Мгновения несовершенного мира

...кто-то разбил окно в главном соборе, и теперь осколки играют веселыми бликами под светом колдовского солнца. Гвиндолин мог бы восстановить стекло иллюзией, легко, одним почти невидимым, невесомым мановением руки. Так, как он уже сделал со своим собственным, тоже разбитым на миллион осколков маленьким миром. Вместо этого он просто стоит перед испорченным окном, змеи шуршат по полу подобно легкой поземке, извиваясь, выпуская языки, но благоразумно не прикасаясь к острому стеклу. Анор Лондо – другой, здесь все опасные, режущие грани укрыты старательно и плотно, захочешь – не подберешься. Здесь сияет золотой, ослепительный свет и отражается в резном мраморе стен, проходит сквозь витражи цветастыми лучами. Здесь стоят на страже, неусыпно и непоколебимо, закованные в серебро рыцари и великие защитники собора – в золоте, в неувядающей славе былых побед. Анор Лондо, на самом деле, не отличается ничем. Налет иллюзии так тонок, так хрупок, одно неосторожное движение, одно тщательно выверенное святотатство – и все ломкие сколы становятся видны. Мертвецки бледная, холодная луна вместо теплого солнца, почерневший известняк вместо мрамора. Бездушные марионетки вместо верных стражей. Гвиндолин помнит об этом, неизменно, всегда – когда мягкий свет касается кожи, не грея, когда наваливается глухая тишина пустых коридоров и комнат, когда необходимость поддержания его самых сильных, самых лучших иллюзий выжимает досуха, и увядает улыбка ненастоящей сестры, а золотая броня застывшего образа капитана идет темными крупными пятнами. Он все еще помнит их – не подделки, а истинных, живых Орнштейна и Гвиневер. Помнит легкое прощальное касание теплых рук, печальный золотой взгляд из-под дорожной накидки принцессы. Как она в последний раз обнимала его, покидая – предавая, и она тоже, такая же, как и все. Это до сих резало по сердцу, как одиночество, как совершенная, чистая ненависть в ровном голосе бывшего капитана – не эмоция даже, констатация факта. Он уходил одновременно, но не вместе с Гвиневер, и – это Гвиндолин запомнил четко, как застывают в памяти ночные кошмары, ощутимо-реальные даже под утро, – расхохотался хлестко, звонко и зло в ответ на отчаянную попытку принца запретить. "Что ты будешь делать потом, мальчик? – спрашивал его безжалостный драконоборец, и это были последние слова, которые он сказал Гвиндолину. - Что ты будешь делать, когда огонь позовет снова, мир сдвинется и все твои чары разлетятся осколками?" Принц думает об этом, днями и ночами, не заполненными ничем, кроме мыслей и иллюзорного света. В душе он уже знает ответ, но, чтобы его принять – выйти из тени, выйти из морока, разве не так и должны стоять боги, разве не шли они без трепета в самое сердце ярости мира с начала времен? – чтобы его принять, нужно собрать всю свою храбрость. Не сразу, думает Гвиндолин. Шаг за шагом, капля за каплей. Величие всегда начиналось с малого – так почему сейчас все должно быть иначе? ...окно в соборе он повелевает починить вручную.