Экко, любовь моя

??? Мне нравится звук, который получается при соприкосновении ручки с бумагой. Нравятся аккуратные плавные линии, которые превращаются в буквы. Мне кажется, будто я все еще рисую, хотя это не так. Кончик ручки танцует, выпрыскивая чернила. Я пишу все больше и больше, потому что это успокаивает меня. Приближается сезон дождей. В Готэме все время будет пасмурно. Не стоит останавливаться на открытой территории. Мало того, что получишь пулю в бок, так еще и промокнешь. Неприятно. Надо скорее выдвигаться, пока тучи не закрыли солнце. День 91. Отчет о первой вылазке на территорию Заснула под утро. Поспала минут 20, потом собрала вещи и сразу пошла к воротам. Сцены прощания с полицейскими не было, мы простились накануне. Брюс уже ждал у выхода. И больше никто, к счастью. Помимо охранников. Мне кажется, Брюс тоже так и не поспал. Я изначально чувствовала себя не очень хорошо, но от идеи уходить не отказалась. План прост: идем вперед, сколько можем, все разнюхиваем, к утру возвращаемся с новостями на условленное место, и так по кругу. Ночуем в одном из домов — ключи нам предусмотрительно выдали, чтобы не пришлось ничего взламывать. Квартира принадлежит одному парню из Убежища, так что он просил быть осторожнее. На случай нежелательных жильцов у нас есть еще одна квартира как вариант. Но нам повезло с первого раза. Сейчас мы уже здесь. Все оказалось не так страшно, как нам описывали. Да, вдалеке время от времени слышатся перестрелки, но нас еще не обнаружили. Конечно, пока мы только осматриваемся, но потом должны начать контактировать с местным населением. Убедить их, что окончание войны гораздо выгоднее, чем бесконечная грызня за влияние и материальные блага. Зона психов — самая неспокойная во всем Готэме и, как мне признался Гордон, главная причина, почему все это до сих пор не прекратили. Но на самом деле никто не думает, что у нас что-то получится. Гордону важно, что мы хотя бы попытаемся. Иногда мы замечаем, как люди выглядывают из окон заброшенных домов: эта территория все еще жилая. У полиции было слишком мало ресурсов, чтобы всерьез заняться зоной психов. Копов здесь действительно не любят — набитое соломой и исколотое ножами тело в полицейской форме сказало обо всем лучше слов (подарок от Джонатана Крейна?). У нас есть отличное прикрытие: ворох посланий, которые нужно передать местным. Так они будут больше нам доверять и расскажут все, что знают (правда, не стоит особо при всех афишировать, что мы из Убежища). Чтобы мы смогли их найти, я пользуюсь подробной картой, которую выдал нам Гордон. На ней каждый дом хорошо видно. Сегодня мы посетили несколько мест из составленного мной списка. Два дома пустые, а в третьем нас встретил старик с голодным взглядом. Он, как и я когда-то, держался на крупе. Убежище выдало нам два сухпайка, свой я отдала ему. Одно из посланий Демонов — от его внука. «Я жив, здоров, а сам ты как? Приходи сюда. Здесь, в случае чего, накормят». Он согласился пойти с нами. Утром зайдем за ним, сейчас слишком опасно идти. Мы каждый раз должны возвращаться в условленное место, где нам будут выдавать новые сухпайки, и делиться полученной информацией. Если задержимся дольше, чем на два часа, за нами пришлют подмогу. Если подмога не вернется, за нами больше не будут никого посылать. Мы будем считаться мертвыми (в последний раз Кайла видели уходящим в эту сторону… Будь он жив, полицейские бы об этом знали?). По сути, мы предоставлены сами себе. Вероятность летального исхода велика, если мы будем лезть в драку, но мы, конечно, не высовываемся. Пока что. Сложно узнать что-то, если вечно прячешься. Сейчас мы не узнали почти ничего полезного. Буйволы (те, кто относится к женщинам, как к скоту, и вовсю ими торгуют) перебрались сюда с восточных территорий. Держатся на отшибе. Сотрудничают с Джеромом, но пока они друг другу не доверяют. Не хотела бы я с ними столкнуться. Но меньше всего мне сейчас хочется встретить Папашу Джо и его приятелей. Они никак себя не называют, но старика они пугают. Шарятся по домам в поисках добычи — неважно, какой, будь то вещи или люди. Старик общался с другими, кто тут жил, пока те еще были живы, и услышал от них, что Папаша Джо держит в подвале людей, отрезает от них потихоньку части тела и съедает. Если это правда, Джером, наверное, терпит его только потому, что тот поставляет свежее мясо. Но это только мои предположения. Насколько далеко распространяется власть Джерома? Действительно ли он является властителем всей этой территории, или это ошибочное утверждение? Я предлагаю Брюсу попытаться попасть на какое-нибудь собрание здешних дикарей и послушать, о чем они говорят. Пока он не согласен идти на такой риск, но, если случай подвернется, то мы попробуем. Паек разделили пополам. Легли спать в разных комнатах. Сегодня он какой-то мрачный. Может, завтра станет лучше. День 92 Разные группы часто дают себе название каких-нибудь животных. Или по имени вожака, но даже если вожак умирает, его группу называют так же по старой памяти. Все равно они долго не выживают. Сегодня встретили Стервятников — так их назвал старик Браун. Вообще-то, все эти парни действуют отдельно друг от друга, потому что в одиночку легче прятаться, и занимаются тем, что осматривают трупы. Их также называют Могильщиками, потому что они только по им самим известным причинам добровольно взвалили на себя работу по ликвидации тел. Люди в основном безобидные, но очень мнительные, один чуть не прикончил деда. У меня было с собой печенье, которое я захватила из квартиры, и я отдала его Стервятнику в обмен на информацию. На карте он выделил нам особо опасные места, в которые не стоит соваться. Именно туда мы и пойдем, но не сейчас. Встретились с полицейским. Он сказал нам особо не радоваться нашим успехам: то, что мы смогли вернуться, еще ничего не значит. Но ему приятно слышать, что мы ни на что пока не напоролись. «Попытаемся не попасть в плен и не сдохнуть, офицер», — заметила я. Брюс положил руку мне на плечо, и только тогда я осознала, что разозлилась и была готова напасть на этого человека. Я была в опасной близости от того, чтобы меня признали невменяемой, сняли с задания и заперли в самой темной и дальней комнате, одев в смирительную рубашку. Но я и без Брюса умела держать лицо. Этому меня научил Дж. Так что я больше ничего не говорила. Отчитался обо всем Брюс. Деда отправили в Убежище, а мы двинулись обратно. Сегодня ночуем в другой квартире, но сюда больше нельзя будет вернуться. Нас засекли подозрительные типы (хотя они все здесь подозрительные), и наколки в виде черепов подсказывают, что нам не стоит ждать от них теплого приема. Пока они не знают, где именно мы поселились — потеряли след. Сидим в самой темной комнате и ждем утра. Держу фонарь так, чтобы его свет нельзя было увидеть через окна. Батареек для него я припасла достаточно. В квартире покопалась и вытащила парочку из пульта и из будильника, думаю, никто не будет против. Он больше по размеру, чем те, которые у меня были раньше, и требует больше энергии, но его свет можно регулировать. Когда я почувствовала, что на меня надвигается нечто темное и пугающее, Брюс, заметив мою дрожь, предложил помедитировать. Фонарь мы поставили между нами. Получилось очень уютно. Я взамен научила его нескольким дыхательным техникам. Брюс уже не так насторожен, как раньше, но говорим мы только шепотом и по делу. Вынужденное молчание меня совсем не тяготит, хотя когда-то давно я даже говорила сама с собой, чтобы было не так страшно. Но то была другая я. Я всегда ненавидела тишину, но с Брюсом она ощущается иначе. Когда молчит Дж., это означает, что пора делать ноги. День 93 Вынужденный здоровый образ жизни оказался тем еще испытанием. В такие моменты как никогда осознаешь, что тебе нужен врач. Однако, увидишь ты его не скоро. Поэтому придется терпеть. Чувствую себя хреновее некуда, а все, что я с собой взяла, Брюс еще в первый день отобрал и выбросил (кроме пива, его мы выпили вместе). Он знает, откуда это у меня, и знает, какие могут быть последствия. Я тоже. Но это же никого никогда не останавливает, да? Даже его дворецкий был не против. Я не понимала других людей, пока не оказалось, что куда лучше понемногу дымить медленным ядом, чем ощущать постоянную боль. Но Брюсу удалось меня переубедить. Не так давно он сломал ребро в драке, о чем никому (кроме меня сейчас), не сказал, и вместо того, чтобы лечиться, продолжил заниматься делами Готэма. То ли ребро еще не до конца срослось, то ли срослось неправильно, но теперь Брюсу тоже больно. Это не говоря уже о старых ноющих ранах, о причинах появления которых он ничего не рассказывает. Готэмский принц даже не намекнул бы на это, если бы я не начала оправдываться. И лицо у него при этом было такое… «Я-думал-ты-выше-этого». Немного похоже на «я-в-тебе-разочарован»-взгляд Дж., но в этом нет ничего удивительного, уж слишком они долго (по рамкам Дж., с которым один день равен году) проработали вместе. Мне и правда стало немного стыдно, что я, думая только о себе, не замечала его трудности. Мы уже третий день ходим везде вместе, словно нас сковали наручниками, уж я-то должна была догадаться, что что-то не так. Брюс слишком молчалив, и сегодня меня это раздражает. Никакие его успокаивающие штучки не работают. Я-то думала, он хотел о многом меня расспросить (как и я его), но его мозг полностью занят задачей под названием «не дать себя убить». Я тоже должна об этом думать, но зачем, когда есть Брюс, правда? Ладно, я тоже смотрю по сторонам и проворно прячусь, стоит где-то объявиться опасности, но с ним я чувствую себя слишком спокойно, даже, наверное, расслабленно, потому что в кои-то веки мне не приходится саму себя защищать. Наверное, в этом и состоит истинная причина, почему копы отправили его вместе со мной. Уж Гордон был в курсе, что я уйду, даже если у меня не будет ног. Брюс — единственный, кого сложно вывести из себя, и кто при этом не является копом. Сейчас мы решили передохнуть, потому что я очень устала так долго идти, и мы решили зайти глубже. Осталось еще немало адресатов, только многие из них либо сбежали, либо мертвы. Сидим в разоренной кафешке. Все здесь вверх дном, но мы нашли неприметный закуток. Брюс наблюдает за тем, как я пишу, таким же немигающим взглядом, как Дж. Наверное, Дж. видел в нем свое отражение, не понимая, что ошибается. Позже Нашли еще двоих из списка. Один вступил в банду Красных повязок, а второй нас к ним привел. К счастью, это не была ловушка. Меня продолжают принимать за пацана, иначе все не прошло бы так гладко. Еще бы, волосы вечно лезут в лицо, ничего не видно, а из-за моей худобы и маленького роста я скорее похожу на голодного ребенка, чем на девушку. Грудь я все еще перевязываю, потому что, как бы надо мной не глумился Джером, не такая уж я и плоская. Естественно, ношу безразмерные вещи блеклых цветов, пытаясь слиться с окружающей обстановкой. В бронежилете, даже облегченном, довольно жарко, но я боюсь снимать его даже на ночь. Голова жутко чешется, надеюсь, в ней никто не завелся. Пара ран не хотят проходить, но инфекции вроде нет. Другим здесь не так повезло. Тем, кого мы успели увидеть, стоит обратиться к врачу, но они ни за что этого не сделают. С Брюсом могли возникнуть проблемы — его лицо слишком приметное, пришлось извалять его в грязи. Без этого к бандам лучше не соваться. Они над ним посмеялись, но не насторожились. Красные повязки появились недавно из осколков других банд. Из оружия у них в основном трубы и монтировки. К Джерому на поклон еще не ходили и справедливо его опасаются. Ни один из них не захотел идти в Убежище. Но наше дело — передавать послания (и самую малость шпионить). Некоторые расстроились, что не могут связаться со знакомыми. Согласились прийти к нам на помощь в случае чего, если мы достанем им оружие. Кажется, настало время превратиться в Стервятников. Помощь нам точно не помешает. Все еще мало известно про наркотики. Чтобы получить их, нужно обменять их на что-то. Говорят, Джером берет алкоголем, оружием и едой, впрочем, как и все здесь. Хотя он сам сидит чуть ли не на «золоте» — люди перешептываются о набитых едой и напитками складах, принадлежащих торговому центру. Возможно, это лишь выдумка голодных умов, но нет дыма без огня. Кажется, Джерома ненавидят. По меркам жителей Готэма, он сейчас очень богат. Даже слишком. День 94 Сегодня дрались с Брюсом спина к спине. Их было всего пятеро, и они не представились. Черепа выследили нас, но, к счастью, только они. И их мало. Патронов у них, к счастью, не водилось, поэтому все решилось рукопашным боем. Не хочу светить пистолетом, когда есть возможность справиться без него. Брюс оказался удивительно хорош в драке. Экко бы расценила его как достойного противника. Он гораздо быстрее расправился со своими тремя и помог мне. Наверняка решил, что я кого-нибудь из них убью, поэтому я поделилась с ним своим главным принципом, гласившим, что нельзя никого убивать, насколько бы ужасен не был человек. Оказалось, он думает точно так же. Мне все больше нравится Брюс Уэйн, из него выходит отличный напарник. Но только представила, как он вместе со мной и Экко ловит «преступников», сразу стало тошно. Все же он слишком сильно отличается от нас. Интересно, что он бы сказал, если бы узнал, что идею уничтожения одного конкретного человека я все-таки допускаю? Какой-то псих в одиночку вырезал целую банду. Местные видели, как он вышел из логова, где потом нашли гору трупов. Сначала подумали на нас, но нас двое, и по описанию мы не похожи. Нам и самим интересно, кто это был. Надо же знать, от кого бежать со всех ног. День 95 Хорошая и плохая новость одновременно. Мы обнаружили человека, внешне выглядевшего как фанатик. Он был облачен во все белое и шел слишком неторопливо и открыто, будто зная, что его не тронут. Мы следили за ним издалека, и никто ни разу не предпринял попытку на него напасть. Тогда это сделали мы. Но стоило ему увидеть нас, он вытаращился, будто увидел призраков, и моментально вытащил из кармана какую-то склянку. Мы и опомниться не успели, как он выпил ее содержимое (яд) и умер. Иеремия умеет хранить секреты и очень не хочет, чтобы их кто-то узнал. Цвет жидкости мне знаком, как и запах. Почерк очевиден, но Брюс не захотел верить косвенным доказательствам. Ему нужно было увидеть Дж. собственными глазами. Только это невозможно, ведь его прислужник, судя по осмысленному взгляду, нас с Брюсом узнал (Брюс уже не такой чумазый, надо это исправить). Больше нам не стоит пробовать говорить с фанатиками. Мы бы не успели остановить очередного последователя от самоубийства. «Дж. умеет заставить людей беспрекословно подчиняться», — мрачно заметила я. Брюс, как всегда, ничего не сказал. День 96 Льет как из ведра весь день. Настоящий ливень. Все попрятались по домам, и мы тоже. Заняться нечем, даже книги не почитаешь. Здесь она вообще одна — поваренная, но нам готовить не из чего. Обстановка, так и располагающая к разговорам. Брюс рассказал историю, как дождь застал его и Альфреда в походе, и тогда они чуть не промокли до нитки. Я ничего особенного не вспомнила. В доме похолодало, и мы сели на диван, укрывшись пледом, совсем как нормальные люди. Уже доверяет мне. Брюс снова превратился в мальчишку, которого я однажды увидела: тогда он с счастливейшим видом поедал самые обычные бутерброды. Люди рядом со мной частенько забывали мой настоящий возраст, и он наконец-то почувствовал себя свободно. — Гордон думал, ты приведешь меня к Джеремайе, — внезапно проговорил он, начав далеко не самый приятный для меня разговор. Я: Что?.. Б.: Ты веришь в то, что он жив, и его тело так и не нашли. Появление Иеремии меня беспокоит. И не только меня. В крайнем случае, ты сдала бы меня Джерому, и я нашел бы способ сбежать, но ты, видимо, и правда ни на кого из них не работаешь. Значит, Гордон тоже услышал, как тот фанатик сказал: «да благословит вас святой Иеремия», но не признался в этом мне. Я-то начала думать, вдруг я просто давным-давно сошла с ума, на что многие мне уже намекали (хотя копы с этим не согласились, иначе не сидела бы я здесь). Брюс это слышал вряд ли, но, узнав об этом от Гордона, не смог забыть. Я: Тебе не приходило в голову, что у меня просто не было возможности с ними связаться? Б.: На этой неделе я насчитал не меньше трех. Правда, тот мужчина в белом сам отказался с нами разговаривать, но ты могла поговорить с последователями, которые ездят на машинах. Я: С ума сошел! Они бы меня задавили. Он посмотрел на меня так, будто говорил: «Мы оба знаем, что это неправда». Но на самом деле ему в этот момент просто захотелось чихнуть. Я: Что, если я просто вожу вас всех за нос и не хочу, чтобы вы нашли Дж.? (Зачем он вам?) Б.: Если бы ты знала, где он, то давно бы меня бросила и сбежала бы к нему ночью. А я последовал бы за тобой. (Мы должны знать, кто наш враг, и если их двое, дело усложняется… Я хочу с ним поговорить.) Я: За кого вы все меня принимаете? Ты вообще был его главным деловым партнером! Б.: Да, я знаю. Именно Уэйн чаще остальных светился рядом с Дж. Весь Готэм знал, кто оплатил создание бомб. Если уж на то пошло, именно Брюса можно было обвинить во всех бедах, в частности, в пособничестве преступнику. Но вот, стоило ему стать жертвой в глазах общественности (как же так, его девушку чуть не убили!), его уже никто ни в чем не обвиняет. В Убежище единогласно признали, что сами по себе генераторы хороши, и Брюс уж точно не виноват в том, что его выживший из ума коллега решил воспользоваться ими не по назначению. Никаких претензий. Отдуваться за все почему-то должна я. Возможно, Брюс все-таки чувствует вину по этому поводу. Я: Это ты как раз должен привести меня к нему! Б.: Даже если он жив, вряд ли мы его найдем. Только по чистой случайности. Как я мог не заметить раньше, что он безумен? Внезапная перемена в разговоре меня одновременно удивила и обрадовала. Наконец-то мы говорили о чем-то стоящем! В прошлую нашу встречу мы перебрасывались лишь сухими фактами, а теперь я могла узнать его реальное отношение ко всему произошедшему. Я: Вообще-то, его смену стиля не заметить было сложно. И вел он себя совершенно иначе. Б.: Я думал, это из-за Джерома. Я: В каком-то смысле, так и есть. Токсин безумия взялся не из воздуха. Хотя технически его не Джером сделал. Я: О чем я, ты даже не заметил, что он в тебя влюблен! Б.: Я думал, он любит Экко. Я: С чего бы? Б.: Я видел, как они целовались. Я: Оу. Ты тоже! Премерзкое было зрелище, правда? Б.: Я не вглядывался. Я: Но ведь он точно все время намекал… Дарил подарки… И ты даже ни разу не задумался? Б.: Нет. Я: А когда он начал выглядеть все бледнее и бледнее, у тебя не возникло вопросов? Б.: Он убедил меня, что люди в первую очередь будут обращать внимание на его яркий образ. Ему нужно было завоевать доверие горожан, и он хотел быть как можно меньше похожим на Джерома. Я: Все правильно, он хотел быть больше похож на тебя. Волосами особенно. Даже водолазку один раз напялил, но ему не идет. Если бы кто-то попытался скопировать меня, я бы задумалась, а все ли у этого человека в порядке с головой. Но не мне об этом говорить, я ведь сама — копия копии. Мы с Дж. пытались быть кем угодно, но не самими собой. Какое-то время мы предавались воспоминаниям, каким Дж. был раньше. Я рассказала пару веселых случаев из тех времен, и Брюс слушал с большим интересом. Мы даже посмеялись — кажется, я впервые слышала его смех. М. У. временами казался таким беззащитным... Я чувствовала, что делаю что-то значимое, помогая ему. Делаю этот мир лучше. А оказалось, что наоборот. Тему Джерома мы тоже не смогли обойти. Он играл со всеми нами и на теле каждого оставил шрам. Я поймала себя на мысли, что хочу провести языком по едва заметной полоске на шее Брюса. Так вот почему даже в теплую погоду он предпочитал носить одежду с высоким воротом! Но ведь столько времени прошло, зачем этого стесняться? Мой собственный шрам всегда был скрыт за чокером, а сейчас я вообще забыла о нем. Что было, то прошло, мое лицо зачастую выглядит настолько хреново, что никто не обратит внимания на шею. Волноваться не о чем. В таком духе переговаривались еще очень долго. Всего и не запишешь. Возвращаясь к насущной проблеме — Брюс, как и некоторые копы, допускает возможность, что фанатики просто выкрали тело Дж. и построили вокруг него культ. Всем этим заправляет кто-то другой — тот же Джером, к примеру. Чем дольше мы здесь находимся, тем меньше у Брюса желания кого-то искать. Он не похож на того, кто сдается, но иногда мне кажется, что, не полезь я в самое пекло, он бы сам сюда ни за что не пошел. Брюс все так же считает себя виноватым из-за того, что не смог вовремя остановить Дж. Хотя мосты к Дж. не имели никакого отношения. Я рассказала Брюсу свою часть истории, многое упустив, он — свою (думаю, он тоже не был до конца честен со мной), и по ней выходило, что Дж. и правда очень хорошо держался и никак не проявлял своих диктаторских замашек. Еще бы, таким он мог быть только со мной и Экко. Черт бы его побрал. Мы начали спорить, кто из нас виноват больше, пока не пришли к выводу, что пора прекратить винить себя. Ни Брюс, ни я, не можем ничего с этим сделать. Мы не всесильны, увы, и нам пора перестать взваливать на себя слишком много. Гордон делает для города в пять раз больше, чем каждый из нас, но при этом война все еще продолжается. В голове вдруг прозвучали слова Джерома о том, что нам никогда не спасти Готэм. Как будто мы можем вот так просто с этим смириться. День 97 Нашли подпольную группу людей, которых нельзя однозначно отнести ни к мирным, ни к бандитам. Они на самом краю территории, бьют исподтишка, но без особого желания. Нападают только для того, чтобы выжить. Еще сохранили в себе человечность. В Убежище не хотят, держатся обособленно, большой Семьей. Передадим от них привет Гордону, может, удастся как-то через других наладить сообщение. Но еды в Убежище слишком мало, чтобы делиться с кем-то еще. Из плюсов: эти люди готовы встать на защиту Убежища, если это поможет прекратить войну. Большего от них и не требуется... Они так дружны, что это делает мне больно. Напоминает о том, что мне не стать своей даже среди последних голодранцев и отщепенцев. Призналась Брюсу, что за эти три месяца у меня ни разу не возникло искреннего желания обнять кого-то. Поделиться своим теплом. Не возникло настоящего участия к судьбе другого, которое шло бы от сердца, а не от разума. Ни та девочка, ни Оливия, ни Энни не были так важны, хотя я пыталась заставить себя почувствовать хоть что-то. Вести себя, как нормальный человек. Я не могу ощутить близость к кому-то, как это было раньше с Экко, и я все еще ощущаю пустоту. Наверное, я уже никогда не смогу ее заполнить. Поглаживаю пистолет перед тем, как лечь спать. Его холод и тяжесть успокаивают. Напоминают о тех днях, когда Экко учила меня стрелять. Я бы сделала все ради того, чтобы вернуться в то время и выстрелить Дж. в голову. День 98 Сегодня офицер поздравил нас с тем, что мы — первые завербованные полицией люди, которые так долго продержались в зоне психов. На самом деле, настоящие психи (помимо торговцев людьми и каннибалов) живут в торговом центре и не особо любят оттуда высовываться. Только, если захотят кого-нибудь убить или с ветерком проехаться по пустынным улицам. Они — одни из немногих, у кого есть автомобили, и кто может разъезжать на них без страха быть застреленным. Мы много раз замечали ленивые отряды, которые прочесывают улицы. Со стороны кажется — обходят свою территорию, но на деле просто выбирают подходящую жертву. Сначала мы наблюдали за ними издалека, но потом устроили засаду, не зная точно, что нам от них ждать. Но шанс расквитаться с ними наконец представился. Психи привязали к машине какого-то человека и нарезали с ним круги по городу. Мы начали бросать на них сверху весь мусор, что насобирали с улиц и домов. Они отстреливались, а потом выбежали и начали искать нас, но мы вышли через черный вход, отвязали человека и отнесли в укрытие. Это только капля в море, поэтому мы все больше чувствуем свое бессилие. С ним было слишком много хлопот: обмыть раны, перевязать, уложить так, чтобы не нанести еще большего вреда. Из-за него мы не смогли добраться до своей квартиры и взломали чужую. Если раненый выживет, передадим его Красным, у них там теперь есть немолодая женщина, кто-то вроде врача, она всех принимает. Они на нее чуть ли не молятся и прислушиваются к ее мнению. Кстати, пару стволов мы им достали, но этого пока мало. Потихоньку обрастаем связями, вот только нельзя и дальше продолжать здесь бродить группой из двух человек, подчиняющихся полицейским. Скоро о нас узнают все, и тогда придется идти сдаваться Джерому. Если его прихвостни не прикончат нас раньше. День 99 Парня передали на попечение Красных. Он был нам благодарен и раскрыл информацию, в каком месте Буйволы и Техасцы (явно не имеющие к Техасу никакого отношения) проведут сделку. Это будет через несколько дней, и мы должны быть к этому готовы. Не уверена, что нас не заметят раньше. Мы пробыли здесь слишком долго, пересекая город из угла в угол. Нас это давно утомило. Не могу сказать, что хочу домой, дома у меня сейчас нет. И по Убежищу я не скучаю. Когда думаю о нем, в голове возникает картинка Гордона и толпы озлобленных людей, готовых растоптать меня, стоит только полиции перестать их сдерживать. А еще я вспоминаю Энни. Я над ней насмехалась, но сейчас задумываюсь, каким безжалостным и злобным монстром я была по отношению к ней. Ну, теперь я хоть как-то могу это искупить. На улице встречаешь очень много увечных, но еще больше их видишь в домах. Они скрываются в темноте, боясь показаться, и мы устроили для них что-то вроде гуманитарной помощи. Сначала Брюс был против «грабить» магазины, но здесь и так давно забрали все, что плохо лежало, приходится копаться глубже, проникать на склады. Мы уже нескольким людям отнесли поесть, но нас двоих не хватит, и мы не сможем излечить весь город. «Думаешь, ты добренькая, да? — вспоминаю я слова Энни. — Ты всего лишь ебаная лицемерка, которая помогает другим только для того, чтобы не чувствовать себя хуевым человеком». Я не считаю себя доброй или великодушной. Это была инициатива Брюса. Кажется, он понятия не имеет, чем здесь еще можно заниматься. Наша благотворительность напоминает программу перевоспитания. Мы ведь каждый день отчитываемся о своих действиях, а потом наши слова передаются Гордону. Какой мне назначили срок? Глядя на худых, грязных и изможденных людей, я начинаю чувствовать себя здоровой. Теперь я понимаю, как глупо было начинать курить, ведь первые дни мне сильно не хватало дыхания. Путь далекий, нужно постоянно убегать, а умение правильно дышать в этом деле значит все. Но теперь мне и не нужно курить. Как ни странно, труд, постоянная опасность и чужие беды заставляют забыть о собственной боли. Я вижу, Брюса не очень вдохновляет то, что мы сейчас делаем, ему этого мало. Он все дольше и дольше задерживается, чтобы поболтать с Альфредом, когда мы возвращаемся, и все понимают, что нам нужна смена деятельности, а еще лучше — отдых. Но разве можно остановиться сейчас, когда на носу сделка Буйволов? Полиция обо всем в курсе, им просто нужна более точная и достоверная информация. Что, если Буйволы перенесли встречу, узнав, что информатор их выдал? Или они готовят ловушку? Копы вечно считают патроны, и если не получат веских доказательств, не сдвинутся с места. Я не могу их винить. Но их промедление может стоить кому-то жизни. Я жду, пока меня схватят за жопу. В лучшем раскладе, на который я и надеюсь, я смогу попасть к Джерому (хотя лучше самой ему сдаться). Больше я не вижу никакого способа добыть информацию об Иеремие. Мы пытались следить за людьми в белом, но то на нас нападали, и мы теряли след, то эти люди нас замечали и убегали. Мы обошли все места, которые хоть как-то напоминают церковь, но ничего не нашли. Столько времени было потрачено впустую. Я не знаю, что движет Брюсом. Помимо того, что он тоже хочет найти Дж. Уж для него это не так важно, как для меня. Но я вижу, как он начинает светиться, когда побьет очередного бандита и вызволит кого-нибудь из передряги. Он прямо-таки живет этими моментами и выглядит так, будто находится под кайфом. Даже боль перестает чувствовать, хоть миллион раз тресни его по ребрам. У него явно пунктик на то, чтобы спасать слабых и побеждать «плохих» парней. Последнее кажется ему даже более привлекательным. Я заметила, что, когда мы сражаемся, он идет в бой в первую очередь не из желания защитить себя или меня, а потому, что хочет наказать наших противников. Вот, кто на самом деле был нужен Дж. Вот тот «герой» и судья, которого он хотел бы рядом с собой видеть, а не та идиотка, которая лишь подкармливает своего внутреннего демона и живет яростью. Когда я дерусь, я выплескиваю скопившуюся агрессию и недовольство, и мне сразу становится легче. Наверное, сейчас я спокойнее, чем когда-либо. Хотя в основном это влияние Брюса. Я не спрашиваю его, откуда у него взялись такие заморочки, но он со всем своим оборудованием по ловле преступников явно не прост. Я пообещала, что никому ничего не скажу, хотя рассказывать-то особо и нечего. Брюс предпочитает молчать о своих тайнах. А я и не настаиваю. Что мне теперь, пытать его, что ли? Сегодня было очень страшно. Он учил меня прыгать по крышам. Я боялась, что не смогу, но он сделал это несколько раз с такой легкостью, что мне стало стыдно за свою трусость. «Дело не в длинных ногах, — заметил он. — Дело в сноровке». Он научил меня правильно разгоняться, правильно группироваться перед прыжком. И я смотрела вниз между крышами, и сразу в голове появилось воспоминание… Очень яркое… Как я прыгаю. Мне сразу стало больно. Я знаю, что прыгала не только со второго этажа больницы. Много месяцев назад я выпрыгнула из окна своей квартиры. Намеренно. В тот день крыша была закрыта, хотя обычно замок висел сломанным. Так неудачно (или удачно) повесили новый. Я хотела прыгнуть с крыши, но спрыгнула с четвертого этажа. Я могла умереть (или остаться инвалидом), но не умерла, а потом забыла об этом, как и многое другое, потому что Дж. посчитал, что так для меня будет лучше. Теперь же память постепенно возвращается. Интересно, с Экко было так же? Мне предстоит побороть не только свой страх, но и подсознательную тягу к самоубийству, которая, казалось, всегда была со мной, хотя я никогда и не понимала, откуда ей было взяться. Брюс сказал, что представляет, будто от его прыжка зависят чьи-то жизни. Мне же пришел на ум м. У., который замеряет все мои показатели: скорость, сила, быстрота реакции, интеллект. Если не наберешь нужное количество баллов, потеряешь работу. А потом я подумала: «Какого черта?..», и образ м. У. исчез. Остался только Брюс и необходимость спасти чью-то жизнь. Или отнять ее. У нас с Брюсом разные методы, хотя местами взгляды на жизнь совпадают. Я смогла перепрыгнуть легкие участки, но пока не готова к чему-то более серьезному. Воспоминания же я решила оставить на потом. Пока не хочу об этом думать, слишком уж это тяжело осознавать. Но я рада, что вспоминаю. Правда рада. Мерриет — все еще часть меня, каким бы человеком она ни была. Один плюс от скакания по крышам: мы нашли удачный наблюдательный пункт. Даже заметили снайпера, который так и не увидел нас. Не знаю, как Брюс, но в этот момент я поняла, какими мы были идиотами. Точнее, он-то наверх смотрел, а я не воспринимала угрозу «с неба» всерьез. Хорошо, что не мы были целью этого чувака с винтовкой. Убил кого-то и ушел. Думаю, у нас осталось не больше пары дней, пока и нас не попытаются пристрелить. Ситуация становится все плачевнее. Мы дали довольно неплохую, пусть пока и не полную, информацию о местности, но офицер, приставленный к нам, считает, что наши вылазки малоэффективные. Скорее всего, Буйволы будут нашим последним заданием. Я готова сорваться в любой момент, и только Брюс меня удерживает. Брюс беспокоится о чем-то, но у него не получается это скрыть. Я слишком хорошо научилась распознавать его мимику за это время. Но и он хорошо меня изучил, поэтому, когда я заговорила об этом, перевел разговор на другую тему. Сказал, что таким хорошим напарником для него был только один человек — Селина. Он не думал, что найдется кто-то такой же смелый. И хотя это был отвлекающий маневр, он, безусловно, сработал. Мне приятно, что Брюс так думает обо мне. Кажется, Селина ему все еще нравится, и мне жаль, что Экко разрушила их союз. Такой поступок был для нее совсем не свойственным, но она сильно изменилась после того, как вернулась от Джерома. Не удивлюсь, если он ее на это надоумил. Ему нравится играться с людьми не меньше, чем Дж. Сегодня меня впервые не грызет ни совесть, ни чувство ненависти к себе, ничего. Пусто. Я смогла абстрагироваться от всего этого. Не знаю, как могу себя так вести, когда вокруг вечно стреляют, убивают, когда мы каждый день натыкаемся на обезображенные трупы. Может, просто насмотрелись всего этого в первый же день? Брюс, видя, что вокруг творится, только поджимает губы, в остальном он никак не выдает своего отношения к происходящему. А я, кажется, не чувствую того, что должна. Только ярость, но сейчас, когда я пишу это, даже ее нет. День 100 В такую красивую дату — и оказались подвешенными вниз головой! Не повезло. У меня прямо было предчувствие, что что-то плохое случится. Хорошо, что не попались на глаза шастающим везде шестеркам Джерома. Пока мы с Брюсом вовсю проявляли наши дипломатические способности, пытаясь оттянуть момент, когда нас изобьют до смерти, на наших противников напала другая банда. Это, пожалуй, одна из главных особенностей жизни снаружи: велика вероятность, что ты будешь спасен, потому что напавшие на тебя что-то не поделили с другими чудиками. На этом мы и держались все это время, хотя раньше так не попадали. Пока плохие парни мутузили друг друга, мы смогли освободить ноги. Но чтобы сбежать без помех, пришлось потратить весь магазин на наших «охранников». Отвратительное расточительство, в запасе есть только пара патронов, с ними не выжить. Снова оказалась перед ситуацией выбора, но Брюсу ничего не говорю. Он недоволен, что я смертельно ранила одного из них. Я считаю, нельзя было поступить иначе. Мне выбили зуб, но это не страшно. Хороший дантист уже установил мне немало новых зубов, и кто их мне выбил, объяснять не надо. Сейчас хороших дантистов рядом нет, но я не переживаю: этот зуб из заднего ряда, и когда я говорю, не заметно, что его нет. По крайней мере, Брюс так сказал. Ему тоже знатно досталось, но, к счастью, выбрались мы из этой неприятной ситуации живыми. Только голова будет первое время болеть, особенно у него. На этом приключения не закончились. Пока мы хромали к укрытию, увидели странного человека. Он шел очень быстро, деревянно, с идеально прямой спиной, и меня это сразу же насторожило, потому что я видела такое раньше. Сразу стало холоднее — видимо, от страха. Я не объяснила Брюсу, почему это важно, но заставила его пойти вместе со мной за этим человеком. Брюс узнал в нем Нигму, которому, как и мне, давно следовало подстричься. Нигма завернул за угол, а когда мы посмотрели, чем он занимается, за ним как раз закрывалась крышка мусорного бака. Я очень надеюсь, что это не то, о чем я думаю. Своими подозрениями пока не поделилась. Слишком мало данных. День 101 Мы следили за ним, пока он не покинул зону. Он был так же удивлен, как и мы. Судя по всему, он не понимает, что с ним происходит, но пытается это выяснить. Было решено пока не вступать с ним ни в какое взаимодействие. Офицер подтвердил, что это не наша забота и отчитал за то, что мы зря потратили на это время. Я думаю, нам все-таки надо выяснить, что происходит с Загадочником, но, возможно, если он забрел в эту зону случайно, его странное поведение никак не связано с Дж. Мы раздали все записки, какие у нас только были, и подружились с местными Демонами, осколки которых раскидало по всему городу. У этих ребят сложились свои обычаи, так что они заставили нас поучаствовать в каком-то сатанинском ритуале, и даже взяли у нас кровь, которую накапали на пентаграмму. Брюсу все это жутко не нравится, я же считаю, что иначе было нельзя. Один раз чуть не спалились, когда Демоны нашли у нас пакетики от пайка из полиции. Мы сказали, что украли их. Вроде нам поверили, но теперь надо следить с удвоенной силой, нет ли за нами хвоста. К счастью, нам теперь не надо так часто мотаться к Убежищу. Но и едим мы меньше. День 102 Красные повязки сходили к Джерому и вернулись с новостями. За нахождение на территории зоны они должны платить что-то вроде дани. Платят, кто чем может. Помимо общепринятого бартера принимаются и человеческие ресурсы. Джерому нужны люди, чтобы те охраняли территорию и время от времени сражались с соседями, если потребуется. Когда я была в Убежище, я слышала о том, что на других территориях иногда появляются его отряды. Больше всех возмущался Кобблпот, считая, что Джером таким образом ему угрожает. У Пугала люди Джерома работают в основном грузчиками, перетаскивая большие емкости с какими-то веществами. Несколько людей из Повязок напросились в охрану. Если раньше эта банда, официально не закрепленная на землях Джерома, была на нашей стороне, то теперь они интересуются, когда же мы тоже заявим о себе. Чувствую запах горелого. Притвориться, мол, «мы уже» — не получится. Все, кто не пытался нас убить, знают, что мы просто болтаемся туда-сюда и ничем не промышляем. Если и берем что-то чужое, то ради выживания. Были бы мы мирными, как некоторые, сидели бы дома. Мы ведем себя слишком подозрительно. Я попросила Брюса больше не ходить за мной, но он отказался меня бросать. Очень не вовремя вспомнил про героизм. Повязки не грохнули нас только потому, что поверили, будто мы еще не решили, к кому присоединиться. По идее, к ним. Но они, как и большинство, выслеживают «мирных» и издеваются над ними ради потехи. Иногда у меня возникает желание запереть банду в их логове, а потом чиркнуть спичкой, но это ничего не решит. На всей территории нет ничего, что напоминало бы место, где мог бы обосноваться Дж. Главным «административным» центром зоны психов является торговый центр, мимо которого мы проходили много раз. Правда, наблюдали издалека. Большой и таинственный. Просто так в него не проберешься. Там тусуются даже ночью, издалека слышно. И около всех выходов круглосуточно дежурит охрана. Не считая людей Джерома, оттуда редко выходят. Мы не знаем, что это может значить. Партии наркотиков вывозят именно оттуда. Эта зараза распространилась уже по всему Готэму. Полиция не имеет права ступать на территорию Джерома и вмешиваться в его политику. Полицейских гораздо меньше, чем психов, и они даже не могут объединиться с другими территориями. Офицер Стравински говорит (по секрету), что, по его мнению, Гордон — идиот, если пытается что-то выяснить. Проще назначить Джерому официальную встречу, но какие у Убежища требования? Что они могут предложить? Не трогать мирных жителей, которые по своим причинам не смогли или не захотели переселиться в Убежище? Я обняла Брюса и сказала, что, сколько бы мы ни пытались помирить между собой даже мелкие банды, мы никогда не сможем их остановить. Территории продолжат нападать друг на друга, и Готэм никогда не присоединится к материку. Люди не хотят объединяться, потому что им это не выгодно. Они почувствовали вкус крови и больше не представляют, как можно жить иначе. Думаю, он понял, что я прощаюсь. День 103 Я ушла ночью. Не знала, куда иду. Спряталась в первом попавшемся доме, немного вздремнула, потом рано утром пошла снова. Тебя сложно выследить, если ты не хочешь, чтобы тебя нашли. Сегодня Брюс не знает, где я, но завтра мы все равно встретимся. Если я все-таки решусь пойти посмотреть на ту сделку с Буйволами. Бессмысленно участвовать в том, во что не веришь. Больше нельзя заниматься благотворительностью и принимать на себя роль дипломата без ведома Джерома. Однако... они тоже могут быть там. Вспомнилось, как в мирное время Кайл бродил по улицам Готэма в поисках пристанища Валески, пока я заживо гнила под землей и прощалась с белым светом. Ну и времечко было. Кажется, придется повторить. Мы с Брюсом должны были просто прощупать почву, чтобы на наше место потом пришли профессионалы, но я больше не могу. Мы наладили связь между Демонами, Красными Повязками, установили сообщение между Стервятниками, как если бы они были одной группой. Обнаружили Семью, которой передавали еду и новости из внешнего мира. Пытались переправить в Убежище всех, кого могли. Но это все бессмысленно. Потому что остальные группы все еще существуют. Сколько бы неизвестный мститель не вырезал подонков, меньше их не становится. Папаша Джо со своей «стаей» даже не худший представитель этой части Готэма. При Брюсе я пыталась держаться, но сейчас я все бросаю. Нужно слишком много времени и сил. Я загораюсь идеей, а потом она быстро теряет для меня всю прелесть. Может, я просто устала. Но я изначально не хотела всем этим заниматься. В голове рождается какая-то новая мысль... Я знаю, что хочу сделать дальше, но не знаю, как именно. Я не смогла найти Дж. — и у меня опускаются руки. Но хуже того, противный писклявый голос внутри говорит, что он не тот, кто достоин звания врага. Люди Джерома распространяют наркотики, нападают на других, убивают. Люди Кобблпота тоже убивают, а еще мирные жители умирают на его заводах от усталости и голода. Пугало обожает нападать по ночам и вырезать косой всех, кто пытается ему помешать, хотя не так давно уверял, что против войны. Видимо, нужда заставила и его. Барбара Кин, Виктор Фриз, Виктор Зсасз, Светлячок. Даже Айви не осталась в стороне — к ее парку мы даже не приближаемся. Растения, которые там растут, убивают все живое. Создается ощущение, будто они обладают разумом. По крайней мере, так говорят. Сколько таких, как папаша Джо? Или Абрахам Монкэм, нынешний глава Техасцев? Это только то, что лежит на поверхности. Вот, кто действительно виновен в том, что сейчас происходит. А Дж. просто нет. Не существует в природе. Мертв. Все, что я делаю сейчас, не имеет смысла. Я хочу побыть одна. Позже Я слышала, что в этой зоне процветает и детское рабство тоже, но мы не смогли обнаружить ни одного ребенка. До этого дня. Он был в одном из домов, и он чуть не завел меня в ловушку. Принял меня за подростка и притащил к своей Матери — пугающей женщине в маске, — которая, поняв, что он ошибся, чуть не убила меня. Как и многие, она была каннибалом. Но физически она слаба, так что я попыталась с ней поговорить, когда перестала ощущать угрозу для своей жизни. Она (справедливо) приказала мне не лезть не в свое дело. Но все же с ней детям лучше, чем в рабстве. Она хотя бы может их защитить и прокормить. Эта женщина сделала для них больше, чем я для кого бы то ни было, неделю промотавшись по Готэму. Сначала я даже захотела с ней остаться, хотя мне и не предлагали. Но потом вспомнила, что у меня свой путь. «Если не можешь ничего изменить к лучшему, просто извлеки максимальную пользу из того дерьма, что вокруг происходит», — заметила Энни. Потом, правда, сказала думать своей головой, но что-то у меня это не выходит. Значит, пора отключить мозг и плыть по течению. Последнее — единственное, что у меня всегда неплохо получалось. ...Экко хотела для меня не этого.