Беседки, озёра и вино

Сичэнь лежал на кровати и бесцельно, невидящим взглядом смотрел в потолок. Он слабо помнил, как разделся, как сложил вещи, положил плащ Минцзюе возле входа. На нём остались только нижние рубашка и штаны, под левой рукой, на одеяле, под которое он так и не забрался, лежала Лебин. Лобная повязка покоилась где-то поблизости, там же пристроилась и заколка, которую снял с него Минцзюе. За закрытым окном медленно разгорался рассвет. В комнате было сумрачно и, как казалось Сичэню, слишком душно, но вставать с кровати он не спешил. Он тихо вздохнул и снова коснулся пальцами губ. Быстро облизнулся и сглотнул слюну. Слабого, мимолётного привкуса вина, что был ещё недавно, уже не осталось, но он хорошо его помнил, как и поцелуи Минцзюе. Сичэнь глубоко, мечтательно вздохнул, слабо улыбнулся и порывисто прихватил губами кончики пальцев. Ощущение лишь смутно напоминало недавнюю ласку, но и от неё защемило сердце, а по телу пробежала волна тепла, сердце забилось чуть быстрее. Сичэнь прикрыл глаза и улыбнулся шире, вспоминая сильные объятия, жар чужого тела, широкие ладони на своей спине и стук сердца Минцзюе, который он чувствовал так отчётливо. Он с силой сжал в ладонях и без того измятое одеяло, память угодливо вернула мягкую, непередаваемую тяжесть густых тёмных прядей, что он перебирал. Сичэнь беззвучно рассмеялся, сотрясаясь всем телом. С самого возвращения, что бы он ни делал, стоило ему закрыть глаза, как воспоминания заполняли всё его сознание. Он не чувствовал усталости, не хотел спать и с готовностью пробежал бы несколько ли. Сичэнь пытался медитировать, но сразу вспоминал прикосновение, вкус чужих губ. Пытался думать о чём-нибудь другом, но мысли неумолимо возвращались к сумраку беседки, теплу дыхания Минцзюе, его затуманенному, тёмному взгляду. Хотел сыграть себе на сяо, но вовремя опомнился, вспомнив, что за стеной комната младшего брата, и тот его не поймёт. Он пытался ходить, стоять, лежать, заниматься упражнениями, но всё это отвлекало совсем ненадолго. И рано или поздно он замирал, обнимая себя за плечи и широко улыбаясь. Сичэнь уже подумывал сходить к холодному источнику, но понимал, что от этого станет только хуже. Думал, не пойти ли к Минцзюе, но, не желая мешать чужому отдыху, остался в своей комнате. Хотя ему едва ли не до боли хотелось вновь обнять, почувствовать под ладонями плотную ткань, а лучше — кожу Минцзюе. Снова услышать его хриплый, тихий голос возле самого уха, поцеловать, и будь что будет. Сичэнь ещё помнил его угрозу, смутно догадывался, о чём говорил Минцзюе. И эта мысль тревожила его сознание не меньше воспоминаний. Он и боялся, и желал этого, не зная, что такого может произойти. Неведомое, незнакомое, с обещанием чего-то большего — оно манило к себе, будоража кровь, заставляя её течь быстрее. Единственное он понимал чётко: если Минцзюе попросит, он согласится и не станет противиться. За эту ночь он и так понял слишком многое, взглянув на свои терзания иначе. Теперь все прошлые размышления, порой странные и отвлечённые выводы казались неуместными, иногда наивными. Но ругать себя за непонятливость не получалось, от этого становилось только смешнее. И даже его пьяные выходки виделись теперь лишь весёлым и смущающим недоразумением. Ему оставалось лишь поражаться выдержке Минцзюе, который хранил свой секрет и почти ничем не выдавал себя. И от этого ему ещё больше захотелось его увидеть. Но Сичэню оставалось только лежать и ждать рассвета, в надежде, что днём он сможет хоть на миг к нему прикоснуться. Он перекатился на бок и уставился в закрытое окно, сквозь тонкие щели в ставнях которого было видно только блёклый предутренний свет. Но и его хватало, чтобы понять, что скоро настанет новый день. Сичэнь слабо улыбнулся, понимая, что ведёт себя безумно, но сопротивляться этому нисколько не хотел. И только мысль, что Минцзюе может этого не оценить, посчитать слишком неуместным, хоть немного его отрезвляла. Он прикрыл глаза, которые уже болели, но сна не почувствовал, лишь голова кружилась и ныла, казалась слишком тяжелой. Первый удар колокола раздался неожиданно и одновременно слишком поздно. Сичэнь уставился в пустоту. В комнате было всё так же сумрачно и душно. Раскатистые удары, что разносились по всем Облачным глубинам, болью отдавались в его голове, но Сичэнь лишь улыбнулся и медленно поднялся. Неуверенно подтянул к себе одежду и принялся одеваться. Подошёл к зеркалу и впервые с прошлого дня взглянул на своё отражение. В утреннем полумраке его лицо казалось слишком бледным, а глаза, наоборот, красными с неожиданно резким взглядом. Сичэнь улыбнулся шире, и получилось криво, неузнаваемо, но поделать с этим он ничего не мог. Расчесал волосы, привычно собрал несколько прядей в пучок, который перехватил серебряной заколкой с тонкой гравировкой. И, наконец, повязал на лоб повязку, откинул в стороны длинные пряди чёлки. У самого выхода он подобрал плащ, что принадлежал Минцзюе, и открыл дверь. Медленно перешагнул через порог и озадаченно огляделся: даже конец веранды, которая опоясывала здание, утопал в молочно-белом тумане. Первые несколько шагов дорожки ещё угадывались, но всё остальное было не различить. Сичэнь спустился и пошёл вперёд, не зная, куда направиться — сразу в павильон к адептам Цинхэ Не или на тренировочную площадку, а может, на кухню. Но пройдя ещё немного, он свернул в сторону отдалённой беседки, в которой играл два дня назад, и тихо засмеялся. То время казалось чем-то далёким, словно случилось несколько лет назад. Неспешно, радуясь, что его окружал туман, а на пути не попадалось других адептов, Сичэнь добрался до беседки. Её смутные тёмные очертания выплыли из дымки. Он перехватил плащ, ступил на деревянный порог и удивлённо вскинул брови. На дальней лавочке, в самой тени, что отбрасывал раскидистый куст, сидел Минцзюе, который привалился к высокой спинке и вытянул длинные ноги. — Ты не спал? — глухо произнёс тот, смерив его усталым, но ясным взглядом. — Да, — честно признался Сичэнь, замерев на пороге и поняв, что его пошатывает. Сил уклоняться или оправдываться у него не нашлось. — Иди сюда, — позвал Минцзюе и похлопал ладонью по месту рядом с собой. — И хорошо, что плащ захватил, будет, чем укрыться. — Зачем? — не понял Сичэнь и озадаченно посмотрел на него, обходя круглый стол. — Сейчас поспишь, — отозвался Минцзюе и обнял его за плечи, когда он сел рядом. Забрал у него плащ и набросил сверху, укрыв, как одеялом. Сичэнь поражённо замер, уткнувшись лбом в шею названого брата. С мгновение он растерянно моргал, пытаясь осознать услышанное, и рассмеялся. — Ты думаешь, я смогу уснуть в твоих объятиях? — сквозь смех поинтересовался он, но отстраняться не спешил, нежась в столь желанном тепле чужого тела. — Уснёшь, — насмешливо фыркнул тот и обнял крепче. Сичэнь выдохнул, устроился удобнее и всё же закрыл глаза. Близость Минцзюе, его дыхание над головой, тихий стук сердца под ухом успокаивали. Сичэнь мягко приобнял его за талию, сжав в руке плотную ткань одежд, и пока размышлял над тем, что сказать, провалился в темноту.

***

Сквозь сон Сичэнь почувствовал, как заныли плечи и спина от слишком долгого сидения в одной позе. Постепенно неуютное ощущение всё же вытянуло его из блаженной и приятной темноты, но глаза он не спешил открывать. Под щекой всё так же была плотная, шершавая ткань орденских одежд Минцзюе. Глухо, спокойно билось его сердце; над головой, шевеля волосы на макушке, раздавалось его размеренное и глубокое дыхание. Сичэнь слабо улыбнулся, под плащом было жарко, что тоже ощущалось уже не столь приятно, но он готов был терпеть и не такое, лишь бы не разбудить Минцзюе. Постепенно до его слуха долетели и другие звуки. Звонко перекликались птицы, шумели кроны высоких сосен, в воздухе распространялся их неповторимый и узнаваемый запах. В беседку задувал лёгкий тёплый ветерок, шелестя листвой кустарника. Сичэнь смутно догадывался, что, скорее всего, уже позднее утро и им с Минцзюе стоило хотя бы проснуться. Сна и усталости он уже не чувствовал, голова не казалась тяжёлой, а мысли, хоть и плыли в сознании неспешно, были ясными и чёткими. Постепенно, прислушиваясь к миру вокруг, Сичэнь понял, что всё же что-то не так. К спокойствию сосновой опушки и мягкому сумраку беседки примешивалось что-то ещё. Он лишь мог понять, что зла оно не несёт, но смутная тревога не покидала его, и он приоткрыл глаза. Несколько раз сонно моргнул и только тогда заметил Ванцзи, который замер на пороге беседки и не сводил с него внимательного взгляда. Сичэнь похолодел, ладони враз вспотели, улыбка сползла с его лица. Он взволнованно уставился на младшего брата, не зная, что сказать, ведь тот застал его не в самый подходящий момент. Он сидит в объятиях главы известного Ордена, спит на его плече, такое кого хочешь поразит. Сичэнь слабо, нерешительно улыбнулся, не зная, как поступить. Вроде ему следовало и отодвинуться от Минцзюе, но будить его всё так же не хотелось, да и младший брат их уже застал. Не было смысла притворяться, что ничего не произошло и ему только померещилось. И всё же, собравшись с духом, Сичэнь вздохнул и тихо произнёс: — Ванцзи? Тот не сдвинулся с места, но Сичэнь видел, как на миг дрогнули его изящные брови, как в льдистых глазах скользнуло и пропало не то удивление, не волнение. — Брат, — столь же тихо отозвался Ванцзи, — дядя искал тебя и главу Ордена Цинхэ Не. — Зачем? — сердце Сичэня рухнуло в пятки. — Хотел пригласить отобедать с ним в главной зале. — Хорошо, — выдохнул Сичэнь и сглотнул вязкую слюну. — Мы придём. Ведь до обеда ещё далеко? — Уже далеко за полдень, — сказал Ванцзи. — Время обеда. Сичэнь на мгновение прикрыл глаза, собираясь с мыслями, и тут же быстро огляделся. Как и говорил младший брат, за пределами беседки уже вовсю расцветал день. Солнце заливало тёплым светом сосновый лесок, сквозь высокие ветки было заметно яркое голубое небо. Несколько бабочек порхало подле беседки, летая между редкими и неброскими цветами. — Спасибо, Ванцзи, — наконец произнёс Сичэнь. — Мы скоро придём, — брат кивнул плавно и изящно. Сичэнь помедлил и тихо добавил: — И прости. Ванцзи на миг замер, уже выходя из беседки, оглянулся, его брови вновь сдвинулись к переносице. В глазах отразилось едва заметное, но ощутимое для Сичэня волнение. Он опустил голову, не смея смотреть на младшего брата. Он хотел бы ему всё объяснить, но не сейчас и не столь неожиданно, поэтому проглотил подступившие к горлу слова и виновато закрыл глаза. Когда всё же он решился взглянуть на выход из беседки, там уже никого не было. Сичэнь подождал ещё немного, прислушался, но рядом не раздавалось ни одного постороннего звука. Минцзюе спал, его спокойное дыхание оставалось всё таким же ровным. Сичэнь несколько раз осмотрелся, но не заметил никого поблизости и только потом приподнялся. Рука Минцзюе соскользнула с его локтя на бок, и он посмотрел на названого брата, которого иначе именовать так и не получалось. Веки Минцзюе были плотно закрыты, глаза неспешно двигались под ними, словно ему что-то снилось. Тонкие брови были нахмурены, а рот чуть приоткрыт. Длинная прядь чёлки свободно лежала на плече, высокий хвост, перехваченный золотой заколкой, свешивался со спинки лавочки, на которую Минцзюе и запрокинул голову. Сичэнь с мгновение ещё рассматривал его, не решаясь что-либо сделать. Шумно втянул воздух, сердце забилось сильнее, гулко отдаваясь в висках. Быстро огляделся, но вокруг всё так же никого не было. Убрал руку с пояса Минцзюе, приподнялся, оперся на спинку лавочки и склонился к его губам, поймал тёплый выдох, крепко зажмурился и поцеловал. Ночью, в сумраке далёкой беседки, всё было проще. Ещё помня недавние уроки, мягко прихватил нижнюю губу Минцзюе и едва не отпрянул, получив куда более решительный ответ. На его затылок легла широкая ладонь, притягивая ближе и путая пряди. Но Сичэнь не подчинился, в ответ упёрся рукой в плечо Минцзюе, вырвался и отсел дальше, смущённо отвернулся. В беседке стало слишком душно. Он стащил с плеч плащ, положил его рядом с собой и замер, заслышав шелест одежд за спиной. — Сичэнь, — раздался тихий, хриплый шёпот возле уха. Он сжал кулаки, медленно обернулся и встретился взглядом с янтарно-жёлтыми глазами. Минцзюе усмехнулся и продолжил: — Вчера ты был решительнее, — и отодвинулся. — Незачем смущаться. Сичэнь виновато опустил голову и слабо улыбнулся, но тут же встрепенулся, вспоминая слова младшего брата, и взволнованно сказал: — Минцзюе-сюн, Ванцзи сказал, что дядя ждёт нас на обед. А времени уже много, и нам стоит поторопиться. — Твой брат приходил? — нахмурился тот. Его усмешка стала резче, а глаза опасно сверкнули. — Я и не заметил. Лань Ванцзи далеко пойдёт. Сичэнь не ответил, хотя похвалу в адрес младшего было приятно слышать. При случае ему можно будет и передать столь лестные слова. Он аккуратно сложил плащ и поднялся. — Нам пора идти, — напомнил Сичэнь. Минцзюе провёл рукой по волосам, поправил хвост и поднялся. Сичэнь удивлённо вскинул брови, когда тот взял с соседней лавочки саблю, её он ни утром, ни сейчас не видел. Минцзюе заметил его взгляд и глухо рассмеялся: — Не ты один сегодня ночью не спал. И направился к выходу из беседки. Сичэнь замер на мгновение, поверить в услышанное было не так просто, но губы сами по себе дрогнули в улыбке, а на душе потеплело. Он развернулся и пошёл следом за названым братом. — Неужели ты всю оставшуюся ночь тренировался? — изумлённо поинтересовался он. — Что в этом такого? — усмехнулся Минцзюе. — Хорошая тренировка всегда уместна. Сичэнь озадаченно опустил взгляд, сжал ткань плаща сильнее и тихо предположил: — Но ты мог прийти ко мне. — Я не хотел тебя беспокоить, — коротко отозвался Минцзюе и, немного помолчав, продолжил: — Но и ты ночью не спал, почему тогда не пришёл ко мне? Сичэнь шумно вздохнул, расплываясь в смущённой улыбке и слыша, как рядом фыркнул названый брат. Продолжать из них никто не стал, они лишь иногда бросали друг на друга понимающие взгляды. Пояснять что-либо было не нужно. Молча они добрались до главного павильона, на пороге которого стоял хмурый Лань Цижэнь. Завидев их, он едва заметно кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями. Сичэнь и Минцзюе почтительно поприветствовали его, подходя ближе, Цижэнь ответил тем же. — Ванцзи сказал, что ты искал нас, дядя, — первым произнёс Сичэнь. — Похоже, только ему и удалось вас отыскать, — в его строгом голосе слышались нотки раздражения, но и едва заметного уважения. — Я посылал нескольких адептов, но все они вернулись ни с чем. По спине Сичэня пробежал холодок, но улыбка на его губах не дрогнула. Ему оставалось лишь гадать, сколько же человек на самом деле видели их в той беседке и не решились разбудить и насколько всё это выглядело неуместным. Сичэнь на миг прикрыл глаза, возможно, он только всё выдумывал, и адепты просто их не нашли. — Где же вы были? — продолжил Лань Цижэнь. — В одной из отдалённых беседок, — пояснил Минцзюе. — Красивое, тихое место. — Так вы были на территории резиденции? — в голосе дяди скользнуло удивление. — Мы пытались отыскать вас вчера вечером, но привратники сказали, что вы ушли в город внизу. Это так? — поинтересовался он, переступая порог просторной залы. — Да, мы спускались в поселение, но потом плавали по озёрам, — ответил Сичэнь. — Сичэнь показывал мне одно из далёких озёр, которое я видел в свой прошлый приезд. И теперь мне хотелось посетить его летом, а не зимой, — добавил Минцзюе, проходя в залу. В помещении царил приятный прохладный сумрак. На помосте на почётных местах было установлено три столика, и уже стояло несколько тарелок. — И как вам, глава Ордена Не? — полюбопытствовал Цижэнь и опустился возле одного из столиков, расправил одежды и внимательно посмотрел на Минцзюе. — Гораздо лучше, чем зимой, — отозвался тот и усмехнулся. Сичэнь бросил на него встревоженный взгляд и сел на своё место, но названый брат больше ничего не сказал. — И когда же вы вернулись? — дядя внимательно посмотрел на него, и Сичэнь виновато признался: — Поздно ночью, но путь был долгий, и мы не могли вернуться раньше, — он помедлил, пока слуги ставили еду на столики, и взволнованно поинтересовался: — Дядя, почему вы искали нас вчера? — За тем же, зачем и сегодня, — строго пояснил Цижэнь и обернулся к Минцзюе. — Глава Ордена Не, сегодня вы тоже отлучитесь из Облачных глубин вечером? Сичэнь замер, ожидая ответа названого брата, настороженно покосился в его сторону. Тот криво усмехнулся и коротко произнёс: — Да. Сичэнь тихо вздохнул, надеясь, что в этот раз не придётся плыть слишком далеко. — Тогда хорошо, что Ванцзи удалось вас отыскать. Иначе я бы обеспокоился вашими поисками, — ответил Цижэнь, поглаживая свою бородку. Сичэнь невольно поджал губы, проглотив подступивший к горлу неприятный комок. Его замутило от одной только мысли, что адепты родного Ордена могли отправиться на его поиски, и от того, что они могли увидеть. — Не думаю, что с нами могло что-нибудь случиться, — отмахнулся Минцзюе, раздражённо тряхнув длинным хвостом. — Бася всегда со мной. Да и мне особо не верится, что в землях под вашим присмотром водится множество опасных тварей. — Что ж, тогда, возможно, мои опасения напрасны, — учтиво произнёс Лань Цижэнь и взял свои палочки. Сичэнь и Минцзюе охотно последовали его примеру, ведь оба в последний раз ели прошлым вечером и голод уже напоминал о себе не самым приятным ощущением в животе. Дальнейший обед прошёл за более отстранёнными беседами на общие темы, и вскоре все покинули общий зал. Минцзюе и Сичэнь распрощались с Лань Цижэнем на пороге павильона, где они встретились чуть раньше. Дядя направился в сторону своих комнат, а они — обратно к беседке, где провели утро. — Ты действительно хочешь снова куда-то уйти? — озадаченно поинтересовался Сичэнь, когда поблизости никого не оказалось, а ближайшие здания остались позади. Минцзюе с прищуром посмотрел на него и насмешливо ответил: — Хочу. — Но куда? — Не так далеко, — уклончиво отозвался Минцзюе. Сичэнь собирался спросить что-то ещё, но рядом, на одной из соседних дорожек, что скрывалась за кустами, послышались торопливые шаги. Минцзюе нахмурился и остановился, перехватил саблю удобнее, Сичэнь встал рядом, озадаченно смотря вперёд. На их тропу выбежал встревоженный Хуайсан, волосы его растрепались от бега, к груди юноша прижимал сложенный веер. Завидев Минцзюе и Сичэня, он резко затормозил, едва не упав, неловко переступил с ноги на ногу и удивлённо воскликнул: — Брат! — Что ты здесь делаешь? — резко спросил Минцзюе, Сичэнь вздохнул с облегчением и на миг прикрыл глаза. — Разве ты не должен быть на занятиях? — Должен быть, — взволнованно согласился Хуайсан. Перехватил веер и по кривой дуге медленно двинулся в обход старшего брата, прячась за спину Сичэня. — Я как раз туда бежал. — И почему ты бежал, когда уже должен был быть в классе? — не отступал Минцзюе, оборачиваясь следом за ним. — Прости, брат! — взмолился Хуайсан, прибавляя шагу, и быстро произнёс: — Я уснул после обеда и проспал. Виноват! — сказал он, почти закончив свой обход. — Ты должен был спать в другое время! — возмутился Минцзюе, Сичэнь с улыбкой посмотрел на него, но названый брат его не заметил. — Что же ты тогда ночью делал, когда все спят? — Засиделся допоздна, — коротко пояснил Хуайсан. — Прости, брат, мне нужно спешить, иначе меня снова накажут! — и сорвался с места. — Тебя уже успели наказать? — крикнул Минцзюе ему вслед, шумно вздохнул и выпалил: — Не Хуайсан, я ещё спрошу о твоих успехах! — Сичэнь тихо рассмеялся, а тот раздражённо бросил: — Маленький негодник! — но на его губах играла широкая улыбка, а глаза были мягкого медового оттенка. — Не стоит его так ругать, — добродушно произнёс Сичэнь. — В нашем Ордене много правил, и новичку совсем не сложно их нарушить. Минцзюе возмущённо фыркнул и двинулся по дорожке дальше. — Отец его слишком разбаловал, пока он был маленьким, — пояснил он. — И сейчас Хуайсан никак не хочет взяться за ум и начать чему-нибудь учиться. Я только надеюсь, что у твоего дяди получится заставить его освоить хоть что-то. Сичэнь ничего не ответил и лишь улыбнулся шире. Минцзюе тоже не стал продолжать. Вдалеке, между соснами, показалась знакомая беседка, они свернули с дорожки на небольшую тропку, что вела к ней. Под изящной крышей всё так же царил уютный полумрак, рядом шелестел сочной листвой кустарник. В траве слышался стрекот кузнечиков, а в воздухе витал приятный аромат прогретых солнцем сосен. Сичэнь перевёл дыхание и напомнил: — Ты мне так и не ответил, Минцзюе-сюн, куда же ты хочешь направиться? Тот переступил порог беседки, резко развернулся, внимательно на него посмотрел и хитро улыбнулся. — Недалеко, — повторил он свой недавний ответ и направился к лавочке, на которой сидел утром. Сичэнь озадаченно нахмурился и поинтересовался: — А не стоит ли нам отправиться в то место сейчас? — и последовал за названым братом в приятную прохладу беседки. — Нет, — уверенно ответил Минцзюе, поднял на него насмешливый взгляд и пояснил: — Сейчас рано, и вокруг может быть много людей, а к вечеру их станет меньше. Да и разве тебе не хочется побыть здесь ещё? Тем более, я тебе ещё не всё вернул. Сичэнь сел рядом, аккуратно положил плащ поблизости, расправив небольшие складки. И обернулся к названому брату, озадаченно взглянув на него. — Что вернул? — не понял он, пытаясь припомнить, что успел ему задолжать названый брат. Тот придвинулся к нему ближе, неожиданно мягко коснулся его щеки, отодвигая в сторону длинную прядь чёлки, и поцеловал. Сичэнь застыл на мгновение, шумно выдохнул и всё же ответил на лёгкое прикосновение к губам. Нерешительно, излишне медленно обнял Минцзюе за шею, притягивая к себе ближе, в ответ горячая ладонь легла ему на затылок, не позволяя отстраниться. Сичэнь закрыл глаза и подался вперёд, вспоминая настойчивые, откровенные поцелуи прошлой ночи. Где-то в глубине сознания не давала покоя мысль, что их могут заметить, но он старательно гнал её от себя, прислушиваясь к шумному дыханию Минцзюе. Хотя вскоре и она пропала под настойчивыми ласками. Минцзюе провёл рукой по его спине, скользнул по широкому поясу белоснежных одежд, надавливая на поясницу и обнимая сильнее. Сичэнь коротко, рвано выдохнул в поцелуй, быстрый стук сердца отдавался в висках, по телу медленно распространялся жар. Как и прошлой ночью, внизу живота приятно заныло, стоило руке Минцзюе опуститься чуть ниже и остановиться на его бедре. Как и тогда, это смущало, но Сичэнь лишь пересел удобнее, придвигаясь насколько это было возможно ближе к названому брату. Тот порывисто обнял его, с силой подался вперёд и повалил на лавку. Сичэнь судорожно вздохнул, удивлённо распахнул глаза, ударившись спиной о жёсткое сиденье. Минцзюе навис над ним, не сводя с него неожиданно ясного янтарного взгляда. Лавочка жалобно скрипнула, когда он пошевелился и немного приподнялся. Сичэнь поражённо замер, не зная, что делать, и не сводя с названого брата растерянного взгляда. Сердце билось где-то в горле, а в голове было до неприличия много путаных и неясных мыслей. Но он послушно раздвинул ноги, когда Минцзюе поставил колено между его бёдер. И шумно выдохнул, когда тот придвинулся ближе, склоняясь над ним в новом поцелуе. Тяжесть чужого тела, его близость будоражили кровь, разгоняя жар по венам, воздуха не хватало. Мягкие, неспешные поцелуи пьянили, окончательно туманили разум. На узкой лавочке было мало места для двоих, и Сичэнь невольно двинул бёдрами, ища удобное положение и свешивая ногу с сидения. Прогнулся, подстраиваясь под тяжесть тела названого брата, обнимая сильнее и сжимая бёдрами его талию. И поражённо застыл, когда тот тихо рыкнул, опаляя его щёки горячим дыханием. Смущённо отвернулся, судорожно выдохнул, теряясь в новых, слишком непривычных и откровенных ощущениях. — Сичэнь, — тихо, хрипло позвал Минцзюе, и он обернулся. И тот снова склонился к его губам в новом поцелуе, удобнее опёрся на локоть возле его головы. Свободной рукой с силой провёл по его бедру, придвигаясь ближе. Сичэнь сжал в ладонях ткань его одежд, закрыл глаза и ответил на поцелуй. Он не знал, сколько они так пролежали. Воздуха не хватало, голова кружилась, но встать или хотя бы остановиться не хотелось. Тяжесть Минцзюе, его неспешные, сдержанные прикосновения пьянили и завораживали. Внизу живота сладко тянуло, ноги хотелось свести вместе, чтобы хоть как-то уйти от этого приятного, но болезненного ощущения. Но неспешные сильные ласки названого брата как возбуждали, так и давали мимолётное облегчение, в котором и тонул Сичэнь, гладя, водя руками по его плечам, спине, шее. Невольно забирался пальцами в тугие пряди высокого хвоста, вытягивая их, не позволяя брату отстраниться. Поза смущала своей бесстыдной откровенностью, излишней близостью, но и сводила с ума невероятной близостью чужого тела. Сичэнь, как во сне, скользнул ладонями по спине Минцзюе, притягивая его ещё ближе. Мягко надавил на сильную поясницу, не желая отпускать, и изогнулся, когда тот плавно, легко качнул бёдрами. Едва не задохнулся судорожным вздохом, изумлённо уставившись на Минцзюе. Тот внимательно взглянул на него и неспешно повторил. Сичэнь в забытьи запрокинул голову, закрыв глаза, впиваясь пальцами в его спину. Тело налилось непривычной, тягучей тяжестью, и он тихо, сладко застонал, упиваясь новым ощущением. Собственный непривычный голос, что столь странно звучал в тишине беседки, тут же отрезвил его. Он изумлённо, не веря, уставился на Минцзюе, всё ещё не выпуская его из объятий. Тот внимательно смотрел на него, щёки его едва заметно покраснели, а дыхание срывалось. Он тряхнул головой и прошептал: — Не здесь, — и порывисто сел, выскальзывая из объятий Сичэня. — Не нужно, чтобы нас слышали, — коротко и уверенно произнёс он. Минцзюе отвернулся, принялся неловко, торопливо, что никак не вязалось с его привычным поведением, поправлять высокий хвост. Сичэнь сел, его легко потряхивало, голова кружилась, и мысли путались. Он опёрся на спинку лавочки, уткнулся лбом в руку и закрыл глаза, пытаясь восстановить дыхание. Без близости чужого тела было непривычно прохладно и неуютно. Он обернулся и потерянно взглянул на Минцзюе. Тот посмотрел на него, шумно выдохнул и хрипло спросил: — Ты мне доверяешь? Сичэнь опустил голову, прикрыл глаза, слишком плохо понимая, что от него хотят и ждут. Единственное, что он осознавал чётко, страха среди всех новых и столь необычных ощущений не было. До него с трудом, как сквозь толщу воды, доходил смысл услышанного. Он уткнулся лбом в свою руку, пару раз судорожно вздохнул, понимая, что если откажет, то сделает только хуже. Не оборачиваясь, вслепую, протянул ладонь в сторону Минцзюе, и тот с готовностью схватил её, с силой сжав, и потянул его на себя. Сичэнь послушно поддался, поднимаясь, и угодил в горячие, тесные объятия. Минцзюе покрыл его лицо лёгкими, быстрыми поцелуями, лишь на миг дольше задержавшись на его губах. В янтарных глазах сквозили довольство и радость, смешанные с небывалой решимостью. Сичэнь судорожно вздохнул, коснулся его плеча, но Минцзюе резко отстранился от него. Подобрал саблю, привязал её к поясу, сгрёб с лавки плащ и схватил Сичэня за руку, утягивая из беседки. И он послушно последовал за ним, щурясь от яркого солнца, что постепенно клонилось на запад. Минцзюе быстро огляделся и рванул в сторону стен, что окружали резиденцию. От беседки до них было недалеко, белые камни отчётливо виднелись среди негустых зарослей и мощных стволов сосен. Ноги, как и всё остальное тело, плохо слушались Сичэня. Туман в его голове не спешил рассеиваться, и он лишь повторял то, что делал названый брат. Также забрался на стену, спрыгнул, едва не упал, приземлившись неловко, но Минцзюе вовремя успел его поймать. Коротко взглянул на него, снова сжал его ладонь в своей, и они сорвались с места. Простота этих действий постепенно успокаивала, отгоняя прочь какие-либо сомнения. Сичэнь уже не замечал, где они бежали и в какую сторону направлялись. Даже если он и знал эту местность, сейчас он видел её впервые и вряд ли смог бы найти дорогу назад. Спустившись с горы, перебежав широкую дорогу, что вела к поселению, и ступив под сень соснового леса, Минцзюе перешёл на шаг. Сичэнь следовал за ним, сжимая его ладонь, успокоенный её теплом и его близостью. В лесу лежали длинные тени, солнце плавно клонилось к западу, но до сумерек было далеко, летний вечер едва успел начаться. Над их головами приятно шелестели кроны сосен, сквозь них проникали золотистые солнечные лучи. Под ногами шуршала трава, потрескивали маленькие сухие веточки. Они шли долго, словно наугад пробираясь по лесу, всё дальше уходя от Облачных глубин. Ни троп, ни дорог им не встречалось, лишь редкие, едва заметные дорожки, которыми пользовались от силы пару раз. Через неделю от этих тропок не останется и следа. Не слышалось здесь ни людских голосов, ни шума воды, которого стоило бы ожидать. Сичэнь долгое время не следил за направлением, идя за Минцзюе и полагаясь на него, но с приближением сумерек, когда долгая ходьба стала его изматывать, он всё же присмотрелся. Вокруг виднелись только бесконечные, сливающиеся стволы сосен, которые перемежались редким кустарником. Тени становились всё глубже, а солнце грозилось скрыться за ближайшими горами. — Куда мы идём? — наконец спросил Сичэнь. — Если ты ищешь какое-то определённое место, то я могу помочь. Минцзюе задумчиво на него оглянулся и глухо ответил: — Где-нибудь подальше от людей. Сичэнь озадаченно покрутил головой, но вокруг ничего не изменилось. Он лишь примерно представлял, в каком направлении они шли. Минцзюе остановился и обернулся к нему, не выпуская его руки. Сичэнь слабо улыбнулся, на память приходило множество мест. — Я никак не могу дойти до берега, — с лёгким раздражением произнёс названый брат и глянул в сторону. — Если бы мы добрались до воды, было бы проще. Сичэнь кивнул и поинтересовался: — А мимо трёх валунов мы проходили? — Да, совсем недавно, — отозвался Минцзюе и коротко, хмуро посмотрел на него. — Ты не заметил? Он тихо рассмеялся, сокрушённо покачал головой и признался: — Я половину дня не замечаю ничего, кроме тебя, — перевёл дыхание, указал вперёд и немного в сторону и сказал: — Туда. Там будет берег, и там же обычно очень красиво. — Вот как? — удивился Минцзюе, проследив за направлением. — Но беседок не обещаю, — тут же пояснил Сичэнь. — Обойдёмся и без них, — отмахнулся Минцзюе, и они пошли в нужную сторону. Но до берега и скрытой между высоких сосен небольшой полянки, усыпанной маленькими белыми цветами, они добрались только в сумерках. Сичэню это место было незнакомо, хотя ему казалось, что вместе с другими адептами за последние несколько лет он исходил почти все земли вокруг резиденции. Он огляделся и с удивлением заметил, что они вышли на берег некрупной заводи, другая сторона её была покрыта густым лесом, за которым возвышались отвесные скалы. Их как раз озаряли последние лучи заходящего солнца. На самой полянке росла сочная трава, прикрытая от палящих лучей могучими сосновыми кронами. Земля под ногами шла под небольшой уклон, плавно сменяясь песчаным берегом, усеянным мелкой галькой. У самой воды покачивались сочные стебли пахучего аира. — Я здесь никогда не был, — признался Сичэнь и посмотрел на Минцзюе. Тот стоял в паре шагов от него и столь же внимательно осматривался, прислушивался. Он обернулся и усмехнулся. — Удивительно, что ты не знаешь этого места. Что ж, теперь красивых полян, которые стоит посмотреть, стало больше, — он посмотрел на воду. — Я не чувствую, не слышу чьего-либо присутствия. — Никогда не думал, что чтобы побыть наедине, нужно потеряться в лесу, — заметил Сичэнь и смущённо улыбнулся. — Обычно так и бывает, — хмыкнул Минцзюе и усмехнулся. — Когда ты в следующий раз приедешь в Облачные глубины, мы просто сбежим в лес, — отозвался он, стараясь не засмеяться. — Но перед этим завяжем мне глаза и тогда точно потеряемся. Минцзюе хрипло рассмеялся и добавил: — Боюсь, так придётся поступать не только в Гусу Лань, но и в моих землях. — Только глаза мы завяжем тебе, да? — уточнил Сичэнь, его плечи легко подрагивали от смеха. Неловко, неуверенно взглянул на названого брата, шагнув навстречу ему. — Да. И не надо никаких беседок, — глухо отозвался тот, не сводя с него темнеющего взгляда. — И вина. Достаточно повязки на глаза и леса, — Сичэнь подступил к Минцзюе и уткнулся лбом в его плечо, тот обнял его в ответ и отбросил в сторону плащ. — Да, — согласно выдохнул Минцзюе и прихватил губами край его уха. Сичэнь придвинулся ближе, по его бедру скользнул эфес сабли. Минцзюе порывисто отвязал её, и Бася с глухим стуком рухнула на землю у их ног, звякнув украшениями. Сичэнь проводил её взглядом, с оружием так поступать не следовало, но у него уже не было сил об этом говорить. Он закрыл глаза и запрокинул голову, подставляя шею под поцелуи. Обнял Минцзюе за плечи, коснулся ладонями его затылка, мягко поглаживая и притягивая ближе. Минцзюе на миг отстранился, резко дёрнул вороты его белых одежд и снова склонился к нему. Сичэнь судорожно вздохнул, быстрые, но мягкие прикосновения к коже шеи и ключиц смущали. Он прикрыл глаза, прикусил губу и шумно выдохнул, неуверенно коснулся в ответ шеи Минцзюе, забрался пальцами под ворот его одежд. Замер на миг, ощутив под пальцами биение чужого сердца, повёл руками ниже, хоть туго затянутая ткань и поддавалась с трудом. Скользнул по резным ключицам, вид которых несколько лет назад его сильно смутил. Минцзюе в последний раз легко прихватил губами кожу на его шее и отстранился, выпрямляясь. Янтарные глаза подёрнуло лёгкой дымкой, заметной даже в сизых сумерках. Сичэнь смущённо опустил взгляд, чувствуя, как приливает к щекам кровь. Неуверенно, неспешно провёл ладонями по его груди, чувствуя, как она вздымается в такт шумному дыханию. Коснулся его живота, замер на миг, решаясь, и дотронулся до золотой бляхи на его поясе. Минцзюе насмешливо хмыкнул и вернул ласку, без сомнений дёрнув тонкий голубой поясок, который легко развязался. Следом за ним на землю опал и широкий белый пояс, который сдерживал одежды. Сичэнь зябко и взволнованно повёл плечами. Ему ещё не приходилось ни перед кем раздеваться, и свобода одежд, отогнутые вороты, почти обнажённые плечи — всё это волновало его. Он помедлил и всё же расстегнул золотую бляху, чёрный пояс упал на землю со звоном. Рубашки и накидка без рукавов свободно повисли на Минцзюе, их полы подрагивали на слабом ветру. Он переступил через пояса на земле, притянул замершего Сичэня к себе и поцеловал, сминая в руках белые одежды, не позволяя отстраниться. Сичэнь обнял его в ответ, закрыл глаза и потонул в поцелуе. Он не понял, как на траву опустились их с Минцзюе накидки, за ними полетели и средние одежды. С изумлением впитывал, принимал новое ощущение прикосновения, близости чужого тела. Внизу живота сладко, болезненно тянуло, Сичэнь чувствовал, как наливается тяжестью его член. Смущённо переступил с ноги на ногу, стараясь не выдать себя, и с изумлением понял, что Минцзюе возбуждён столь же сильно. Взволнованно вздохнул, разрывая затянувшийся поцелуй, растерянно отвёл взгляд. Кровь стучала в висках, широкие ладони на его талии и бедре обжигали своим теплом. Минцзюе не стал дожидаться, пока он привыкнет, склонился к нему и вовлёк в новый поцелуй. Слабо прикусил его губу, дёрнул лёгкие завязки на нижней сорочке и откинул её полы в сторону. Сичэнь на мгновение растерялся, но повторил движение Минцзюе. И всё же не сдержался от взволнованного вздоха на грани стона, когда их обнажённые тела соприкоснулись. Дыхание перехватило, мягкое, бархатистое ощущение кожи, её невесомое тепло и близость пьянили хлеще всех поцелуев. Он судорожно, шумно выдохнул и прошептал: — Минцзюе. Тот, не сводя с него затуманенного взгляда, быстро облизнулся и вырвался из его объятий. Сичэнь ошалело застыл, так и не опустив руки. Он едва не вскрикнул, когда названый брат, всё так же смотря на него, опустился перед ним на колени и хищно улыбнулся. Дёрнулся, когда тот прижался щекой к его бедру, обнял за колени. И с облегчением вздохнул, когда он притянул к себе плащ и раскинул его на траве за спиной Сичэня. Но, закончив с этим, Минцзюе не поднялся, потянув на себя тонкие завязки на его белых штанах. Узел поддался, и штанины легко съехали к коленям, повиснув на высоких сапогах. Кровь прилила к голове, Сичэнь смущённо попытался прикрыться, но Минцзюе мягко оттолкнул его руки и раздел до конца. Бережно обхватил его член ладонью, провёл по нему пару раз и прикоснулся к головке губами. Сичэнь судорожно выдохнул, шалея от нахлынувших ощущений, и широко распахнул глаза. — Минцзюе-сюн, — встревоженно воскликнул он, посмотрев вниз, но от этого стало только хуже. Минцзюе не сводил с него лукавого взгляда, плавно покачивая головой, заглатывая член глубже. Сичэнь зажмурился, судорожно вздохнул, колени дрогнули, он покачнулся и невольно оперся на его плечо. Голова кружилась, по телу растекалась пьянящая истома. Незнакомая, непривычная влажность, жар чужого рта на собственной плоти пьянили и будоражили. Стыд хоть немного отрезвлял, но с каждым движением — новым и слишком откровенным для него — хотелось всё больше, сильнее и глубже. Сичэнь, едва сдерживая стоны, вцепился в плечо Минцзюе и до боли прикусил губу. Легко, дрожащей рукой, коснулся затылка названого брата, но направить не решился. Под закрытыми веками вспыхивали цветные круги, в ушах шумело, и Сичэнь всё же не сдержал первого тихого стона. Минцзюе словно этого и ждал, быстро отстранился, с силой провёл рукой по его члену, вырывая новый, более громкий стон. Отпустил его и повалил Сичэня на расстеленный плащ. Он удивлённо вскрикнул, когда колени подкосились, густая трава смягчила приземление, плотная ткань приятно зашуршала под его спиной. Шумно выдохнул, ошалело уставился в темнеющее ночное небо, что виднелось сквозь чёрные неровные кроны, и тут же приподнялся на локтях. Минцзюе стянул с него сапоги и штаны, откинул их в сторону к остальным вещам. Уверенно развёл его бедра в стороны, Сичэнь судорожно вздохнул и повалился на спину. Такая открытость, доступность, уязвимость пугала, но будоражила. Он закрыл глаза, замер, когда Минцзюе навис над ним, лёгким поцелуем коснулся его губ, груди и живота. И протяжно застонал, когда тот обхватил его член губами. Собственный голос — неожиданно мягкий, протяжный, казался Сичэню неуместным, столь же откровенным, как и его поза. Бёдра хотелось свести вместе, но Минцзюе крепко его держал, не позволяя двинуться. И Сичэнь сдался, пьянея от тесноты его рта, влажных, быстрых прикосновений языка. Невольно выгнулся, вцепился в плащ и зажмурился. По телу разбегались волны жара, щёки пылали, дыхание срывалось, внизу живота нарастало знакомое, почти болезненное ощущение тяжести. Он застонал, понимая, что с каждым движением Минцзюе, с каждой его новой лаской, возбуждение только растёт. Сичэнь коротко, тихо, словно стыдясь своего голоса, стонал, стискивая зубы всё сильнее. Минцзюе задвигался быстрее, раздвинул его бёдра шире, не позволяя свести колени вместе. Сичэнь изогнулся, внизу живота сладко заныло. Жаркая узость чужого рта становилась всё нестерпимее, и каждое прикосновение сводило с ума. Сичэнь изогнулся и вскрикнул, широко распахнув глаза, и невидящим взглядом уставился в ночную темноту. Мышцы живота болезненно и одновременно приятно свело. Тело сотрясла судорога, и он потонул в собственном громком стоне, не слыша ничего вокруг. Минцзюе не спешил отстраняться, мягко придерживая его, выжидая, пока стихнут последние отголоски оргазма. Сичэнь глубоко вздохнул, опустился на спину, ещё ощущая сладкую истому, которая постепенно сменялась усталостью. Он моргнул, перевёл затуманенный взгляд вниз. Вид собственных раздвинутых бёдер смущал, но ещё больше смущал Минцзюе, который устроился между ними. Тёмные пряди его волос лежали на животе Сичэня, а сам он приподнялся и собирал большим пальцем с губ белые капли. Неторопливо подбирал каждую из них, словно не было ничего ценнее, и, закончив, облизнул палец, довольно усмехаясь. Бросил на Сичэня насмешливый взгляд и сел на колени, потянулся к своим одеждам. Мысли путались, срывались, но Сичэнь понимал, что ласку нужно вернуть, хоть и не представлял, как будет это делать. Он скользнул взглядом по широкой, сильной груди Минцзюе, крепкому торсу и опустился ниже. Тёмная, почти чёрная ткань штанов даже в сумерках не могла скрыть очертания вставшего члена. Сичэнь на мгновение прикрыл глаза, смиряясь с мыслью, что названый брат приласкал его и он должен ответить тем же, и решительно приподнялся на локтях, намереваясь подняться. Но Минцзюе кинул на него озадаченный взгляд, отстранился от своих вещей, бросил что-то на плащ и с силой повалил его обратно. — Лежи, — хрипло приказал он. — Но… — попытался было возразить Сичэнь, вновь распластанный на плаще. Его бедра коснулось что-то холодное, и от этого стало неуютно, но садиться снова он не решился. — Лежи, — коротко повторил Минцзюе и поднял то, что откатилось к Сичэню. Он удивлённо заметил в руках названого брата небольшой аккуратный флакон, тот легко откупорил маленькую крышку и что-то вылил на свои пальцы. Несколько капель мягко упали на живот Сичэня, он проводил их озадаченным взглядом, теряясь в предположениях. Смутные представления, недомолвки друзей и других адептов Ордена, что проскальзывали крайне редко, давали слишком плохое представление о том, что может случиться дальше. Да и то, фразы те всё чаще касались женщин, а не мужчин. Минцзюе отставил флакон в сторону, легко огладил бедро Сичэня. Он вздохнул, сердце забилось где-то в горле от предвкушения, и поражённо замер, когда в него проник палец. Первые мягкие, плавные и медленные движения не вызывали ничего, кроме любопытства и непонимания. Неспешный ритм успокаивал, а кровь прилила к щекам, Сичэнь облизнулся, не зная, как отвечать на это. Второй палец вошёл труднее, отозвавшись лёгкой болью. Сичэнь едва заметно поморщился, и Минцзюе, что не сводил с него внимательного взгляда, сбавил напор. Двинулся чуть нежнее, ласковее, всё так же поглаживая его бедро. Сичэнь вздохнул, раздвинул ноги шире и невольно подался навстречу руке Минцзюе. И тот тихо, удовлетворённо выдохнул, проникая чуть глубже. Двигаться на плаще было неудобно, складки нижней рубашки, что так на нём и осталась, впивались в спину. Но Сичэнь почти не замечал этого, приподнимая бёдра навстречу движениям, и болезненно вскрикнул, когда в него вошли уже три пальца. Стиснул ткань плаща, зажмурился, привыкая к новым, не столь приятным ощущениям. Едва зародившаяся знакомая тяжесть в животе мигом пропала, и только то, что Минцзюе сидел между его бёдер, не позволило Сичэню свести ноги вместе. Тот замер, но выждав лишь мгновение, мягко качнул рукой, Сичэнь судорожно выдохнул, боль почти отступила. И Минцзюе двинулся решительнее, но по-прежнему нежно, чуть приподнял руку, надавил сильнее. Сичэнь громко вскрикнул, широко распахнув глаза, по телу пробежало яркое в своей скоротечности, будоражащее удовольствие. Он ошалело уставился в тёмное небо, порывисто вдыхая ночной воздух. — Так, — хрипло, удовлетворённо прошептал Минцзюе и снова качнул рукой. Сичэнь застонал, наслаждение — сладкое и пьянящее — туманило разум. Он изогнулся, стремясь вновь его почувствовать и прошептал, заслышав тихий смех названого брата: — Минцзюе… Пальцы выскользнули из его тела, Сичэнь удивлённо замер и посмотрел на Минцзюе. Тот поднялся, скинул сапоги и развязал ленты на штанах. В его движениях не осталось привычной пластики, только скорость и плохо сдерживаемая жажда. Сичэнь невольно свёл колени: без него, без его рук было неуютно, но с готовностью раздвинул их вновь, когда тот опустился на плащ. С лёгким волнением смотрел, как он вновь пролил жидкость из флакона себе на руки, как провёл по своему члену. Облизнулся и ответил на поцелуй, когда Минцзюе склонился над ним, и тихо, медленно вздохнул, когда тот начал в него входить. Сичэнь невидяще уставился в тёмное небо, замер, судорожно вцепился в ткань плаща, боясь даже дышать, когда тело пронзила острая, яркая боль. На глаза навернулись слёзы, сознание прояснилось до тошнотворной дурноты. Минцзюе глухо зарычал над его ухом, вцепился ладонью в его бедро, не давая отстраниться, медленно, слабо качнулся, утыкаясь лбом в его плечо. Сичэнь вскрикнул, болезненно поморщился, от былого наслаждения остались только отголоски. Просьба остановиться замерла на его губах, когда Минцзюе двинул бёдрами чуть сильнее. Движение вышло плавное, неспешное, но не столь болезненное. Сичэнь судорожно вздохнул, положил ладонь на плечо Минцзюе и слабо улыбнулся. Боль отступила, сменяясь приятной и необычной наполненностью. Неторопливые движения успокаивали, возвращая утраченное возбуждение, внизу живота приятно потянуло, но теперь всё чувствовалось острее. Сичэнь тихо застонал, прикрывая глаза и сжимая плечо Минцзюе, и улыбнулся, заслышав его шумное дыхание, сдержанный не то стон, не то рык. Вскрикнул, когда тот вошёл глубже, задвигался сильнее и быстрее. Обхватил его спину, безотчётно водя по ней руками, царапая короткими ногтями. Выгнулся навстречу, стремясь найти удобное положение. Минцзюе отпустил его бедро, опёрся рукой рядом с его головой и склонился к нему, целуя. Получилось рвано, быстро, надолго срывающегося дыхания не хватало. Сичэнь цеплялся за него, прижимал к себе, стараясь быть как можно ближе. Стиснул его талию ногами, притягивая пятками к себе. Минцзюе входил размашисто, глубоко, быстро, дыхание его почти постоянно срывалось на рык. Глаза он закрыл, Сичэнь лишь изредка бросал на его лицо затуманенный взгляд, ловя ртом разгорячённое дыхание, отвечая на поцелуи. Прогнулся, чувствуя, как вновь потяжелел его собственный член, зажатый между их телами. Прикосновение чужой кожи возбуждало и пьянило не меньше горячих губ. Сичэнь нерешительно, слабо прикоснулся к своему члену, мягко провёл по нему рукой и едва не сорвался на крик, выгибаясь сильнее и запрокидывая голову. Он ошалело уставился в лесную чащу, видя одну лишь расплывающуюся темноту. На миг вдалеке промелькнула знакомая белая тень. Сичэнь судорожно вздохнул, но видение тут же пропало, и Минцзюе утянул его в новый рваный и поспешный поцелуй. Возбуждение нарастало быстро. Сичэнь застонал, водя рукой по своему члену и пьянея от движений Минцзюе, краем сознания понимая, что разрядка близко. Слышал, как названый брат громко, прерывисто дышал, чувствовал, как тот держится из последних сил. Мышцы живота напряглись, Сичэнь стиснул талию Минцзюе сильнее и протяжно вскрикнул, изливаясь в свою руку, выгибаясь в его объятиях. Тот коротко рыкнул, с силой прикусил его плечо и вжался в его тело, содрогаясь. Хрипло выдохнул, качнул бёдрами несколько раз и уткнулся лбом в его плечо. Сичэнь жадно, торопливо дышал, чувствуя, как между их телами растекается его семя. Посмотрел на свою ладонь, светлые капли в темноте были едва различимы, сжал её в кулак и опустил на плащ. Свободной рукой коснулся головы, заколка почти слетела, лобная повязка съехала, пучок на затылке весь разболтался. Вытянул тонкую шпильку, стаскивая тонкое украшение, потянул за белую ленту, узел на ней легко поддался, и лежать сразу стало удобнее. Усталость накатывала волнами, как совсем недавно возбуждение. Сичэнь обнял Минцзюе, который всё ещё лежал на его груди, невесомо погладил его плечо. Он ещё не вышел из него, и от этого было одновременно и неуютно, и хорошо. Чужая плоть в собственном теле, тяжесть названого брата, теплота его кожи — они всё ещё пьянили, но прохладный ночной воздух неотвратимо возвращал в действительность. Сичэнь коротко вздохнул и прикрыл глаза, надеясь хоть немного полежать спокойно. Но стоило ему сомкнуть веки, как перед внутренним взором вновь предстала смутная знакомая белая тень, что промелькнула между сосен в темноте. Сичэнь нахмурился, как мог, запрокинул голову и посмотрел на лес, что рос вокруг, но ничего не заметил, кроме неясных очертаний деревьев и глубоких теней. Его движения привели в чувство Минцзюе. Тот приподнялся на руках, проследил за направлением его взгляда и сам уставился в ту сторону. — Что случилось? — хрипло спросил он, хмуря тонкие брови. — Мне показалось, что я видел кого-то среди деревьев, — честно ответил Сичэнь. — Но мне могло и привидеться, — с улыбкой добавил он. — Могло да, а могло и нет, — серьёзно заметил Минцзюе. Склонился к нему, быстро поцеловал, перекатился на бок и сел, осматриваясь по сторонам и вглядываясь в ночной лес. Сичэнь тихо вздохнул, поджимая ноги и кутаясь в нижнюю рубашку. Без Минцзюе, его прикосновений, тела, стало слишком одиноко и холодно. Хотелось всё вернуть назад и лежать так хотя бы до утра, когда силы совсем иссякнут, но Сичэнь понимал, что оставаться здесь нельзя и нужно уходить. Но и вставать, пусть влажную кожу бёдер и живота холодили прикосновения ветра, он не хотел. И вместо этого повернулся на бок и закрыл глаза, надеясь, что хоть так сможет немного прийти в себя. Рядом зашуршали ткань плаща и высокая трава. — Не засыпай, Сичэнь, — как можно мягче, но уверенно произнёс Минцзюе. — Не сейчас хотя бы. Нам нужно вернуться в Облачные глубины. Сичэнь нехотя посмотрел на него и тут же отвернулся. Обнажённый Минцзюе возвышался над ним, не сводя с него насмешливого взгляда. Очертания его тела в слабом свете месяца и звёзд выглядели ещё заманчивее, чем некогда в светлых сумерках. Минцзюе тихо рассмеялся и присел рядом с ним, Сичэнь не решился посмотреть на него вновь. — Ты сможешь сам встать? — с улыбкой поинтересовался тот и легко коснулся его плеча. — Давай попробуем. — А почему должно не получиться? — озадаченно нахмурился Сичэнь и обернулся к нему. Хоть усталость и одолевала его, но ничего другого он не ощущал и не мог понять, с чего бы ему не встать. Он приподнялся на руках, мышцы протестующе заныли, но всё же подчинились. Сичэнь сел и посмотрел на Минцзюе, который замер поблизости. — Что должно быть не так? — настойчиво спросил он, не сводя с названого брата внимательного взгляда. — Всё может быть, — уклончиво отозвался тот и выпрямился, протянул ему руку, сказав: — Давай, поднимайся. Сичэнь отвёл взгляд, ухватился за его ладонь и попытался встать. Низ спины отозвался болью, ноги, на которые он едва успел опереться, дрогнули. Он изумлённо распахнул глаза, встревоженно вздохнул. — Я предупреждал, — напомнил Минцзюе, склонился к нему и обнял, помогая подняться. Сичэнь поморщился, но всё же встал. По низу спины, бёдрам расползалась слабая неприятная тянущая, ноющая боль. Он попробовал переступить с ноги на ногу и едва не рухнул обратно на землю. Минцзюе насмешливо фыркнул, приобнял его за спину, склонился, подхватил под коленями и поднял на руки. Сичэнь изумлённо вздохнул, невольно обхватив его шею руками. — Минцзюе-сюн! — встревоженно позвал он и попросил: — Отпусти меня, я ведь тяжёлый. — Тяжёлый? — рассмеялся тот в ответ, развернулся и направился в сторону спуска к воде. — Доводилось мне таскать и что потяжелее. — А в воду-то зачем? — удивился Сичэнь, смотря, как приближается мягко переливающаяся в ночном свете водная гладь. — И тебе, и мне надо ополоснуться, — пояснил Минцзюе. Он уверенно входил в воду, словно прекрасно знал дно, поднимая множество брызг при каждом шаге. Сичэнь обнял его сильнее, невольно дёрнулся, когда прохладная вода коснулась пальцев его ног. Хоть она ещё хранила остатки дневного тепла, они быстро улетучивались. Сичэнь привык купаться в холодной воде, но к ледяным источникам Облачных глубин ему доводилось приходить только подготовленным. А волны заводи, что поднимал Минцзюе, становились всё ближе. Сичэнь судорожно, шумно вздохнул, сумев сдержать подступивший к горлу вскрик, когда названый брат не то присел, не то провалился в подводную ямку и они погрузились в холодную воду. Что есть силы вцепился в плечи Минцзюе и до искр из глаз зажмурился. Мышцы, и без того усталые, свело, сердце подпрыгнуло к самому горлу. Сичэнь опасался вздохнуть, боясь, что сейчас они вновь и окончательно уйдут под воду. Но Минцзюе остановился, погружение прекратилось, а волны постепенно улеглись. — А здесь не так глубоко, — усмехнулся тот. Сичэнь приоткрыл глаза, вода доходила ему до середины плеч, касаясь груди названого брата. Тот всё так же крепко держал его на руках и не спешил отпускать. — Глубоко, — встревоженно выдохнул Сичэнь и осмотрелся. До берега было рукой подать, волны мягко плескались, переливаясь в свете месяца. Как он и предположил, дно здесь было неровное, слишком быстро опускалось. Сичэнь всё же опустил одну ладонь, что хранила остатки его страсти, в воду и поводил ей, смывая следы. — Я поставлю тебя, — произнёс Минцзюе и строго добавил: — Но не отходи от меня и держись. Будешь падать — говори. — Хорошо, — согласился Сичэнь, обнимая его за плечи. В воде, пусть и прохладной, двигаться было проще. Его ноги уверенно коснулись дна, мышцы и спина отозвались слабой, едва различимой болью, но и отходить, как и просил названый брат, он не рискнул, тем более, рядом с ним было теплее. Полы белой нижней рубашки разошлись, всплывая, мокрая ткань облепила его спину, холодя кожу. Сичэнь повёл плечами, стремясь избавиться от неприятного ощущения, и немного отстранился от Минцзюе. Тот не отпускал его, придерживая за талию и не сводя с него внимательного взгляда. Сичэнь отёр свой живот, смывая остатки семени. Смущённо опустил взгляд, стараясь не засмеяться от неловкости ситуации, слыша, как рядом фыркнул Минцзюе. Коротко, с укором взглянул на него и, не выдержав, уткнулся лбом ему в плечо и рассмеялся. Плечи названого брата подрагивали, его хриплый смех раздавался возле самого уха. Минцзюе порывисто обнял его крепче, прижимая к себе. Сичэнь посмотрел на него, улыбнулся и первым потянулся за поцелуем. По лесу, над заводью, совсем рядом, прокатился пронзительный, тонкий и предостерегающий звон струны гуциня. Сичэнь похолодел, ошарашенно уставился на вмиг ставшего серьёзным Минцзюе. В ушах ещё звучал тревожный, короткий и слишком знакомый звон. — Ванцзи, — оторопело произнёс Сичэнь, холодея от своей догадки. Минцзюе нахмурился сильнее и огляделся по сторонам. Сичэнь тоже вскинул голову, ища в окружающей темноте хоть слабый проблеск белых одежд, но нигде ничего не было видно, хоть он и не мог ошибиться, младший брат был очень близко. Слишком близко, чтобы ничего не видеть. Сердце судорожно сжалось, Сичэнь стиснул зубы. Лучше бы было, если бы Ванцзи сейчас показался, так хоть можно было объясниться, так было бы проще. Сичэнь прикусил губу, не переставая осматриваться. В лесу, совсем рядом, вновь раздался звон гуциня. Ещё более тревожный, настойчивый и резкий, словно подгоняющий и предупреждающий. Сичэнь замер, смотря на кроны сосен; где-то там, среди пышных веток и скрывался Ванцзи. — Идём! — грозно рыкнул Минцзюе, схватив его за руку и потянув за собой. Сичэнь судорожно вздохнул, неуверенно сделал первый шаг, чуть не упав. Мышцы протестующе заныли, но он лишь поморщился и всё же двинулся следом за названым братом. Ил скользил под ногами, забираться на уступ было сложно, но Минцзюе уверенно, но мягко придерживал его, постоянно оглядываясь. Только когда они оба опустились возле своих одежд, судорожно хватая ртом воздух, он выпустил его. Сичэнь схватил верхние одежды, намереваясь накинуть их на плечи, но тут же замер, рядом застыл и Минцзюе. Поблизости раздавались людские голоса — двух молодых мужчин, что увлечённо не то спорили, не то обсуждали что-то. Слов ещё было не разобрать, хоть и слышались дружественные интонации, но они с каждым мгновением становились всё чётче. Минцзюе и Сичэнь переглянулись. У обоих были широко распахнуты глаза, лица застыли в тревоге. Минцзюе порывисто, быстро огляделся, подхватил оставшуюся одежду, сжал руку Сичэня и потянул его за собой в сторону зарослей ивняка, что раскинулись на другом краю небольшой поляны. Босиком по траве бежать было столь же неудобно, как и по илу. Под ноги то и дело что-то попадалось, больно впивалось. Сичэнь стиснул зубы, стараясь не обращать внимания ни на боль в теле, ни на препятствия. Минцзюе легко поднырнул под ближайшие ветви, утягивая его за собой, и остановился, когда их окружила густая листва. Они опустились на корточки, прижимая к себе одежду, и замерли. Голоса раздавались всё ближе, уже можно было разобрать отдельные слова, но общий смысл ускользал. Сичэнь искоса посмотрел на Минцзюе и прошептал: — Если нас заметят, можно сказать, что мы купались. Ведь это же не зазорно, — предположил он. Названый брат обернулся к нему, смерил хмурым взглядом и криво усмехнулся. — У тебя такие замечательные следы от купания на плечах и груди, что всем всё станет сразу ясно, — тихо и насмешливо отозвался он, но продолжил уже с тревогой: — Тебе хоть не больно? Сичэнь удивлённо вскинул брови и поспешно оглядел себя. Как и сказал Минцзюе, на его бледной коже даже в сумраке были заметны следы от укусов и поцелуев, но вот уж от чего он не ощущал боли, так это от них. Поясница и ноги ныли до сих пор, сидеть согнувшись в кустах было совсем неудобно, но он ни за что не хотел быть замеченным, поэтому лишь поджал губы и ничего не ответил. Тот и сам затих, прислушиваясь. Вдали, между ветвей и стволов сосен показались две высокие фигуры в белых одеждах. Сичэнь похолодел, завидев знакомые оттенки, и прижал свои одежды к себе ближе, надеясь, что их будет не заметно в темноте и за ветками ивняка. Молодые мужчины приближались, всё так же громко и весело разговаривая. Их тёмные волосы были забраны в хвосты, белые повязки украшали лбы, за плечами у них виднелись мечи, у одного из юношей Сичэнь заметил завёрнутый в белую ткань гуцинь. Они шли по лесу, направляясь в сторону родного дома. — Больше не играет, — взволнованно сказал тот юноша, за чьими плечами и виднелся гуцинь. — Это ведь точно был Ванцзи. Я не мог ошибиться! Сичэнь окончательно помертвел и едва слышно вздохнул. Не узнать этот голос он не мог, ведь слышал его множество раз. Этим юношей был Лань Шэнхэй. И теперь, приглядываясь, Сичэнь мог различить и чёлку, что вечно ниспадала на глаза друга, и пышную кисточку, которая украшала эфес его меча и покачивалась при каждом шаге. — Тогда это было что-то очень странное, — отозвался его спутник, которого Сичэнь распознать не смог. Голос был смутно знаком, но имя в голову не приходило, как и лица его он чётко рассмотреть не мог. — Зачем потребовалось играть что-то столь бессмысленное? — Может быть, тренировался? — озадаченно предположил Шэнхэй. Юноши почти поравнялись с ивняком, от них до застывших Сичэня и Минцзюе было не больше пары десятков шагов. Шэнхэй неопределённо пожал плечами и продолжил: — Ты мне лучше скажи, зачем мы идём по лесу, если дорога совсем недалеко? — Так потому что она недалеко, мы и идём здесь, — рассмеялся в ответ его друг. — Мы же точно здесь не потеряемся. — Но мы могли идти спокойно, а не спотыкаясь на каждом шагу, — возмущённо отозвался Шэнхэй, когда они проходили возле полянки, уходя дальше в лес. — Давай вернёмся на дорогу. И так ведь быстрее будет. — А куда нам торопиться? — поинтересовался его спутник. — До утра нам всё равно лучше не появляться, а то не успеем лечь, как снова вставать. Лучше уж немного задержимся и придём как раз с рассветом. Тогда можно будет доложиться и спокойно отдохнуть. — Мы можем просто идти медленно, — не унимался Шэнхэй, голос его становился всё жалобнее и печальнее. Он взмолился: — Пойдём на дорогу. — Да брось, Шэнхэй, на дороге скучно, — в тон ему ответил его друг, и они углубились в лес, скрываясь за соснами. Шэнхэй что-то ответил, но Сичэнь уже не мог с уверенностью сказать, что именно. Юноши постепенно скрывались из виду, уходя всё дальше. Их разговор, неясные обрывки фраз ещё некоторое время доносились издалека. — Идём, — коротко прошептал Минцзюе и коснулся плеча Сичэня. Тот лишь кивнул в ответ, и они выбрались из ивняка. Молча, бросая взгляды в ту сторону, где только недавно проходили юноши, они начали поспешно одеваться. Кожа, пока они прятались, хоть немного подсохла, но волосы и нижняя рубашка Сичэня полностью вымокли и высохнуть не успели. Он стянул сорочку, сложил её и набросил на плечи средние одежды, которые тут же начали пропитываться влагой, прилипая к телу, но даже так в них было немного теплее и уютнее. Сичэнь старался не смотреть в сторону Минцзюе, но и не мог не заметить, что и тот изредка бросает на него короткие взгляды. Сичэнь наспех подпоясался тонким пояском, посчитав, что надевать ещё и широкий было бессмысленно. Как и не стал повязывать головную повязку, сжав её в ладони вместе с заколкой для волос. Минцзюе подхватил тёмный плащ, свернул его кое-как и обернулся к Сичэню. — Нам лучше долететь до Облачных глубин, — сказал он, качнув саблей. — Иначе мы будем добираться до утра, как и те юноши. Не думаю, что это хорошая идея, — он помедлил, внимательно посмотрел на Сичэня, что замер от него в паре шагов. — И, если честно, меня волнует Ванцзи. Я бы с ним поговорил. — Я сам! — встревоженно отозвался Сичэнь и пояснил, заметив озадаченный взгляд Минцзюе: — Я сам с ним поговорю. Хоть Ванцзи никому ничего и не скажет, но мне надо с ним объясниться. Названый брат помедлил, хмуро рассматривая его, и наконец выдохнул: — Как хочешь. Он извлёк саблю из ножен, Бася послушно зависла над землёй, ожидая, когда на неё встанут. Минцзюе уверенно шагнул на широкое изогнутое лезвие и протянул Сичэню руку. Он с лёгкой тревогой ступил на саблю и прижался к боку Минцзюе, тот в ответ обхватил его за талию и притянул к себе ближе. Они молча быстро поднялись в небо и зависли над самыми кронами. Оба, не сговариваясь, огляделись по сторонам, но нигде не было видно белых одежд, и никто не летел на мече. Ванцзи либо умело спрятался среди густых и пышных ветвей, либо уже ушёл, когда понял, что его предупреждение было услышано. Сичэнь лишь коротко вздохнул, и они отправились дальше, не поднимаясь выше. Бася летела мягко, ровно и быстро. Вскоре вдали, среди гор, скал и сосновых лесов показались белые здания Облачных глубин. В свете месяца они словно светились изнутри, привлекая к себе внимание. Чуть ниже обозначались и стены, что опоясывали земли резиденции и проглядывали среди высоких, пышных сосновых крон. Минцзюе коротко взмахнул рукой, и сабля снизилась, почти касаясь ветвей. Он нахмурился, всматриваясь в чащу, Сичэнь проследил за его взглядом, но ничего не заметил. Минцзюе же порывисто кивнул, сделал пасс ладонью, и Бася плавно опустилась. До стен резиденции отсюда было рукой подать, но до главных строений и павильонов, где жила большая часть адептов, было ещё далеко. Сичэнь спрыгнул на землю, Минцзюе последовал за ним, перехватил саблю, она тихо звякнула, когда он убирал её в ножны. Они переглянулись и, не сговариваясь, прибавили шагу. В лесу возле Облачных глубин не слышалось ни звука, кроме их торопливых шагов и слабого ветра, что шумел в верхушках деревьев. На стенах никого не было видно, но Сичэнь и так знал, что сюда заходят нечасто даже самые ответственные адепты, которые нынче охраняют покой других заклинателей. Они с Минцзюе подобрались ближе, легко забрались на стену, огляделись, но вокруг по-прежнему было столь же безлюдно, и спустились вниз. И только здесь, во владениях Ордена Гусу Лань, перевели дыхание. Хоть и раньше опасаться им было нечего, в резиденции Сичэнь чувствовал себя увереннее, но и расслабляться было рано. — Что теперь? — озадаченно и тихо спросил Минцзюе, посмотрев на него. Сичэнь тяжело вздохнул и окинул редкий лес вокруг печальным взглядом. Опустил голову и глухо произнёс: — Наверное, нам лучше до утра вернуться в свои комнаты. Не уверен, что стоит сидеть в беседке, — он помедлил, с тоской прикрыв глаза. — Да и отдохнуть не мешает, — наконец, сказал он, понимая, что спать этой ночью вряд ли будет. — Да, — голос Минцзюе прозвучал резко, слишком хрипло. — Я с тобой согласен. У нас будет ещё день, чтобы поговорить. — Один день, — тихо напомнил Сичэнь, поджав губы, понимая, что совершает ошибку. Сглотнул вязкую слюну, но так и не решился попросить названого брата остаться. — Тогда идём, — коротко ответил Минцзюе и первым направился к дорожке, что виднелась неподалеку. Сичэнь с тоской посмотрел на его широкую спину, перевёл дыхание и поспешил следом. Мышцы протестующе заныли, отдаваясь в теле слабой, но неприятной болью, смешанной с усталостью. Он лишь сжал мокрую сорочку и прибавил шагу. Собственная слабость и трусость угнетали его, но и поступить иначе он не мог. Минцзюе обернулся, бросил на него хмурый взгляд, протянул руку, предлагая опереться, но Сичэнь с тоской посмотрел на неё и всё же отрицательно покачал головой. Через несколько поворотов каменной дорожки они оказались в обжитой части резиденции. Заклинателей, что могли охранять территорию, было не видно, что несказанно радовало Сичэня. Меньше всего он сейчас хотел попасться кому-нибудь на глаза. Он лишь мельком взглянул на себя и понял, что увидь его дядя в таком виде, непременно наказал бы со всей строгостью. Мокрые длинные волосы окончательно спутались, вороты верхних и средних одежд были распахнуты едва ли не до середины груди, а сами одежды перехвачены лишь тонким пояском самым небрежным образом. Но и Минцзюе выглядел немногим лучше. Несколько прядей выбились из привычного высокого хвоста, весь наряд явно надет был наспех, но тот, казалось, этого совсем не замечал. Он хмуро смотрел по сторонам, выискивая возможную опасность. Поблизости послышался слабый шорох, Сичэнь и Минцзюе мгновенно остановились и притаились за одним из кустов, что рос возле дорожки. Поодаль, по тропе, что вела к главной тренировочной площадке, неспешно шёл Лань Чжань. Сичэнь застыл, смотря на прямую спину младшего брата, сердце невольно пропустило удар и забилось быстрее. Он глубоко вздохнул, обернулся к Минцзюе и тихо, но уверенно произнёс: — Уходи. Я сам поговорю с ним. Минцзюе повернулся к нему, тонкие брови сдвинулись к переносице, губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого он на мгновение сжал плечо Сичэня, внимательно посмотрел в его глаза и резко развернулся. Чёрные пряди рассекли воздух перед глазами Сичэня, на его лицо упала пара капель, что сорвалась с них. Минцзюе бесшумно скользнул в сторону от дорожки и быстро устремился к жилым павильонам. Сичэнь обернулся к тропке, Ванцзи ещё было видно. Он перевёл дыхание, собираясь с духом, и решительно шагнул вперёд, то и дело оглядываясь по сторонам, но поблизости никого, кроме них двоих, не было. Шумели сосны, каменная крошка слабо хрустела при каждом шаге, с едва различимым шорохом трепетали одежды. Скрывать своих шагов, идти тихо Сичэнь не собирался, лучше, чтобы брат его заметил сам. Расстояние между ними стремительно сокращалось, Лань Чжань замер, прислушиваясь, и обернулся. Сичэнь скорее ощутил, чем заметил его удивление, знал, что брат вряд ли будет рад этой встрече, тем более сейчас, когда воспоминания ещё столь свежи. Сичэнь остановился в паре шагов от него, сминая в ладонях влажную ткань нижней рубашки и чувствуя, как сильно, до боли впилась в кожу заколка для волос, и это хоть немного отрезвляло, позволяя сохранить присутствие духа. В льдистых светлых глазах Ванцзи виднелась слабая, затаённая тревога, но младший брат и сам не решался подступить к нему ближе, застыв на одном месте, ожидая, что будет дальше. Сичэнь глубоко вздохнул и тихо спросил, слыша, как подрагивал его собственный голос: — Ванцзи, ты ведь видел? Ты был там в лесу? Вместо ответа младший брат опустил голову и отвернулся, пряча глаза за длинными прядями чёлки. Иных подтверждений Сичэню не потребовалось. Он слабо кивнул, соглашаясь со своими мыслями, и продолжил: — Спасибо, что предупредил. Если бы ты не сыграл на гуцине, мы бы не заметили. Ванцзи внимательно посмотрел на него, но ничего не произнёс. — И, — неуверенно начал Сичэнь, отводя взгляд, не зная, как продолжить, — не стоило тебе этого видеть. Прости, что так получилось. Мне стоило быть внимательнее. — Брат, — тихо, но уверенно произнёс тот, и Сичэнь посмотрел на него. Ванцзи подступил на шаг ближе, скользнул взглядом по его обнажённой шее и приоткрытой груди, мокрым волосам, лицу. Он поднял руку, желая прикоснуться, но Сичэнь отступил на шаг, виновато улыбнулся и сказал: — Тебе не стоит ко мне прикасаться сейчас, — смущённо покачал головой и добавил: — Где я только не был, и чистым меня назвать сложно. — Брат, — не столь уже твёрдо позвал Ванцзи, опуская руку, помедлил, словно решаясь что-то сказать. Сичэнь удивлённо вскинул брови, замерев в ожидании и не решаясь предположить, что тот может произнести. И младший брат быстро, порывисто сказал, отворачиваясь: — Ты кричал. Тебе было больно? Сичэнь шумно, поражённо вздохнул, уставившись на него. С мгновение он разглядывал бледное лицо Ванцзи, не веря своим ушам и чувствуя, как от смущения приливает кровь к голове, растекаясь жаром по телу. Облизнулся, бегло осмотрелся, подбирая слова, и, наконец, выдохнул: — Нет, — и тут же поправился, растерянно улыбаясь: — Да, больно, — Ванцзи резко обернулся к нему, хмуря тонкие брови. Сичэнь примирительно вскинул ладони и произнёс: — Постой, не злись и не волнуйся. Я сам на всё согласился, и мне было приятно, — признался он, теряясь окончательно. Сичэнь сокрушённо покачал головой, судорожно вздохнул, собираясь с мыслями, и уверенно посмотрел на младшего брата. Тот не сводил с него настороженного взгляда, поджав тонкие губы. — Ванцзи, не стоит за меня волноваться. Мне ничего не угрожает, и если даже мне было или будет больно, то только по моей вине. Ванцзи застыл, не сводя с него внимательного взгляда, рука его лежала на рукояти меча, словно он в любой миг мог ринуться в бой. Сичэнь перевёл дыхание и продолжил, поясняя: — Два года назад я отдал свою лобную повязку. Ты вряд ли это забыл, ведь помнишь же, как дядя меня за неё наказал, — Ванцзи едва заметно утвердительно кивнул. — Тогда я ещё не понимал всего и дарил её Минцзюе как символ братства. Но сейчас понимаю, что не ошибся тогда. Если бы я её не отдал в то время, то дал бы ему сегодня, — он растерянно замялся. — Но наша лобная повязка?.. — напомнил Ванцзи. — Да, я помню, что она значит, — слабо кивнул Сичэнь и мягко улыбнулся. — Я больше не могу этого забыть. Но я люблю, брат, и я уверен в своих чувствах, как ни в чём другом. Ванцзи застыл, не сводя с него пронзительного взгляда, в котором легко читалось безмерное удивление. Сичэнь протянул было руку к его плечу, желая приободрить, но тут же отдёрнул её, вспомнив свои же недавние слова. Виновато отвернулся и уже тише сказал: — Жаль, что ты всё так рано узнал. Я тебе сказал бы об этом, но позже, не сейчас. Прости, что всё так вышло, — он помолчал и добавил: — Ванцзи, пожалуйста, сохрани пока это в тайне. Я знаю, что ты меня не предашь, я верю тебе. Но не могу об этом не попросить. — Я не скажу, — уверенно ответил тот, не сводя с него хмурого и настороженного взгляда. — Спасибо, — с облегчением отозвался Сичэнь и ещё раз сказал: — Спасибо, что предупредил. Он виновато взглянул на младшего брата, развернулся и направился прочь, чувствуя на спине его сильный, настороженный взгляд. Но ни оборачиваться, ни говорить что-либо не стал, уходя всё дальше и всё больше успокаиваясь. Он глубоко вздохнул, проходя мимо тонущих в ночном сумраке жилых павильонов и зданий. Не спеша, Сичэнь добрался до своей комнаты, утопая в собственных сумбурных то радостных, то печальных, то стыдливых мыслях. Он остановился возле куста, что рос у входа на веранду возле его комнаты, шумно, устало вздохнул и печально огляделся. Рядом не слышалось ни звука, казалось, даже ветер стих, и только по небу, затмевая тонкий месяц, ползли лёгкие облака. Но во всём вокруг было что-то не так, словно даже тени лежали не столь знакомо, как обычно. Сичэнь нахмурился, взглянул на свою дверь, но ничего странного не заметил, хотя чувство тревоги только нарастало. Он медленно направился ко входу, осматриваясь по сторонам и не смотря, куда ступает. Пошатнулся, когда под ноги на последней ступеньке угодила пола верхней накидки. И только тогда, уткнувшись взглядом в ровные деревянные половицы веранды, понял, что здесь слишком непривычно темно. Свет луны всегда освещал это место, и сейчас, при ясном месяце, не могли быть столь густые тени. Сичэнь порывисто обернулся, смотря вдоль веранды, и столкнулся с янтарно-красным взглядом, заметным даже в ночи.