старшая сестра

      Тогдашний день обещал быть на редкость ответственным: я должен был пойти со своей девушкой, Настей, знакомиться с ее родителями. Точнее, с мамой в единственном числе, но сей факт не сильно облегчал и расслаблял мое тревожное волнение.       Мы шли с ней под ручку до самого дома. Я множество раз провожал Настю к этому подъезду, возле этой же площадки, но ни разу и подумать не смел, что находится там, внутри.       Да, за полтора года отношений так и не осмелился наведаться к ней в гости. Может, мне не хотелось лишних проблем в моей и без того быстротечной и насыщенной юности. Никто не знал, но факт оставался фактом.       Вечером ранее мой лучший друг, Даня, молвил фразу: — Слушай, братан, да может ты просто перетерпишь? Ну, подумаешь… Сомневаешься в своих чувствах! Вот сходишь к ней домой, глядишь — новый шаг в развитии ваших отношений. Шаришь? И не придётся авось расставаться с ней!       И я был ведомым именно отрывочными воспоминаниями монолога, что за чашкой чая произнёс Данька, будто бы это и не было проблемой, как таковой. А так — сотрясением воздуха. Именно так интерпретировал мою неприятность мой понимающий дружок. — Не бойся. Моя мама лишний раз на нас даже не посмотрит! — успокаивала Настя, поглаживая меня по шее и медленно переходя на плечо, — а брат… Ну… — У тебя есть брат? — мы зашли в старинный лифт, под нашим весом заскрипевший. — Да… Есть брат. Но он… Ну… — замешкалась девушка, как только мы тронулись с места кверху. Свет как-то предупреждающе мигнул, а лифт взревел, шатаясь из стороны в сторону. Я оглядел исписанные стены отрешенным взглядом, точно ища в них запасной выход. Лучше — сразу с девятого этажа и прямиком к асфальту.       «Что-то точно пойдёт не так…» — Мы дома! — оповестила Настя, когда мы пересекли порог. Я робко закрыл дверь, практически не издавая лишних звуков. Быстро стянул с себя кеды, но задержался в сидячем положении, задумчиво вцепившись в развязанные белые шнурки. — Ой, — щупленькая женщина появилась сиюминутно напротив нас, протирая кухонным полотенцем посуду в пухленьких ручонках. Она с интересом рассматривала меня, а я же старался улыбаться максимально приветливо, чтобы не выдавать всей своей нервозности. — Здравствуйте, Анна Владимировна, — я кивнул. Настя протиснулась между родительницей и стеной и направилась влево по коридору, по всей видимости, к своей комнате. Я же со своей весомостью и ростом просто так не мог преодолеть препятствие в виде женщины, с любопытством изучавшей черты моего лица. — Здравствуй, Руслан… — она встрепенулась, — ой, ой, ой, у меня же все горит! — всплеснула руками, с громким грохотом направившись обратно в сторону кухни, — вы там это, развлекайтесь. Ужин почти готов! — послышался нервный смешок, а после тонкая струйка паленого запаха протянулась прямо по коридору. Я ухмыльнулся. — Юлик, Господи ты Боже мой! — все бранилась и не унималась хозяйка очага, пока я тихо следовал по стопам своей девушки меж череды однотипных и немногочисленных комнат. — Ты можешь хоть сегодня показать себя с хорошей стороны? — С какой, мам? — вступил второй голос. Я остановился посреди пути, облокотившись о ближайшую стену, — ну, прости, что не могу просто так предстать перед кем-то хорошим! Я же омега, да? Позор семьи! — Прекрати! — прорычала женщина, ударяя, по всей видимости, кулачком по шаткому столу. Зазвенели кружки, а я вздрогнул, все сильнее прижимаясь к стене. — Конечно, прекращу! Здесь уже сидят твои вечные скандалы на пустом месте! — заскрипел стул. — Онешко Юлий Александрович! — женщина яростно замолчала, а напряжение в воздухе, казалось, даже мне можно было ощутить лёгким взмахом руки. Настя так же выглянула из своей комнаты, кивком подзывая меня к себе. Я тут же повиновался, поскольку любопытство мое уже выходило за общепринятые рамки. Я сделал шаг, два, а после постарался быстро пересечь просвет, ведущий в кухню, к месту происшествия. — Не хочу тебя слушать! — буркнул ребяческий голос. Кто-то выбежал в коридор и встал напротив меня. Я же замер в дверном проеме, косо исследуя тёмный силуэт растерянным взглядом. — Это Юлик, мой брат. — щебетала Настя, как-то виновато и настойчиво дергая меня за длинный рукав чёрного лонгслива. Парень же, видимо, заслышав своё имя, недовольно обернулся через плечо.       Все, что я увидел в тот момент — были чёрные глаза, такие яркие на фоне белоснежных белков. Парнишка остановился, размыкая кулачки, и с максимально хмурым видом уставился на меня. Я сглотнул, он казался таким разъярённым, точно был готов наброситься на меня и избить.       Или же бежать, точно трусливый кролик. Я не успел окончить свои мысли, как юноша юркнул в одну из комнат, не произнеся и слова. — Прости, у нас не всегда так… — Настя усадила меня на свою розовую кровать. Я оглядел комнату вороватым взглядом. Обычная комната обычного подростка с розовыми обоями, подушками-единорогами и кучей непрочитанных книг на полках. Я снисходительно хмыкнул: да разве она хотя бы прикасалась к чему-либо из этого? Я знал, что Настя ненавидела читать, чем вызывала обличительный пафос с примесью чего-то едкого с моей стороны. Зачем ей все эти старинные переплеты вперемешку с современными журналами? Загадка человечества, — просто Юлик… Он… — Он — омега? — закончил я, приводя заикающуюся подругу в чувства. Она разочарованно кивнула, убирая свою ладошку с моего колена. — Ты же знаешь, как им худо приходится, да? Так ещё и подростковый период… — Чертовы предрассудки… — вдумчиво произнёс я, глядя в темное окно с видом на ещё одну девятиэтажку.

***

— И я ему говорю, что это не самое лучшее решение! А он берет, и… — возбуждённо рассказывала очередную байку обо мне Настя, сидя за столом в гостиной и обращаясь к своей маме. Та улыбалась, точно слушала самый смешной на свете анекдот. Я же тоскливо ковырялся вилкой в полупустой тарелке. Есть, отчего-то, не хотелось, что-то щемило под ложечкой, а тиканье часов въедалось в затуманенное мыслями сознание.       Я тяжело вздохнул, облокачиваясь о свои руки. — А меня ты не позвала, да. Как обычно… — неожиданно раздалось в комнате. Я лениво посмотрел на дверной косяк с издавна лопнувшей краской на нем. Там стоял он.       Юлик, кажется… Тот дерзкий мальчуган с завораживающими чёрными глазами, что при свете люстры казались ещё более стеклянными. — Юлик, дорогой… Ты не мог бы… — пробурчала родительница, ненароком вжимая шею в свои плечи, точно прячась от грядущих обстоятельств. Настя так же прятала взгляд в своих ладонях, пока я завороженно пялился на омегу, на его лицо.       «Подумать только. Разве бывает так, что лицо настолько явно передаёт эмоции?» — подумал я, опираясь о ладонь. — Нет, мам! Я пришёл произвести впечатление! Чтобы ты гордилась мной! — он резко подорвался с места и лёгким движением оказался на табуретке подле чёрного пианино. Я заинтересованно поджал губы, как-то весело поглядывая на негодующую мать. Юлик вознёс ладони с длинными и аккуратными пальцами над клавишами. И…       И тут же я замер на месте.       Квартира наполнилась лёгким звучанием неизвестных мне аккордов. В раздражении, видимо, Юлик грубо и резко вдавливал клавиши в корпус инструмента, создавая определенную атмосферу. — Юлий… — предупреждающе промычала женщина, предчувствуя что-то неладное; я же словил на себе раздражённый взор своей девушки. И в тот момент мне стало так противно: как они могли прерывать игру, тем более такую хорошую? Я закатил глаза, расплываясь в усмешке, как только услышал: — Я ебал все в рот, — аккорд, перебежка, тишина, — и вас тоже ебал! — снова веселая череда мелодий.       Женщина открыла рот в безмолвном возмущении, а Настя прикрыла веки в попытках успокоиться. Юлик резко кончил, взмахом рук впечатал крышку с громким грохотом, поднял руки в воздух и бежал прочь из комнаты, а после — из квартиры, не задержавшись ни на секунду. — Юлик! — только и успела окликнуть мать, приподнявшись с места, как резко плюхнулась обратно на стул. — Опять бухал… — простонала родительница себе в ладони, коими потирала тонкие потрескавшиеся губы. В ее глазах читалось отрешенное отчаяние, особенно в том, как она косилась на несчастное пианино. — Сейчас снова пропадёт на полторы недели! Я за ним, слушайте… — она поднялась с места, но Настя ее остановила.       Женщина потёрла место около грудины, тяжело вздохнула и охнула. — Не надо, все будет в порядке… Тебе нельзя нервничать, мам… — растерянно утешала маму моя девушка. — Убежит же! — Я могу его догнать? — робко предложил я, поднимаясь с места. — Руслан, не стоит… — Настя сдвинула брови к глабелле. — Пусть идёт! Спасибо тебе, дорогой… — женщина слабо улыбнулась, размашисто указав мне в сторону двери, куда я и поспешил широкими шагами.

***

      Вечерний холод опалил мои голые руки, что торчали из-под рукавов. Я поежился, глядя на тревожное звёздное небо, что так и давило на меня своей морозной молчаливостью. Шелестели стволы тоненьких деревьев. Где-то резвились детки на бесконечных площадках.       Я прошёл несколько метров по тротуару, шаркая ногами. Пахло сыростью и тем присущим лету запахом, что не спутаешь ни с каким другим. Я внимательно оглядывался по сторонам, но никого в окрестностях не видел.       «Черт, ну не мог же он далеко убежать!» — Да отъебись, ты, бомжара ссаный! — послышался знакомый голос. Я двинулся в сторону его источника, перешагивая через редкие кусты и поребрик. Вдалеке сидел Настин брат, тот самый. Он жался, поджимал босые ноги и отмахивался от какого-то старика, что потерянно блуждал по окраинам. Я пару секунд повременил, стоя на месте, а после уверенно направился к цветастой скамейке, занятой одним лишь юношеским тельцем. — Как же холодно то… — пробурчал парень, даже не смотря на меня. Я засунул руки в карманы, заинтересованно наклонив голову набок. Мальчишка ловко достал из кармана куртки сигарету, попытался разжечь ее дешевой зажигалкой. Та категорически отказывалась с первого раза давать такой желанный огонёк. Я усмехнулся и достал свою, протягивая ее омеге. Тот с осторожностью взглянул мне в лицо, замер, а после своей дрожащей ручонкой резво поджег папироску и поднёс ее к губам, — спасибо…       Я неуверенно присел рядом, слегка касаясь парнишки плечом. Он молчал, но на его лице отчетливо читалась вся неоднозначность и задумчивость, в коей он пребывал. Я тоже не смел проронить и звука, кусая губы и кутаясь в рукава чёрной кофты. Все же, майские вечера никогда не отличались особой жарой. — Тебя мать послала, да? — прохрипел Юлик, выдыхая из тонких губ такую же тонкую струйку табачного дымка. Я подивился — ему, от силы, можно было дать лет 16, а он уже так мастерски затягивался, без кашля и без разглагольствований. — Она думает, что я сбегу… Ты можешь идти, поверь, я не собираюсь это делать опять. Можешь ей так и передать… — Она была расстроена твоим поведением… — зачем-то прошептал я, изучая носки своих потрепанных кед. — А я не намерен молчать! Никогда не был и не буду! — выплюнул омега, с отвращением просканировал меня внимательным взором больших иссиня-чёрных глаз, — вы — тупорылые альфы, вам не понять. Ведь всё для вас! Все для вас! — он отмахнулся от меня и затянулся по самый фильтр, гневно отбрасывая окурок к моим стопам. Я отодвинул ногу и молча потушил огонёк, сверля спину паренька виноватым взглядом. — Я понимаю, как тебе сложно в наших реалиях. — поддакнул я, выдыхая и снова смотря на ясное небо, на созвездия неизвестных мне римских богов. Я услышал тяжкий вздох по правое плечо. Юлик обернулся, обиженно скрестив руки на груди. — Откуда ж тебе понять… — Ты прав. Неоткуда… — Юлик пожал плечами, торжествуя, но не удивляясь своей правоте. Он повернулся в профиль и, вторя мне, взглянул на небеса. Его завораживающие глазки заблестели в отблесках холодных лучей немой и величественной полной луны. — Но я не собираюсь осуждать человека за то, каким он родился. — Ты пиздишь. Кому вообще нужны омеги? Пидоры, ошибка природы. Да я могу ещё бесконечно перечислять! — он дёрнул головой, отгоняя тревожные мысли и надвигающуюся истерику. Я криво усмехнулся, потирая ладони друг о друга, — чего смеёшься? — А альфы? А беты? Разве мы — не ошибка природы? Подумать только! Такое ироничное стечение обстоятельств! Самая случайная случайность и бам! Появляемся мы! А зачем? Не думал? — Юлик с интересом нахмурился, вслушиваясь в мои слова. И выглядел он комично с этим красным от холода носом, капелькой крови на нижней губе и недоверчивым выражением лица.       Повисла тишина, в которой можно было распознать лишь отдаленный гул со стороны оживленных трасс. Можно было в ней учуять нотки спирта со стороны паренька, а также запах сырой листвы. Юлик кивал на мои слова, монотонно, словно игрушка в автомобиле. — Ты — мальчик не глупый, а переживаешь из-за таких мелочей. — я снова улыбнулся, пожимая плечами. — Откуда ты знаешь, какой я? — он прищурил и без того подслеповатые глазёнки. — Оно видно. По глазам. — я коснулся пальцем своих век, слегка приподнимая брови. Юлик прыснул, отводя беглый взгляд на землю, и снова отвернулся, растирая замёрзшие предплечья, — ну что? Пойдёшь домой? — Я так и знал, что это все не просто так было. — с долей шутки бросил парень, снова глядя на меня через плечо. Я пожал плечами, тоже улыбаясь. И молчание сказало даже больше, чем могли бы сделать голосовые связки. Мы засмеялись отрешенно и уставши. Омега покашлял в ладошки и вытер шмыгающий нос тыльной стороной ладони. Я же на ноги привстал, набрасывая свою кофту на тонкие плечи отрока. — Спасибо. — отчеканил парень, опираясь о мою ладонь и поднимаясь на ноги вслед за мной. Его икры подрагивали от холода, как и бледные ладони. Я же подметил то, что Юлик был гораздо выше своей сестры. До меня ему не хватало жалких десяти, наверное, сантиметров. Он без лишних слов плавно развернулся на носках и осторожно, дабы не напороться на что-либо в траве нагим, проплыл в сторону подъезда. Я поспешил за ретивым парнем, таким неприступным и не понятным для меня.       Мы в тишине проехались на лифте, даже не обмениваясь взглядами. Мальчик сильно кутался в мою кофту, точно старался скрыться от всего тягостного мира. Я же не смел забрать свою вещицу обратно.       «Только не сейчас…»

***

      Мы зашли в квартиру. Где-то из глубины комнаты слышались всхлипы хозяйки дома. Юлик на это закатил глаза, скрипя половицей, прошёл вперёд, оглядываясь на меня. — Возможно, в следующий раз я сыграю что-то не про еблю. — он жестом изобразил пианино, загадочно ухмыляясь. Я подмигнул ему, как только передо мной выросла такая знакомая фигура Анастасии. — Спасибо тебе, дорогой. Ты понимаешь, насколько это важно, да? — она обнимала меня, целовала, что-то лепетала прямо под ухо. Я же скучающе пялился в стену.       «Братан, да может ты просто перетерпишь? Ну, подумаешь… Сомневаешься в своих чувствах!» — цитировал Данила, смыкая губы в единую полоску. — Мы разберёмся, не бери в голову. Мама выпила таблетку, ей лучше! — Настя снова обняла мое обмякшее тело, я же уставился за ее плечо, в надежде пересечься с ее братом. Но от Юлика и след простыл, как и от моей злосчастной кофты. Но я не придал тому значения.       Девушка потянулась за поцелуем, а я попросту был не в силах и настроении отказаться. Подался вперёд, неохотно и лениво отвечая на что-то отдаленно напоминавшее страсть. — Вы ж мои хорошие! — послышалось снова. Анна Владимировна вытерла слезы платочком, прислоняя ладони к щекам и умиляясь, — хороший у тебя мальчик, Настюш. Спасибо тебе, Руслан. Извини за неудобства. — Что вы, не стоит благодарности. — я натянуто улыбнулся, глядя на свою пассию. Та с упованием глядела на меня, а я в очередной раз отчитал себя за то, что не мог ответить тем же.       Как бы ни старался.