Мертвые письма

Основной выбор человека — это выбор между жизнью и смертью. Каждый поступок предполагает этот выбор. Эрих Фромм

      — Ты виновен в смерти сотен людей, ты понимаешь, что тебя ждет, — голос Тобиаса звенит металлом, слова эхом отскакивают от стен. Это не вопрос — утверждение.       — Фор, — спокойно, даже лениво протягивает Эрик, — я смог жить с руками по локоть в крови. А ты сможешь?       Тобиас тяжело дышит, шумно выдыхая. Он знает, что ему придется сделать это. Пистолет в руке начинает казаться непомерно тяжелым. Неужели он взвалил на себя непосильную ношу?       — Тебе есть, что сказать напоследок? — Фор тянет время, надеясь совладать с сомнениями, которые термитами вгрызаются в его сознание и оставляют за собой лишь труху из мыслей.       Эрик ухмыляется, и на секунду Тобиасу кажется, что эта ухмылка приобретает болезненный оттенок.       — Знаешь, почему я никому не доверял избавляться от тел убитых мной дивергентов? Почему делал это сам?       — Нет, и не хочу знать.       Фор вдруг понимает, отчего эта тяжесть в руке — он держит оружие Эрика. Оружие, с помощью которого было загублено столько жизней… Он откидывает его в сторону — тот падает с глухим стуком, вторя стуку сердца, — и достает свой пистолет. Эрик, до этого не отводивший от него взгляда, прикрывает глаза и кивает. Как будто принимает свою участь. Откуда в нем столько смирения, в этом взрывном человеке?       — Сделай одолжение, — произносит он все так же спокойно. Непоколебимый даже перед лицом смерти.       — Никаких одолж… — Тобиас осекается, как только снова встречает взгляд Эрика. В нем уже не читается насмешка, и это позволяет сомнениям атаковать вновь.       — Потайной карман в куртке, там письма, — он видит, что рука его палача мелко подрагивает, поэтому глубоко вздыхает и, натянув на лицо широкую, во все тридцать два, улыбку, продолжает фирменным, отточенным за многие годы, издевательским тоном. — Письма, которые писали эти жалкие идиоты своим родным перед смертью, в надежде, что я их передам.       Раздается выстрел.       Трис, стоящая рядом, вздрагивает от неожиданности. Фор отворачивается, только бы не видеть распростершегося на полу лидера Бесстрашия, которого быстро окаймляет алая лужа. Прайор останавливает его, мягко положив руку на плечо.       — Фор, а как же письма? — спрашивает она.       Тобиас замирает, несколько раз сжимает и разжимает кулаки, решительно идет к бездыханному телу. Его глаза блуждают по разбредающейся толпе, он намеренно не смотрит на Эрика. Не хочет, чтобы его потерявшее краски лицо отпечаталось в памяти.       Пухлая стопка писем отыскивается быстро, во внутреннем кармане. Там, где, думал Фор, у Эрика хранится запасной пистолет. Потрепанные и слегка пожелтевшие листы бумаги туго перевязаны бечевкой. Лишь последнее в стопке запечатано в конверт.       Тобиас протягивает их Трис, но его рука застывает на полпути. Он вчитывается в строчки верхнего послания и не может поверить в то, что видит. Разрезав бечевку, судорожно просматривает письмо за письмом, каждое из которых адресовано только одному человеку.       — Зачем же, — вырывается у Трис потрясенный вздох.       Фор не успевает ничего ответить, его прерывает шум. Глаза Прайор расширяются, когда она понимает, в чем дело — Юрай, павший жертвой Эрика, приходит в себя.