Пейзаж с Эросом

- Так же нельзя, Адам, - Томми оторвался от его губ. – Агахан сказал, что Лукас для тебя важен. - Он так сказал? – удивился Ламберт. – Странно. Он терпеть не может Лукаса и показывает ему свою неприязнь при каждом удобном случае, а иногда и при неудобном тоже. - Так кто же он такой? Опять твой протеже с редким голосом, который не смог оставить тебя равнодушным как настоящего ценителя искусства? Адам помолчал. - К искусству Лукас отношение имеет весьма косвенное. – Нехотя сказал он чуть погодя. – Он – хастлер. Томми второй раз за день потерял дар речи от удивления. - Но… - пробормотал он, собравшись с мыслями и найдя в себе силы генерировать внятные звуки. – Но…зачем тебе…? Адам снова сверкнул глазами с холодными искрами на дне, дернув одной темной, красиво очерченной бровью. - Зачем мне проститутка? – Он выбрался из кровати и пошел в ванную комнату. – А затем, что так гораздо честнее, знаешь ли. Меньше вопросов, меньше непонятных моментов, здоровые рыночные отношения. Он вышел из душа, обматывая широкое махровое полотенце вокруг бедер. - Никаких обязательств, - продолжил он, направляясь к туалетному столику, - Никаких… - Никаких чувств, - закончил за него Томми. - Когда ты уехал из моего дома, Томми, - Адам взял щетку и начал расчесывать свои тяжелые густые волосы. При солнечном свете, падающем из близкого окна, они переливались каштановыми прядями и ложились на шею гладкой волной. – Когда ты уехал после того, как я сказал, что люблю тебя, я подумал, что ж, видимо я просто такой человек, которому не везет в любви. Нет, и не надо и пытаться что-то искать искреннее и настоящее. Как то, что я чувствовал к тебе. Или как то, что ко мне чувствовал Ксавье. Как я не мог ответить тем же ему, так и ты не смог ответить тем же мне. Томми поморщился. - Это не совсем так. - Возможно. – Адам остановился и посмотрел на него сквозь зеркало. – Но выглядело это именно так. И чувствовал я примерно то же, что и сказал. - У нас у каждого свои демоны, Адам, - Томми в свою очередь пошел в душ. – Опасно тревожить их, если они спят. - У каждого из нас и свои боги, Томми, - чуть повысив голос, чтобы Томми услышал его, сказал Адам. – А они и не спят никогда. Думаю, и это тоже опасно. Томми вышел из душа, и подошел к нему, остановившись за его спиной и тоже глядя на него сквозь зеркало. - Как же мы будем с ними со всеми уживаться? С богами и демонами? - Мы? – улыбаясь, переспросил Адам. Ответить Томми не успел. У Ламберта зазвонил телефон и тот был вынужден прервать свой разговор с Рэтлиффом. Закончив, он повернулся к Томми. - А кстати, - спросил тот. – Почему ты решил продать свой пейзаж? Про виллу я в курсе, как-то встретил Сутана, он сказал, что ты решил пожить в Европе и «Эвридика» тебе больше не нужна. Только, знаешь, по-моему зря ты ее продаешь, сдал бы в аренду. Это очень красивый дом и со своей историей… - Нет, - покачал головой Адам, - Я не хочу возвращаться в ту историю, не хочу. А пейзаж… Он прошел мимо Томми и раскрыл стенной шкаф, начав перебирать одежду, двигая вешалки по металлической штанге. - Пейзаж я решил продать именно по той же причине, - сказал он наконец. – Он стал для меня слишком дорогим и значимым. А привязываться к вещам, впрочем, как и к людям … - Адам, - остановил его Рэтлифф. – Тогда зачем все это, все это было с нами и у нас? - А как бы ты назвал это, вот то, что у нас было? – пристально глядя на черный смокинг в шкафу, спросил Адам. Томми обнял его со спины, проводя руками по его груди и животу. - Любовью я бы назвал. Хоть это звучит и чертовски сопливо и романтично. Но я не могу подобрать другого слова. И чувства другого я тоже не хочу. - А ты прилетел в Нью-Йорк только лишь, чтобы привезти пейзаж на аукцион? – спросил Томми, отрываясь от губ Адама. - Не только. У меня еще сегодня концерт в Merkin Concert Hall – они давно просили меня найти для них свободное «окно» в расписании, вот так и подгадали. – Он чуть-чуть отстранился от томминого лица, - Хочешь послушать? Там будет интересная программа. - А можно? – спросил Томми чуть застенчиво. – Я не очень большой специалист в области оперы и … - Почему же нельзя, - ответил Адам. – Чтобы слушать не нужно быть специалистом, нужно просто получать удовольствие, ну или не получать, если не твое. Уверяю тебя, если тебе не понравится, ты всегда сможешь встать и уйти! - Да нет, - усомнился Томми. – Разве так может быть? Я же слышал твои записи, там один голос уже произведение искусства, а если еще его соединить с произведением композиторского гения…! Адам польщенно засмеялся. - Поехали тогда, ценитель! У меня еще репетиция с оркестром. - Подожди, - Томми дернул его за рукав. – Я не готовился к таким мероприятиям. Мне нужен смокинг или костюм. - Точно. – Адам достал телефон. – Сейчас Агахан распорядится, они тебе подкатят в прокат десяток на выбор. И в самом деле, не прошло и десяти минут, как расторопные менеджеры отеля вкатили в люкс металлическую штангу-вешалку с длинным рядом костюмов и смокингов. Следом вошел улыбающийся Файруз с планшетом в руках. Адам сразу же отвел его в сторонку, к окну гостиной, предоставив Томми выбрать то, что ему понравится на предстоящий концерт. Когда Адам вошел в спальню, Томми, уже одетый в белоснежную сорочку с распахнутым воротником и безупречно сидящий на нем черный костюм, задумчиво рассматривал себя в зеркальном отражении шкафа, свесив набок свою длинную блондинистую челку. - Боже мой, - проговорил восхищенный Адам, становясь сзади. – Ты выглядишь… - Смешно? – глядя на них теперь обоих вместе в зеркало, спросил Томми. – Глупо? - Потрясающе… - прошептал Ламберт. – Ты выглядишь нереально потрясающе, Томми Джо. В холле возле лифта их поджидал Агахан. - А вы быстро, - понимающе подмигнул иранец. – Я думал… - Меньше думай, - дернул бровью уже вошедший в роль мировой звезды сцены, Адам, - За что я тебе зарплату плачу, за твои мысли, Аристотель? Файруз только усмехнулся. - Кстати, о зарплате. Все, что ты просил, я сделал. Вторая сторона осталась довольна щедрыми чаевыми и тут же отправилась бронировать билеты в Вегас. - Ну, кто бы сомневался. Мальчик прекрасно справился со своей задачей, имеет право на отдых. Томми только лишь вздохнул. Роскошный лимузин за двадцать минут доставил их до нужного места. - Вы прекрасно смотритесь вместе, - успокоил нервничающего Рэтлиффа секретарь. – Прекрати постоянно поправлять манжеты и расслабься. Остальное Адам все сделает сам. Концертный зал сверкал уже вечерними огнями. - Репетиция будет недолгой, - продолжил Агахан, пока они поднимались по широким и длинным ступеням крыльца, ослепляемые периодически вспыхивающими фотовспышками репортеров новостных каналов, слетевшихся на такое значимое музыкальное событие Нью-Йорка – концерт мировой знаменитости, гордости американской оперной сцены, к сожалению, не так уж часто балующей публику своей родины, но использующей любую возможность побыть вместе с соотечественниками. - Они уже почти все отработали, - Агахан пропустил Рэтлиффа вперед себя в стеклянные двери, - Так что, если хочешь, можешь пройти за кулисы, или погулять по Холлу, или сразу пойти в зал. - А можно послушать репетицию? – спросил Томми, оглядывая Холл – Я не буду мешать? - Мешать? Нет, конечно. – иранец ловко завернул за Адамом к боковому проходу к закулисью, там Ламберт остановился для интервью с несколькими журналистами, кивнув им, чтобы не ждали его. - Тогда я проведу тебя в зал, репетиция займет буквально минут двадцать - полчаса. – Файруз провел его в зал, в роскошную гостевую ложу справа от сцены, а сам еще раз извиняющееся улыбнулся. – Я немного оставлю тебя в одиночестве, мне нужно будет еще кое-что тут доделать, а потом, я приду сюда тоже послушать концерт. Оркестр уже был на сцене, музыканты настраивали свои инструменты, а Томми имел возможность рассмотреть пока еще пустой зал. Он был не очень большим, с шикарным интерьером, выдержанным в лучших театральных традициях – с темно-красными стенами, с бархатными занавесями в проходах, ковровых покрытиях тоже винного оттенка и лепниной по балконам и ложам. На сцене появились Адам и дирижер, они оба приветствовали музыкантов. Репетиция удивила Томми. Это был не просто саундчек обычного концерта, а полноценная репетиция вплоть до споров какое движение делать во время той или иной арии. И выходило, что все действующие лица были заняты не только звуками, но и отработкой выходов на сцену и постановки рук во время пения. Наконец, все пришли к общему мнению. Сцена закрылась мягким бархатным занавесом, а зал начал заполняться публикой. Дамы в вечерних туалетах и джентльмены в строгих костюмах и смокингах – среди них Томми узнал несколько лиц, постоянно мелькающих в политических и культурных новостях, первые ряды были заполнены практически первыми фигурами города и даже штата. Освещение сосредоточилось на закрытом пока занавесе и в ложу проскользнул Файруз. - Сейчас начнут. – Прошептал он и отдал Томми концертную программу с отпечатанным профилем Адама на обложке. - Моцарт? – прочитал Рэтлифф первую арию. – «Фигаро»? Агахан кивнул и в этот момент занавес разошелся и публика начала аплодировать оркестру, потом дирижеру, и Адаму, который появился на секунду позднее всех и остановился возле центрального микрофона с пюпитром, на котором были разложены ноты. Аплодисменты стихли и зазвучал Голос. Ария молодого камердинера, ловкого и находчивого, этот образ знаком почти каждому чуть ли не с детства, казалось, бы что может быть банальнее этого хоть и прекрасного, но уже такого избитого моцартовского сюжета, но… С первых же тактов Томми почувствовал себя Корбеном Далласом, раздавленным мощным катком волшебного голоса Плавалагуны. Он не мог оторвать глаз от Адама, который при помощи всего лишь двух голосовых связок и уникальной способности не спеть, а прожить своего персонажа творил чудо. И весь остальной концерт, длящийся чуть больше часа, Рэтлифф так и просидел, почти не двигаясь, сопереживая героям адамовых арий, и полностью погруженный в волшебный мир музыки. Овации накрыли небольшой зал. Вслед за первыми рядами поднялись на ноги и остальные зрители, почитатели и ценители, объединенные сейчас одной благодарностью артисту за подаренную им магию. - Сейчас там ждет фотограф от агенства Getty Images - предупредил Файруз, - если хочешь попозировать рядом с Адамом… - Нет, - испуганно отмахнулся Рэтлифф. – Я не умею позировать, лучше я подожду его… Где? - В гримерке, - секретарь приглашающе кивнул, - я покажу. Гримерка была небольшой, с огромным зеркалом во все стену, диванчиком в углу и высокими напольными вазами с огромными букетами цветов. Агахан умчался, напомнив, что Адам скоро придет, если Томми желает кофе или чай, то можно организовать, но Томми отказался, упав на диван и подумав, что он настолько переполнен эмоциями от услышанного, что может сейчас пить только что-то крепостью не ниже 40°, и попутно подумав еще, что какой же тогда сейчас будет Адам. Но додумать не успел, потому что Адам влетел в гримерку собственной персоной, чуть не уронив очередной букет на пол. - Томми, как хорошо, что ты меня подождал именно здесь! – воскликнул он, забирая у девушки – администратора Холла коричневый бумажный пакет, благодарно улыбаясь ей и провожая с врученным ей вместе с благодарной улыбкой, букетом цветов, за дверь гримерки. - Где же мне тебя ждать? – удивился такой прыти Ламберта Томми, - в лимузине скучно. - А что же ты не пришел со мной посветить своим прекрасным лицом перед фотографами. Завтра бы все новостные каналы и сайты взорвались бы от нашей недосягаемой красоты и гармоничности! Томми смутился. Он не любил, когда ему кто-то говорил или намекал о его внешней красоте и привлекательности, и всегда исподволь искал в этом подвох. Все-таки, он не был приучен к комплиментам, как Адам, проведший в этой театральной сфере почти всю свою сознательную жизнь и принимающий комплименты как само собой разумеющееся. Между тем, Ламберт со знанием дела выудил из пакета бутылку текилы и жестянку с соком. - Капельку не помешает, имеем право! - Ты был великолепен, Адам! – искренне сказал Томми, выпивая спиртное. – Не думал, что скажу это, но мой первый раз принес мне столько эстетических оргазмов, что я начинаю подумывать, а не отказаться ли мне от обычного секса и заменить его… - Нет! Нет! – тут же остановил его Адам. – Не выйдет! Он быстро захлопнул дверь и подтолкнул Томми к дивану. Томми быстро скинул свой роскошный прокатный костюм, а сам Адам сбросил на пол рядом с диваном свой смокинг. - Ненавижу эти концертные костюмы, - пробормотал он, досбрасывая с себя и с Томми все остальное, - Это еще повезло, что всего лишь концерт был, а не спектакль, вот там уже до утра можно было бы эротично развязывать ленточки и отстегивать крючочки… - Ну что? – отозвался Томми, сидя у него на коленях и склоняясь над его лицом, - Зато я слизал бы с тебя весь твой грим… Внезапно Адам засмеялся. - Смеешься? – заинтересованно оторвался от его губ Томми. – Над чем это? - Вспомнил, как мне утром Лукас сказал, чтобы я положил в карман презервативы. – Продолжил веселиться Адам. – А я и положил же. - Господи, - простонал Томми, - Давай уже сюда, не пропадать же добру… Так и получилось, что к тому времени, как Адам сперва вытащил презерватив из брошенного на полу смокинга, Томми еще успел удивиться, что в смокинге есть карманы, как в обычном пиджаке, потом, посмеиваясь над томминым нетерпеливым ерзаньем по его коленям, раскатывал его по своему члену, ну и после всех этих приготовлений, Томми мечтал уже лишь об одном. И Адам уже не тянул с этим одним. Томми сам направил его член в себя, одной рукой, упираясь другой в спинку дивана, на которую и откинулся Адам. Томми опустился сначала медленно, но до самого основания. Закинул голову, показав красивую шею и застонал. Адам тут же положил руки на его задницу, слегка сжимая его ягодицы и двинул бедрами вверх. Томми упирался в диван уже обеими руками и насаживался на его член сверху все быстрее и по-прежнему глубоко. Адам укусил его за сосок и Томми вскрикнул, настолько яркой была вспышка наслаждения. Он приподнялся еще немного над Адамом и почти уткнулся ему чуть пониже уха, и, кончая, укусил его за мочку. - Надо будет выразить благодарность Лукасу, - отдышавшись, сказал Томми, - За проявленную предусмотрительность. - Я пошлю ему корзину цветов в Вегас. – Отозвался Адам, поглаживая томмин живот и собирая с него капельки спермы. – Вот уж ему будет приятно. Томми поцеловал его еще раз. - А дальше? – спросил он негромко. – Виллу ты продашь, пейзаж тоже, что будет с нами дальше? Вернешься в Европу? - У меня кончается контракт с Венской Оперой через два месяца. – ответил Адам. – Если… если бы ты согласился поехать вместе со мной… пожалуйста, подумай, Томми… - Я уже подумал, Адам. – по-прежнему тихо ответил Томми. – Я буду с тобой, пока ты сам не скажешь мне – уходи. Ламберт закрыл ему рот поцелуем. - Но, - прервал его Томми. – Мне нужно будет доделать дома кое-какие дела. Ты когда улетаешь назад? - Завтра днем. - Тогда через пару дней, в крайнем случае, к уикэнду, я прилечу в Вену. Они неспешно одевались, прерываясь то и дело на поцелуи и тихие перешептывания. В дверь постучали и после разрешающего возгласа Адама, вошел Файруз. - Сейчас едем, Агахан, - на его немой вопрос отозвался Ламберт, - Все в порядке? - В общем, да, - как-то неуверенно отозвался иранец, - Вот только картина… - Что с ней? – вскинул глаза на своего секретаря Адам. – Ты не снял ее с торгов? - Не успел. – сокрушенно вздохнул Файруз. – Неизвестный купил ее сразу, еще днем, заплатив максимальную цену по лоту. - Ну, и ладно, черт с ней, - Адам притянул к себе Томми. – Мне уже не нужен больше талисман в любви. Все, что мне нужно, я нашел.