Нянька для бантан

И диванчик не выдерживает… Потому что это — не совсем диванчик, а скорей модульная конструкция из сдвинутых как бы кресел на тяжелых ножках. И на поперечные, так сказать, нагрузки он никак не рассчитан. Так что, после попыток уместить на совсем не предназначенном для этого количества диванчике семь накачанных бантанских задниц, он просто разъезжается на части с визгом и грохотом. Визг от металлических ножек, грохот от рухнувших вокруг и между парней. Мат… Ну, от всех присутствующих понемножку. И лишь мы с Намджуном молчаливы и сдержаны. Не то чтоб мы здесь самые воспитанные (хотя и это тоже!), просто только в этом падении черного диванчика не поучаствовали. Я успела вскочить с колена Юнги, а Намджун так и остался в центре среднего кресла, глотая воздух и переходя к осознанию резко изменившейся реальности. Только что было тихо и печально, самокопание-самоуничижение до дна и даже глубже, и вдруг: месиво рук-ног, голов, спин и, прошу прощения, задниц в сопровождении ругани и истерического ржача. Н-да, собрался, называется, человек предаться греху уныния в одиночестве и покое! Обозрев, так сказать, открывающийся сверху пейзаж, наш командир за доли секунды осознал, что без его руководящей и направляющей, мы – просто безнадежная толпа клоунов и придурков. И мы непременно должны об этом узнать! Гнев Намджуна — явление редкое, как двенадцатибалльное землетрясение. И столь же впечатляющее. Наш лидер вскакивает, да так, что и его часть дивана со скрежетом отъезжает назад на метр и там сдвигает прочую мебель и об нее же тормозит… И Ким Намджун ОРЕТ! О том, что мы – лишенные логики и предвидения тупые идиоты и дегенераты, о том, что ничего еще не кончилось, и с той стороны океана нас ждут еще более ядреные англосакские фанаты, что менее чем через сутки у нас перед ними концерт, на который еще надо как-то попасть, потому что перед ним нас ждет торжественная встреча в Нью-Йоркском аэропорту, где нам тоже мало не покажется. А мы, между прочим, еще и из этого не улетели. И никто, вообще-то, не мешает здешним фанатам купить билет на дешевый внутренний рейс, зона посадки-то общая… — Ну, ок… Лидер вернулся, — слышу я чей-то довольный голос. Все еще сидящие на полу парни внимают речи командира с явным облегчением. — Так бы слушал и слушал… — сдавленным голосом выражает общее мнение Хосок. Он, предсказуемо, в основании образовавшейся кучи-малы. — Ну так какого хрена ты тогда тут соплями обливаешься? — тоже из общей кучи рычит Мин Юнги. — Если все так ху..во? У чаги информация какая-то, а ты тут яйца чешешь. Об диван. В тусклом свете я вижу, как щеки Ким Намджуна заливаются краской. Под сдавленный смех и перебранку: «убери свою жопу от моей головы» парни расползаются, поднимаются, деловито возвращают мебель в исходное положение. Намджун осматривается с самым серьезным и сосредоточенным видом, подравнивает спинку дивана, морщинка на лбу и собравшиеся в полосочку губы для тех, кто его знает, ясно показывают – режим калькулятора включен. А я думаю о том, что обычному психотерапевту для достижения столь же мощного исцеляющего эффекта понадобилось бы сеансов десять, да и то, не факт, что получилось бы… (Да, вот уже и личностная деформация меня настигла, а ведь я и психолог-то без года неделя…) А еще я, в отличие от всех остальных, не забываю поглядывать по сторонам, поэтому в курсе, что следом за отправившимися к Намджуну мальчиками, набежало еще несколько человек из охраны, а на грохот Намджунова кресла – так и вовсе Зиан и Туен-онни со своим Красавчиком (надо бы познакомиться). Ну, это они удачно зашли. Или я вообще ничего не понимаю в этой жизни, или все ключевые фигуры в сборе. Можно начинать совещание, повестку которого только что так эмоционально озвучил Намджун. И в дополнение ко всему сказанному Намджуном на повестке дня есть еще один вопрос… Но я не готова обсуждать его с мелкими. Так что, переглянувшись с хен-лайном, прошу: — Чонгук, Тэхен, вы не могли бы вернуться к нашему гейту… присмотреть? Мальчики покладисто исчезают. Неожиданно поднимается Сокджин. — Пойду-ка я с ними. Ну… тоже позиция. Сейчас, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, мы будем играть в заговорщиков. Имеет право не влезать. Зато Чимин, на всякий случай, складывает накачанные ручки на могучей груди и выпячивает челюсть, мол меня ты не выгонишь. Но я пока и не собиралась… Пока. Вслед за Джином, повинуясь жесту Красавчика нас покидают и парни из охраны. А вот дальнейшее меня удивляет. А не должно бы, конечно. Красавчик, с которым я пока не познакомилась, но чье право рулить и принимать решения почему-то признали Туен-онни и Зиан, вдруг выдает командным голосом: — А ну, охраняемые, вернулись на свое место. Так. Не поняла. И не понравилось. — Да, парни, идите, опасно здесь, — пытается смягчить ситуацию Зиан. Старательно считаю до десяти. А потом от десяти до одного. Встречаюсь взглядом с Намджуном. Он занят тем же. Окей. Сегодня мы играем без союзников. «Не первый раз» — кивает своим мыслям Намджун. «У нас вообще ничего так просто не бывает» — печально улыбается Хосок. «Прорвемся» — растягивает губы в лягушачьей улыбке Юнги. «Идиоты» — мысленно подвожу итоги я. Они, конечно, люди взрослые, но взрослость и возраст — очень разные вещи. — Разумеется, менеджер Чон, — Юнги совершает преувеличенно вежливый поклон и в словах его сахара – как в моче диабетика. Кросавчег издевки не замечает. Туен – видит только Красавчика. Зиан – все понимает правильно… Но ведь не подкопаешься! Повинуясь короткому кивку Намджуна, парни разворачиваются в сторону нашего стойбища. И я вместе с ними. Не тут-то было. Зиан аккуратно придерживает меня за руку: — Шинлин, мы тут подумали… Нет ли у тебя какой-то возможности связаться с Господином Чхве? Неофициальной. Постойте… Это как-то слишком резко… А зачем? И почему я? — И почему она? — слышу я резкий голос Юнги. То есть он остался. Не знаю, что именно собирается сказать в ответ Красавчик… Но правду говоря, и не хочу узнать. Поэтому: — У меня нет никаких контактов. — Но ведь отчеты… — Все свои отчеты я отправляю по корпоративной почте, — сообщаю я с непонятным даже мне самой злорадством. И покидаю наших горе-заговорщиков, гордо задрав подбородок. Все равно заговорщики они хреновые, раз союзников в упор не видят. А я занята, мне еще Намджуну обстановку докладывать. И план по Спасению Мира разрабатывать. — А знаешь… что-то в этом есть, — бормочет Юнги у меня за спиной. — Ты о чем? — Чхве Йонгу сообщить. — Нет у меня его контактов! — рычу я в полный голос. Нет. А вообще-то жаль. У Седжина выпросить? Не скажет. У меня вообще ощущение, что я что-то упускаю. Что-то важное. Ну, кроме очевидного. Что Чон Сунан играет в свою игру. Что Седжин ему в этом обреченно не мешает. Что эти игры в наших условиях попросту опасны, и включившийся инстинкт самосохранения не позволяет некоторым из нас просто смотреть на происходящее и не вмешиваться. Начальские разборки забавны, пока они не касаются жизни и здоровья подчиненных. И это явно не наш случай. — Намджун, — начинаю я, едва мы угнездились в своем дальнем безопасном углу, — как называется человек, который не вредит напрямую, но и того, что должен, тоже не делает? — Диверсант? – шепчет Хосок. — Я имею в виду, намеренно не делает, то что должен… — Саботажник? — подбирает слово Намджун. — Подстава для Седжина? — понимает ситуацию Чимин. — Чон Сунан, — подвожу я итог. *** Долго рассказывать не приходится. Парни в этих подковерных играх мастера и профессионалы. Тоже трудное детство. Увы… — Я как-то надеялся, что вся эта фигня уже закончилась, — печально говорит Хосок. — Ага-ага, — трижды с умным видом и скептической улыбкой кивает Юнги. — Не могло там ничего закончиться. Ты слышал, чтоб за те финансовые фокусы кого-нибудь уволили? Вот именно! — калькулятор Намджуна включён. В такие моменты эмоциональная составляющая в нем куда-то исчезает. И этическая тоже. Чистый монстр. — То, что нам деньги молча вернули, это вообще ни о чём. Там кроме нас тогда еще народу хватало, тоже к успеху шли… Что-то как-то сомневаюсь, что им проще жилось. И что им это кто-то компенсировал. Я полностью согласна с Хосоком: — Там, в компании у них что-то происходит, и мы не знаем, что. Но Седжин понимает. И Седжину хреново. — И еще хреновей будет, — кивает Юнги. — Ну нафиг! Только-только привыкли, и опять хрень какая-то! Не, ребята, давайте влезать! Мне Седжин лично дорог как память! Речь Юнги встречает полное одобрение присутствующих. Вместе с неким удивлением. Мин – вечный ворчун-оппозиционер… и смотри-ка! — У нас еще толпа разочарованных фанатов, — напоминает Намджун виновато. — А разве всю эту историю не следует рассматривать в комплекте? В конце концов, кто-то же должен был дать тебе инструкции, сценарий, как-то подготовить… ну, не знаю, как у вас, айдолов, такое делается. Там все нормально было? Намджун зависает. — Ну, если с этой точки зрения… Хосок с Юнги переглядываются. — Не в обиду будь сказано, не такой уж ты крутой специалист по западной культуре… Намджун яростно трет лоб ладонью. — И, если рассматривать ту свободу на интерьвью, как подставу, а не как проявление доверия… — он на несколько секунд утыкается лбом в колени, а когда выпрямляется… Ну, здравствуй Монстр. Чимин смотрит на хена, не скрывая восторга и предвкушения. Ой, кто-то скоро огребет. Дайте только придумать – как! *** Рейс отложен. На два часа. Что-то там с грозовым фронтом через Атлантику. Нас это не радует, абсолютно. Это создает массу дополнительных проблем. ТАМ неласковые встречающие лучше подготовятся и к тому же будут злые, утомленные ожиданием. Здесь – получат больше шансов догнать и выразить свое Фу. И это, не считая таких незначительных деталей, как общее утомление, непомытость, вопросы с едой-водой, а главное – концерт. Хотелось бы всё-таки попасть на него не прямо с трапа самолета. Но все, что мы можем сейчас – это ждать и гадать. В жизнедеятельности нашей команды образовалась некоторая упорядоченность. Чон Сунан мирно спит. Седжин по-прежнему тупит в огромное панорамное окно, лишь временами поглядывая по сторонам, на вверенный ему контингент. Красавчик с командой безопасности пасет наше притихшее стадо, в том числе групповые походы за едой и в туалет. Ага, и к туалетам тоже группами или под конвоем. И правильно! Вот здесь я с ним полностью согласна! Зиан тоже ушел в себя… Но в интересной компании. Сокджин сидит с ним рядом и вроде …учится? Телефон в руке, тетрадь на коленях, наушники, соответственно, в ушах. Ничего не вижу, ничего не слышу… Ну, с Сокджином понятно. А Зиан-то чего? А больше вроде ничего и не происходит. Хотя, нет. Происходит. Пак Туен пытается говорить с девичьей бандой… Но именно пытается. С неким злорадством наблюдаю, как она покидает их не солоно хлебавши. И вроде даже ловлю вопросительный взгляд Лиен-онни. А что тут скажешь? Едва заметно пожимаю плечами. Разумная осторожность. Если Чон Сунан спит, значит, кто-то еще бодрствует. Не мог же он вообще один… Или мог? Решаю тоже попытать счастья в переговорах. Ну или хоть сплетни послушать, но, едва поднимаюсь, как Юнги, очнувшийся от каких-то своих глубоких мыслей, (не, я серьезно, реально глубоких, с пыхтеньем, чесаньем, наморщенным лбом и взглядом в никуда), лезет в рюкзачок и, пошуршав, вручает мне шоколадку: — На, угостишь там. С шоколадом, как с белым флагом, иду потусить в приятной компании. Не злись, Туен-онни, сегодня мы в разных командах. Сама виновата. Свою голову надо иметь на плечах. А не этого, …эээ Красавчика. Краем глаза наблюдаю, как хен-лайн минус Джин плюс Чимин, приступают к обсуждению. Лист бумаги, ручка чуть ли не летают между Юнги и Намджуном. По опыту знаю, что потом эти бумажки, изорванные в мелкие клочки, отправляются в унитаз и еще водой сливаются раза три, для надежности. Подсаживаюсь к девушкам, разворачиваю блестящую обертку, приступаю к беседе. В принципе, ничего особенного. Девушки не спят, девушки боятся, девушки сравнивают прошлые поездки с этой, и она им не нравится «как-то все с самого начала кувырком, у Седжина обычно так не бывает». На Намджуна никто не сердится, скорей сочувствуют, «ну кто ж знал, что у местных в голове такие тараканы». Ну и еще сказанное быстрым шепотом на прощанье: «Вы, если что задумаете, предупредите, мы поддержим». Вскидываю брови в невинном: «Что? Мы?». Лиен небрежно машет изящной ручкой: «Ой, Лин-ни, я этих говнюшек четвертый год знаю, конечно, они что-то задумали, да мы только за!» Слегка ошарашенная возвращаюсь к нашему Монстру, сидящему в центре своей паутины и принимающему доклад Хосока последние полчаса, как и я докапывавшегося до двух операторов постарше, пока остальные спали. «…короче, всё нормально, командир, Сунан не пройдет…» Хосок плюхается на диван, облегченно вытягивает вперед ноги. Чимин подпрыгивает рядом в нетерпении: — Ну, я пошел? — Вон к тем давай, которые помоложе, — показывает Юнги на патрулирующих в режиме «мы просто ноги разминаем» охранников. И вручает нашему хитромудрому обаяшке плитку шоколада, извлеченную из недр рюкзака. Чимин, получив, так сказать, наш аналог сыворотки правды, тут же подваливает к какому-то охраннику, конечно же, не к тому, на кого показывал Шуга-хен. Но Юнги это мало беспокоит. Наверное, он в этом вопросе доверяет Чимину. Или у Юнги-оппы другие проблемы. Голодная чаги, которой от выделенной ранее представительской шоколадки достался один малюсенький кусочек, и тот из вежливости. Поглядев в мои голодные глаза, Мин судорожно начинает шарить в бездонных глубинах рюкзака. А потом виновато разводит руками: — Кажется, эта была последняя. А я так на неё надеялась. Да нет! Не надеялась! Рассчитывала! И так мне от этого почему-то обидно, что и доклад мой теряет актуальность. Однако, по примеру Хосока дисциплинированно излагаю полученные сведения, включая заявление стаффа о готовности к сотрудничеству. А потом обиженно плюхаюсь рядом с мрачным Солнышком, так же демонстративно складываю руки на груди и вытягиваю ноги в проход. — Чаги… Я тебе еще куплю! — доносится справа, из-за Хосока. — Я сейчас хотела! — отзываюсь я жалобно, и живот мой бурчит позорно-громко. Да еще и болит при этом. Сажусь, поджимаю колени, боль потихоньку стихает. Слева от меня двое младших тупят в телефон. На самом деле – нет. Подключившись к местному вай-фаю, Тэхен и Чонгук вычитывают новости и срач с фанатских форумов. Даже спрашивать не хочу, что там у них. И так всё ясно. По лицам. И тихому безнадежному мату, с которым Чонгук скринит наиболее впечатляющие высказывания. Аккуратно перешагнув ноги придремавшего Хосока, Чонгук отправляется с докладом к хенам. — Ты не то скринишь. Оскорбления – это несущественно. —Мы ищем реальные угрозы, а не всякую ху…ню, типа обоссать, закопать, и скормить акулам, — доносится до меня брюзгливые инструкции Юнги. — Ну, этого там тоже доху… — Чтооо?! — Прости, хен. Много. — Хорошо, — кивает Намджун. — Ага, бля... Лучше не бывает. Проинструктированный макнэ возвращается к едва не плачущему Тэхену. Тэхен английские слова не понимает, но ему картинок и злобных смайликов достаточно. Седжин всё тупит в окно. Единственное, освещение изменилось, светает уже. А я наблюдаю в некоем офигении за Чимином. Не, я знала, конечно, артистичен, общителен, умен, реакция – как у капкана, Джеймс Бонд – в сравнении с ним – щенок! И никак не дает мне покоя одна мысль, скребется, шевелится в памяти, как муха за стеклом… Ну, что? Что?!! Что-то с Чхве-Акулом. Что? «Госпожа Ким, я понимаю, что Вы смотрите на многое именно глазами команды и воспринимаете себя как часть их команды, но… Возможно, в случае какой-то чрезвычайной ситуации, Вы сможете их уговорить обратиться за помощью, а не пытаться всё решить самостоятельно?» «Мы с менеджером Ким пришли работать в компанию одновременно. Он был в ужасе, и многое изменил. Но даже тогда он, видимо, не представлял всего…» «Я не понимаю, почему парни ничего не предпринимали столько времени, почему не обратились к кому-то из администрации. И почему не готовы делать это сейчас.» «Рисковать жизнью и здоровьем, отплясывать на фансайне с перебинтованными ребрами, замазывать синяки тональником – это пожалуйста, это они готовы, а просто набрать мой номер – нет». Я подскакиваю на месте, да так, что Хосок вздрагивает и подскакивает следом за мной… Не просыпаясь. Потом сворачивается клубочком, переползая на освобожденное мной место, а я так и стою, в полном недоумении. «Просто набрать мой номер.» Просто. Набрать. Номер. Вот у меня нет этого номера. У Седжина есть, но он этого не делает. Или уже… а мы тут как идиоты? Или это официальный номер. А почему нельзя официально? Так. Этого я все равно не пойму. Там прослушка, что ли? Или иерархия, круче чем в армии? Ну, не просто так Зиан привел ко мне Красавчика, зачем-то неофициальный канал нужен был? Чхве-Акул о каком тогда говорил? Для бантан нет разницы между БигХит вообще и Чхве-Акулом в частности. Два средних пальца в сторону Акулова кабинета, это общая, консолидированная, так сказать, позиция хен-лайна. А младшие? А младшие были не в курсе нашего забега. Ну, пока мы с победой не вернулись. А там уже и смысла не было. Так. Так-так-так. Предположим, Чхве рассчитывал, что в крайнем случае его позовут на помощь. Лично и неофициально. Кто? Прокручиваю в голове список, снова и снова. Предположение на предположении и, тем не менее… Чимин не застал старого менеджера. То есть пришел чуть позже Седжина. Чхве с Седжином начали работу примерно в то же время. К этому моменту острое взаимное недоверие между группой и администрацией компании уже цвело вовсю. Никто бы и близко к себе не подпустил Чхве с его тайными телефонами, не поставив в известность остальных. Разве что Намджун, приняв ответственность на себя, как лидер. Или Чимин. Не разделяющий в силу иного жизненного опыта параноидальные взгляды команды. И, вообще, в то время не ощущавший себя ее частью. И вот он – вполне мог годами хранить великую тайну. При условии, что опция «звонок другу» действительно существует. И я это не прямо сейчас придумала. Два шага вправо. Туда, где лидер Намджун и его серый кардинал Юнги снова состоят в переписке на общем листочке. Может, они это делают, чтобы не будить спящего Хосока, но как-то я сомневаюсь. — Намджун! У тебя нет случайно номера Чхве Йонга? — Да вы сговорились что-ли?! — шепотом кричит наш командир, возмущенно косясь на Юнги и рефлекторно тыкая пальцем в последнюю строчку переписки. — А у тебя? — нацеливаюсь я на оппочку. Ведь если еще немного подумать, Юнги тоже был вне доступа, так сказать, пока мы у Бингха в подвале чаи гоняли. — А мне не предлагали, — бурчит Мин почему-то обиженно. И мы втроем, как по команде, устремляем свои взоры на Чимина, увлеченно тарахтящего уже минут двадцать в малознакомой компании из двух охранников, одного оператора, Джинова визажиста, и (офигеть!) Мистера Совершенство, неузнаваемого в обычных джинсах и куртке. Ему б макияж убрать, и совсем на человека похож станет. — Чимин? — неуверенно говорит Намджун. — Ну, если не ты, то больше и некому, — обижает лидера простой и честный, как сто вон, Мин Юнги. — Надо спросить, — подводит итог Намджун. — Надо, — соглашаемся мы хором. Причем Хосок присоединяет свой голос тоже. И все это не открывая глаз. Вот умные мы, умные. Спрашивается, если мы такие умные, то почему пашем на чужого дядю в шоу-бизнесе? *** Сияющий Чимин возвращается, несмотря на бессонную ночь возмутительно бодрый и готовый к докладу. — Погоди, — говорит Намджун вполне мотивированно, — пошли в туалет, там и расскажешь. — Я с вами, — подрывается Мин. Удаляются они втроем, дружненько так, по-семейному. Как говорится, ничто не предвещало… Ребенок доверяет своим хенам. Ага. И хены ему тоже доверяли. Минут десять мы ждем. Сгибаюсь, пытаясь игнорировать тянущую боль, все внутри меня кричит, что-то не так. Да все нормально, не убьют же они его… Только в памяти вдруг всплывает «Юнги-хен, добрый», тычущий Чонгука лицом в волны, как котенка в дерьмо… И монстр-Намджун, трясущий неведомого мне Крысу в Бинховом подвале. Встречаюсь взглядом с Хосоком, бледным и хмурым. И я не выдерживаю, срываюсь с места. О эти педагогические рефлексы! Закрытая дверь мужского туалета перед вами – ничто! Конечно, это было очень чересчур, распахнуть дверь мужского туалета, под недоуменными взглядами случайных мимопроходилов. Увидеть Намджуна, сложившего руки на груди и выдвинувшим челюсть самым брутальным образом, Юнги, угрожающе склонившемуся к уху бедного растерянного плюшечки, и… услышать его злобное шипение: — Еще немного жопой покрутишь, и мы зовем Шинлин. Ну вот и я. Не ждали? *** Ну что сказать, конечно, он раскололся. — Но я же тогда не знал! — Конечно-конечно, — говорили добрые понимающие хены. — Но я же ничего и никому! — Да-да-да, — кивали добрые доверчивые хены, а сами явно перебирали в памяти все те случаи, когда что-то как-то пошло не так и не туда. Чимин едва не плакал, прямо тут, у умывальников отсмаркиваясь и вытирая потекшую подводку под глазами бумажными полотенцами из настенного рулона. — Короче, информатор! Диктуй номер, — не выдержал суровый Мин. — Я не помню… — чуть слышно вякнул наш шпиён, и подумала, что вот сейчас его убьют. И я лично помогу прятать тело. — Он в телефоне сохранен, — проблеял наш ягненочек, верно истолковав наши взгляды, — «Дезинсекция». — «Дезинсекция»? Ты серьезно? Чимин кивнул с самым виноватым и растерянным видом. — Писец, — подвел итоги Намджун, направляясь к выходу… И дверь снова распахнулась. Мрачный Зиан, с Хосоком и Джином для моральной поддержки, так понимаю, прибыли спасать нашу сладкую булочку, полную сюрпризами, как кекс изюмом. — Вы чего? — громко и неискренне изумился Юнги. — Да все нормально, — подтвердил Чимин и шмыгнул носом в подтверждение своих слов. Конечно, нормально! Если игнорировать красноносого Пак Чимина, зачем-то вытирающего руки Юнги и злую растрепанную меня, которой в мужском туалете вообще не место. …Попробуйте не привлечь к себе внимание, толпой из шести мужиков и одной девушки покидая мужской туалет. Разумеется, у нас не получилось. Яотинг, в очень характерной позе переминающийся на входе, впрочем, воздержался от комментариев, с облегчением бросаясь внутрь. Едва удостоив бедолагу взглядом, мы проследовали к уже обсиженному за последние четыре часа жизни дивану. Вместе с Зианом и Сокджином, что характерно. — Типа ты всё-таки с нами, Зиан-хен? — на всякий случай решил убедиться Мин. Чон Зиан обреченно пожал плечами: — Ну… с вами интересней. — Тоже причина, — от имени команды принял извинения Хосок. — Ну что тут у вас, рассказывайте, — как ни в чем ни бывало присоединился к беседе Джин. «Мы с тобой потом поговорим» — одним взглядом пообещал ему Намджун, но все же ответил: — Номер господина Чхве у нас есть. Теперь надо решить, кто будет говорить и что расскажет. *** Почетная должность стукачей (ой, конечно, информаторов) досталась нам с Чимином. Ну, логично, в общем. Я и в самом деле состою в безопасности и Чон Сунану напрямую не подчиняюсь. А звонить мы будем с Чиминова телефона, в дезинсекцию, ага. Чтоб на далекой-далекой родине звонок не проигнорировали, как пришедший с неизвестного номера. И еще мы планируем сохранить данное действие в тайне, так что: — Кто-то мне обещал шоколадку? — Конечно, какую ты хочешь? — шуршит местной валютой в кармане Юнги. А ведь и вправду, собирался покупать. — Постойте, я с вами! — Чимин, как всегда, очень убедителен. Правда зрителей у нашей сцены немного, спит утомленный народ. Пока мы в туалете черт-те чем занимались, наш рейс отложили еще на два часа. Зиан сказал, что Седжин даже не поморщился, проблемой больше, проблемой меньше… не нравится мне такое его состояние. Никому не нравится, если честно. Итак, мы крОдемся. Дьюти-фри, крупный такой магазинчик, есть где потеряться. У входа на нас бросают заинтересованные взгляды две светлокожих-светловолосых девушки, но агрессии не проявляют, может и не фанатки, может и не узнали. В конце концов, ребята сегодня одеты непривычно даже по собственным меркам. Итак, заныкавшись за дальним стеллажом, с Юнги на шухере, мы по-шпионски выходим в эфир. Отвечают нам почти мгновенно. Чимин, зараза, едва поздоровавшись, говорит: — Передаю трубку помощнице Ким, она лучше объяснит, — и сваливает из узенького прохода между полками с местными сувенирами. Кенгуру, бумеранги, шляпы… – ты все еще в Австралии, детка. И снова я крайняя. О, горе-горе-горе… Мой излишне эмоциональный рассказ занимает минут пять, деньги на телефоне Чимина чудесным образом не кончаются, но я все равно спешу. Оттого мой рассказ никак не похож на отчет сотрудника Службы Безопасности своему начальнику. К тому же у меня слишком мало доказательств, чтобы непосредственно кого-то в чем-то обвинять, а выводы и наблюдения к делу не подошьешь. Однако, надеюсь, главную мысль я донесла: «спасите-помогите, погибаем!». «Я посмотрю, что можно для вас сделать» — говорит мне господин Чхве и отключается. — Ну, как? — спрашивает Чимин почему-то не меня, а Юнги. — Нормально, — отвечает он и отпускает мою руку. — Чаги, хочешь, шляпу? — Не, у меня кепка есть. И где мой шоколад? — Вот так угостишь один раз, и всё… «где мой шоколад», — ворчит Юнги, оплачивая покупку наличкой на кассе. Кассир стоически пересчитывает однодолларовые бумажки и горку мелочи, собранные по всем карманам. А и в самом деле, за собой что ли местные деньги таскать? Одну шоколадку добрый хен Мин Юнги вручает Чимину, в компенсацию морального ущерба, не иначе, а остальную разноцветную стопку – мне. Так мы и выходим из магазина в посадочную зону. И я натыкаюсь взглядом на тех же двух девушек. И как-то очевидно, что они нас ждут, и что парней узнали… — Блин! Ну ведь не драться же с ними теперь? К тому же выход из магазина совершенно не там, где вход. Обреченно движемся вперед, надеясь, что Минова панамка и Чиминова бейсболка нас спасут. Нет, конечно. Пошептавшись, девушки бросаются нам наперерез с испуганно-восторженными лицами: — Ар ю риали фром битиэс? — говорит одна из них, самая смелая, видимо. Чего? Это она на каком языке сказала? — Аутограф, плиз, — говорит вторая, протягивая ручку и какую-то книжку с явно неанглийским названием, ну нет таких букв в латинском алфавите. И обе с надеждой смотрят на ребят. Приятно осознав, что набрасываться на них ни с побоями, ни с объятиями девушки не собираются, парни расцветают облегченными улыбками и щедро расписывают и форзац предложенного на подпись детектива, и страничку в чем-то типа еженедельника, (Юнги даже что-то на английском), после чего мы откланиваемся, сопровождаемые «гуд лак ту ю, тейк кер енд ол ве бест» явно по-попугайски заученным от многих послеурочных повторов. …А еще через пять минут одна из девушек с громким шепотом «стоп, вэйд, но вэйд» нас снова догоняет, машет рукой вперед и в сторону и рассказывает про «вери мэни энгри фанс, эвил-эвил», а потом, переговариваясь по телефону с подругой шепотом на шипящем и стучащем языке, рисует для нас руками в воздухе «итс вэй» и «но вэй». — «Сэнкъю» — говорит Чимин, а я так и вовсе кланяюсь представительнице далекого неизвестного племени, где тем не менее слышали о «битиэс». Странно… На лицо-то вполне европеоиды… Больше никто и никуда не ходит. Получив выволочку от Седжина за самовольное оставление расположения части (Ура, очнулся! Или ему Чхве-дружок уже живительных пиндюлей успел прописать по телефону?), мы докладываем о появлении злобных фанатов в зоне посадки и занимаем круговую оборону. Еще через полчаса объявляют посадку, и мы, помято-потрепанные, а некоторые еще и небритые, бредем через посадочный туннель, настороженно оглядываясь на главные воздушные ворота Мельбурна, и не знаю, кто как, а я вспоминаю то легкое незамутненное состояние, в котором мы сюда прибывали… Да, как же ты обманчиво, первое впечатление! Почему-то прекрасный город Мельбурн со всеми своими небоскребами и аквариумами злил меня неимоверно. Самолет, как и ожидалось, был огромный, но теперь это не особо-то и пугало. Видела и пострашнее вещи. И еще увижу, выходить из аэропорта Нью-Йорка всё равно придется. А дальше сразу на концерт, после долгого перелета. Не стоит расслабляться. Стоит переждать полет и работать дальше. Стафф и мемберы с облегчением грузились в самолет, искали свои места и, только угнездившись, замирали. По-моему, рано еще, …облегчаться. Легко нашла свое место и кинула под сиденье сумку. Снова с менеджерами, как обычно три места. Так. Теперь очень важное дело. Извлекаю отключенный из соображений экономии заряда телефон, читаю десяток маминых посланий, состоящих в основном из вопросительных и восклицательных знаков, пишу в ответ коротенькое: «Мы в самолете. Все в порядке», и отключаю телефон снова. До Нью-Йорка. Улыбаться или хмуриться нет ни сил, ни желания. Нужно самой всё обдумать. Группой действовать хорошо, а думать в одиночку. К примеру, понять для самой себя, что точно от меня требуется сегодня, на перелете, по прибытии, на концерте. Достала блокнот и ручку, чтобы написать все пункты и распределить в нужном порядке. Трясло всех и вся, пока мы взлетали, но меня это только раздражало. Писать нормально не получалось, да и эти наклоны в разные стороны... Ручку сжимала пальцами иногда до белых костяшек, но никто на это особого внимания не обратил. Наверняка подумали, что так со страхом борюсь. Да… со страхом. И злостью. Ни на что. Потому что никто из присутствующих не виноват в тряске самолета, в моей раздражённости и всех бедах на свете… ну, почти. Завершили набор высоты, пометались по салону, к туалетам и обратно, бортпроводники приглушили свет, чтобы пассажиры могли спокойно поспать. Всё же время достаточно позднее. Или правильнее сказать ранее? Солнышко уже встает. А какого меня это сейчас должно интересовать? Я собираюсь спать? Точно нет. Лишь сильнее вцепилась в этот блокнотик с ручкой, думая, что же мне еще нужно будет сделать и как лучше себя вести. Мы все нервные, усталые, немытые, голодные и вообще ужас ужасный. Нужно это хоть как-то исправлять. Что мы имеем? На другом листочке начала рисовать таблицу. Имеем мы: злобную толпу у выхода из аэропорта, машинку, которую заказали накануне. И кстати, я не уверена, что она приедет. Кому нужна помятая тачка? Никому. Вот и здесь могут быть проблемы. Да где их вообще не будет? Если что-то пойдет не так с транспортом, всё станет совсем плохо. Концерт вечером. Мы еле-еле успеем один раз отрепетировать. И то не факт. Еда? Не успеют. Либо душ, которого может и не быть в концертном здании, и еда, либо репетиция. Соединить никто не даст, заменить тоже. Придется думать, как все провернуть. Сразу заранее туда заказать еду? Чтобы они по дороге к сцене хоть что-то успели съесть? Наверное, как вариант. В любом случае, за то чтобы они поели, я буду воевать. Даже с ними. Мыться… не знаю. Нужно сначала все увидеть. Ну, в конце концов, умывальники в туалетах есть… а некоторые вообще языком умываются. Живот снова отдал тупой болью, а я по инерции наклонилась вперед, чтобы унять спазм, и она мне не мешала. Не так сильно болит, но все равно. Таблетки обезболивающего в нынешней обстановке – идея суицидная, у меня от них голова думать отказывается, а мне сейчас работоспособный мозг очень пригодится. Как только боль отпустила, снова посмотрела на эти два листочка, перечитывая. Что же тут еще? — Помощница Шинлин, можешь со мной местами поменяться? — потыкал мне в плечо жалобный Сокджин. — Я позаниматься пытаюсь, да разве ж с ними… задолбали! Я так поняла, Сокджин сбежал под крылышко к Зиану за политическим убежищем? Многообещающий Намджунов взгляд не одна я заметила… Но я добрая, как Юнги-хен, и принципиально против семейного насилия. — Да, конечно, — без вопросов встала я со своим рюкзачком. Мне вообще без разницы, где сидеть. Приземлилась на нагретое Джином место рядом с двумя рэперами, пнула багаж под сиденье. Сразу вспомнился первый полет в туре, когда Сокджин, Намджун и Юнги сидели впереди меня и что-то писали. Сейчас же Сокджин ушел, а села я. Местами мемберы тоже поменялись. Теперь в уголочке сидел Намджун. А посередине Юнги. Оба кивнули мне и на этом все. Я продолжила свои дела, они продолжили свои. Не знаю пока какие, но они снова что-то писали на листочке. О, точно, смогу один пункт исполнить. В блокноте было написано «отдать сережки, когда будет возможность (если будет)». Неизвестно что нас ожидает после самолета, а сейчас время подходящее. Все пока только отходят от одного шока, переходя к другому. Поднять настрой, будет верным решением. Даже так… глупо? Я подождала, когда переписка парней станет не столь энергичной и быстрой, и позвала Юнги. Тот похоже и не заметил, что я здесь. — Пока не забыла, отдать кое-что хотела, — слегка улыбнулась, чтобы не напугать. А то все мы сейчас пугливые. Пакетик с сережками я приготовила заранее, так что просто переложила ему в руку. И с интересом начала наблюдать, как пакетик открывают. И как Намджун из-за плеча хена хочет подсмотреть, но не выходит. Хен прячет. Брови Юнги на секунду прыгают наверх, но тут же возвращаются в исходное положение. Юнги в руках держит эти сережки и слегка улыбается. — Ты будешь смеяться, — хмыкает парень, и, положив сережки на столик, лезет к себе в рюкзачок. Позади кто-то шебуршится, и над спинкой Минова сиденья появляется любопытное лицо Хосока. Юнги достает схожий пакетик и теперь вручает мне, а потом снимает свои серьги и пытается надеть те, что подарила я. Теперь уже я с любопытством открываю пакетик. Браслет. Кожаный. С красивыми витиеватыми узорами. Никогда не носила браслеты. И не особо их любила, но этот красивый. И не такой, какие я видела в магазинах. Видимо, недешевый? Мама… Браслет был на странной застежке, так что сама я надеть его не могла. Попросила Мина, который уже успел намучился с моим подарком, так что мочки ушей теперь были красные от многократных попыток попасть в прокол без зеркала. Я протянула руку, подставляя запястье, и Юнги аккуратно закрыл застежку. Браслет оказался мне слегка великоват, но с руки не падает. Благодарно кивнула и слегка улыбнулась. Хосок наверху понес какую-то пургу про обмен кольцами, и он тут свидетель. Но где он тут кольца усмотрел — непонятно, да и чего ради нужен свидетель — тоже неизвестно. — Когда успели? — традиционно изумился Намджун, глядя на наши новые приобретения. — Сидней, рынок, — отозвался Мин, поворачиваясь к соседу слева, активно почесывая нос. Я от этого лишь хмыкнула. — Тоже, — приподняла руку и снова получила спазмы внизу живота, потому как бы прилегла на столик, придерживаясь за живот. Чтобы быстрее отпустило. Нечего еще и о животе сейчас думать. Жива, цела, все хорошо. Впрочем, никто особого внимания на мои телодвижения не обратил. В самолете нам ещё лететь и лететь, так что, едва схлынул подарочный ажиотаж, все снова занялись своими делами, самые умные продолжили спать, а я попыталась сосредоточиться и подумать, все ли предусмотрела. Конечно, нет. Все невозможно предусмотреть, но хотя бы основную часть? Так и сидела, глядя на браслет, будто он должен был мне все рассказать. Так думать было легче. Так и вырубилась. Проснулась я только перед посадкой, когда Юнги дисциплинированно попытался застегнуть на мне посадочный ремень, стараясь меня еще и не разбудить при этом. Нервная, не открывая глаз, назвала его старым козлом и извращенцем, двинула локтем и попыталась укусить. А чего вы хотите, я ветеран общественного транспорта. Ночного общественного транспорта. Под крик «Чаги, это я!» окончательно проснулась, извиняться и не подумала, он сто процентов всё верно понял, его тоже парни с крайней осторожностью будят. Косичек, к счастью, на мне на сей раз не наплели. Оделись, застегнулись, маски на морды, бейсболки и прочие панамки на головы, рюкзаки на одно плечо, документы во внутренние карманы – проинструктировал нас Седжин, каждого и лично, еще в самолете. А потом мы попрятались за его широкой спиной и покинули зону прилета. Стресс и нервы, в следствии их тошнота снова подкатывала к горлу, но никто уже не метался. Первый раз прошли, сейчас тоже. Наверное. Знаете, это как первый раз прыгать с парашютом, думаешь, что во второй раз легче будет. Но нет. Во второй раз в несколько раз страшнее. Потому что знаешь, что тебя ждет. Это нам потом, когда все уже закончилось, Зиан объяснил на основе личного опыта, очевидно. Снова описывать действия смысла пока нет. Все зашуганные, менеджеры руководят, остальные слушаются. Но мои негромкие переживания о машине, менеджеры приняли всерьез и на всякий случай перепроверили. Транспорт у выхода. Ура. И снова, довольно привычной колонной, мы вышли. Крики, шум, гам… всё это давило. Сильно. Но мы шли. Потому что, если остановимся, лучше никому не будет. Ни анти-фанатам, за то, что поубивали, ни нам, за то, что умерли. Подслушанная всего-то неделю назад Седжинова телефонная ругань, что нас привезут из тура в пластиковых мешках, все больше походила на пророчество, а не на художественное преувеличение. Кстати, что странно, здесь были и «правильные» фанаты. С яркими и миленькими плакатами на корявом корейским. Гугл рулит. На этот раз у нас была не машина, а большой автобус, куда смогли поместиться бантаны и часть охраны. — Обосранные, но не побежденные, — выдохнул Седжин, усаживаясь на переднее сидение, когда автобус выехал с парковки, подальше от фанатов и камер. — И это хорошо! — на адреналиновом подъеме отозвался с другого конца автобуса Зиан, хлопнув два раза в ладоши. Ему сегодня вообще туго пришлось, потому что получить в таких условиях багаж, косметику и сценические костюмы в том числе, это не просто круто, это подвиг! — Фу, как некультурно, — послышалось ехидно откуда-то сбоку. Ага, охрана тоже отошла от своего режима «задавлю любого». — Зато правдиво! А я под общий галдеж начала думать, где бы нам пожрать. Интернета нет, заказать негде. И ладно мы, сопровождающие. Парням на сцене голодными делать нечего. Хватит уже того, что нервные, не выспавшиеся и усталые. —...а с другой стороны… кто бы на полном серьезе пошел обсирать никому не нужную и малоизвестную группу…? —То есть, так вот ты, какая, настоящая популярность…? *** Как оказалось, здание, в котором мы будем выступать, было недалеко от аэропорта. По местным меркам, конечно. Ну, точнее, в пределах разумного. Здание большое. Действительно большое, как бы не потеряться. На этот раз серьезно. Так. Телефон всегда при себе. Парням тоже. Мы быстро проскочили через выход в концертный зал и начали работу. Ребята отправились разминаться, Седжин в сто первый раз редактировал текст для будущих извинений Намджуна, попутно споря с кем-то по телефону. А нас с Зианом отловил тем временем господин Чон Сунан и задал один единственный вопрос: «Как и когда мы собираемся кормить бантан?». Да и прочих покормить не помешало бы… Вот так и получилось, что пока мальчики судорожно осваивают сцену, проверяя свет и микрофоны, мы с Зианом на другом конце здания под сочувственными взглядами охраны переминаемся у одного из запасных выходов, еще не перекрытых фанатами. Мы вдвоем идем в ближайший высмотренный на гугл-карте продуктовый магазин. Зиан идет, потому что одна все просто не дотащу. А я иду, потому что с переводчиком опять что-то не так, да где ж они берут их, таких, дефективных? Хотя… на месте переводчика я бы тоже за двери не сунулась. Эти фанатки со знаком минус и со знаком плюс, слетелись тут, как мухи на… мед. И это ведь служебный ход, что на центральном творится и знать не хочу. И с каждой минутой их все больше и больше, так что проскочить будет трудно. От нервов мой, и без того не спокойный, живот напомнил о себе. А как тут не переживать, когда знаешь, что идешь будто в открытый космос без скафандра?! И так фигово, так еще и это! Но идти действительно нужно. И как можно быстрее. Во-первых, потому что фанатов уже и так много, как бы новых не набежало, во-вторых, времени до концерта у нас мало, чтобы тут просто стоять. Масок на нас нет, здесь это привлечет лишнее внимание. Но с ними было бы спокойнее. Да блин, мне и в скафандре не было б спокойней. И в танке! Хотя… если в танке, то да. И роту автоматчиков на броне, чисто ради моральной поддержки. — Шинлин, давай я один сбегаю, — предлагает Зиан. — Напишешь мне печатными буквами? Вот не понимаю я, почему бы Чон Сунану не отправить с нами парочку своих качков? — Интересно, а Седжин знает? Телефон Зиана разряжается мощной трелью. Имитирующей телефонные звонки пятидесятых годов. Мощный матерный ор Седжина, настойчиво интересующегося, где мы… Слава Богу… и с каких херов туда собрались. Чон Сунан куда-то резко сдристнул… Седжин орет в трубку явно на бегу, потому что теперь мы его слышим с двух сторон, из динамика и из коридора. — Ну, ладно Шинлин, глупая девчонка, Зиан, но ты-то взрослый же мужик, как так подставиться, а если бы я не успел? Зиан на правду обижаться не собирается, «смертельная миссия» отменена, остальное детали. — Ну ладно Зиан, он полгода как из рядов, извилина одна, и та из-под фуражки, но ты-то, о чем думала, умная же девушка! — это уже мне. — О том, что ребят надо чем-то кормить? — неуверенно спрашиваю я. — А вот сейчас обидно было. Есть у нас еда, с собой привезли, — сообщает мне главный менеджер, которого моя мама почему-то вчера назвала мелким засранцем Се. Вот о чем надо подумать. После того, как подумаю о том, что безопасник Чон Сунан едва не выпнул нас с Зианом без охраны на улицу. А потом еще подумать, как Седжин об этом узнал… Хотя. Один из охранников мне смутно знаком, не с ним ли Чимин вчера в аэропорту в одной компании зависал? — И телефон включи, экономная! Там твои дети по стенам бегают... — и в свой телефон. — Да всё нормально, перехватил, — говорит Седжин кому-то. Номер из списка быстрого набора, значит кто-то из команды. — Еще чего, вернется, сам ей скажешь, — завершает Седжин и отключается. А мне как-то становится нехорошо, и живот мой немедленно реагирует на это болезненным спазмом. Эй, организм, да когда уже у тебя месячные начнутся, сколько можно адаптироваться-то! *** В большой гримерке, экстренно приспособленной под комнату отдыха, пахнет настоящим корейским раменом, кофе и шоколадом. На полу лежит раскрытый смутно знакомый огромный чемодан с запасами рамена, пачками печенья, банками кофе и прочими необходимыми путешественникам продуктами. — Ну, это случайно как бы получилось, — поясняет Седжин Зиану. — Хореограф Сон, ему же все равно по пути было, а я на местной еде не могу, я от нее худею! Тут и я вспоминаю огромный чемодан, с которым прибыл наш танцевальный монстр. И правда, зачем ему нужен был такой огромный чемодан на один день? Я и не подумала… О многом я, как выяснилось, не подумала, иначе и не сунулась бы в гримерку до самого начала концерта. А там нас с Зианом(!) встретили, как потерянных и заново обретенных родственников. Но Намджун, добрая душа, все равно пообещал, «поговорим позже», так что не уйти ли и мне в подполье по примеру Сокджина? Будем вместе скрываться в Нью-Йоркских каменных джунглях, на крыс охотиться, от бешеных фанаток скрываться… Юнги молча ставит передо мной стаканчик заваренного рамена, вручает палочки. — Тебе что, кофе или чай? — Кто кого кормить должен, это я тут помощница. — Ешь и не зли меня, женщина. Так кофе или чай? — Кофе. Через минуту передо мной оказывается кофе и печеньки с шоколадной крошкой. Мэджик. — Блин, чаги, не пугай меня так больше. — Я постараюсь, — ну а что еще тут скажешь? *** Быстро перекусили, и парней начали красить и переодевать, при этом же повторяя слова и расположения по сцене. А я привычно носилась по округе, в поисках входов-выходов, готовя аптечку и всё что нужно, периодически присаживаясь прямо посередине коридора, чтобы переждать боль и двинуться дальше. Выглядело это… так себе, но кому смотреть-то? Времени на самом деле мало, парни только закончили проверку микрофонов и наушников. Я нашла маленькие душевые, кофе-аппарат и запасы бутилированной воды. Все нормально в организационном плане, но психологически… мы реально в осаде и ребята напряжены. Все это понимают, костюмеры и визажисты нежны и аккуратны, даже операторы нереально деликатны и не лезут с камерами в каждую ...тарелку. Сейчас бы шоколадки раздать нужно, но, покосившись на мою стопку дьюти-фришного шоколада от Шуги, а потом и на самого Шугу, мальчики вежливо отказываются, соглашаясь только на сладкую глюкозку. Набиваю им мелкими таблетками все карманы. *** Мы смотрим из-за кулис. Зал заполняется. Пустых мест нет, ибо черный пиар – тоже пиар. Провожаю детей до сцены. За минуту до выхода Намджун собирает парней в поддерживающий круг. —Бан-бантан! Отступаю прочь, чтоб не сбивать детям настройки. Они выходят. С Богом. Понеслась!