянул вниз: на том месте, где он только что-то стоял, виднелась длинная, глубокая и узкая борозда. — Сражайся так, как умеешь, — грозно бросил Минцзюе, выпрямляясь. Его янтарные глаза опасно пожелтели. — Незачем сдерживаться. И он вновь ринулся в атаку. Сичэнь сжал губы, перехватил меч удобнее и устремился навстречу. Лезвия двух клинков сверкнули, столкнувшись с громким звоном, и выбили пару ярких искр. Минцзюе азартно хохотнул, Сичэнь лишь сдержанно улыбнулся. Они кружили по площадке, уклоняясь и атакуя вновь. В воздухе повисла лёгкая пыль, что они поднимали при каждом стремительном движении. В нескольких местах на поле виднелись глубокие рытвины, которые остались после атак Минцзюе. От некоторых из них Сичэнь едва успел уклониться и чуть не лишился одного из рукавов своих одежд. Названый брат, как и привык, нападал дерзко и сильно. Его ударам не хватало грации и изящества, но каждый из них был крайне опасен. Сичэнь же не единожды успел порадоваться, что их с Ванцзи обучением занимался именно дядя. Если бы не его уникальная, стремительная и решительная манера боя, ему пришлось бы тяжело. Звон мечей звучал жёстче, всё чаще в воздухе сверкали яркие искры. Их отблески отражались в полных торжества янтарных глазах Минцзюе. Бой его радовал, он им упивался, словно встретил достойного противника и не упускал возможности насладиться сражением до самого конца. Сичэнь порой даже думал, не прольётся ли чья-нибудь кровь в итоге, и эта мысль его пугала. Ведь как бы искусно он ни владел клинком, он всё же уступал в силе названому брату и не мог ничего с этим поделать. Брать уловками, скоростью или изяществом было бессмысленно, Минцзюе читал его как открытую книгу. И в отличие от названого брата, Сичэнь сражения не любил и считал владение мечом лишь обязанностью хорошего заклинателя. Он всегда полагал, что любые споры можно разрешить правильным разговором, а клинки стоит использовать только против тварей и для передвижения. Сичэнь не следил за временем, у него не было на это возможности, но колени от отражения частых сильных ударов едва заметно подрагивали. Движения становились не столь плавными, как ему бы того хотелось, и, улучив момент, он взглянул на небо и лес. Яркое солнце сверкало в вышине, скрытое пушистыми сосновыми ветками. Сичэнь тяжело вздохнул, думая, что пора остановиться, и запнулся. Нога попала в одну из глубоких выемок от меча. Он попытался извернуться, уходя от удара, но песок поехал под ступнёй. Сичэнь неловко переступил, повернулся на месте, сквозь собственные длинные чёрные пряди заметил встревоженный взгляд Минцзюе. Краем глаза увидел сталь несущегося прямо на него клинка, услышал тихое, рассерженное шипение. Его толкнули в бок, и он отлетел в сторону, рухнул наземь, едва не стукнулся головой. Меч вылетел из рук, пару раз сверкнул в солнечных лучах и откатился в сторону. На его лезвии виднелись тёмные капли. Сичэнь судорожно вздохнул и обернулся. Растрёпанные пряди мешали обзору, но и так он смог заметить Минцзюе, который стоял на коленях и отряхивал руку. С его длинных пальцев на песок что-то капало. Сичэнь встревоженно нахмурился, сглотнул и рывком поднялся. — Минцзюе-сюн, — позвал он, подбирая полы одежд и подбегая ближе. Тот обернулся и криво улыбнулся: — Не ушибся? — беззлобно спросил он. Вся его правая рука была вымазана кровью, крупные капли срывались с пальцев. — Нет, — быстро отозвался Сичэнь и опустился рядом. — Ты ранен, брат, и рану нужно промыть и перевязать. Здесь поблизости есть небольшой источник. — Да разве ж это рана, — засмеялся Минцзюе и вновь тряхнул ладонью. Бордовые капли отлетели в сторону. Его улыбка тут же поникла, он посмотрел на Сичэня и с горечью произнёс: — Я испачкал пояс твоих одежд. Никак не ожидал, что напорюсь на твой меч. Сичэнь быстро себя оглядел и с правой стороны нашёл большой красный развод, который выделялся на белых одеждах с голубой вышивкой. Сичэнь лишь на миг нахмурился и взволнованно продолжил: — Пойдём, надо промыть рану. Он поднялся, подошёл к своему мечу, легко его подхватил, с неприязнью взглянув на окровавленное лезвие, и вернулся к названому брату. Тот уже встал, перехватил клинок удобнее и выжидающе смотрел на Сичэня, и они, не мешкая, устремились прочь от вмиг ставшей ему неприятной площадки. Сбылись худшие опасения Сичэня, и оттого на душе было неуютно. Он с тревогой взглянул на названого брата, но тот с привычной ухмылкой шёл рядом с ним, с его ладони капала кровь. — У меня есть травы и немного бинтов, — глухо произнёс Сичэнь. — Ты их всегда с собой носишь? — усмехнулся Минцзюе. — Да. Никогда не знаешь, что может понадобиться в следующую минуту. Тем более, заклинатели могут пораниться в любой момент, и помощь в таком случае потребуется срочно. Даже в резиденции не всегда есть время бегать за лекарями, — он немного помолчал, проходя мимо невысоких кустарников, и продолжил: — Мне несколько раз доводилось помогать пострадавшим адептам. — Твоя доброта и чувство ответственности действительно достойны постоянных похвал, — одобрительно сказал Минцзюе, Сичэнь лишь с грустью посмотрел на него, не спеша отвечать. Впереди, среди высоких сосен и зелёных кустарников, показалась маленькая заводь. Её образовывал горный ручей, что протекал через резиденцию. Здесь была природная неглубокая выемка, где и скапливалась вода, перед тем как устремиться дальше вниз и слиться с другими ручьями. По берегам располагались большие гладкие валуны, что глубоко ушли в землю. Возле них то тут, то там проглядывала редкая трава, а бока их были покрыты густым тёмно-зелёным мхом. Сичэнь присел у края воды, достал две белоснежные полоски ткани, одну из них положил на согнутое колено, а вторую обернул в несколько слоёв. Минцзюе устроился рядом и опустил правую руку в воду. Сичэнь быстро поправил рукава своих одежд и принялся смывать кровь с его ладони, попутно ощупывая её. Вскоре он почувствовал под пальцами глубокий порез, который мгновение спустя смог разглядеть в уже не столь мутной от крови воде. Его длинные тканевые нарукавники с тонкой вышивкой окрасились в розоватый цвет. Наконец, Сичэнь поднял руку Минцзюе из воды. Широкую ладонь пересекал глубокий порез, из которого вновь заструилась кровь. Сичэнь быстро приложил несколько трав, накрыл рану сложенной лентой и принялся обматывать руку названого брата вторым бинтом. Минцзюе добродушно улыбнулся и тихо, хрипло сказал: — Мне это напоминает охоту на тварей в Цинхэ. Ты тогда тоже меня перевязывал. — Тогда тебя ранила тварь, и ранения были гораздо больше, — мягко напомнил Сичэнь. Кровь на повязке не проступала, что придавало ему радости. Он внимательно посмотрел на названого брата и попросил: — Не шевели рукой хотя бы пока мы не вернёмся на главную тренировочную площадку. Так рана заживёт гораздо быстрее. Минцзюе вместо ответа насмешливо хмыкнул, перевёл взгляд на его руки и тут же помрачнел. — Теперь ты ещё больше испачкался в моей крови, — досадливо произнёс он. Сичэнь бросил короткий взгляд на свои кисти и спокойно ответил: — Это всего лишь одежды. Пятна можно застирать, а сам я переоденусь, — он немного помедлил и с грустной улыбкой добавил: — Я хотел извиниться за свои пьяные выходки вчера, а вместо этого ты вновь пострадал по моей вине. — Это не твоя вина, — раздражённо отрезал Минцзюе, строго и недовольно посмотрев на него. — Хватит брать на себя ответственность за чужие ошибки. И уж тем более ты не виноват в том, что произошло случайно. Сичэнь смиренно опустил голову, не желая спорить и перечить названому брату. Соглашаться с его словами было бы нечестно, чувство вины его не покидало, ведь ему самому не стоило терять бдительности во время боя. Он тяжело вздохнул, выпуская ладонь Минцзюе из своих рук. — Прекрати, Сичэнь, — строго сказал тот. — Если так судить, я в этом виноват больше тебя. Мне не стоило предлагать тебе устраивать бой, хотя я доволен нашим сражением. — Он помолчал, поднялся и столь же уверенно продолжил: — Ты сам сказал, что тренировки не обходятся без травм. Так вот, эта — одна из них. И ничего страшного, что пострадал я. Я ничем не отличаюсь от других заклинателей, — он протянул ему здоровую руку. — Пойдём. Сичэнь печально посмотрел на него, но предложенную помощь принял и быстро встал, крепко сжав протянутую ладонь. Чужое тепло быстро согрело его остывшие в холодной воде пальцы, даже намокший нарукавник больше так не холодил кожу. Но всё же Сичэнь выпустил его руку, поднял мечи и направился прочь от озерка. И невольно сжал ладонь в кулак, стремясь сохранить недавнее тепло, от которого ещё немного покалывало пальцы. К главным строениям резиденции они шли молча. Минцзюе с лёгкой, отрешённой улыбкой смотрел на свою руку. Сичэнь же не знал, что сказать, чтобы вновь не вернуться к обсуждению случившегося. Чужая кровь на одеянии и руках казалась чем-то странным и неуместным. Он не чувствовал брезгливости или желания немедленно избавиться от неё, но в таком виде ему было неуютно находиться, словно он совершил что-то непростительное. Всю дорогу Сичэнь то и дело поглядывал на свои ладони, всё сильнее поджимая губы. Он бы не так беспокоился, если бы кровь была его, но это была рана Минцзюе. Он тяжело вздохнул и уставился на дорогу, смотря, куда ступает. — Сичэнь, — тихо позвал названый брат, и он обернулся, — прекрати себя наказывать. Это всего лишь порез, который не стоит такого внимания. — Но мне стоило быть внимательнее, — печально отозвался Сичэнь. — Это случайность, — твёрдо произнёс Минцзюе, в его голосе послышались стальные нотки. — Тебе удалось меня ранить. Лучше об этом подумай. Ты смог меня победить. — Но это вовсе не так! — возмутился Сичэнь, резко обернулся к названому брату, но продолжить не успел. — Глава Ордена Не, неужели Сичэню удалось вас задеть? — раздался рядом строгий голос. Сичэнь обернулся, Минцзюе же заметил подошедшего раньше и почтительно кивнул. На веранде ближайшего дома стоял Лань Цижэнь. Он внимательно смотрел на них двоих, неспешно поглаживая свою бородку. Его тонкие брови сдвинулись к переносице. — Да, — охотно и довольно пояснил Минцзюе, показывая перебинтованную ладонь. — А после он обработал порез. — Всё не так, — мягко, но уверенно вмешался Сичэнь и опустил взгляд. — Минцзюе-сюн преувеличивает мои заслуги. Я лишь споткнулся, а брат, чтобы спасти от ранения, оттолкнул меня и сам поранился о мой меч. В этом нет ничего героического или достойного. И я обязан был перевязать рану. Минцзюе лишь насмешливо фыркнул, но ничего не сказал. Лань Цижэнь вздохнул и спокойно произнёс: — Похоже, наблюдая за одним сражением, я упустил более стоящее зрелище. — За другим сражением? — удивился Сичэнь и взглянул на дядю. — Вэймин и Лиюн, — догадался Минцзюе. — Что ж, надеюсь они проявили себя с лучшей стороны. — Да, — кивнул Цижэнь. — Это был отличный тренировочный бой. И, похоже, он мог продолжаться очень долго. Но, как и ваше сражение, закончился ранением. — Ох, — выдохнул Сичэнь и сжал рукояти мечей сильнее. Минцзюе лишь сокрушённо покачал головой. — Оба задели запястья друг друга, — пояснил Цижэнь и добавил: — Но, как бы то ни было, глава клана Не, я хотел пригласить вас на обед. — Почту за честь, — отозвался Минцзюе. — Тогда жду вас и тебя, Сичэнь, через полчаса в главном зале, — строго произнёс Лань Цижэнь. — Хорошо, дядя, — отозвался тот. Лань Цижэнь коротко кивнул и отправился по веранде дальше. Сичэнь обернулся к названому брату, невольно взглянув на его пораненную ладонь, и сказал: — Мне стоит переодеться. — Я пока навещу Вэймина и расспрошу его о поединке, — согласился Минцзюе. — Встретимся тогда уже в зале. — Да, — ответил Сичэнь и быстрым шагом отправился в свою комнату. Он вбежал в помещение, сразу захлопнул за собой дверь, положил клинки возле входа и принялся развязывать широкий пояс. Кровь на нём и тканевых нарукавниках уже успела застыть и потемнеть, приняв неприятный, тёмный оттенок. Отложив грязные вещи в сторону, Сичэнь наспех отыскал другой комплект и принялся переодеваться. Закончив, поправил растрёпанные волосы и перевязал лобную ленту. Взглянул на Лебин, что лежала на столе, и прихватил её с собой, привязав к новому поясу. На миг замер на пороге, прикоснувшись ладонью к двери, собираясь с мыслями. Приходить в столь растрёпанных чувствах на обед не стоило, он должен выглядеть спокойно, а не потерянно. Сичэнь невольно сжал руку в кулак, ногти неприятно скребнули по плотному дереву, и стиснул зубы. Как бы он ни пытался, уже второй день подряд всё шло не совсем так, как бы ему хотелось. В Цинхэ Не такого никогда не возникало, не считая странных взглядов и фраз названого брата. Сичэнь ещё раз перевёл дыхание, распахнул дверь и вышел на залитую солнцем веранду. Расправил плечи, выпрямил спину и неспешно направился в сторону главного павильона, следя за каждым своим шагом. Минцзюе был в чём-то прав, и стоило уважать его мнение в этом вопросе, если он говорил, что ничего страшного не произошло и боли он не чувствует, то и ему самому следовало с этим смириться. Всего лишь небольшая, неприятная случайность, которая быстро забудется. Сам он сделал всё, что мог, чтобы её исправить. Сичэнь мягко улыбнулся и прибавил шагу. В зале уже были Лань Цижэнь, Ванцзи и Лиюн. Последний выглядел довольным и гордым, словно победил сильную тварь. Он строго взглянул на Сичэня, но на миг всё же улыбнулся уголками пухлых губ. Дядя и Ванцзи посмотрели на него со спокойствием и быстро отвернулись, вернувшись к своим мыслям. Сичэнь лишь коротко вздохнул и прошёл на своё место. Вскоре в зал пришёл и Минцзюе в сопровождении младшего брата и Вэймина. Не Хуайсан выглядел уставшим и подавленным, но, переступив порог залы, постарался придать своему лицу более пристойное выражение. Вэймин же, словно вторя Лиюну, был горд и спокоен. Завидев недавнего противника, он коротко улыбнулся и легко кивнул в знак уважения. Тот ответил тем же. На лице главы Ордена Не, что возвышался над всеми, играла лёгкая улыбка. В руках у Минцзюе был походный плащ, а на поясе висел небольшой мешочек. Сичэнь невольно нахмурился, гадая, что мог затеять названый брат в этот раз. Обед прошёл гладко, хоть и немного затянулся. Минцзюе и Цижэнь обсуждали последние новости, вдавались в размышления о действиях Ордена Цишань Вэнь. Сичэнь привычно слушал и почти ничего не говорил, он знал позиции обоих и с ними был согласен, не считая нужным лишний раз это подтверждать. Ванцзи молчал, хотя Сичэнь знал, что тот внимательно следит за всем, что произносится в комнате. Лиюн и Вэймин также не спешили вступать в разговор, лишь иногда отвечая на какие-либо уточняющие вопросы Лань Цижэня или Минцзюе. Когда же речь зашла о двух тренировочных боях, все в зале оживились, даже Ванцзи проявил к этому больше интереса. Он внимательно посмотрел на Сичэня, но ничего спрашивать не стал. Заметив это, Сичэнь удивлённо вскинул брови, ожидая хоть какого-нибудь вопроса или действия, но младший брат уже перевёл взгляд на Минцзюе и внимательно прислушивался к его словам. Наговорившись и наевшись, все неспешно покинули зал. Сичэнь и Минцзюе вдвоём направились прочь от здания по каменистой дорожке. Каждый из них не спешил нарушать молчание. Лишь ветер всё так же шумел кронами вековых сосен и шелестел листвой кустарников. — Может быть, спустимся в город и прогуляемся по окрестностям? — предложил Минцзюе, когда они преодолели несколько поворотов. — Можно, — согласился Сичэнь и вновь озадаченно посмотрел на сложенный плащ на плече названого брата, но спрашивать не стал. Минцзюе мог и озябнуть, хотя день выдался очень тёплым. Вместе они столь же неспешно направились к выходу из Облачных глубин. На пороге их встретили двое заклинателей в белых одеждах, которые ничего не стали выспрашивать и лишь проводили их молчаливыми, спокойными взглядами. Дневное солнце припекало, но высокие сосны давали приятную и прохладную тень. Шорох крон, скрип стволов дарили умиротворение, а запах прогретой смолы и хвои приятно бодрил. Сичэнь невольно улыбнулся шире, впитывая каждое мгновение, обернулся к Минцзюе и поинтересовался: — Куда ты хочешь направиться, брат? Тот неопределённо повёл плечами и озадаченно произнёс: — Когда я приезжал в прошлый раз, мы добирались до одной беседки. Неприметная постройка, только крыша на тонких сваях и небольшой столик с пеньками вместо лавочек. Зимой оно выглядело невзрачно, но летом, ты говорил, там хорошо, — он вопросительно взглянул на удивлённого Сичэня. — Но эта беседка очень далеко отсюда, — в замешательстве отозвался он. — Мы доберёмся дотуда на лодке только к вечеру, а в Облачные глубины вернёмся и вовсе поздней ночью. — Это плохо? — поинтересовался Минцзюе и криво улыбнулся. — Просто мы могли бы добраться туда на мечах, — предложил Сичэнь, хотя никакого желания возвращаться домой не испытывал. — Лучше на лодках, — твёрдо ответил Минцзюе и уверенно направился вперёд, в сторону поселения, которое уже виднелось среди деревьев. На миг он приостановился, нахмурился и серьёзно предположил: — Или ты не хочешь туда плыть? — Почему же? — изумился Сичэнь. — Не смей соглашаться со мной, если сам хочешь чего-то другого, — строго отрезал тот и внимательно посмотрел на него. — Если бы я не хотел, то так бы и сказал, — растерянно отозвался Сичэнь, не сводя с него удивлённого взгляда. — Но мы просто действительно могли бы добраться туда на мечах. Хотя и на лодке тоже будет хорошо. Против неё я ничего не имею. Минцзюе мгновение пристально смотрел на него, после чего привычно усмехнулся и пошёл дальше. Сичэнь нагнал его и подстроился под шаг, благо рост уже позволял почти не задумываться об этом. — Тогда нам не нужен город. Пойдём сразу на ближайший причал, — сказал он. — Или тебе что-то нужно там? — Нет, — отрицательно покачал головой названый брат, и они свернули на дорожку, что вела к пристани. На тёмной воде покачивалось несколько лодок, все они были привязаны к столбам деревянного помоста. На самом причале никого не оказалось, даже рыбаки уже покинули это место, а мальчишки, которые любили купаться поблизости в жаркие дни, ещё не появились. В каналах, что виднелись с пристани, сновали редкие судёнышки разного размера, на некоторых из них передвигались торговцы. Разнообразный товар был выставлен на открытые участки на обозрение возможным покупателям. Из города доносился привычный шум и гомон, слышались отдельные фразы, лишённые какого-либо смысла. Минцзюе быстро осмотрелся и направился к одной из пустых лодок. Ловко спрыгнул, деревянное судно заметно качнулось под его весом, и принялся развязывать тугой узел. Сичэнь спустился следом и хотел было пойти к веслу, ведь только он один из них знал путь к той беседке, но Минцзюе остановил его и передал свой плащ. — Сегодня я буду грести, а ты укажешь, куда плыть, — со смешком бросил он и взялся за длинный шест. — Но как же твоя рука? — настороженно спросил Сичэнь, посмотрев на повязку на широкой ладони названого брата. Крови на ней не было. — Она меня не тревожит, — отмахнулся тот, перехватил шест удобнее и оттолкнулся от причала. — Хорошо, — неуверенно согласился Сичэнь и добавил: — Но если заболит, отдай весло мне. Не нужно, чтобы рана вскрылась и начала кровоточить. Минцзюе громко фыркнул и рассмеялся. — Не беспокойся об этом и сядь уже. Сичэнь вздохнул, аккуратно сложил тёмный плащ с тонкой золотистой вышивкой и сел на лавочку под навесом. — Только говори, куда плыть, я не помню дороги к той беседке, — обратился к нему Минцзюе, медленно направляя лодку в сторону городских каналов. — Из города нужно выплывать так же, как и вчера, — охотно подсказал Сичэнь, сев вполоборота, но не сводя взгляда с пролива. — Только после нам нужно будет повернуть. — Отлично. На нашем пути будут ещё поселения? — поинтересовался Минцзюе. — Да, конечно. — В одном из них и поужинаем, — он внимательно посмотрел на Сичэня, но тот улыбнулся и согласно кивнул: — Хорошо. Они быстро покинули пределы городка и устремились в сторону одного из крупных озёр, которых было много в этих землях. Узкие протоки и каналы, утопающие в зелени ивовых зарослей, плавно сменялись большой спокойной водой. На пути им попалось несколько маленьких лодочек и пара джонок, что плыли от одного поселения к другому. Люди бросали на них удивлённые и озадаченные взгляды, всё же нечасто можно было встретить заклинателей, праздно катающихся на лодке и обменивающихся шутками. Солнце медленно клонилось к западу, тени становились длиннее и гуще, от воды уже тянуло вечерней прохладой. Зелень лесов становилась всё темнее, скалы уже не казались столь приветливыми. В высоком небе, что постепенно розовело на западе и синело на востоке, резвились маленькие птички, вылавливая мошек. Лёгкий ветерок, что был ещё утром, постепенно улёгся. Как и обещал Минцзюе, в одном из поселений, которое попалось им на пути, они поужинали. Их встретил приветливый официант, который всё же сумел отыскать в переполненном зале свободное и уединённое место, и в довершение подал отличные блюда, которые Сичэню ещё не доводилось пробовать. Он немного опасался, что, как и вчера, названый брат купит вино, но тот даже не заговаривал об этом, и постепенно даже эта незначительная тревога покинула его. Единственное, за что он опасался весь путь, была ладонь Минцзюе. Сичэнь несколько раз предлагал поменяться, чтобы лишний раз не беспокоить рану, но тот отказывался, и ему пришлось отступить. В сине-пурпурных сумерках их лодка причалила к одинокому полуострову, что затерялся среди длинных берегов обширного озера. Под сенью высоких сосен и в окружении разнотравья, почти у самой воды на небольшом возвышении стояла деревянная беседка. Она больше напоминала деревянный навес с ажурной крышей и тонкими, резными опорами — ни стенок, ни иных перегородок у неё не было. Только в центре стоял старый, потрескавшийся от времени и погоды круглый стол, подле него пристроились и три пенька для отдыха путников. Чуть поодаль, в лесу, виднелась хоженая тропа. Минцзюе, стоило им сойти на берег, подтянул нос лодки на прибрежный песок, чтобы её не унесло. Сичэнь же стряхнул пыль и сосновые иголки со столешницы и пеньков. В беседке фонарей не водилось, некому было за ней особо приглядывать. Некогда её построил искусный мастер, но о его творении с течением времени стали забывать. Сичэнь печально улыбнулся и коснулся одной из опор. Беседка была построена в прекрасном месте, и даже в сумерках из неё открывался чудесный вид на озеро, горы и скалы вдалеке. Что-то громко стукнулось о столешницу, и Сичэнь озадаченно обернулся. На столе стоял округлый сосуд с белой этикеткой и потёртой надписью, а рядом с ним — две небольшие чашки. — Ох, — обречённо выдохнул Сичэнь и не сдержал усталой улыбки. — Минцзюе-сюн, ты опять хочешь меня напоить? Я же удумаю что-нибудь неподобающее. Тем более в таком месте. Тот рассмеялся и откупорил крышку. — Этот напиток и вином-то стыдно назвать, — пояснил Минцзюе, разливая тёмную жидкость по чашкам. — Оно слабо до неприличия и вряд ли на тебе хоть как-то скажется. Да и не ты ли вчера говорил, что хочешь помнить всё? Сегодня не забудешь. — Тогда зачем оно? — мягко поинтересовался Сичэнь и, немного подумав, предположил: — Или хочешь вновь меня спросить о повязке? Прости меня, но вряд ли я смогу рассказать обо всём даже в столь прекрасном месте и под слабое вино. Рука Минцзюе на миг дрогнула, пара капель упала на стол. По его лицу скользнула чёрная тень, но он быстро отставил сосуд и привычно, пусть и печально, усмехнулся. Однако от Сичэня это не укрылось, он с тревогой взглянул на названого брата, силясь понять, что же в этот раз могло его расстроить. — Нет, — сказал Минцзюе, обходя стол и приближаясь к краю беседки, где стоял Сичэнь. — Я не заставлю тебя что-либо говорить. Ты обещал когда-нибудь рассказать, я подожду. — Спасибо, — улыбнулся он, взглянул на тёмную воду, что плескалась в нескольких шагах от него. Помолчав немного, он тихо, взволнованно, но решительно произнёс: — Минцзюе-сюн, позволь тогда я кое-что у тебя спрошу? Сердце замерло, пропуская удар, а живот скрутило от волнения и сомнения. Сичэнь неуверенно посмотрел на названого брата, понимая, что обратного пути нет. Тот удивлённо нахмурился и ответил: — Да, конечно. Сичэнь опустил голову, перевёл дыхание, пытаясь успокоиться, но вышло только хуже. Невольно сцепил руки и медленно начал: — Минцзюе-сюн, прости… — Хватит просить у меня прощения, — строго перебил тот. — Что случилось? Сичэнь помолчал, сбитый с толку, подбирая новые слова, которые бы не начинались с извинений. И всё же, чувствуя на себе напряжённый взгляд названого брата, продолжил: — Минцзюе-сюн, может, это прозвучит странно, но я не могу не спросить. Меня это волнует, и, если есть возможность, я бы хотел знать ответ, — он до боли сжал руки. — Что так тяготит тебя в последнее время? Я не мог не заметить грусти и тоски, что тебя одолевает. И прости, но я не всегда понимаю твоих слов. Вернее, не уверен, что точно понимаю смысл, с которыми они сказаны. Порой я чувствую, что они значат гораздо больше, чем мне кажется, и я не знаю, как на них ответить, — он сокрушённо покачал головой и добавил: — Поправь меня, Минцзюе-сюн, если я заблуждаюсь. Может, я вижу то, чего нет. Я не хочу заблуждаться или обманываться. Сичэнь виновато посмотрел на названого брата, его губы тронула слабая улыбка и тут же застыла. Минцзюе не сводил с него прищуренного, внимательного взгляда янтарных глаз. Между его бровей залегла хмурая складка, губы были упрямо сжаты, а руки скрещены на груди. Сичэнь встревоженно замер, чувствуя, как в груди тяжело ухало сердце. Наконец, названый брат на миг закрыл глаза, отвернулся и посмотрел на чёрные воды озера. — Минцзюе-сюн, — неуверенно позвал Сичэнь, — если я сказал что-то не то, лучше скажи об этом сразу. — Нет, ты прав, — глухо произнёс он и усмехнулся. — И ты заметил мою тайну. — Если мне не следует об этом знать, то… — Нет, Сичэнь, — перебил его Минцзюе, — ты как раз единственный, кто мог бы это знать. Но не так и не сейчас я хотел об этом говорить. — Тогда, может быть, подождать? — встревоженно предложил он. — Не надо, — отрицательно покачал головой названый брат и обернулся к нему. — Но я не удивлюсь, если после моих слов нашему братству придёт конец. — Почему ему должен прийти конец? — изумился Сичэнь, судорожно вздохнув и подступив к нему ближе. — Я ни за что не поверю, что ты можешь сказать мне что-то ужасное. Минцзюе невесело рассмеялся и ответил: — Далеко не каждый заклинатель сможет спокойно воспринять мои слова. И уж тем более принять их. — Что же в них такого? — не отступил Сичэнь, сжимая кулаки. — Я не уйду и выслушаю до конца, что бы ты ни сказал. Минцзюе с грустью на него посмотрел, словно запоминая, улыбнулся уголками губ. Он не решался торопить, но едва сдерживался от того, чтобы не напомнить. Наконец, названый брат вздохнул и спокойно, уверенно произнёс: — Я люблю тебя, Лань Сичэнь. Сичэнь застыл, как во сне слыша шум волн, лёгкий, едва различимый шелест ветра и стук собственного сердца. Мыслей в голове не осталось, только слова Минцзюе ещё отдавались в ушах, постепенно заглушая всё вокруг. Сичэнь медленно вздохнул, пытаясь прийти в себя, разжал кулаки, вспотевшие ладони тут же озябли на ночном воздухе. Наконец, он закрыл глаза и мотнул головой, надеясь, что хоть это поможет собраться. — Я же говорил, — тихо, горько засмеялся Минцзюе. Половицы беседки скрипнули, когда он резко развернулся и направился прочь, но вскоре замер и с грустью произнёс: — Каждому из нас пока стоит остаться наедине. Я сам доберусь до Облачных глубин. — Постой! — позвал Сичэнь, проведя ладонью по лицу, и обернулся в сторону названого брата. — Я выслушал тебя, но дай мне хоть немного подумать. И скажи, что ты подразумеваешь, говоря про любовь? — А что под этим можно подразумевать? — в ответ поинтересовался Минцзюе, разворачиваясь и подступая на пару шагов ближе. — Люблю как мужчину. Люблю, как любят тех, с кем хотят провести жизнь. Сичэнь закрыл глаза, сглотнул вязкую слюну, сердце судорожно билось в его груди, а голова кружилась. Он оперся на один из столбиков беседки, мысли путались, быстро сменяясь с радостных на горькие. Сичэнь огляделся, ища поддержки, но глазу не за что было зацепиться, кроме ночной тьмы леса. — Минцзюе-сюн, — наконец тихо сказал он, — я не совсем понимаю. Мне никогда не доводилось чувствовать ничего подобного. И никто никогда не рассказывал мне о любви, не говорил, как стоит её воспринимать и как её осознают. Не поясняли, что она значит и что чувствуют при этом. Старые легенды, непонятные рассказы других адептов и заклинателей не могут ничего прояснить, — Сичэнь слабо, неуверенно рассмеялся и продолжил: — Я не знаю, как тебе ответить, но позволь я кое-что скажу, — он поднял взгляд на брата и произнёс: — Я ещё никогда так не боялся кого-либо потерять, как тебя. И каждую нашу встречу я жду с нетерпением, забывая обо всех правилах. И разговоров мне всегда мало, если бы мы могли, то говорили бы всегда. И я до ужаса боюсь ошибиться или обидеть тебя хоть чем-нибудь и не увидеть больше никогда, — он перевёл дыхание. — Мне ни с кем не было так спокойно и хорошо, как с тобой, Минцзюе-сюн. И, пожалуйста, не уходи. Сичэнь опустил голову, крепче вцепился в опору беседки и закрыл глаза. Рядом скрипнули половицы, послышался тихий шелест ткани. Он поднял взгляд и взволнованно посмотрел на Минцзюе, который замер в шаге от него. Тот медленно коснулся его лица, отводя неровные пряди чёлки в сторону, провёл пальцами по его скуле. Сичэнь, не отрываясь, смотрел на него, чувствуя, как по спине пробежали мурашки от лёгкого, тёплого прикосновения. Сам подался вперёд и уткнулся носом в плечо названого брата, неуверенно положил руки ему на спину, впервые чувствуя чужое тело под ладонями. Невольно замер, когда Минцзюе обнял его в ответ, прижимая к себе. — Так какой же смысл у слова «люблю»? — взволнованно прошептал Сичэнь. — То, что ты сказал, тоже любовь, — тихо, хрипло пояснил Минцзюе и добавил: — Не волнуйся, я не уйду. Сичэнь изумлённо распахнул глаза, невольно сжав в руках ткань одежд названого брата, когда тот невесомо поцеловал его в висок. Сердце забилось сильнее, отдаваясь быстрым стуком в висках. Под ладонями, вторя ему, столь же сильно билось чужое сердце. Он отстранился, посмотрел на Минцзюе, тот озадаченно взглянул на него, хмуря брови. Сичэнь шумно вздохнул, прикрыл глаза, подался вперёд и поцеловал его. Мягкое, лёгкое первое движение, ещё неловкое и скованное, но Сичэнь не отступился, коснулся снова чуть увереннее, поймав чужой вздох. Сильнее прихватил губами чужую губу, изучая, пробуя новое ощущение. На миг приоткрыл глаза, когда Минцзюе ответил. Обхватил его шею руками, притягивая ближе и сам сделал последние полшага, придвигаясь ближе. По плечам и спине увереннее заскользили чужие горячие ладони, от которых по телу поднималась волна обжигающего, волнующего тепла. Он коснулся затылка Минцзюе, зарываясь пальцами в чёрные волосы, вытягивая пряди из высокого хвоста. Чуть склонил голову вбок, ища удобное положение и повторяя за названым братом. Только братом ли уже? Сичэнь отстранился на миг, коротко вздохнул, губы покалывало, мысли путались. Затуманенным взглядом он посмотрел на Минцзюе. В сумраке выражения его лица было не разобрать, лишь тёмные глаза поблёскивали в слабом свете месяца. — Сичэнь, — тихо, хрипло прошептал он и склонился к нему в новом поцелуе. И он ответил, послушно прикрывая глаза и притягивая его к себе. Прикосновений чужих губ не хватало, их упругая мягкость пьянила и будоражила. Первая неловкость отступила, Сичэнь учился с каждым новым движением, вторя Минцзюе. Тот целовался всё напористее, обнимая сильнее. Шумное, прерывистое дыхание наполнило ночную тишину, взволнованное биение сердца отдавалось во всём теле. Сичэнь ещё никогда не чувствовал так близко чужое сердце, не ощущал его биение собственным телом, не пьянел от жарких прикосновений, почти забывая дышать. Пораненная ладонь Минцзюе жёстко, сильно легла на его поясницу. Её жар неумолимо растекался по спине, будоража и без того горячую кровь. Слабый стон едва не сорвался с губ Сичэня, оставшись лишь подавленным вздохом, погасшим в поцелуе. Не задумываясь, он вытянул шпильку из заколки Минцзюе, легко её подтолкнул. Металлическое украшение с оглушающим звоном упало на пол и куда-то откатилось. В его ладони опали тяжёлые пряди, и он сжал их, запутываясь пальцами. Слабо улыбнулся в поцелуй, почувствовав, как выскользнула шпилька из его заколки и тоже сорвалась вниз. С глубоким судорожным вздохом отстранился, когда ладонь Минцзюе легла ему на затылок, но тот снова притянул его к себе. Сичэнь потерялся во времени, утопая в новом, неведомом ранее удовольствии. Изнывая от неизвестной, но приятной, томительной жажды, которую никак не мог утолить. Как утопающий, цеплялся за Минцзюе, не позволяя надолго отстраниться. Терялся от шумного, оглушающего дыхания, бесконечных поцелуев, что становились только откровеннее. Удивлённо вздохнул, когда губ коснулся чужой язык, но тут же вернул новую ласку. На миг замер, когда язык Минцзюе скользнул ему в рот. Приоткрыл глаза, столкнулся с таким же туманным, одуревшим взглядом и отдался дурманящему ощущению с головой. Минцзюе отстранился первым, положив руку ему на плечо и не давая придвинуться ближе. — Хватит, — с глубоким вздохом прошептал он. — Слишком поздно, а мы ещё здесь. И нам стоит пока остановиться на этом, иначе я не ручаюсь за себя. Сичэнь лишь слабо кивнул, выпуская его из объятий; сил и дыхания, чтобы сказать хоть что-нибудь не было. Он растерянно отступил на шаг, покачнулся на подкашивающихся ногах, словно слишком долго бежал и совсем выбился из сил. Опустил взгляд, не в силах смотреть на Минцзюе. Губы пылали, внизу живота приятно, незнакомо тянуло, и это отчего-то смущало. Сичэнь обнял себя за плечи и слабо, виновато улыбнулся. Ему оставалось лишь радоваться прохладе ночного воздуха, что отрезвляла и сгоняла охвативший тело жар. — Сичэнь, — хрипло позвал Минцзюе, и он поднял на него взгляд. — Вина мы так и не выпили, — произнёс тот и привычно усмехнулся. — Нет, — уверенно сказал он и отрицательно покачал головой, — не хочу ничего забывать. Не хочу терять голову. Пусть воспоминания об этой ночи останутся со мной. Минцзюе тихо хмыкнул и залпом, одну за другой осушил обе чашки. Сичэнь лишь удивлённо взглянул на него, но тот спокойно закрыл вино и убрал его в мешочек, в котором обычно носил талисманы и другие важные мелочи. Туда же последовали две чашки. Поднял заколки, что лежали на полу, подхватил плащ со стола, подошёл к Сичэню и набросил тот ему на плечи. Мягко щёлкнула металлическая фибула. — Второй плащ тебе уже отдаю, — со смехом сказал Минцзюе, Сичэнь виновато улыбнулся, принимая свою заколку и шпильку, и ответил: — У меня уже есть один, и я им дорожу. Не оставишь же ты мне оба? Я ведь не знаю, что дать взамен. — Ты и так уже дал гораздо больше, — мягко, как умел, отозвался Минцзюе. — Я об этом и не мечтал. — Разве я один дал? — тихо, смущённо уточнил Сичэнь, не сводя с него взгляда. — Ты мне позволил понять что-то большее, что я не осознавал до конца. Раньше я мог сказать, что восхищаюсь тобой, ценю тебя, жду, доверяю. Сейчас мне достаточно сказать лишь одно — я люблю тебя. Минцзюе шумно вздохнул, закрыл глаза и отступил от него на шаг. — Остановись на этом, — сказал он незнакомым, глубоким, подрагивающим голосом. — Иначе, поверь, я за себя не ручаюсь. — И что будет? — не удержался от вопроса Сичэнь, мягко улыбаясь и подспудно ещё ощущая тепло, близость чужого тела и желая его вернуть. Но понимал, что слабо представляет, что могло бы быть дальше. В голове крутились лишь смутные догадки, которые вряд ли можно было принять за истину. — А что бывает дальше? — отозвался Минцзюе, смотря на него, но ответить не дал, сменив тему: — Нам ведь нужно вернуться в Гусу? — Да, — кивнул Сичэнь, смутно всё же догадываясь, что поцелуями они бы не ограничились. От этого на душе стало одновременно и страшно, и хорошо. Он смущённо улыбнулся и отвернулся, спускаясь к лодке. Минцзюе опередил его, встав на носу и подав руку, Сичэнь с готовностью оперся на неё. — Не знаю, как мы поплывём в ночи по стольким каналам, — усмехнулся названый брат. — Но к утру, наверное, доберёмся до Гусу. Жаль, что здесь нет фонаря, — сказал он, бросая последний взгляд на беседку. Сичэнь лишь кивнул, с собой у него ничего подходящего тоже не было. Минцзюе легко оттолкнул лодку от берега, она плавно покачнулась, но на спокойной воде быстро выровнялась, и они тронулись в обратный путь. Сичэнь перешёл на нос судна, смотря вдаль и пытаясь различить очертания пролива, через который им предстояло пройти. Тонкий месяц, что уже высоко поднялся над горизонтом, освещал им путь, отражаясь в воде. Мягкие, едва заметные волны тихо ударялись о борта. В лесах лежали густые чёрные тени, и лишь при приближении они хоть ненамного рассеивались. Первый из каналов лодка Сичэня и Минцзюе прошла медленно, но уверенно, на втором они уже плыли быстрее. Сичэнь смотрел вперёд, указывал путь, говорил о препятствиях, Минцзюе легко следовал его указаниям. И вскоре вдалеке показались яркие огни одного из прибрежных поселений, но подплывать к нему они не стали, спеша продолжить свой путь. Небо было ещё чёрно, а звёзды ярко сверкали в его вышине, когда их лодка остановилась возле родного причала. Обратный путь, пусть и в темноте, прошёл быстрее. В городке им никто не встретился, никто не гулял в столь поздний час по улицам. И даже первые рыбаки ещё не встали, стремясь поймать побольше свежей рыбы. Улицы, что были видны с каналов и протоков, поражали своей молчаливостью, почти пугали. Минцзюе привязал лодку к одному из столбиков, оставив её покачиваться на слабых волнах. И они вышли на знакомую тропу, по которой, как казалось Сичэню, они прошли не часов, а несколько лет назад. То была другая жизнь с какими-то неуместными, ошибочными страхами, недопониманием и глупыми поступками, которые сейчас вызывали только смех. Не удержавшись, поддавшись порыву, Сичэнь взял Минцзюе за руку, тот сжал его ладонь в ответ, переплетая пальцы. Сичэню лишь оставалось надеяться, что в ночном сумраке их никто не заметит. Неподалёку от ворот Ордена они свернули в лес и стремительными перебежками помчались вдоль высокой каменной ограды. Сичэнь бросал взгляды наверх, но не видел белых фигур адептов, что могли следить за порядком и прогуливаться по стене. Наконец, пробежав достаточно далеко, чтобы позади остались главные строения Ордена, они остановились. Ненадолго прислушались, но вокруг не раздавалось ни звука, кроме едва различимого шелеста слабого ветра. Перебрались через стену и оказались в сосновом пролеске, что рос неподалёку от основных троп. Они двигались быстро, оглядываясь по сторонам, но рядом никого не было. У самого края леска, где расходилось несколько дорожек, Минцзюе остановил Сичэня. Он лишь успел удивлённо вздохнуть, когда его губы накрыли быстрым поцелуем. Хотел было обнять, притянуть Минцзюе к себе, но тот ловко отстранился и выдохнул: — Встреть меня утром. Резко развернулся и направился прочь, в сторону главных зданий и павильона, где остановились адепты Цинхэ Не. Он ни разу не обернулся, а Сичэнь поражённо смотрел ему вслед, касаясь пальцами губ, на которых остался кисло-сладкий винный привкус. Лишь спустя долгое мгновение он понял, что на его плечах остался и тёмный плащ Минцзюе. Он растерянно дёрнул фибулу, хотел было отстегнуть его, но отдавать уже было некому.