Don't bless me father for I have sinned

В огне есть что-то притягательное. То, как он танцует, как сияет, как греет, то как он живёт и умирает. Дым и пламя исчезают, как будто его существование было кошмаром, и теперь всё что осталось — это разъедающий пейзаж опустошения и больше ничего. У вас больше ничего нет. Нет даже тепла, только холодное напоминание о том, что вы потеряли. Напоминание, которое всегда будет приносить боль. В огне есть что-то притягательное. Опасный призыв, который может сжечь всё до основания. Это может тебя убить. Огонь ни хорош, ни плох, жизнь тоже не чёрно-белая. Нет. Жизнь даёт возможность смеяться и плакать, даёт возможность свернуться калачиком в постели от страха или боли, а также даёт возможность сорваться с места и отправиться туда, где вы ни разу не были и делать то, о чём раньше думали, что не сможете. Жизнь, как и огонь — непредсказуема. И вот она, играет с огнём, как будто они единое целое, как будто они друзья, держащиеся за руки во время бури. Они одинаково испепеляющие, и в то же время они разные. Потому что Лекса, в отличие от огня, старается себя контролировать. Потому что Лексу, в отличие от огня это беспокоит. Я неделями размышляла обо всех неправильных вещах, задавала себе неправильные вопросы, что происходило в моей голове? «Она чудовище», «она дьявол, который хочет затащить меня в ад», «она хочет свести меня с ума». Как же я могла быть так слепа? Как я могла думать о ней такие ужасные вещи? Эта девушка с зажигалкой в руке, делает всё возможное, чтобы получить удовольствие, зажигая все свечи в нефе, сдерживая импульс танцевать, слушая свой iPod. Мне бы очень хотелось увидеть её такой. От этой мысли начинает сводить зубы. Сейчас утро четверга, почти обеденное время. У меня не так много работы, только несколько старых дам, которые хотели бы рассказать о разочарованиях, зависти и получить прощение. Если бы только они понимали, что это человеческие эмоции, которые мы не можем контролировать. Если бы их только воспитывали по-другому. В этом плюс быть священником, понимаете? Вы можете чётко определить непролитые слёзы женщин из-за сексизма, особенно в консервативных обществах. Настоящая душераздирающая трагедия на протяжении всей истории, которая приводит в бешенство. — Кларк. — Мысли вернулись к реальности. — Ты так пристально смотришь. — Прости. — Я чувствую, как румянец ползёт по моим щекам. Ради Бога, я взрослая женщина, как вообще можно волноваться из-за 21-летней соплячки? Самодовольная ухмылка появляется на её губах, и она медленно качает головой. Иногда, несмотря на разницу в возрасте, она кажется старше, и я не знаю, хорошо ли это. Лекса более зрелая, чем её ровесники. Чёрт, она более зрелая, чем я, это расстраивает мои мысли до такой степени, что я думаю, что преимущество, того, что я старше, не имеет значения. — Ты придёшь сегодня вечером? — Растерянный хмурый взгляд на моём лице раскрывает всё. — Вечеринка у Индры. — О. — Ладно… — Я не думала, что это серьёзное предложение. — А почему? — Она не хочет услышать ответ, и она это знает. Вот почему я предпочла пожать плечами и позволила ей продолжить разговор. — Ну, это было серьёзное предложение. Так что? — Ты хочешь, чтобы я была там? — Лекса шагнула в мою сторону, теперь уже в коридор к алтарю, пытаясь занять себя цветами и казаться безразличной. — А почему бы и нет? — Ну, по миллиону причин, таких как… я не знаю, они её друзья. Эти люди на семь-восемь лет моложе моих друзей. — Даже не знаю. — Я хотела бы сохранить это неопределенным, но я знаю, куда всё идёт, нет смысла играть в эту игру. — Они твои друзья, и… твоя кузина, а я священник, так что… То, как она смотрит на меня, заставляет меня замолчать. Этот взгляд, это не злость, он серьёзен, да, но и немного грустен? Я сказала что-то, что причинило ей боль, и я кусок дерьма, потому что я не знаю точно, что это было. Или, может быть, я действительно сделала что-то не так, и я не знаю точно, что именно. Она снова оборачивается, и я вижу, как она спокойно берёт пару свечей, чтобы поставить их в канделябр. — Может быть, слишком рано, — шепчет она, скорее всего себе, но эхо в нефе выдает её. Я… честно говоря, не думала, что она будет в восторге от этого. В конце концов, это была идея Ани, и она должна была высмеять её, нас обеих. Да, это слишком рано, не так ли? Я не знаю, как это работает у лесбиянок, но мы встречаемся всего четыре дня… ну. Между нами уже почти месяц что-то есть, и всё равно слишком рано, верно? Это неписаное правило — вы не знакомитесь с друзьями, по крайней мере, в течении месяца или полутора после того, как начали правильно встречаться. Вы не просите кого-то переехать к вам по крайней мере по истечении года, но… это сложная ситуация, и она не имеет никакого отношения к встрече с кем-либо. Подождите… нет, нет, нет, нет. Я знаю, как это выглядит. Это выглядит так, как будто она слишком увлечена, а я нет, и я использую её, потому что она молода и наивна, и… мне нужно время, чтобы обдумать это. Мои нейроны медленно тают, я думаю, что мой мозг просто не может обработать это прямо сейчас. — Лекса, — зову я её, но она никак не реагирует на мои слова. — Если ты хочешь, чтобы я пошла… — Я не хочу, чтобы ты делала то, чего не хочешь, Кларк. — Стоическая и напряжённая Лекса возвращается в полную силу, отрывая от меня взгляд без усилий. — Ни сейчас, ни когда-либо ещё. — Я пойду. — Ну, я чувствую, что это было бы мудрое решение, несмотря на неловкость, потому что… — Если Аня сделает что-то или скажет что-то неуместное, я прикончу её. — С ней не стоит связываться, Кларк. — Это может показаться мелочным с моей стороны, но всякий раз, когда она начинает вести себя как чёртов робот, как сейчас, она действует мне на нервы. — Аня не плохой человек, она просто не верит, что это серьёзная проблема. — Но ты же ей всё объяснила. — Я хватаю несколько петуний со скамейки и начинаю раскладывать их на алтаре. — Да, но нельзя ожидать, что всё поймут это так же хорошо, как ты, понимаешь? — Я поворачиваюсь, чтобы поймать её взгляд. Это был благодарный взгляд, лишённый всего того ненужного напряжения, которое возникло между нами из-за такой глупой ситуации. Я рада видеть крошечную и заразительную улыбку, появляющуюся в уголках её губ. Тьфу, хватит. Я доведу себя до гипергликемии. Когда я возвращаюсь к своей работе, что-то всё ещё вторгается в мой разум, и продолжает возвращаться в виде несносной, противной мухи. Аня. Она не защищает её, потому что она… Нет, не защищает. Аня — её двоюродная сестра, и они уже давно дружат и даже больше, поэтому вполне естественно, что Лекса старается не быть с ней столь категоричной даже в отношении такой деликатной темы. Она ведь член семьи, верно? Тогда почему я не чувствую этого? Остановись, Кларк. Я не испытываю неуверенности в Лексе. Я знаю, что она любит меня, она уже много раз это показывала, и я знаю, что она уже отказалась от секса с ней, когда со мной всё было совершенно наоборот. Эти факты, не являются неопровержимым доказательством чего-либо, но Лекса со мной, она моя девушка… девушка, и мы технически находимся в моногамных отношениях (или это то, что я интерпретировала из всего, о чём мы говорили). Если бы она не хотела быть со мной, то просто не стала бы. Я имею в виду, зная, что она делает сейчас, она могла бы легко найти помощь сама, обратившись к любому психиатру. А что если … О, нет. Даже я знаю, что, когда начинаешь думать наперёд, это не очень хороший знак, но теперь я не могу остановиться. А что, если она так старается только потому, что благодарна и ничего больше? — Либо есть что-то действительно интересное в этих петуниях, либо что-то происходит в твоей голове. — Две худые, но сильные руки обнимают меня за талию, и я чувствую, как сладкие губы целуют моё плечо. Весь воздух в моих лёгких выходит тихим выдохом. Я никогда не думала, что она может быть такой. Вот так близко и тепло. Она — Солнце, она — лес и озеро, всё радостное и прекрасное сосредоточено в сильном теле. Я думала, что она будет холоднее или больше бояться своих чувств, но она, кажется, приняла их легче, чем я. Интересно, приходит ли эта нездоровая осторожность с возрастом или это просто первый раз, когда она позволяет себе что-то чувствовать, первый раз, когда она доверяет себе достаточно, чтобы чувствовать что-то, что угодно. Я не собираюсь жаловаться, на самом деле я приятно удивлена. Мне приятно ощущать её тепло на своей коже, даже если мне нужно быть начеку, чтобы остановить её и себя тоже, если что-то ещё начнет происходить. Слушать её смех, чувствовать её объятия удивительно легко, пока я не вспоминаю, что это не для неё. Она борется каждый момент, борется против себя, и я клянусь, что приложу те же усилия, которые она прилагает, чтобы помочь ей во время этого изнурительного путешествия. Я её не подведу. Я оборачиваюсь и осторожно заглядываю ей через плечо. Только убедившись, что вокруг никого нет, я тяну её за шею и позволяю себе попробовать эти губы на вкус. Быстро, потому что я знаю, к чему это приведёт. Несмотря на стон, который она издаёт, когда я отделяюсь от неё, она улыбается, и она такая милая, что я не могу поверить, что это не сон. Мои руки опускаются вниз, чтобы остановиться на её плечах, подкрадываясь большими пальцами лаская путь между ключицами и шеей. На этой неделе мы не часто виделись, потому что она хотела быть с друзьями, что меня вполне устраивало. Вообще-то, единственное, что меня не устраивает… да, Аня. Но, мне не стоит говорить что-то об этом, Лекса знает, насколько она опасна и… ну, по правде говоря, я пытаюсь держать советы при себе, она уже взрослая, пусть и не такая, как я, да, но, ей ещё предстоит многое узнать. Я не хочу мешать ей в этом или использовать. Мне нравится лгать самой себе и думать, что я ещё этого не сделала. — Просто интересно, как долго я буду играть эту роль, — шепчу я и трусь о её нос своим. Я стараюсь не смотреть ей в глаза. Слишком легко поддаться чарам, выставить себя дурочкой, а затем слишком близко подойти к красной линии, о которой мы никогда не должны забывать. — Ты останешься до конца лета, даже если Кейн вернётся? — она снова появилась, эта Лекса. Она пытается придать своему лицу самое непроницаемое выражение и скрыть надежду, которая пропитывает её слова; не обманывайтесь, она хороша в этом, но зелёные глаза никогда не лгут. Мои пальцы начинают играть с прядью шелковистых каштановых волос, что, должна признать, немного отвлекает. Я медлю с ответом; не спеша поглаживаю её волосы, поднимаясь к губам, щеке и этим крошечным и милым ушкам, всегда прикрытым роскошным каскадом волос. Я киваю, точно так же, как и она, чуть-чуть приподнимая наши губы. Я могу умереть, делая это. Это не просто приятно — это прекрасно, пока мои пальцы не начинают обводить, не задумываясь, дугу по её груди, ложбинку поверх слоя из тонкой ткани. Мои прикосновения вызывают восхитительное подтягивание моей губы и стон у моего рта, на который я отвечаю сочным рычанием, я добираюсь до края её топа и устанавливаю контакт с мягкой кожей. Лекса ещё сильнее прижимает меня к мраморному алтарю, убирая от меня руки и сжимая их в кулаки, чтобы не продолжать дальше. Но, её язык, не теряя времени, скользит в мой рот, углубляя, сводящий с ума поцелуй до сверх терпимого уровня для нас обеих. — Ле… — Я пытаюсь привлечь её внимание, когда она отпускает мой рот, чтобы создать дорожку влажных поцелуев под моей челюстью и вниз по шее. Вы можете не пытаться сохранить контроль, когда всё, что вы делаете, это задыхаетесь и стонете от удовольствия. — Лекса… Кажется, она не слышит, хотя… вы знаете, эта прелюдия довольно безобидна. Я могу быть немного снисходительной, правда? Я имею в виду, поцелуи не из запрещённого списка, но этот: горячий, как ад, поцелуй… на алтаре. Воспоминания о прошлых грехах смешивает горячее и восхитительное чувство вины и своего рода боли, которой я не должна бы наслаждаться. Вот дерьмо. В тот момент, когда она ставит свою ногу между моими и начинает тереться о моё бедро, я начинаю сожалеть о своей слабости. — Лекса. Моя рука гладит её волосы со всей нежностью, которую я могу показать, но когда я понимаю, что она не остановится сама, я мягко, но твердо сжимаю её волосы и заставляю вернуться к моему рту, только на короткое мгновение, прежде чем я установлю расстояние между нами. Лекса возбуждена, розовый оттенок распространяется от ушей к щекам и вниз по шее, опасная похоть затуманивает её взгляд. На мгновение я вижу что-то ещё. Гнев. На меня или себя я не уверена, но момента, когда она выглядит, как бешеное животное, более чем достаточно, чтобы по спине пробежался холодок, и внезапно я застываю на месте. Не знаю, что именно — язык моего тела, её мысли или испуганный взгляд… я не уверена, но она, резко поворачивается ко мне, сжимает челюсти, прячет лицо в изгибе моей шеи и бьёт кулаками по мрамору. Если это причинило ей боль, то она этого не показывает. Прерывистое дыхание так близко к моему уху, её ногти царапают каменный алтарь, несмотря на расстояние, я чувствую, как её тело дрожит. — Кларк, пожалуйста, — умоляет она и вдруг кажется такой маленькой, такой беззащитной. Стреляющая боль пронзает моё сердце, и мои руки сжимаются вокруг неё в мягком, но многозначительном объятии. И снова я потерпела неудачу. Опять же, это я зашла слишком далеко. Как я могу просить её сделать что-то, когда даже я не могу этого сделать? Всего секунда нерешительности, хватает всего лишь одной секунды, чтобы ранить её. Должен же быть какой-то способ освободить её, не усугубляя ситуацию. — Кларк, пожалуйста, ты нужна мне сейчас. То, как она бормочет, такая отчаянная и сломленная, заставляет меня ещё крепче сжать её в объятиях. Это моя вина, потому что я не могу ни на секунду удержать штаны на месте, она снова страдает, борется с принуждением, которое поражает её в полную силу. Мы обе знаем, что я настолько слаба, что если бы она отпустила ситуацию и поддалась — я бы ей подчинилась. Но она остановилась, она борется и страдает от этого. — Скоро, я обещаю, скоро, — тихо шепчу я, играя с её шелковистыми волосами. Это больше не повторится, я больше не причиню ей боли. Оглушающий шум открывающейся парадной двери заставляет нас отскочить друг от друга, и я поворачиваюсь, чтобы скрыть свой румянец и выхватить зажигалку. Я слышу голоса в нефе, множество шагов, которые синхронизируются с быстрым биением моего сердца. Я не могу поверить, что уже второй раз на этой неделе нас прерывают. Это потому что мы официально встречаемся? Встречаемся… Мы занимались сексом в исповедальне, во время исповеди, я мастурбировала ей, играя на пианино, и мы трахались на алтаре самым кощунственным образом. Это что, какая-то извращённая шутка? Это наказание? Аня… ну, она рассказала друзьям Лексы, но сдержала это в секрете от своих родителей. Что же теперь будет? — Матушка! — Не может быть. Это голос Тары, и нам пиздец. — И… Лекса? Я думала, ты с Линкольном и его девушкой. Девушка. Его девушка. Какой хороший способ игнорировать чью-то самоидентификацию и принижать их ценность, чтобы свести их к тому, чтобы быть кем-то или чем-то. По крайней мере, Октавия знает, что Линкольн никогда бы так с ней не поступил, они слишком милые. — Да, но матушка Гриффин попросила нас помочь с цветами. — Лекса и её спокойный голос настолько хороши во лжи, что это почти пугает. В её словах нет ни малейшего раскаяния, ни малейшего колебания. — Но их здесь нет. — Они ушли, а я осталась, помочь с букетами. Я чувствую себя трусихой, оставляя её наедине с матерью. Я оборачиваюсь, готовая помочь ей с Тарой; однако, я не была готова увидеть там больше людей. — Доброе утро, Тара, Ния, Роан и… — клянусь, я не могу вспомнить имя привлекательной черноволосой девушки. Она, должно быть, ровесница Лексы, может быть, даже на год или два моложе. Прямо сейчас я чувствую себя педофилом, но она горячая. — Онтари. — Да, извини, я плохо запоминаю имена, — я пытаюсь одарить её своей самой милой улыбкой, но она лишь слегка недовольно хмурится в ответ. Ладно.… Я краем глаза проверяю, как там Лекса, и вижу, что она почти пускает слюни на девушку. Действительно, она выглядит как мультяшный волк с выпученными глазами. Она что, блять, издевается надо мной? Я также могу оценить, что девушка великолепна, но, по крайней мере, я не смотрю на неё так, как она. Как будто она начнёт трахать её прямо здесь и прямо сейчас. И знаете что? Я могла бы ревновать… но это не так, потому что я не ревнивая. Вообще. Я могла бы разозлиться, но не буду, потому что это я напрасно возбудила её утром, и это последствия. Я ВОВСЕ НЕ ЗЛЮСЬ. Даже когда Лекса прикусывает губу, по-прежнему не сводя глаз с девушки или, скорее, с её сисек. Ох, да ну нахуй. Я закатываю глаза и прохожу мимо неё, осторожно, но довольно резко соприкасаясь плечами. Лекса поворачивается, чтобы посмотреть на меня со своей привычной маской на лице, но с разрушительной разницей. Смущение, стыд и печаль наполняют её глаза, концентрируясь в форме угрожающих и предательских слёз. Мучительное чувство вины. Чёрт, я снова причинила ей боль. Это всё, что я, кажется, способна сделать — причинять ей боль. Даже если я попытаюсь быть терпеливой, даже если я попытаюсь быть спокойной, мои демоны вернутся, чтобы отравить кровь в моих венах. А что, если она так старается только потому, что благодарна и ничего больше? Что, если она терпит всё это, потому что чувствует себя обязанной мне, несмотря на ущерб, который я причиняю каждый раз, когда позволяю багажу из моего прошлого запятнать её. Я всё порчу, я только усугубляю её боль, её позор. Почему она всё время терпит меня? — Мы рады, что вы обе здесь, не так ли? — Мне это совсем не нравится. Разговаривая, Ния смотрит на Роана, который, кажется, не обращает особого внимания на свою мать. Вместо этого он пристально смотрит на меня — или, точнее, его взгляд блуждает от Лексы ко мне и обратно, пока не падает на меня, пытаясь поймать наши взгляды с улыбкой, скрытой за его глубокими голубыми глазами. Я должна признать, что сын Нии красивый мужчина. Эдакий хипстер с хвостиком на затылке, что-то довольно неожиданное от кого-то, кто был воспитан этой женщиной. Его тёмная одежда показывает хорошо сложенное тело. Довольно мужественный на первый взгляд. Онтари и он сам, без сомнения, составляют довольно дикую пару. Кроме того, у обоих странные выражения лиц, или, возможно, они просто не комфортно чувствуют себя в церкви. Она кажется бдительной, постоянно готовой выколоть тебе глаза, даже это я могу понять, будучи вынужденной быть под пристальным взглядом Нии 24/7. Роан, с другой стороны, я не знаю… не хочу судить людей, даже не узнав их, но есть что-то в его насмешливом взгляде, проблеск чего-то, что я не могу определить. Есть что-то, что заставляет меня насторожиться от того, как он смотрит на Лексу. — Конечно, — наконец соглашается он самым безразличным тоном. Онтари, кажется, собирается что-то сказать, но в последний момент останавливается, явно чувствуя себя неловко. Я думаю, что она должна быть осторожна с тем, что говорит и не говорит в присутствии своей свекрови. Если бы я была в такой ситуации, я бы просто сделала всё, чтобы поездка прошла хорошо и свела к минимуму будущие визиты. Это не эгоистично, Нии просто слишком много. — Мы здесь, чтобы спросить, матушка. Когда будет подходящий момент, чтобы женить этих двух влюбленных голубков? Тот факт, что я их совсем не знаю, но на Земле точно нет менее подходящего слова, чтобы описать эту парочку, как «голубки». Не поймите меня неправильно, они, кажется, очень любят друг друга, но позвольте объяснить. То как они себя ведут по отношению друг к другу или смотрят друг на друга, не вызовет у вас диабет, вот и всё. — В сентябре, когда вам будет угодно. — Тем более меня здесь больше не будет, и мне не придётся ничего готовить с Нией. — Так долго? — Ради бога, это же меньше чем через месяц. Самое смешное, что Ния-единственная, кто спрашивает и, кажется, вкладывается в свадьбу. — Простите, но я сейчас не в том положении, чтобы праздновать свадьбы… и отец Кейн будет здесь в этом месяце. — Теперь, когда я привлекла её внимание, у неё такое гиенистое выражение лица и блеск в глазах. Вот дерьмо. — Также требуется время для организации… — Я уверена, что Вы сможете что-то с этим сделать. — Я и раньше ошибалась. Хотите верьте, хотите нет, но теперь говорит Онтари, и она делает это в полном стиле Нии. Их таких двое, и мне страшно. — Каким бы чудесным ни был наш любимый священник, я уверена, что материализация людей не входит в число её способностей. — голос Лексы почти заставляет меня подпрыгнуть на месте. Я думала, что она уже растаяла от возбуждения, но нет, на самом деле она перестала пялиться на грудь девушки, а тот, кто не сводит с неё взгляд, не кто иной, как Роан. И я бы сказала… Ты что, блядь, издеваешься надо мной? И ОН ТОЖЕ? Но я этого не делаю, потому что я не сумасшедшая. Сумасшедшая ревность, может быть. Нет, Кларк, дыши. Мне нужно остановиться и пересмотреть ситуацию с объективной точки зрения. Я просто веду себя смешно. Неужели ты этого не видишь? Да, то, как они смотрят друг на друга, по меньшей мере странно, но… нет, просто нет. Это просто моё больное воображение. Я знаю, что уровень гомосексуальности Лексы не знает границ, он превосходит уровень Эллен Дедженерес. Просто… Роан очень привлекательный парень и… что, если её принуждение… нет, нет. Почему я вообще об этом думаю? Да что со мной такое? Я не могу провести один час с ней в обществе людей, не ревнуя только потому, что мне нужно расслабиться и подумать об этом. Это ядовито, и последнее, что я хочу — это отравить её. Она слишком великолепна как внутри, так и снаружи. Мы с Лексой очень любим друг друга и решили быть вместе в моногамных отношениях. Я верю, что она будет уважать меня и наше соглашение. А почему бы и нет? Она не дала мне никаких причин не доверять ей, несмотря на тот факт, что у неё есть зависимость. Это всё у меня в голове. Это всё у меня в голове. Это всё у меня в голове, она не Финн. Они полные противоположности, если честно. Лекса умна и суперспортивна, а до Финна медленно доходит информация, и он любил кататься на коньках, это всё. Добрая и заботливая Лекса, Финн был хорошим, но время показало, что он не заботился обо мне или о ком-либо ещё, кроме своего члена. Она язвительная, умная и милая, но имеет серьёзные социальные проблемы, Финн, с другой стороны, был очаровательным и общительным. Он был сексуальным, но довольно уступчивым и определённо не милым. Финн любил трахаться только для того, чтобы самому получить удовольствие, прелюдия была предназначена только для того, чтобы я достаточно возбудилась и намокла, чтобы ему было удобнее входить и не использовать искусственную смазку или слюну. Это было отвратительно, серьёзно — никогда не плюйте на влагалище, там есть своя смазка. Даже если Лекса использовала меня и моё возбуждение в прошлом, чтобы получить столько оргазмов, сколько нужно, по крайней мере, она искренне наслаждалась мной, моим телом и ублажала меня. Чёрт возьми, если она такая, когда она выходит из-под контроля, насколько удивительной она будет, когда сможет контролировать свою зависимость? В любом случае, Лекса не Финн, и это всё, что имеет значение. В данный момент у нас есть большие проблемы. Большие, как несколько соборов. Например, взгляд, которым Тара одаривает свою дочь. Она может и не знать, что между нами что-то есть, хотя наше поведение в последнее время было далеко не отстранённым. Она определенно подозрительно относится к урокам игры на фортепиано, и я клянусь Богом, что она знает что-то о нас. Незнание того, что это такое, выводит меня из зоны комфорта и создаёт внутри меня ненужные страдания. С таким защитным поведением Лекса определенно раскрыла слишком много. — Это действительно печально, и я сожалею, но это вне моей компетенции. — Я осторожно пинаю Лексу ногой и бросаю на семью Азгеда самый сочувственный взгляд. — Мне очень жаль, но даже если вы отпразднуете свадьбу, это не будет законным браком. На минуту воцаряется тишина, напряжённая атмосфера заставляет их затаить дыхание в попытке оценить ситуацию. Я не знаю, это зима или это шторм, но что-то приближается слишком быстро. — Мы всё понимаем, — нет, не совсем так. Это не всерьёз, я не вчера родилась. — Значит, всё будет в сентябре. — Ты слишком торопишься, Ния, — говорит Тара к нашему удивлению. — Посмотри на них, им неуютно. В любой другой ситуации женщина была бы права, но я узнала, что люди в этой деревне просто эксцентричны. Не выказывая никаких признаков беспокойства, Онтари, кажется, действительно зла на задержку… А Роан, ну, он, похоже, вообще не заботится, ни об этом, ни о чём другом, кроме Лексы. Это до тех пор, пока его пронзительный взгляд не обращается ко мне, и не называйте меня параноиком, но я могу поклясться, что он что-то знает. Эта неделя вообще настоящая? Его голубые глаза почти пытаются проникнуть в мой разум, но я не позволяю ему. Это может удивить вас, но быть врачом также означает обладать определёнными навыками, такими как; минимум или вообще отсутствие эмоций, чтобы не беспокоить пациентов без необходимости, даже если у них что-то серьёзное. Ш-ш-ш, только никому не говорите. И да, Лекса тоже так делает, и когда она это делает, она действительно действует мне на нервы, но это не лицемерно с моей стороны, потому что я использую свои навыки во время чрезвычайных ситуаций и работы, она использует их со мной регулярно, что контрпродуктивно на стольких уровнях, что я даже не начну их перечислять. И это происходит не только когда я говорю или делаю что-то не так, она возводит стены не давая мне понять, как именно я всё испортила. Проблема в том, что она делает это всё время независимо от того, грустно ей или она счастлива. Если она хочет посмеяться надо мной, если она чувствует что-то приятное помимо секса, если чувствует себя уязвимой, если она собирается сказать мне что-то ласково милое, а я смотрю на неё… теперь вы можете понять, почему я говорю, что это бесит? О чёрт, они опять разговаривают, а я не обращаю внимания. Почему Роан сейчас улыбается? Неужели я начала плыть по морю своих мыслей, глядя на него? Внезапно я чувствую себя так, как будто я пришла в клуб, и мне пришлось опустить взгляд в пол, чтобы ни с кем не встречаться глазами. Я собираюсь повернуться лицом к Лексе и таким образом избежать взгляда мужчины, но по пути я удивляюсь выражению её матери. — Не сердись, Тара, — слышу я смех Нии и бросаю взгляд на её. — Лекси и Роан были прекрасной парой, когда были детьми. Эти слова заставляют двух вышеупомянутых застыть на месте. Лекса смотрит на Роана так, что я ничего не могу понять, и это мне совсем не нравится. Парень, кажется, нервничает и игнорирует пристальный взгляд своей девушки, и смотрит на меня. Я не совсем уверена, скрывает ли он что-то подозрительное, или просто пытается избежать скрытой ярости Онтари. Я признаю, что у меня серьёзные проблемы с ревностью, но эта девушка — совершенно другое. Кроме того, даже если я безумно ревную, я знаю, что это мой больной разум играет со мной, и я достаточно вежлива, чтобы не показывать этого, полная противоположность бешеному животному, которое у меня перед глазами. Она способна выцарапать ему глаза, или раздавить голову точно так же, как Гора в Игре престолов. Я шучу, это было бы ужасно неоригинально. — Нет смысла возвращаться к детским воспоминаниям, мама. Впервые я могу оценить хриплый голос Роана. Любопытно, он говорит осторожно, несмотря на его самоуверенную внешность. — Но ведь это было всего пять лет назад, — настаивает Тара, и Роан с дочерью бросают на неё убийственный взгляд. Я думала, что Лекса вмешается, скажет что-нибудь язвительное самым вежливым тоном, которым может, но нет. Она молчит, в то время как Ния и Тара начинают делиться старыми воспоминаниями о подростках. Лекса ни на кого не смотрит, даже на меня.