The reverse side of the medal

      На выходных Трэвис не покидал дом. В прочем, как обычно, для парня сидеть дома целыми днями — является обыденным, но иногда слишком сильно хочется вырваться из этой «клетки» и эта неделя — не исключение. Узнав номер Ларри, по счастливому стечению обстоятельств, Фелпс пытался пару раз начать диалог, писав то длинные сообщения с подробным изучением мысли, то краткие: «Привет, как дела? Что делаешь?» Но каждый раз парень просто стирал это, думая, что будет казаться навязчивым. Как глупо, тем более что патлатый сам предложил свою помощь. Он не стал бы этого делать, если бы испытывал отвращение к блондину или типа того, да?       На протяжении этих злополучных дней, когда Трэвис казался себе ещё более одиноким, чем он есть, парень боролся с симптомами ханахаки, которые не давали ему жить спокойно. Каждое утро Фелпс отхаркивал злополучные голубые лепестки вместе с кровью, что поначалу сильно пугало, и до сих пор пугает парня. Громкий кашель часто раздавался из комнаты парня, быстро разносясь по всему дому. Полностью осознав, что теперь парень является заложником данной болезни, он не знал, что ему делать. Тихо плакать в подушку, не признаваясь в чувствах, и, в конце концов, умереть, задохнувшись чёртовыми лепестками? Звучит страшно, и это пугало блондина. Всё-таки в вечер воскресения, набравшись смелости и выпив пару таблеток успокоительного, Трэвис снова взял телефон. Его руки впервые не затряслись, когда он увидел имя «Ларри» на дисплее телефона, и это даже как-то ещё больше успокоило. Пару мину Фелпс думал, что написать, тупо смотря в светящийся экран. Затем он набрал: «Привет, это Трэвис. Ты, типа, говорил, чтобы я писал, если будет одиноко или типа того. Так вот, мне не то, чтобы одиноко, просто чертовски скучно, а ты предлагал организовать что-то. Если это была не шутка, то я подумал бы над тем, чтобы потусить с тобой, ну, или вами», и отправил. Чтобы отвлечься и на время забыть об этом парень решил сделать домашнее задание. Да, вот это безысходность.       Вообще, помимо того, что Фелпсу дома было просто грустно и одиноко, хоть он и написал Ларри, что это не так, парень хотел меньше находиться дома из-за очень строгого отца. Он всегда найдёт, к чему придраться и, хоть и является священником, считает нормальным, и даже правильным, применять физическое наказание. Так что порой на смуглом теле блондина появляются неоднократные ссадины и синяки, которые парень тщательно прячет. Трэвис боится своего отца. Боится попадаться на его глаза, ибо знает, что может отхватить за любой, даже самый небольшой проступок. Каждый раз его сердце бешено стучит, отдаваясь звоном в ушах, когда Мистер Фелпс начинает кричать на него, потому что парень понимает, что за криком последуют многочисленные удары. Раньше это ограничивалось тем, что отец просто толкал его, но чем старше становился парень, тем меньше его папа контролировал силу своих ударов. Трэвис же ничего не мог ответить, и, именно поэтому, выпускал свою злость на других людей в школе. Парень просто хотел самоутвердиться за счёт других. Очень странным, можно даже сказать, отвратительным способом. Но к нему уже прижился образ классического, клишированного «школьного задиры», так что распрощаться с ним будет крайне сложно.       Фелпс откровенно страдал. Страдал не только от невзаимной любви и, возможно, смертельной болезни, так неожиданно поразившей его, а и от других факторов. Он значительно ослаб морально и понимал это, когда руки просто опускались, а жизнь теряла всякий смысл. Он считал себя плохим сыном, глупым и бездарным учеником, отвратительным человеком и просто никем. Часто задавался одним и тем же вопросом: «Почему я всё ещё жив и зачем всё это?» Ночью парень просто пялился в потолок, ища хотя бы на нём какие-то ответы, а утром пил кофе и шёл в школу. Даже Ларри бы не остановил блондина, если бы он действительно решил что-то сделать с собой. Хотя Джонсон бы и не стал, скорее всего. Да и Трэвис вряд ли решился бы на такое. Пережил кучу дерьма — переживёшь и это, только смысл? Простой интерес, что будет дальше и какие мучения ждут его в будущем. Прекратить всё можно было бы в любой момент, а вот возобновить — нет. В общем, доля здравого смысла, на удивление окружающих, всё ещё осталась у Фелпса.       От домашнего задания Трэвиса отвлёк вибрирующий телефон. Раздался громкий, пронзительный звук, уведомляющий о сообщении, которое пришло. Естественно, Фелпс знал, от кого оно, так что быстро взял в руки телефон и принялся читать с идиотской улыбкой. Её на лице Фелпса вызвал тот факт, что предмет его воздыхания не проигнорировал его и ответил: «О, привет, Трэв, не ожидал. Да, моё предложение всё ещё в силе. У нас в среду намечается одна классная тусовка, это поможет тебе развеяться, если тебе такое по душе, то приходи, я поговорю с ребятами, они не будут против. Только помни мои условия — без шуток про пидоров».       Сообщение заканчивалось весёлым смайликом. Дыхание Трэвиса перехватило, а с лица на протяжении нескольких минут не сходила улыбка.       Завоевать доверие Ларри, или хотя б как-нибудь расположить его к себе — казалось нереальным для блондина пару дней назад. Да даже то, что они будут разговаривать без оскорблений, было бы удивительно. Хотя частенько в словесных перепалках инициатором был сам Фелпс. Это единственный вариант скрывать свои чувства, которые иногда так и просились наружу. Но парень просто не мог позволить себе дать слабину. Раньше. Сейчас, всё-таки, лёд треснул и начал оттаивать, как бы сентиментально это не звучало. Главное, чтобы Ларри оказался тёплым бризом, а не бушующим, неподвластным ураганом, который мог просто разрушить в дребезги всё, что осталось в Трэвисе от счастливого человека. Хотя, его нельзя будет винить в этом. Насильно мил не будешь, ведь так?