* * *
Баки сразу понял: Стив — парень без тормозов, но классный. Во-первых, с ним никогда не соскучишься, пусть и для игры в баскетбол он совершенно не годился. Но вот в баскетбол любой пацан из двора сыграть может: и Джек, и Макс, и даже долговязый Энди. А вот построить летающий поезд из трёх ящиков, пяти веток и одного пса, чтоб перелететь океан до Ирландии — такое мог только Стив. Ещё Стив умел рисовать так, как никто больше во дворе не умел, а, значит, только Стив мог сейчас его спасти, потому что близилось время Большой Стирки. С другой стороны, если бы не Стив с его заманчивым предложением залезть на заброшенную стройку, Баки бы не порвал ту синюю курточку. И тогда бы не пришлось по-тихому просить младшую сестру Бекки её зашить, пока мама не заметила. А Бекки бы не выставила условие: «Я ничего не скажу маме, а Стив мне нарисует котёнка с забавными ушками». И ведь упёрлась, рисунок вперёд, курточка потом. Стив же, как назло, в школе уже несколько дней не появлялся. А времени-то всё меньше и меньше! От Келли-с-разбитыми-коленками Баки узнал, что Стив не выходил рисовать в свой любимый парк. Бакалейщик Том рассказал: Сара, мама Стива, опять взяла несколько дополнительных смен в больнице, из чего Баки сделал вывод, что Роджерсам не хватает денег. Связано ли это с болезнью Стива или старый Додо опять намеревается поднять стоимость аренды, бакалейщик Том не знал, но Саре сочувствовал. Не повезло с сыном так не повезло: вот Гарри уже вовсю помогает отцу в нелёгком деле, таскает ящики, да и Баки уже несколько раз успел подработать продавцом газет, а Стив — на него ж иногда смотреть страшно, вдруг сломается. Ну, то есть, Баки твёрдо знал, что не сломается, а за такие слова и в нос дать может, и сам огребёт, и потом рубашку от крови стирать придётся, пока мама не видит, но факт оставался фактом: Стив болел часто. Вот год назад — так вообще целых пять недель подряд не появлялся на людях, а потом пришёл: тощий, бледный, словно зелёный (и сразу же подрался со здоровяком Шушу, хотя тот сам напросился). Тогда Баки несколько раз порывался наведаться к нему в гости, но строгая Сара даже на порог его не пустила, чтоб Баки не заразился. Она медсестра, ей виднее, но болеть одному — это ж очень-очень скучно. И вообще, Стив его друг, а друзей в болезни не бросают. Но сейчас ситуация становилась критической. Если мама увидит ту дырку, то она его убьёт, а папа так рассердится, что потом сидеть будет больно. Баки остановился перед дверью, где обитали Роджерсы, и постучал. Подождал. Тихо. Баки повторил условный стук. «Не слышит, наверное. Может, рисует?» Уже бывало, что Стив уходил в свои штрихи и линии настолько, что полностью выпадал из реальности. Баки огляделся — соседей не было видно — и, встав на цыпочки, выверенным движением вытащил запасной ключ из цветочного горшка. Дверь недовольно заскрипела, и в нос сразу ударил запах леса и влажности. Баки прикрыл за собой дверь и осмотрелся: Сары, похоже, не было дома — её пальто отсутствовало. А из жилой комнаты доносилось шуршание. Баки пошёл на звук и заглянул в комнату. Стив и в правду рисовал, а не лежал в кровати, как делают все нормальные больные, пропускающие несколько недель школы. Стив вообще не выглядел больным, вернее, не более, чем обычно. — Привет, что рисуешь? — обозначил Баки своё присутствие. Стив поднял глаза, увидел Баки и вместо улыбки или колкости на его лице замерло странное, беспомощное выражение. Будто Баки пришёл его съесть или застал за чем-то совсем неприличным. — Ты не рад меня видеть? — нахмурился Баки. Стив вёл себя странно. — Кто ты и что ты сделал со Стивом Роджерсом? — Баки предпринял попытку разрушить эту тишину. — Я есть Стив Роджерс, — ответил Стив и испуганно закрыл себе рот. Баки удивился: Стив же никогда ничего не боялся. Что за страшная болезнь? — Хорошо, — согласился Баки. — Что с тобой случилось, сопляк? — Я есть Стив Роджерс, — повторил Стив. — Это я уже понял. Стив помотал головой. — Я, — он поморщился, словно что-то мешало ему говорить, — есть… Стив… Он снова попытался закрыть себе рот, но гулкое «Роджерс» всё равно вырвалось наружу. Баки ничего не понимал. То, что Стив — это Стив, было очевидно. Может, это такая игра? Вполне в его духе придумать игру, начать её воплощать, а правила рассказать уже потом. — Я есть Баки, — он предпринял попытку поддержать друга. — Я есть Стив Роджерс, — печально сообщил Стив и, заметив забытый в руках карандаш, принялся что-то быстро строчить на обороте рисунка. Баки сел рядом, читая неровные строчки. «Привет, Бак. Я рад, что ты зашёл, но мама не разрешает мне ни с кем разговаривать, пока у меня период Цветения. Никто не должен знать, что я такой ненормальный». Баки нахмурился. «Я пойму, если ты теперь захочешь уйти и больше со мной не дружить». Стив закусил губу. — Что за глупости? — возмутился Баки. — Я есть Стив Роджерс… — Никакой ты не монстр, — возразил Баки. Стив странно на него посмотрел. Опять. На этот раз больше настороженно, чем испуганно. — А что такое Цветение? Стив молча указал на горло, а потом на голову. Теперь Баки пригляделся внимательнее: волосы у Стива были совсем уж странными и больше напоминали какую-то солому, а глаза так вообще из серо-голубых стали зелёными. Баки никогда не слышал, чтоб у людей менялся цвет глаз, но Стив же был особенным, так почему бы и нет? Это ж круто! Цветение выглядело совсем безобидным. — А это незаразно? Стив покачал головой и написал: «Мама сказала, что это я унаследовал от отца». Баки понимающе похлопал Стива по плечу: наследство иногда оказывалось неприятной штукой. Вот Ричарду от отца достались большие уши и дурацкое имя, так что Стив легко отделался. — Значит, тебе будет что высказать ему в лицо при встрече, — ляпнул Баки, не подумав. Стив вздохнул. Отца Стива никто не видел. Сара не рассказывала о нём никому, говоря, что «прошлое должно остаться в прошлом», а слухи по району ходили разнообразные: от пьяного моряка с рыжей бородой до таинственного военного, затерявшегося в европейских полях. Стив поник, что было совсем не дело. Баки дружески хлопнул его по плечу и предложил: — Я могу приходить к тебе в гости каждый день, хочешь? — и тут ему в голову пришла мысль: — О, помнишь сестру Софию? Она обучает глухих в церковной школе. Мы можем её попросить научить нас общаться жестами… или лучше! Изобретём свой тайный язык! Чтоб никто не знал! — Я есть Стив Роджерс, — поддержал Стив, оживая и превращаясь в прежнего себя. — По рукам, — сказал Баки, а потом попытался добавить как можно более непринуждённым тоном: — И ещё, Бекки очень просила нарисовать котика, справишься? — Я есть Стив Роджерс, — уверенно сообщил Стив.* * *
Роза звонко смеялась над неумелыми шутками Стива, очаровательно двигалась в танце (Стив благодарил Бога, что ему удалось ничего не оттоптать ей в процессе) и совершенно не искала предлогов покинуть его компанию. Роза казалась идеальной, и Стив чувствовал себя её недостойным. Музыка затихла. Роза посмотрела на Стива большими горящими глазами, словно ожидая чего-то особенного. Стив разделял её чувства: казалось, они подошли к мифической грани, за которой мир точно перестанет быть прежним. Роза ему нравилась. У них бы получилась прекрасная семья: Стиву совсем ничего не стоило нарисовать в голове картину: вот он, глава семейства, возвращается с работы домой, где на его шее сразу же виснет белокурая дочка, а жена в зелёном переднике приглашает к столу. Горло некстати свело судорогой. Чёрт. Картинка развеялась, пауза стала неловкой. — Я… — попытался сказать Стив и понял — сейчас вместо предложений или извинений он способен произнести только одну фразу. Улыбка Розы недоумённо померкла. Стив действительно сожалел об этом. Горло ныло. — Я, — Стив попробовал снова, отвоевывая каждый звук, пока не вышло неловкое: — Извини. Роза моргнула, музыка ударила с новой силой, и все вокруг вернулись к прерванным танцам. Стив позорно сбежал. Только на улице Стиву удалось унять бешено бьющееся сердце, хотя музыка ещё несколько минут отдавалась у него в ушах. Из-за этого он не сразу заметил появление Баки. Хотя Стив не сомневался, что Баки ненавязчиво приглядывал за ним с самого начала под предлогом двойного свидания. Роза была его идеей. Откуда Баки брал такие «идеи» Стив не знал и спрашивать не хотел. — Что случилось? — спросил Баки. В его голосе не было насмешки, просто заботливое любопытство. — Я есть Стив Роджерс, — объяснил Стив. — Да уж, — протянул Баки. — Действительно неловко. — Я есть Стив Роджерс, — постарался прозвучать убедительно Стив. — Нет, туда я не вернусь, даже не думай, — покачал головой Баки, уворачиваясь от дружеского тычка. — Пойдём, проветримся. Я тут читал на днях, что в Центральном посадили несколько заморских новинок. Рискну предположить, что твои отношения с Mendel Tulips окажутся продуктивнее, чем с Rosa Gloria Dei. — Я есть Стив! — И я о чём.* * *
— Четвёртый отказ, — Баки выхватил жёлтый листок из рук Стива. — Ты не можешь остановиться! — Я не могу сидеть дома, зная, что на войне гибнут люди, — прошипел в ответ Стив. Он не стал отвоевывать обратно злосчастную бумажку. Баки не должен был её увидеть, но теперь она упала между ними как молчаливое напоминание старого спора. Того спора, после которого Баки перестал упоминать что-либо о военных сборах, на которых готовился к отъезду за океан. После которого Стив научился виртуозно подделывать документы — но не состояние своего организма. — Тебе нельзя на войну, — Баки скрестил руки на груди. — А если ты зацветёшь в самый неподходящий момент? Скажешь Гитлеру: «Я есть Стив Роджерс» — тот ужаснётся и убежит? — Я могу это контролировать! — возразил Стив. — Научусь. Баки вздохнул. Он вспомнил времена, когда они вдвоём часами просиживали в библиотеках, пытаясь найти хоть что-нибудь похожее на Цветение Стива каждую весну. Баки с тех пор неплохо разбирался в ботанике и садоводстве — во втором больше теоретически, чем практически, — но ни одна книжка не смогла дать ответ. Они просто сдались. Нет, это Баки сдался. А Стив, похоже, нет. — Я разобрал последнюю коробку с вещами мамы, — сказал Стив. Баки молча коснулся его плеча: Стив не мог сделать этого уже много лет, говорил, что не готов. — Там на самом дне лежали два старых билета на корабль из Дублина в Нью-Йорк и конверт, — рассказал Стив. — Я не хотел его открывать, но конверт от старости развалился сам. Внутри кто-то написал советы о том, что делать во время Цветения. Это не мамин почерк. — Ты хочешь отправиться на войну, чтоб отыскать автора письма? — Нет, я отправлюсь на войну, потому что хочу защитить мир, — возразил Стив. — На конверте ни подписи, ни обратного адреса. Но это доказательство того, что я такой не один. Возможно, я встречу ещё кого-то такого же, но только в том случае, если выберусь за пределы Бруклина. За четвёртой будет пятая попытка, шестая — столько, сколько понадобится, понял Баки. — Там говорится, что когда я окончательно вырасту, то весеннее Цветение почти сойдёт на нет, останутся только вспышки от сильных эмоций, поэтому я учусь себя контролировать, — добавил Стив. Баки встретился с ним взглядом. Стив был серьёзен. Его глаза чуть отдавали зелёным, что можно было бы списать на игру света. — Я есть Баки, — сказал Баки, выражая всё в одной фразе. Придётся стать лучшим снайпером, чтоб в будущем прикрывать спину этого придурка. В том, что это время настанет, сомневаться не приходилось.* * *
Если верить истории болезни мистера Стива Роджерса, то парень, сидящий напротив доктора Авраама Эрскина с вопросом «Почему именно я?», должен был быть мёртв ещё года два назад, судя по медицинским записям. Но доктор Эрскин предпочитал доверять только своей интуиции. А она беззастенчиво твердила: всё намного сложнее и интереснее, чем кажется на первый взгляд. Стив Роджерс был потрясающей загадкой. Его диагнозы противоречили друг другу, некоторые явно неоднократно подделывались (в те года, когда в той же больнице в штате числилась Сара Роджерс), какие-то собирались от врачей, в чьей компетенции хотелось сомневаться. Потребовалось время, чтобы отсеять некорректные записи и сравнить с текущими данными. О своих находках Авраам Эрскин никому не рассказывал. Лабораторные тесты давали хорошие результаты. Не так. Лабораторные тесты давали стабильно те результаты, которые хотел бы видеть доктор Эрскин. Хотелось надеяться, что эксперимент через несколько часов пройдёт успешно. Но доктор Эрскин оставил надежду где-то в глухой деревеньке под Мюнхеном и не верил в эти глупости. Он по привычке умолчал о своих сомнениях, вместо этого переключившись на историю о своём прошлом и первом полноценном почти успешном эксперименте. «Почти» — потому что исследователь в нём всегда знал, что Шмидту чего-то не хватало особенного, чтоб стать сверхчеловеком. Стиву Роджерсу, сидящему на койке, не хватало только силы. У него решительно горели глаза. Он сумел бы распорядиться открывшимися способностями правильно и никогда не позволил бы попасть им в недостойные руки. Американское руководство ещё не догадывалось, что за бомбу для них готовит немецкий доктор. Они видели слабака, доктор Эрскин видел загадочное будущее. — Ты должен пообещать мне, — сказал Эрскин, повинуясь внутреннему порыву. — Что всегда будешь оставаться самим собой. Его слова попадали в точку. Эрскин видел, как Стив принимал новую ответственность. На секунду доктору показалось, что даже цвет глаз у него потемнел от серьёзности принимаемых решений. — Ты не хочешь мне ничего рассказать? — всё же предпринял попытку Эрскин. Стив нахмурился, шевельнул губами, выпустив почти беззвучное «я», и твёрдо сказал: — Нет. — Хорошо, — мягко согласился доктор. — Потом выпьем.* * *
Голос Говарда Старка глухо слышался за пределами капсулы, в которую поместили Стива Роджерса. Он зачитывал мощность вита-лучей — и Стив пытался сосредоточиться на этом. — Сорок процентов, — донеслось до Стива, и горло вдруг свело от приближающегося Цветения. Не сейчас. Стив постарался его остановить. Мощность дошла до шестидесяти процентов: стало больно. Так, как никогда не было больно до этого. Ни во время простуд, ни во время Цветения — он словно умирал и становился новым заново, ломался и рос вновь. На семидесяти что-то внутри Стива словно сломалось, выпустив в мир иные звуки, чем привычные четыре слова, и Стив закричал. В маленьком окошке промелькнуло обеспокоенное лицо Эрскина. И в тот же момент — в случайном блике — Стив увидел собственное отражение. Он не выглядел как человек. Агент Картер закричала где-то вдалеке. Эрскин тоже закричал, пытаясь остановить работу систем. Нельзя было допустить, чтоб его видели таким. Стив собрал все свои силы и выкрикнул: «Нет, не надо! Я выдержу». И закрыл глаза. А когда открыл — он вновь ничем не отличался от других людей. Разве что на этот раз он был выше и сильнее большинства. Только вот этого не хватило, чтоб спасти одного немецкого доктора.* * *
Но этого хватило, чтоб добраться до Баки в изоляторе базы Гидры. Стив торопливо разорвал ремни, удерживающие его друга на койке. — Я есть Баки, — прошептал Баки. «Ты не моя галлюцинация?» — Я есть Стив Роджерс, — Стив помог ему подняться на ноги. «Нет, я настоящий». Баки резко вздохнул, вцепившись в его плечо. — Я есть Стив Роджерс. «Я думал, что ты погиб». — Я думал, что ты ниже, — Баки перешёл на английский первым. — Пойдём, — скомандовал Стив. — Ты всё-таки нашёл правильные удобрения, — пробормотал Баки ему куда-то в плечо. — Я знал, что тебя просто стоило лучше поливать в детстве. — Скорее, выставлять на солнце, — ответил Стив. — Кто б сомневался, что… — Баки не закончил фразу из-за серии взрывов, запущенных, по всей видимости, самими фашистами. Стив резво рванул вперёд, выбивая для них путь спасения. Они столкнулись со Шмидтом, разбежались по разным углам, но его слова… «Вы обманываете себя, Капитан. Притворяетесь, что вы обычный солдат. Но в действительности вы просто боитесь признать, что вы оставили человечество далеко позади». Они затрагивали внутри Стива больше, чем он хотел признавать. Он не оставлял человечество позади. Он и не являлся человеком. Да, он притворялся им, всю свою жизнь, но красноголовый Шмидт не должен был этого знать. Никто не знал, кроме Баки. С другой стороны, даже сам Стив Роджерс не знал, кто он такой на самом деле. «Я есть Стив Роджерс», — повторял он себе постоянно, но что стояло за этой фразой? Не было времени рассуждать. Стив с Баки вышли к лесу, и на мгновенье ему показалось, что он оглох и ослеп от сотни ощущений, которые принадлежали не ему. Адреналин ещё стучал в ушах, мозг быстро обрабатывал информацию — и Стив интуитивно осознал: так с ним в контакт впервые вступил Лес. Лес не обладал своим сознанием, но и не был просто набором деревьев. Лес не любил людей, огонь, холода. — Мы есть Стив Роджерс, — приказал Стив. «Защити нас и не дай врагу уйти». И Лес принял приказ, запутывая следы для одних и освобождая дорогу другим. Потом полковник Филлипс спросит себя: как воздушная разведка не заметила целую колонну освобождённых пленников, пока они не возникли у них прямо перед носом. И ему не понравится собственный ответ на этот вопрос.* * *
Капитана Америку не заинтересовал ни один из трёх щитов, предложенных Говардом Старком. Вместо этого Роджерс безошибочно выбрал четвёртый, который был дороже их всех вместе взятых — и казался самым бесполезным. Говард взял на заметку то, как бережно Стив коснулся металла в первый раз. Словно тот позвал его. Деловая хватка Старка завопила: будь они на встрече инвесторов и будь мистер Роджерс одним из них, это был бы момент, когда Старку удалось поймать его на крючок. А деловое чутьё добавило: Стив не так-то прост. Вопрос ещё, кто у кого будет на крючке. Говард улыбнулся: игра определённо стоила свеч.* * *
У существа, которым Стив обернулся на пару секунд в тёмной капсуле для вита-лучей, не было кожи. У него была жёсткая кора и тёмные глаза. Острые голые ветки на голове. Хотя Стив, спустя несколько месяцев пытаясь воспроизвести в блокноте увиденное, пририсовал всё же несколько маленьких листочков. Он тогда не видел себя целиком, но был уверен, что кора покрывала тело полностью. Возможно, ноги бы больше напоминали корни. Они бы могли удлинить его тело больше, чем на три метра, но тогда в капсуле просто не хватало места. — Удачный энт получился, — сказал рядом кто-то с британским акцентом. Стив поднял глаза: их военный дешифровщик, которого все звали профессор Джон, сжимал перед собой жёлтую папку. — Энт? — переспросил Стив. — Ваш рисунок, разве нет? Великаны, внешне сильно напоминающие дерево. В скандинавской мифологии почти что родственники йотунов, ледяных великанов, в греческой же упоминаются как дриады, — Джон улыбнулся. — Простите, я могу увлечься, а времени мало, расшифрованное сообщение необходимо передать агенту Картер немедленно. Стив слышал краем уха, что профессор Джон до войны работал над предысторией к собственной книге. Значит, мифология и энты — с этой стороны Баки и Стив ещё не искали. Надо будет ему рассказать. Стив забрал у него папку. А потом вырвал листок из блокнота и отдал его профессору Джону. — Я надеюсь прочитать твою книгу после войны и узнать больше об этих энтах, — сказал Стив. — Договорились, — кивнул профессор Джон.* * *
Лес рассказал Стиву о заброшенной деревеньке всего в тридцати пяти милях от очередного секретного завода Гидры, и Капитан Америка принял решение о месте ночлега для Воющих Коммандос. Им нужно было набраться сил перед операцией. В дежурство вызвался сам Стив. Он мог себе это позволить: сыворотка делала его выносливее остальных. В дежурстве не было особой необходимости — Лес не пропустил бы к своим людям чужаков, обманул бы шорохом веток, натравил бы диких зверей, увёл бы иными путями — но Стив не смог бы объяснить это своей команде. Он являлся для них героем, но он не был готов для них стать монстром. Когда-нибудь ему придётся, наверное, раскрыть истинные корни своей интуиции. Стив посмотрел на звёздное небо и прислушался. Не сегодня. Фашисты выжгли землю на заднем дворе дома, в котором они укрылись. Наверное, его жители когда-то что-то выращивали, но теперь от земли веяло смертью и пеплом. Это ощущалось совершенно иначе, чем сонный недовольный зимний Лес. В такой земле не скоро начнёт хоть что-нибудь расти. Стив поднялся с места. Убрал за спину щит. Жители дома выращивали картошку, узнал от земли Стив. И замер: он удивился, что и такое ему было доступно. Весь урожай погиб сразу. Это было бессмысленно. Люди тоже погибли — их тела за старой берёзой осенью занесло листьями. Фашисты не позаботились о том, чтоб их похоронить, забрали тех, кто мог работать, и избавились от лишнего. Стив отряхнул землю с рук. Война была бессмысленной штукой. Совсем не про это рассказывали фильмы. — У тебя волосы бурые, — сказал Баки за его спиной. — Для этого я и ношу маску, — Стив обернулся. — Не расцвёл? — Ещё не весна, рано тебе, — заметил Баки. — О чём шепчет Лес? — Он не шепчет, это… — Стив попытался подобрать описание, но в английском языке не было таких слов. Баки махнул рукой. — Я проснулся раньше и заново не усну, — сказал он, подходя ближе. — Могу сменить. Стив кивнул. Это звучало как разумное предложение. Баки после плена тоже мало спал, но они об этом не говорили. — У меня сейчас получилось узнать кое-что, — поделился с другом Стив своим открытием. — Но надо проверить ещё раз, как это работает. — Что ты скажешь о том дереве? — Баки указал на невысокий мрачный силуэт. Стив подошёл к нему, провёл пальцами по обугленным остаткам коры. — Сливовое дерево. Оно пережило не больше пяти зим и совсем не хотело погибать, — Стив вздохнул. Интересно, а мог ли он как-нибудь влиять на деревья? Стив сосредоточился, представил перед собой то, чем это дерево могло бы стать, а не тем, чем оно уже являлось. Он практически не слышал шокированное восклицание за спиной: «Что, чёрт возьми, ты творишь?» — и даже не одёрнул Баки за очередное крепкое словцо. Стив сделал шаг назад, чувствуя себя выжатым как лимон. Сливовое дерево шелестело листвой. В темноте было сложно разглядеть, но Стив и так знал: сливы на нём уже поспели. Одна из них упала прямо ему на ладонь, и он вручил её Баки. — Их можно есть, — сказал молчащему другу. — Почти уверен, что они будут не хуже тех, как притаскивал с рынка твой отец. Баки кивнул. — Как мы объясним остальным зелёное дерево посреди зимы? — Никак, — ответил Стив. — Через пару часов листва облетит, а к утру от этого не останется и следа. Так что собери его урожай раньше, оно очень хотело почувствовать себя полезным ещё хотя бы раз. Я спать, выдвигаемся на рассвете, растолкай меня, если не проснусь сам. — Замётано, — сказал Баки ему вслед.* * *
— Я могу задать тебе личный вопрос? — Говард Старк улучил момент во время подгонки очередной звёздно-полосатой униформы. Первые три пришли в негодность довольно быстро, что учёного совершенно не расстроило. Говард знал, что современные материалы несовершенны, искал способы их укрепить, и гениальное умение Стива разрывать даже самые надёжные из них только восхищало. Говард мог бы и не заниматься этим, как и не бегать за Баки (тот просто крутился рядом и подвернулся под руку, ничего личного) с синей «экспериментальной курткой с подогревом», но ему было интересно. Да, синий — не самый практичный военный цвет, но сержанту шёл и с формой Капитана Америки сочетался. К тому же он же создал для сержанта винтовку с такой дальностью, что враг не должен успевать его заметить. Кроме того, кто обратит внимание на снайпера в засаде, когда по полю носится Капитан Америка с ярко-белой звездой на груди? — Если он не про фондю, — отозвался Стив. — Слушаю. Говард фыркнул. Эта шутка не устаревала уже несколько недель — и Говард предполагал, что она никогда не устареет. — С какой ты планеты? — прямо спросил Говард. Он ожидал любой реакции: от атаки (и тогда у Говарда не было бы шансов даже на территории своей лаборатории) до едкой шутки в ответ (Стив научился ими обороняться спустя всего неделю общения со Старком), но Капитан Америка никогда не действовал по шаблону. Он просто нахмурился и не ответил. Следовательно, Говард Старк попал в яблочко. Говард прикинул: он ещё жив. Наверное, родная планета Стива заселена не слишком агрессивными существами и с ними землянам получится договориться. Если, конечно, в процессе войны земляне сами не перебьют друг друга и договариваться будет некому. (До Говарда доходили слухи о немецких попытках создания ядерной бомбы, и они ему определённо не нравились.) — Я родился на Земле, — сказал Стив. — К чему твой вопрос? — Может быть, ты действительно родился на Земле, — не стал спорить Говард. — Но моя интуиция пришла к выводу, что ты — не тот, кем ты хочешь, чтоб тебя считали. А моя интуиция принесла мне первый миллион, и я привык ей доверять. — И из чего сделала выводы твоя интуиция? — пожал плечами Стив. О, Говард мог бы перечислить кучу подозрительных моментов: он привык подмечать детали — пусть и далеко не всегда запоминал имена девушек, с которыми провёл ночь. Впрочем, для последнего он и нанял Джарвиса. — Во-первых, ты практически не ешь, — начал с основного Говард Старк. — Часть своего пайка ты скармливаешь сержанту Барнсу, а часть медсестре Элизабет. И прежде чем ты скажешь, что это «из-за сыворотки», то я добавлю, что я знаю основной принцип сыворотки. Я создавал машину, которая контролировала её действие. И по нашим с Авраамом расчётам у тебя ускорился бы метаболизм в три-четыре раза, что означает постоянное чувство голода. Однако вместо этого ты пьёшь воду тоннами, но не потеешь. Говард махнул рукой на остатки униформы номер два. — Я это запомню, — кивнул Стив. — Во-вторых, я целый час вычищал труху из стыков излучателя, — сказал Говард. — Её там не было до эксперимента, сборкой я занимался лично, и не могло появиться после. В моей лаборатории выяснили, что нет на Земле известного растения с подобным составом коры. А потом я вспомнил, как выглядел Авраам после того, как заглянул в окошко капсулы. Я подумал, что он испугался за тебя. Но возможно, что он увидел и испугался самого тебя. Он копал на тебя досье, но ни с кем не делился выводами. — Он предпочитал держать всё в своей голове. — В-третьих, я на девяносто девять процентов уверен, что мы не одни в этой Вселенной, пусть пока нас активно игнорируют. Технологии Гидры определённо имеют внеземную основу, часть исторических документов намёками описывают контакты с другими мирами, — Говард перевернул листок с копией рисунка Стива. — Я не верю в мифы и легенды, но я готов признать существование альтернативных форм разумной жизни. Глаза Стива неестественно позеленели. Говард чувствовал, как его оценивают: враг или союзник? Полезен или помеха? Он сам так относился к ряду своих деловых партнёров, и, честно говоря, оказываться по иную сторону баррикад ему ужасно не нравилось. Говард добавил: — Всё это приводит меня к одному вопросу: кто же ты такой? — Я есть Стив Роджерс, — ответил Стив. Говард на секунду запнулся: он не имел права ошибиться в следующей фразе. — Я есть Говард Старк. Стив кивнул, принимая контакт. — Я есть Стив Роджерс, — повторил Стив. — О, вау, потрясающе, я понял! — восхитился Говард. — Только как это работает? Телепатия? Элемент гипноза? — Я есть Стив Роджерс, — пожал плечами Стив. — Ладно, разберёмся, — кивнул Говард Старк. — Ну что, Капитан Америка с Планеты Х, что я могу улучшить в экипировке с учётом твоих особенностей? Прикрутить автополив? Добавить кальция в паёк? — Я есть Стив Роджерс. — Понял-понял, никакого автополива.* * *
Пегги Картер закончила читать рапорт, отложила папку. Закрыла глаза, глубоко вздохнула и поднялась со стула. Она не могла позволить себе потратить ни минуты на скорбь по погибшему в горах сержанту Барнсу. Оставалось всего несколько часов до того, как мир полетит к чертям, если она не поставит мозги Капитана Америки на место. А то, что их придётся вправлять, Пегги не сомневалась: сержант Барнс значил слишком многое для Капитана Америки. Они были как братья. Она знала, что делать. Война забрала и её брата тоже. Сначала требовалось найти Стива. Ей по пути подвернулся Старк. Тот запихнул ей в руки тёмную бутылку, шепнул пару слов и убежал в сторону своей лаборатории. Чем больше всего сваливалось на него, тем больше Старк предпочитал работать. Пару раз Пегги приходилось насильно вытаскивать его на отдых. Но не сейчас. Пусть работает. У каждого были свои способы справляться с реальностью. Стив попробовал напиться. Она нашла его в разбитом баре, без света и с бесполезной бутылкой на столе. — Раньше, до сыворотки, мой организм не мог адекватно принимать алкоголь, — поведал ей Стив. — А теперь я могу многое рассказать о том, из чего и как его произвели, но только лишь это. — Твой метаболизм примерно в четыре раза выше, чем у обычного человека. — Да, Старк говорил. Пегги поставила перед ним тёмную бутылку. — По его словам, это может тебя или убить, или улучшить твоё состояние, — Пегги присела рядом. — Что практически одно и то же, — ответил Стив, наливая тёмную жидкость в стакан. Боже, Пегги не нанималась няней к взрослым мальчикам с невероятной тягой к риску. — Ты не виноват, — сказала Пегги. — Ручка была из металла, прошивка поезда тоже. В горах на такой высоте практически отсутствует растительность, одни камни и снег, — Стив отпил из стакана и поморщился. — Мне не хватило всего нескольких сантиметров. Дела были плохи. — Ты сделал всё, что мог, — сказала Пегги. — Я должен был смочь больше, — тихо сказал Стив. «Как и я», — подумала она, но промолчала. — Ты его уважал? — спросила она вместо этого. Перед её глазами на секунду пронеслись детские воспоминания: они с братом играли в рыцаря и дракона. Она любила и уважала Майкла. А он всегда смотрел на неё так, словно она была не просто слабой девочкой в мятом платье, а настоящим рыцарем, силой, которая могла победить настоящего дракона. Майкл верил в неё. — Он погиб с верой, что ты того стоишь, — сказала она то, что сама часто повторяла себе. — Не отнимай у него право личного выбора. Перестань обвинять себя и докажи, что это было не напрасно. Стив кивнул. — Шмидт мне заплатит, — сказал он, допивая содержимое стакана. — И я буду сражаться, пока вся Гидра не станет пеплом. — Ты не будешь один, — произнесла Пегги. Стив встретился с ней взглядом. — Я… — начал он и с заминкой закончил, — … знаю. Стив вылил остатки из бутылки в стакан. — Я передам Говарду, что ему всё же удалось создать аналог суперпробивного кофе, — сказал Стив. — Спасибо, Пегги. Пегги кивнула и поднялась со стула. У мира всё же появился шанс на спасение.* * *
В итоге это всё сошлось к битве один на один. Их вновь раскидало по Валькирии, Шмидт смог выровнять полёт, Роджерс — подобрать новую позицию для атаки. Шмидт не прекращал говорить. О богах и флагах (доктор Эрскин оказался абсолютно прав насчёт его безумия). О будущем. Стив Роджерс тоже мог видеть будущее — в нём не было Красного Черепа. Капитан Америка метнул щит, чтоб прервать этот поток пафосных слов. Шмидт отлетел назад, повредив своей спиной энергетическую установку корабля. Она замерцала голубым. Вспыхнула. Стив увидел: самолёт, собранный не на Земле, со странными существами-деревьями на борту. Они беззвучно переговаривались между собой, наблюдали за приборами с непонятными, но смутно знакомыми символами, куда-то мчась. На экране у одного из этих «энтов» мерцала бело-голубая планета. «Ты всегда хотел узнать больше о своём происхождении, не так ли, Стив Роджерс?» — прозвучал в его голове холодный голос. «Не сейчас!» — Стив отогнал видение. Шмидт успел подняться на ноги. — Что ты наделал? Из установки выпал светящийся куб, притягивающий к себе взгляд. Стив бы ему не доверял. Шмидт заворожённо поднял Куб перед собой. Возможно, он тоже что-то видел. Своё. В его руках, похоже, была сосредоточена значительная часть мощи Вселенной, или — судя по недоумённому взгляду спустя пару секунд — он сам становился инструментом для этой Вселенной. Красный Череп откусил больше, чем мог себе позволить, и это поглотило его. Полностью. Стив подбежал к месту исчезновения, но увидел только Куб, мерцающий холодным светом. Вероятная причина видения. Источник технологий Гидры. Крайне опасная штука. Им не по пути. Стив рванул к рулю управления. Цель — Нью-Йорк. Ну, уж нет. Ни за что. Это его город. Это их город. Стив знал, что нужно делать. Это его выбор. Просто ему не хотелось быть в этот момент одному. Пегги сдержала обещание. Стив, увы, не смог ответить ей тем же.* * *
Стиву снилось лето. Он часто получал этот образ от Леса и вот теперь сам стал его источником. Тёплое солнце, зелёные деревья, тихий шелест. Время роста и развития. Время, за которое всегда нужно столько всего успеть, пока не потянет снова в сон. Зимний Лес терпеливо ожидал весну, предвестницу лета. Он верил, что она обязательно наступит, и никогда не ошибался. Стив не хотел просыпаться. Стив не ждал весны.