Нянька для бантан

Господин Чхве казался мне похожим на акулу. Сытую, довольную акулу. Он улыбался, сидя в кресле и сложив ручки на столе. Он обращался ко мне подчеркнуто вежливо, а у меня перед глазами возникала картинка сужающей круги акулы, из-за чего я чувствовала себя блондинкой из дешевого американского ужастика. Что по перспективам, что по уровню интеллекта. Господин начальник Чхве предлагал мне новую перспективную высокооплачиваемую работу. И если Туен-онни пришлось побороться за место на собеседовании, то меня работа во Внутренней Безопасности, можно сказать, сама нашла. Это было предложение, от которого практически невозможно отказаться. Я пыталась, конечно, остановить мечущиеся мысли и сосредоточиться, но передо мной сидел выдающийся практик, и все мои трепыхания: медленное дыхание, вроде бы открытая поза и всё прочее, его, скорей всего, просто забавляли. Господин начальник Внутренней Службы Безопасности был слишком большой шишкой, чтобы лично вести беседы с мелочью вроде меня. Сотрудник службы, отправленный за мной чуть ли не к трапу самолета, и практически запихнувший меня в машину на глазах у бантан, менеджеров и стаффа — это слишком для приглашения на работу в должности подставной фанатки. И в должности шпиона за бантанами… Нет, тогда бы меня спокойно перехватили в безлюдном месте, и никуда бы я не рыпнулась. Достаточно пригрозить увольнением. И всё. С моими-то кредитами. Так что, зачем!? И на кого направлено? Приглушенный сигнал внутренней связи, невнятное бормотание в трубке, и … — Все? Четверо? — господин Акула, отложив трубку, удовлетворённо откинулся на спинку кресла. — Ваши мальчики очень беспокоятся. Если бы не очень — взяли б с собой и младших. «А если бы не беспокоились, вообще б не пришли», — мысленно продолжила я, не отводя взгляда от светлой поверхности стола. — Госпожа Ким, — неожиданно мужчина поднялся с кресла. Сделав несколько быстрых шагов по кабинету, развернулся, и как-то беспомощно всплеснул руками. — Они пришли ради Вас. Я не знаю, заметили ли Вы, но в данный момент они всемером представляют абсолютно замкнутую группу, замкнутую настолько, насколько это вообще возможно. — Не заметила. Они воспитанные, общительные, нормальные дети… — впервые подала голос я и утихла под скептическим взглядом господина Чхве. — Это и есть причина, по которой Вы нам так необходимы. Возможно, вы этого не понимаете, но ВЫ — одна из немногих ниточек, связывающих их с внешним миром. — А родители? А менеджеры, а… И снова замолкла, ощущая себя дурочкой. Родители? Месяц в год — даже не смешно. Это Юнги для Чонгука — та самая фигура отца, и плевать, что разница в возрасте там смешная. Мелкий даже восстание взрослеющего мальчика устроил не родному папе, а Юнги-хену. Так что да, не родители. И не менеджеры, конечно. И не хореограф, не стилисты, не… Да вообще никто, потому что всем от них нужно, чтоб бантаны, условно говоря, делали то, что надо не им, а компании, и не важно, какой ценой это будет достигнуто. Они нам всем ходячая зарплата на ножках. И то, что парни с самого начала подозревали, что так будет, не отменяло того, что они не представляли, КАК это будет. И на этом фоне растерянная девочка с судочками и бутылочками воды, чуть ли не плачущая на первом концерте, действительно выглядела исключением. — Вы действительно прекрасно справляетесь, госпожа Ким, — говорит мне эта добрая сытая акула, и кивает с одобрением. — Это замечательно, что они готовы обратиться за помощью к кому-то еще, кроме старшего менеджера. А потом передо мной на чистой поверхности стола появляется несколько фотографий, нечеткие скрины, с попавшими в кадр спинами и головами. Намджун с микрофоном во вскинутой руке… рыжий Юнги, сгорбившийся над микрофоном на выдохе… Я молчу. Сказать мне нечего. От похвалы к обвинению, контрастненько так. Пригибаюсь, приподнимаю плечи, вздыхаю чуть слышно и замираю. Ну, вот, смотрите господин Акула, я уже сломалась, я уже в ловушке, теперь Вы должны поманить меня пряником. Зря меня Чхве-аджума в свое время просвещала? Ну, давайте, говорите уже. — Госпожа Ким, я понимаю, что Вы смотрите на многое именно глазами команды, и воспринимаете себя как часть их команды, но… Вы гораздо больше пользы могли бы принести в качестве посредника. Возможно, в случае какой-то чрезвычайной ситуации, Вы сможете их уговорить обратиться за помощью, а не пытаться всё решить самостоятельно? «В следующий раз» — непроизнесенное висит в воздухе. Или мне кажется. И никакого следующего раза не будет? — Разве их вина, что они привыкли всё решать сами? — рискую чуть-чуть наехать я. И попадаю не чуть-чуть, а прямо в точку. — Мы с менеджером Ким пришли работать в компанию одновременно, — говорит господин Чхве. Я решила, что теперь буду звать его Чхве-акула, чтобы не путать с любимой аджумой. — Он был в ужасе и многое изменил. Но даже тогда он, видимо, не представлял всего… — господин главный безопасник покрутил рукой в воздухе, видимо, пытаясь описать всю глобальность… э-э-э, проблемы, но оставил попытки. — Я не понимаю, почему парни ничего не предпринимали столько времени, почему не обратились к кому-то из администрации. И почему не готовы делать это сейчас. Рисковать жизнью и здоровьем, отплясывать на фансайне с перебинтованными ребрами, замазывать синяки тональником — это пожалуйста, это они готовы, а просто набрать мой номер — нет. Вот не поняла я, честное слово, это что сейчас было? Принятие ситуации, крик души, или спектакль одного актера для наивной девушки с окраины? Или он на самом деле ответов хочет? Такой большой, такой умный, и в сказки верит? О корпоративном единстве, мы все одна семья, у нас общее дело, а Служба Безопасности — вообще наша защита и опора? Да ну, бред какой-то. Доверие — штука хрупкая. Чаще всего, одноразовая. Особенно если убить её годочков так в 15-18, точнёхонько подгадав под завершение формирования личности. И что они теперь собираются делать? «Это не мы, это старый менеджер»? Мнение команды единодушное и обоснованное, в сказки про отдельного нехорошего менеджера они не верят. И мне стоило массы усилий не выдать их видение ситуации, во всех этих регулярных беседах о судьбах стиральных машинок и денег на питание. Компании нужен кто-то в цепочке: я доверяю компании, бантаны доверяют мне, все довольны и счастливы. Проблема в том, что я не доверяю компании тоже. И не потому, что приняла точку зрения ребят. Просто воспитание и жизненный опыт, приобретенный в первые годы подработок, категорически против. Пока бантаны держат оборону — и правильно делают. Потом они смогут ставить условия. И тоже будут правы. А компания смирится, наверное, если мальчики не будут наглеть и перегибать палку. А из меня получится прекрасный рычаг для управления ими, и это плохо. Но — единственный. И это хорошо. Конечно, сейчас мне полагается исполнить все полагающиеся к случаю ритуалы, поблагодарить за все-все, и пообещать рост доверия к администрации компании на 5 процентов в неделю. Вместо этого я громко поддерживаю господина Акулу в его душевной боли, громко и радостно благодарю за возможность подрабатывать фанаткой под прикрытием. Камеры, камеры, диктофоны… Господин начальник отправляет все стремные фотки в шредер, превращая их в темное месиво обрезков. Это такое символическое действие, он с электронной версии при желании хоть постер распечатает. Кстати, я бы и не отказалась, что один, что другой, рэперы на фото круты до невозможности. — Контракт подпишете завтра, — говорит мне мой новый начальник, когда, накланявшись и наблагодарившись, я уже открываю дверь. «Так что, мне тут еще и платить будут?!» — припомнила я древний анекдот. От такой мысли я даже улыбнулась, а вслух радостно проорала: — Спасибо, господин начальник Чхве! Можно я всё расскажу мальчикам? Ключевое здесь слово «всё», и господин начальник благосклонно кивает, мол: «Конечно. Добро пожаловать в команду» и вдруг по-хулигански, просто в стиле Зиана, мне подмигивает. И я в полном шоке выпадаю в коридор. *** Мальчики сидят напротив дверей, вдоль стены, прямо на полу. Когда я выхожу, Джин роняет телефон, Хосок в одно движение вскакивает, а Юнги замирает и просто смотрит… не дожидаясь вопросов я покачиваю ладонью, «все в порядке», но мне не верят. Потому что Юнги переводит взгляд куда-то мне за спину, и взгляд его становится каким-то нехорошим, прицеливающимся, что ли… За моей спиной стоит господин Чхве собственной персоной и с той же хулиганской интонацией, говорит: — Вы здесь? Как неожиданно! Как удачно! Мы как раз завершили расследование…— и делает паузу. За эти секунды все парни поднимаются, и … мне бы на месте главного безопасника стало не по себе от их взглядов. — Компания решила выплатить вам всю сумму задолженности, возникшую три года назад по вине недобросовестного работника, — продолжает он, явно получая удовольствие от происходящего. Джин успевает сделать пару хлопков в ладоши, а потом снова роняет свой телефон. — С учетом инфляции, — быстро говорит завхоз Юнги. — И наличными. — И премию помощнице Ким! — Намджун, ты истинный лидер. — И компенсацию морального ущерба! — Хосок, ты оптимист. — Сегодня к вечеру доставят, — Акула-Чхве невозмутим. — Помощница Ким, вам вероятно, удобнее на карту? — Да, пожалуйста, — растерянно киваю я. И хватаюсь за левое ухо «срочная информация». После этого мы очень быстро и очень вежливо прощаемся с моим новым начальником и ретируемся из здания. На прощание, уже на улице, Юнги от всей души показал два средних пальца тонированным окнам, видимо зная, куда целится. Я же сделала вид, что ничего не видела и вообще тут не при делах. Я… уставшая. Если серьезно, очень хотелось присесть. Нет, не потому что сейчас в обморок грохнусь, а потому, что мысли в порядок привести нужно, а на ходу условий никаких. Меня вели. Точнее, вел Юнги. Сама не поняла, когда, но меня уже держали за запястье и буксировали в неизвестном направлении. — Давайте в парк, на лавочки, — предложил Сокджин, шедший позади, вместе с Намджуном и Хосоком. — Там народу много. — Тогда, может, в кафе? — это уже предложил Хосок. — Нет, давайте лучше ко мне, — обернулся Юнги, который тоже прекрасно слышал их разговор. Интересно, «ко мне» это куда? В их комнату с Джином? А что тогда все так вдохновились? Тут же за спиной послышалось традиционное — «Камень, ножницы, бумага», а потом Кимы свалили в неизвестном направлении, сопровождаемые напутствиями Хосока «в банках бери, в банках! А то ведь разобьешь, как в тот раз! И луковые кольца!» Прекрасное дополнение к жесткой иерархии группы: «Камень-ножницы-бумага» — и вот старший хен с лидером бегут за пивом, как макнэ. Ой, а как же младшие? Они же, наверно, волнуются? Вроде я сказала это вслух? Хосок хлопнул себя по лбу, кинул в беседу короткое послание и пристроился к нам с Мином, только с другого бока. И тут же понес всякую фигню, которую я как-то и не слушала. Как ни странно, но пришли мы все же к зданию общежития. Не торопясь, поднялись на свой этаж и так же медленно прошли мимо. Выше. До последнего этажа. И еще выше, по металлической лестнице, обтянутой сеткой к закрытой двери на крышу. Тут Юнги отпустил на минуту мое запястье, пока шарил у основания лестницы. А потом в его руках оказался ключ. Или не совсем ключ, и человек многих сюрпризов и талантов через несколько секунд уже толкал металлическую крашеную дверь одной рукой, и перехватывая мою ладонь другой. Крепко так. Мозг был слегка вареный, потому я сама не поняла, почему так смутилась. Теперь старалась на Юнги не смотреть, да и на руку тоже. Иначе бы в красного рачка точно превратилась. Ну что сказать, крыша как крыша, нормальное детство на окраинах безусловно включает в себя посиделки в подъездах и на крышах, да и одинокие прогулки по ним тоже… Пыльное покрытие, вентиляционные короба, водостоки, резкий запах разогретой солнцем смолы. Вечером здесь должно быть красиво. Хосок уже занялся хозяйством, вытащил откуда-то прочный закрытый ящик, и теперь извлекал оттуда всякие полезные предметы, типа штопора, одноразовой посуды и салфеток. Ну и стопка плоских подушек под попу, в количестве четырех штук. Ага, макнэ-лайн без допуска, тут элитный клуб только для старших. Пока я осматривалась, на крышу поднялись Намджун и Джин с двумя пакетами чего-то. Первый очень характерно звякал, а во втором была, видимо, закуска. На ящик, превращенный в стол, были выгружены 5 жестяных банок пива и достаточно еды. — Не понял, кому пятая? — нахмурился Юнги, а я прокашлялась. Я тут как бы. — Теперь хен нуну не помнит? — хмыкнул Хосок, звучно открывая свою банку. Я тоже последовала примеру младшего и взяла свою долю. — Ну, что? Начинаю повествование? — выдохнула я, отпив немного. — Погоди, чаги, — тут же засуетился Сокджин, усаживаясь на предпоследнюю подушку и на ходу открывая пивко. Хосок тоже быстро сообразил, что к чему и занял последнюю подушку. На остальных двух сидели я и Юнги. Как я садилась на эту подушку в юбке, отдельная история. — Джуну место не досталось, — спохватилась я, собираясь, было, встать, но мне на плечо легла рука Хосока, сидящего рядом. — Пусть Юнги-хен пересядет к нуне на подушку. Они оба маленькие. Я подвинулась влево и на вторую часть сел ничего не выражавший лицом Мин. Намджун занял освободившееся место, и все, наконец, открыли пиво и сделали по глотку. Ох, а еще Юнги совершенно беспалевно укрыл мои ноги своей ветровкой. То ли ему жарко стало, то ли позаботился. Хе-хе. В любом случае, убирать не стала. — Что ж, народ. Приятно познакомиться, работник внутренней безопасности Ким Шинлин к вашим услугам, — изобразив поклон, отпила еще пива. — Ты теперь не будешь у нас помощницей? — голосом печального Чонгука проговорил Сокджин и даже пиво отставил. — Не дождетесь, — хмыкнула, делая ещё один глоточек. Краем глаза заметила, что у Юнги, похоже, осталось уже на донышке. Чего так быстро-то?! — А как тогда? — прокашлялся Хосок. Я в последний раз отпила из своей банки и передала Юнги пиво так же беспалевно, как он мне куртку. Мин даже не задумываясь, начал пить из нее, а в полной тишине послышался очень громкий шепот Намджуна, обращенного к Хосоку. Который после сказанного аж подпрыгнул на месте, залившись смехом. Притом диалог состоял из одного шкоднического предложения: — Косвенный поцелуй... Вот так, Хосок ржет, Намджун хихикает, я и Сокджин глядим друг на друга, не понимая, что тут смешного, а у меня под боком слышен скрежет сминающейся банки из-под пива. Мда. Ой. Музыкальные пальцы. Покосившись на соседа и одернув юбку, начала с главного: — Они всё знают. Показали мне ваши фотки на сцене, явно с телефона. Никто не шелохнулся. Просто Джин то ли всхлипнул, то ли ахнул, а Юнги снова цапнул меня за руку. Повернувшись к Намджуну, продолжила доклад: — Они решили ничего не предпринимать по той истории. Огласки удалось избежать, так что в тюрьму я, видимо, не сяду. Рука Юнги на секунду сжимается на моем запястье и исчезает. Гад. — Что они хотят взамен? — требует Намджун. — Уже получили. Простите, парни. Сотрудник службы безопасности к вашим услугам, — пытаюсь улыбнуться я. Контракт, вторая зарплата... — Так что не все так плохо. Внезапно уютное тепло справа от меня исчезает. Это Мин вскакивает и удаляется куда-то к краю крыши с короткими матами. Это чего он, так не любит службу безопасности, что даже кушать чипсы со мной рядом не может? Эй, блин, Юнги! А как же я? — Опять себя грызть пошел, — ворчит Хосок, провожая Мина взглядом, — щас перекурит — успокоится. Намджун включил монстра. Смотрит в пространство, и в его высокоинтеллектуальной голове щелкают невидимые клавиши калькулятора. — Они не скрывают, — выдает он главную мысль. — Еще как не скрывают! Такое шоу с утра у автобуса устроили! — Это они так нас приглашали. — Ну, вот мы пришли, и чего? — Они хотят меня в роли посредника. — Они хотят тебя в роли заложника! — О, ну это само собой! Может, лучше бы вам было не приходить? — спрашиваю, осторожно оглянувшись на быстро курящего Юнги. — Я имею в виду, ну, не на самом деле вам плевать… — Не. Не лучше, — качает головой Монстр Рэпа. Он сейчас не о морали и нравственности, он просто просчитывает ходы в игре, его внутренний калькулятор пощелкивает, и это реально крутое зрелище. У меня и самой с ай-кью не бедно, но Джун меня круче, однозначно. — Я спросила господина Чхве, можно ли вам рассказать. — И? — «Конечно! Добро пожаловать в команду», — показываю кавычки. — Ну, то есть всё честно. Как-то даже чересчур. Не сходится. Ты нам всё рассказала? — вот кому бы в Безопасности работать, так это Намджуну. Я пожимаю плечами. Как-то говорить такое неловко, словно чью-то постыдную тайну выбалтываешь. Нет, ну серьезно, господин Акула в шоу-бизнесе работает, откуда там такие высокоморальные закидоны? Но я знаю, где лежит моя верность, и он сам сказал, «можно», и даже нужно. Так что я описываю ситуацию возмущенным парням. И про замкнутый мирок на семь бантан и одну помощницу Ким. И о, достойном разве что Чонгука, недоумении господина Чхве насчет истории еще предебютных времен, мол, почему ничего не предприняли, ни к кому не обратились? Намджун в режиме монстра, поэтому просто кривит губы. Хосок демонстративно громко трижды хлопает в ладоши. И о последних событиях: почему вы не обратились за помощью. Злой смех Юнги позади меня пугает. Прекрасно его понимаю, между прочим. Так и вижу стройные ряды охраны БигХита, спасающие трижды ненужную шоу-бизнесу жизнь ХунгЧи! Да они бы первым делом заперли Юнги, да и всю группу, просто на всякий случай. — И самое главное: вы сейчас удивитесь. Знаете, какое главное горе у господина Чхве и компании? Только не упадите! То, что вы им не доверяете! Где-то к середине разговора Юнги возвращается, но я злобно занимаю собой всю сидушку, и он пристраивается на коленях за моей спиной, аккуратно обхватывает меня руками, притягивая к груди. Я решаю не смущаться, парни сцену целиком игнорируют, а мне нужна поддержка и опора. — Не знаю, — заключаю я неуверенно. — Может он просто для меня спектакль разыгрывал? — Для нас. Но через тебя, — первые слова Юнги за все время. А вот Джин продолжает молчать. — То есть ты не веришь, — подводит итог Намджун. — Так-то он мужик неплохой. И сейчас действует очень …ну, бережно, наверное, — это Хосок. Он оптимист. — Джин? Твое мнение? И Джина срывает. Милого лапочку Джина. — Доверия, сука, им надо! Джин шлет безопасника, компанию, стафф и весь мир так далеко и изобретательно, что Юнги с Хосоком зеленеют от зависти, а мы с Намджуном просто понимаем не все слова. Джин припоминает все обещалки БигХита, сраные диеты, пропавшую молодость и тупые гребаные шоу, вонючий танцзал и чертовых придурков с презервативами, контактный зоопарк с фанатками и мелкий шрифт в контракте… — Да, блин, леди и джентльмены, мы и так уже пашем каждый день, мы, блин, тонем в работе! — завершает он речь и залпом допивает пиво. Намджун с Хосоком тоже. Мы с Юнги разом тянемся к моей недопитой баночке, которая вроде теперь его, но мне снова надо! Касаемся пальцами, Юнги руку отдергивает, уступая. Я делаю пару глоточков и вручаю остатки нервному рэперу. Допив, тот хватается за салфеточку, в другой руке откуда-то появляется ручка. Сдернув зубами колпачок, Юнги нацеливает ее на Джина: — Повтори! — Что, всё? — растерянно отзывается Джин. Понятно, гениальная импровизация неповторима. — Нет. Про леди и джентльмены. — Ага, давай, — поддерживает Намджун. Джин повторяет. Чего это они? — Ага! — произносит Хосок одновременно с хищным и азартным выражением лица. Намджун перепевает фразу Джина, Юнги строчит на салфеточке. — Ну, всё, понеслось, — обреченно говорит Джин-оппа, поднимается сам, помогает подняться мне. — Это надолго. Вид сверху на рэп-лайн, сгрудившийся на коленях вокруг упаковочного ящика и трогательный, и смешной. Намджун дирижирует, Юнги строчит на очередной салфетке, Хосок шевелит губами, глядя в пространство. — Пошли, Лин-чаги. Кажется, Сокджин чувствует себя неловко после вспышки эмоций, но речь его полностью одобрена коллегами, они б и от себя еще многое добавили, но не стали губить шедевр обесцененной лексики. Подбираю сумочку, набрасываю Юнги на плечи ветровку, без нее сидеть на полу в недлинной юбке мне пришлось бы на коленях. Джин перед уходом напоминает парням, что надо убрать за собой, мусор выбросить, но его не слышат, конечно. Хлоп, хлоп, хлоп — выстукивает Юнги ладонью по поверхности ящика. Мы бережно прикрываем дверь за собой и спускаемся в общежитие. Джин по дороге объясняет, что привычку лазить на крышу в команду притащил Юнги. Это у него еще со студенческих времен. Когда у тебя пятнадцать человек в комнате, как-то резко хочется тишины и уединения. Ну, да, особенно если детство у тебя было комфортное, Багамы, фигамы, комната своя… Я вот тоже долго не могла привыкнуть спать в одной комнате с бабулей. А тут вообще жуть. Сбежишь хоть в подвал, хоть на крышу. Так что ящик с хозяйственным барахлом завели ещё в старой общаге, и сюда он переехал вместе с бантанами. Под неспешный разговор мы спустились в общагу, где весь из себя деловой и хозяйственный Чимин разбирал пакеты с продуктами. — Всё по списку, хен, — доложил он, но опасливо глянул почему-то на меня. Вообще парни вели себя несколько странно. С каким-то ожиданием и интересом. При этом ничего не говорили. Вопросов непонятных не задавали и выглядели тихо и мирно. Но все их мелкие странности меркли на фоне одной и большой. Почему-то никто не смел прикоснуться к грязной посуде в мойке и вокруг нее. Даже Джин безнадежно искал хоть что-то чистое на полках, не пытаясь ополоснуть хотя бы тарелку. И мне, кстати, тоже не позволили. Чимин грудью встал у меня на пути к мойке: — Не трогай, иначе Юнги-хен нас убьет. Чонгук со знанием дела покивал. Присутствующие согласились с его мнением. — Да что опять Юнги-хен? — обреченно спросила я и на всякий случай тоже отступила. — Он сказал, что сам мыть будет. — Он что, до сих пор свое наказание отрабатывает?! Вы сколько ему назначили? — возмущенно уставилась я на Джин-хена. — Мы назначили!? Мы? — не менее возмущенно взвыл он в ответ. — Он сам себе назначил! — наябедничал Тэхен. Ну, это Юнги-стайл. — Сколько недель? — Каких недель, блин! Месяцев! — Два месяца, — доложил Чонгук. — Я не доживу. — Спаси нас, нуна, — завопил Тэхен, драматически протягивая ручки. Так. Стоп. Минуточку. Не поняла. То есть наказание отбывает Юнги, а спасения просят остальные? — От чего? — Да он не просто убирает, он же потом следит за порядком! Тэхен, вон, теперь за собой ершиком в унитазе промывает уже на автомате. Даже когда не в общаге. — Юнги-хен теперь следит, чтобы все было на своих местах! Нуна, он мою тетрадь со всеми домашними заданиями намочил, пока пол мыл! И сказал потом, что это наказание за то, что я не убрал ее на место. Я лучше сам убираться буду, чем все это еще два месяца терпеть, — печально заключил Чонгук… Ну ладно, развернуть даже такую ситуацию в свою пользу, это вполне в стиле Мин Юнги. Но, блин, два месяца! — Ребят, а почему он сам назначил? И почему так много? — Ну, тут дело такое, — постарался объяснить Джин, все еще продолжая искать нормальную глубокую тарелку, — наказания у нас обычно Юнги назначает. Ну, мы ему доверяем, он справедливый, лишнего не даст. Но и разжалобить его тоже не выйдет. А тут… Короче, он сказал, что за такие косяки влепил бы виноватому не меньше месяца, а поскольку он у нас самый взрослый и умный, то ответственность его выше… Ну и умножил этот месяц на два. Ну, что ж, и это тоже в его стиле. — Ребята, я не доживу, — обреченно повторил Тэхен. Самый старший и самый младший синхронно кивнули. И только Чимин не ворчал, видимо, в душе довольный двухмесячным наступлением сил Порядка на силы Хаоса. Зато их с Тэхеном распирало от незаданных вопросов. Первый был самым безобидным: — Нуна, какое наказание ты дашь Чонгуку? Я пожевала губами, изображая глубокую задумчивость: — Когда я захочу, он ответит мне абсолютно правдиво и искренне на десять вопросов. — И всё? — вскинул брови Чонгук. — Вопросы нужно задавать в правильном месте, и в правильное время, так что да. Короче, запрет Двухмесячного Дежурного мы частично нарушили, здраво рассудив, что после обеда вымытые тарелки снова станут грязными. Обед на пару с Джином приготовили быстро, и при полном взаимопонимании: такое ощущение, что мы учились по одной и той же поваренной книге. Джин сходил за одержимыми творчеством на крышу, вернувшись, сообщил, что наверху никого нет, видимо, побежали примерять созданное в студию звукозаписи. — Ну и сами виноваты, — заявил Чонгук, нагребая себе добавку на тарелку. Я, было, собралась отнести обед и рэп-лайну, прямо по месту работы, но меня не выпустили. Чимин понес что-то неясное про стафф, Туенн-нуну, и вообще, кажется, дождь собирается, а Джин просто повернул меня лицом к зеркалу и велел посмотреть внимательно. Я не поняла. Да что такого, все в порядке! — Нет, не в порядке, — сказал Джин-оппа серьезно, — во-первых, от тебя пахнет пивом. Во-вторых, ты сейчас отходишь от стресса и плохо соображаешь. Я обиделась, и Джин добил меня: — Тогда скажи, чаги, зачем ты плеснула соевый соус в чай, и где твой чемодан. Я ошеломленно осмотрелась… И правда. Что про чай, что про чемодан. Присланный за мной работник безопасности положил мой чемодан в багажник своей машины, а потом как-то не до него стало. Хорошо еще, что маленькая сумочка с деньгами и документами осталась при мне, а не лежит теперь забытая в кабинете господина Чхве. Джин-оппа подхватил меня под локоть и развернул в правильную сторону. Сама не заметила, как Сокджин отвел меня в свою комнату и посадил на нижний ярус кровати, постоянно что-то приговаривая. — Знаешь, почему нельзя верить собакам? Они издают lie. А что одна стенка сказала другой? Встретимся на углу, — и так все время. Сам хихикает, я туплю, но киваю на вопросы, мол, да, знаю. — Да… — и ушел в другую комнату… или куда-то. Я какое-то время просидела, просто тупя в стену. А потом мир плавно ушел куда-то в сторону и растаял в тепле и уютном запахе, перемешанном с чем-то едко-лекарственным. *** Проснулась я на той же кровати, разутая и под пледом, от яростного шепота младших. Я же говорила, что на их шепот очень остро реагирую. А тут еще и содержание: — ... А ты откуда знаешь? Видел, как Джун-хен с ней теперь раскланивается? Может, она вроде мадам Вонг? Так. Понятно. Это Тэхен. Только он верит в марсиан, лунных кроликов и мадам Вонг на собственной кухне. Стоп! А это здесь причем? — Эй, хены, а вы точно всё правильно поняли? — подал реплику Чонгук. — Ну, а как же еще? Туен-нуна сама же сказала, что знала её по прежней работе. А Туен-нуна, между прочим, работала в полиции! — Ооо! — восхитились, кажется, все хором. — И она еще сказала, что Шинлин может быть серьезным противником! — Ооо! — восхитились дети снова. Ну, вот реально, дети. Вспомнился Юнги: «Жизненный опыт у них специфический». Специфический не то слово! Идиоты им имя! — А вот интересно, у нее татуировки есть? — мечтательно произнес… ну, конечно, Тэхен. — Где?! — немедленно заинтересовался Чимин. — Колись, макнэ, ты рядом с ней купался! Ну, дети, блин, пошли! — Да нет там ничего! — А может… — Слушайте, я понял! Когда она с мамой встречалась! А может быть, она и не мама вовсе? — Или наоборот! Вот я смотрел в одной дораме… Ну, все! Убью засранцев! — А как считаешь, Юнги-хен знает? Убью, но не сейчас. Сперва дослушаю. — Когда нуну на машине забрали... Он тогда и не удивился вовсе. Волновался сильно, но не удивился. Они тогда со старшими шептались, так он половину времени на диалекте… — горячим шепотом говорил Чонгук. — Никто из них не удивился. Даже Джин-хен знает, а мы как идиоты! — Почему «как»? Даже обидно! — припомнила я примитивную обзывалку своего детства. Великовозрастные дети, все на голову выше меня, шарахнулись в стороны, как голуби от кошки. Я села на кровати, растерла лицо, пытаясь проснуться окончательно. — Нуна, ты чай будешь? — улыбаясь, как Директору, сказал Чимин. Может мне подольше не развеивать детские иллюзии? *** Рэперы так и не вернулись из творческого поиска, поэтому провожать меня на автобус увязался макнэ-лайн в полном составе. Блин, что водитель обо мне подумает? Детки уже были мной безжалостно разочарованы, один только Чонгук, узнав о моей исходной специальности, завопил: «Я знал!», и гордо посмотрел на младших хенов. Тэхен, выяснив, что бегал на сольных съемках на расстоянии прямой видимости от моего жилища, просто растерялся. — А почему же ты не переедешь? — спросил наш сельский паренек слабым голосом. — А потому, что образовательный кредит, — ответила я в тон. Объяснять с семейными подробностями не было ни малейшего желания. Макнэ завис секунд на… много. И выдал в итоге «… ать, ты крутая!», за что получил по затылку от скромной меня. Чимин почему-то завсхлипывал, вот этого вообще не поняла, а тут и автобус подошел, и поехала я домой, без чемодана, в легком платье, хранящем ароматы Малайзии, и старом свитере Чонгука, чудом уцелевшем чуть ли не с десятого года. Свитер был мне великоват разве что самую чуточку, это печалило и пугало. Еще я переживала о завтрашней встрече со стаффом. Хотела было позвонить Туен-онни, но была слишком зла для этого. Ну вот, в самом деле, что за подстава? Если уж бантаны впечатлились, то, что остальные подумали? И, кстати, как она вообще могла так проколоться, с ее-то навыками? Напрягает. Ну, а дома меня ждали кот с «подарками» и бабуля с получасовой лекцией о правилах поведения одинокой няни в господском доме (опять какую-то дораму посмотрела и на меня спроецировала). У соседей ругались, грузовой состав прогрохотал от соседней станции, бродячая стая собак где-то защищала территорию... Всё-таки хорошо дома.