The reverse side of the medal

      Дни до среды тянулись предательски медленно. Вечера Трэвиса становились всё более унылыми, но наполненными надеждой. Серьёзно, его голова просто на протяжении понедельника и вторника была забита тем, что они будут делать на этой тусовке и что это вообще такое? Не сказать, что Фелпс идёт на мероприятие подобного характера впервые, правильнее будет сказать, в первый раз он туда приглашён и является ожидаемым. Блондин думал, как стоит себя вести: всё так же дерзко и задиристо, отвечая с сарказмом и иронией, или же быть более спокойным и открытым, хотя бы в отношении Джонсона. Кстати, за эти два дня их отношения перешли на новый уровень. При встрече в школьном коридоре они одобрительно кивают друг другу головой, ну, кивает Ларри, а Трэв хмурится, отводя взгляд, немного смущаясь, что вызывает лёгкую улыбку на лице патлатого. И так, без особых происшествий и других важных событий, прошли первые два дня учебной недели.       Долгожданная среда началась для Трэвиса крайне хорошо, потому что отец ушёл по делам с самого утра и мысль о том, что он испортит блондину настроение, сразу отпала. Позавтракав, Фелпс быстро собрался в школу и вышел из дома, направившись в школу с хорошим настроением. Даже погода способствовала хорошему дню, ибо ярко светило солнце. Повсюду раздавалась радостная трель птиц, а по асфальту тянулись длинные ручьи, образованные из-за тающего снега. На самом деле весна началась ещё давно, но парень был слишком погружён в себя, так что не особо обращал на это внимание.       Первый раз за долгое время блондин вошёл в школу с хорошим настроением, а не с мыслью: «Как же я вас всех ненавижу, ублюдки». Вроде это заметили некоторые ребята, странно поглядывающие в сторону Фелпса, но тот лишь посмотрел на них, оскалившись, и направился к раздевалке. Всё-таки ещё не случилось того, что заставило бы Трэвиса размякнуть до конца, да и ему не хотелось этого.       Уроки проходили довольно быстро, на удивление. То ли на учительниц так действовало весеннее обострение, что они переставали орать на учеников и просто спокойно объясняли, то ли они просто отпраздновали восьмое марта заранее и теперь ведут уроки с играющим в крови вином. Скорее первое, но мысль о втором позабавила Трэвиса. Даже ненавистная химия прошла почти спокойно, только вот на середине урока Фелпс выбежал из класса из-за очередного приступа. Да, всё улучшилось, но лепестки никуда не исчезли. И казалось, что цветы в лёгких блондина начинали разрастаться, ибо он чувствовал пронзающую боль при глубоких вдохах и выдохах, от чего ему приходилось сильно откашливаться. Но сегодня он рассчитывал распрощаться со своими страданиями, так как принял решение рассказать Джонсону о своих чувствах. Трэвис уже даже не помнит, когда начал испытывать симпатию к длинноволосому. Будто это всегда было в нём. Будто это какая-то неотъемлемая часть, без которой блондин не может представить свою жизнь. Но он отлично помнит, как ревел по ночам в подушку, чтобы никто не услышал, от безысходности. Его отец — самый жестокий гомофоб, которого он только знает, а его любовь всей жизни — парень. Прекрасный, длинноволосый парень, который кажется просто идеальным, да и является таким. Ладно, Трэвис уже давно смирился, так что ворошить эти мысли он даже не хочет пока что.       Придя домой, парень набрал сообщение: «Ну что, всё в силе?». Не успел он убрать телефон, как последовал ответ от Джонсона. Лар прислал адрес, где будет всё проходить, время и место, где они должны встретиться перед тем, как прийти. Это должна быть вписка дома у какого-то парня, которого Трэвис и знать не знает. Парень ответил, что будет в нужное время в нужном месте и убрал телефон.       Оставшееся время Фелпс просто лежал на кровати в одежде поглощённый своими мыслями. В его голове возникло некое сомнение, ну не может жизнь быть так добра, ну не может всё это быть просто так, что-то обязательно случится. Думая об этом, блондин ужаснулся и сразу отбросил пессимистичные мысли в самый тёмный угол своей головы. «Смирись, Фелпс, сегодня для тебя стакан наполовину полон, наверное, справедливость восторжествовала», — пронеслось в голове у Трэвиса, и это придало ему некой уверенности в себе. Вот что любовь творит с закомплексованными людьми. Но есть и обратная сторона медали, об этом сейчас говорить не хочется…       Уже выходя из дома на лице Фелпса красовалась улыбка. Он надел чёрные джинсы и розовую кофту, в которой ходил обычно, — первое, что попалось под руки, ибо, задумавшись, блондин спохватился о том, что пора выходить, довольно поздно. Вот он снова идёт по знакомой улице в направлении к парку, где должен встретиться с Ларри. На часах около шести, так что солнце уже начинает садиться, а небо будто разрезают его прощальные лучи, оставляя красные, кровавые полосы. Завораживает, ни одна фотография не сможет передать такую картину, хотя и редкостью она не является.       Трэвис опускает голову и возвращается на землю. Вдали, почти в самом центре парка, он видит Ларри. Но Джонсон не один, вокруг него вертится Эшли с радостной улыбкой, а Салли с Тоддом просто стоят рядом, скрестив руки на груди. Фелпс же подходит ближе, подняв голову, но в душе он всё же немного боится. Пока блондин подходит, он не сводит глаз с патлатого, его длинные волосы заплетены в длинный хвост, на Ларри чёрная кожаная куртка, под которой его излюбленная коричневая футболка с символами любимой группы «Sanitys Fall» и чёрные штаны.       — Привет, Фелпс, — немного язвительно произносит Эш, но расплывается в дружелюбной улыбке, — не ожидала увидеть тебя в наших кругах.       Трэвис кивает головой.       — Может пойдём? — говорит блондин, становясь в одну линию с ребятами.       — Ага, тут недалеко. — произносит Джонсон и начинает идти в направлении к дому человека, который, по его словам, организовывает «самую зажигательную тусовку».       Вся компания направляется за ним. Фелпс уверен, что в головах Эш, Тодда и Салли сейчас только один вопрос: «Какого хера этот мудила с нами?», но его не особо волнует их мнение, потому что блондин пришёл ради Ларри.       Вот Трэвис не замечает, как на улице окончательно потемнело, и как они все оказались около большого дома, окна которого источали свет самых разных цветов. Музыку было слышно, даже не входя в этот дом, от громких басов казалось, что стены трясутся, а что было внутри — сложно представить. На крыльце стоит какая-то компания людей, кто-то курит, кто-то пьёт алкоголь из горла. Обычно на таких вечеринках собирается всякий сброд, и эта не исключение.       — Не отставай, Трэвис. — сказал Ларри и, схватив за руку блондина, втянул его в дом.       Перед глазами Фелпса предстала просторная гостиная, которая служила танцполом. Куча подростков и людей постарше безостановочно прыгали под музыку, выкрикивая знакомые слова. В центре было неистово жарко, все толкались. Казалось, что половине из них просто чертовски весело, а другая половина под кайфом.       На кухне, которая тоже располагалась на первом этаже, разместились бутылки с алкоголем и ещё одна толпа людей, правда давка тут была, естественно, не такая жестокая, как в гостиной. Дальше этих комнат Трэвис решил не идти. Он не увидел, куда пошли ребята, поэтому принялся искать их на танцполе. Но они нашли его раньше. Его снова схватили за руку, на этот раз это была Эш       — Если что, мы всегда тут или около алкоголя, ну, если потеряешься, — кричала она, стараясь быть громче музыки. Трэвис слышал её через слово, но понял, что она имела ввиду и положительно покачал головой.       Решив полностью уйти в отрыв, блондин начал прыгать вместе со своей компанией, от которой старался не отходить. Он размахивал руками и головой, кричал строки популярных песен, которые там звучали и смеялся, порой сталкиваясь с другими, неизвестными ему, людьми. Сал, Тодд и Эш были удивлены, в некой степени, так как видели такого оживлённого Трэвиса, кажется, впервые в жизни. Но Джонсон не удивлялся и просто прыгал рядом, так же крича своим грубым голосом, надрывая крепкие связки. Фелпс уже даже забыл про то, как сильно болит его горло. Иногда просто действительно нужно забить на всё и отпустить проблемы, хотя бы на время.       Трэвис потерялся во времени. Он не знает, сколько они прыгали на своеобразном танцполе, сколько времени у них заняло то, что они отошли на кухню и выпили по стакану чего-то неприятно-горького, обжигающего глотку, но приятно дурманящего разум. После этого счёт времени был окончательно потерян, как и рамки.       Фелпс вспомнил о своих намерениях и начал искать подходящий момент. Но значительно осмелев от алкоголя в крови, парень решил устроить этот «подходящий момент» сам. Он нагло взял Ларри за руку и вытянул из толпы.       — Эй, куда? — недовольно спросил Джонсон, но засмеялся       — Поговорить надо! — крикнул Фелпс и потянул патлатого на крыльцо, а тот и не сопротивлялся.       Свежий воздух и прохладный ветер ударил в лицо, из-з чего по спине пробежали мурашки. В этот раз неподалёку от входа снова тусовалась небольшая компания, но они не особо мешали Ларри и Трэвису. Улицу освещали тусклые фонари, моргая. Тёплый день довольно быстро превратился в прохладный вечер. Блондин вытер пот с лица и отдышался.       — И о чём же ты хотел со мной поговорить? — спросил кареглазый опираясь на деревянную перекладину.       Хоть алкоголь и придавал уверенности, как было сказано ранее, но сердце предательски быстро стучало и казалось, что этот стук слышит не только рядом стоящий Джонсон, но и та компания. Несколько раз Фелпс пытался начать, но его голос будто просто пропал, а язык остолбенел. Внутри всё кипело, и Трэвис чувствовал — если он не начнёт и не расскажет всё сейчас, то вряд-ли это случится ещё когда-нибудь. Где же его уверенность, которая утром буквально переполняла блондина? Перед патлатым он, словно обомлел. Глядя в карие глаза Ларри, Трэвис чувствовал какую-то теплоту. Это немного успокоило.       — Ну?       — А, да. Слушай, я… Тогда, в туалете, я ревел не без причины. Не сказал тебе о ней тогда, потому что этой причиной являешься… ты, — блондин смотрел в пол, говоря это, поэтому не видел выражение лица Джонсона, а оно было, на удивление, спокойным, — в общем, ты… — Фелпс набрал в грудь воздуха и резко выдал, — ты мне нравишься!       Парень поднял глаза и посмотрел на спокойного Ларри. Минутная пауза была для Трэвиса длинною в вечность, но тут напряжённую тишину оборвал патлатый.       — Слушай, как бы странно это не звучало, но я знаю. Я нашёл твою записку в туалете и прочитал её ещё в тот день, когда произошла вся эта ситуация. Прости, меня просто распирало любопытство. — Ларри посмотрел на Трэвиса и мягко улыбнулся.       Всё-таки алкоголь довольно сильно ударил в голову светловолосого, ибо он решил совершить то, на что никогда бы не пошёл без помощи «чудесного» напитка. Немедля, Фелпс подошёл к Джонсону и приник к его губам. Немного дрожащими руками он обвил шею Ларри. Трэвис чувствовал, как по его телу медленно разливается тепло, то, чего он не испытывал так давно. Ноги подкашивались от осознания происходящего, но упасть — означало разорвать этот сладкий поцелуй, поэтому блондин твёрдо стоял на ногах.       Немного погодя, Ларри отстранился и удивлённо посмотрел на Фелпса. Теперь уже он собрался с рассыпавшимися мыслями. Да, поцелуй блондина как шар в боулинге, а кеглями выступали все правильно построенные и продуманные фразы патлатого. Немного погодя Джонсон начал, будоража кровь Трэвиса       — Слушай, наверное, я не до конца правильно выразился. Меня раздирало любопытство, но не более. Ты, как оказалось, не такой плохой человек, Трэвис, но, прости… — длинноволосый тяжело выдохнул, — прости, но у меня уже есть человек, который мне нравится. Ты обязательно найдёшь себе кого-нибудь покруче… — Ларри нервно усмехнулся и продолжил, но дальше Трэвис уже ничего не слышал.       Он слышал только то, как внутри него что-то ломается, а сердце пронзают иглы. Чувство стыда смешалось с обидой и невыносимой горечью. Блондин чувствовал нарастающий ком в горле. Ком из боли, обиды, слёз, крови и цветов. Было трудно дышать. Когда Ларри закончил свой монолог, Трэвис выдавил улыбку, но и она выглядела очень криво, и, бросив тихое, хриплое «Пока», дабы не упасть на колени и захлёбываться слезами одновременно отхаркивая кровь с цветами, прямо тут. Каким бы посмешищем тогда оказался Трэвис, хотя, куда хуже? Медленно идя на ватных ногах, парень направился домой.       Вот и обратная сторона медали, о которой только днём говорить так не хотелось. Сейчас Трэвису хотелось кричать. Просто кричать в небо, чтобы избавиться от боли, которая, казалось бы, пропитала его с ног до головы. А на что он рассчитывал? Что Ларри признает его чувства или ответит взаимностью? Как глупо. Вспомни, кем являешься и убедись в том, что ты не имеешь право на счастье. Только мимолётное, перед ещё более ужасными происшествиями. И правда, на долю секунды блондин действительно почувствовал себя… счастливым. Но суровая реальность вырвала его крылья и бросила на землю с того самого седьмого неба, на котором он оказался. И он не знал, что падать будет так больно.       Фелпс уже просто не знает, где он оказался, ибо забрёл в какой-то тёмный переулок Нокфелла. Тут он не выдержал и заплакал навзрыд, падая на землю. Парень растирал слёзы по лицу. Его трясло. Блондин начал снова неистово кашлять, хватаясь за горло. Физическая боль не уступала моральной. Трэвиса охватил страх, когда он понял, что просто не может вдохнуть. Получив отказ от Ларри, цветы в лёгких начали расти с невиданной скоростью, заполоняя просто всё. Вопрос эстетики сейчас волновал блондина меньше всего, он понимал что задыхается. Возможно, это было и к лучшему, ибо Фелпсу не приходится накладывать на себя руки. Парень чувствовал злость к самому себе. Всё, что с ним происходит, все его страдания — он это заслуживает. Но разве это действительно так?       Боль ушла, пришло облегчение и некое успокоение. На утро Джонсон отправил сообщение на телефон Трэвиса с тем, что они могли бы продолжить общаться и всё в таком роде. Но Фелпс никогда не увидит этого сообщения, да и уже не увидит ничего. Возможно, оно и к лучшему…