Братья Хорна или Ключ от магии

Энвальт Хорна

Чем ближе мы подъезжали к дому, тем тяжелее было у меня на душе. Хотя по идее-то должно было быть совсем наоборот! Мы возвращались! Живые! И пленников спасли! И из раненых никто не умер… А внутри было так тревожно и неуютно – хоть обратно поворачивай! На мгновение я очень сильно пожалел, что мы с Ростиком не можем сейчас повернуться и уехать… Вот сказать бы ему: «Брат, а поехали к Дедушке! И в степь… Покажешь мне то, о чем рассказывал тогда…» Но, разумеется, это было бы дико. Нас ждут. Отец вернулся. Мы должны рассказать о походе. Определить куда-то бывших пленников. И много что еще… И мне подумалось вдруг, что там, дома, у нас с Ростиком уже не будет таких отношений, как по пути назад, когда мы были вдвоем! Такой… дружбы. Затворимся снова каждый в своих комнатах и будем встречаться за обедом… с рыбой. А вот надо попросить как-нибудь, чтобы мне приготовили рыбный суп! Наверное, это вкуснее, чем походная похлебка! Хотя, может, и не вкуснее. В походе всё по-другому. То-то отец и матушка удивятся, если я рыбу попрошу! А потому что воротить нос от еды в походе совсем уж глупо. И похлебка была очень даже ничего. Но ведь мы сами будем решать, как нам общаться дома! И уж я, во всяком случае, буду приходить к нему! Хотя бы для того, чтоб полечить… И я думаю, он меня не прогонит! Ростик… Сколько еще есть в тебе такого, что я не знаю? Вроде этой неожиданной почти-дружбы с деревом, такой трогательной и даже в чем-то магической… Вернее, я был почти уверен, что старое дерево и в самом деле хранило нас. Вот честное слово! И с кем ты дружишь, Ростик? Кроме дерева… и Жеарта Сарверы? Который теперь виноват перед тобой, и опять же из-за меня… Внезапная мысль о том, что мой брат по сути одинок, была неожиданной и острой. А еще мне стало стыдно. Потому что я в первый раз думал так о своем брате – о том, что он постоянно в походах, что очень редко ездит в гости к соседям и на охоту, что даже тогда, когда брат дома, он возится с оружием, муштрует новобранцев, составляет карты и… а я даже и не знаю, что еще «и». Потому что сам не принимал в этом участия! Я не знаю, ласкает ли его кто-нибудь из наших служанок… кажется, однажды я видел в коридоре возле его комнаты нашу новую горничную, Каилу. Но я мог и ошибиться – может, девушка шла по своим делам… Слова Ростика о том, что я не должен перечить отцу, и о том, что отец будет его ругать за какие-то ошибки, лежали тяжеленным камнем на душе. Это же несправедливо! В том, что он без доспеха оказался, виноват я один! Даже не смог ему внятно объяснить, почему я так поступаю – а ведь надо было настоять, криком, клятвой, - да как угодно! – чтобы он надел защиту обратно… Ведь если бы я объяснил все толком, он бы не обиделся… А если б он не обиделся, то и доспех бы обратно надел… наверное… А в том, что подставился под самострел, приказав нам скакать дальше, фактически пожертвовав своей жизнью ради остальных – он тоже виноват?! Не сразу я заметил, что еду и издаю что-то вроде сердитого пыхтения… как вспугнутый еж! И я еще не должен спорить! А ведь если Ростик меня так об этом просил… если он уверен в недовольстве отца… значит, тот и раньше был к нему предвзят! Больно было это сознавать. Ростик как раз и не хотел, чтобы мы ссорились с отцом… Но я и не хочу ссориться! Я хочу, чтобы он был справедлив! Как тревожно сжимается всё внутри… И вот они, ворота родного дома, и толпа слуг, и оставшиеся ратники – все высыпали во двор. И моя матушка, судорожно, совсем не дворянским жестом комкающая свою шаль… И отец, как всегда спокойный и стоявший прямо. Даже слишком прямо! - Валенька! Бедная моя матушка, действительно позабыв про свои безупречные манеры, стискивает меня судорожным движением и бормочет, всхлипывая: «вернулся… боже мой… Валенька, раненый… вернулся…» Она крепко обнимала меня и не желала отпускать. Я не противился, потому что понимал: быть может, она нас с братом в мыслях уже хоронила, извелась вся. А отец подошел к Ростику, и я слышал, как он расспрашивает его о ране – «куда прилетело?» и что-то еще… Нет, чтобы спросить «а как ты себя чувствуешь?» Эх, отец… Внезапно подумалось: а ведь если бы мать Ростика была жива, уж она бы и обняла, и побеспокоилась, и так же гладила бы его по волосам сейчас, как меня – моя матушка! Как жаль, что она умерла… Дикие вещи в голову приходят… В нашей стране у мужчины может быть только одна жена! … Ростик хвалит меня, что я его вылечил… А отца, кажется, только и интересует, что я магом стал – а бедный Ростик пытается что-то ему рассказать… Я слушал их разговор прямо из матушкиных объятий, в свою очередь гладя ее по плечу, и отчаянно желал вырваться… Но я знал, что ей будет обидно. К тому же… я же обещал не встревать… Ну как же так можно, отец?! Это же неправда! За что?! «…неопытный мальчишка младше тебя цел и невредим, людей спас, тебя привез, а ты… Так отца опозорить – еще постараться надо!» Я даже застонал тихонько. Матушка, видно, решила, что сделала мне больно – смешная… Разве распаханная щека может сравниться со смертельной раной, что была у Ростика?! А если бы он погиб?! Неужели отцу было бы всё равно?! И он не пожалел бы, не пролил ни единой слезы? Так и говорил бы, что мол «умудрился опозорить отца»?! Тем, что… не вернулся? «Рано или поздно я бы так и кончил…» - опять вспомнились мне слова брата. И стало больно. Просто физически больно внутри, я часто задышал… брат, я помню, я обещал тебе… я не буду спорить… но, кажется, я уже не смогу относиться к отцу так, как раньше… и это тоже больно. Ростик рассказывал про самострел, а я повторял себе: «Я должен молчать. Я обещал. Ростик лучше знает. Наверное…» «Ладно, ступай себе… Тьфу, ты же дырявый!» - закончил отец. И всё? И не сказать ни одного теплого слова?! Я бы, наверное, будь я на месте Ростика, ответил бы что-то вроде «ну уж извини великодушно, что дырявый! Надеюсь, я тебя не слишком этим побеспокоил?!» Сказал бы, да… Только вот я-то цел… Щека – не в счет… хоть и болит действительно, зараза. А брат – промолчал. И тут отец повернулся ко мне и широко улыбнулся: - Энвальт, сынок! Дай, от матери-то оторву! Ну, напугал старика! Учудил! Но рад за тебя, рад! И обнял. Меня-то он обнял. Потому что я приехал верхом? А Сарвера и Ростик сделали всё, чтобы я вернулся? Он рад за меня. Как давно я хотел этого! А теперь – неужто мне всё равно? Устал я. Пусто внутри… - Это ж надо так все провернуть замечательно! – продолжал отец. – Вот ей-ей, старшим тебя сделаю! И наследником достоин стать! Радуйся, Алмерана, славного сына мне воспитала! Наследником? Старшим?! И тут на мгновение вспомнился мне мой сон – там, в пещере, где мы были вдвоем, где я проснулся от звуков драки. Ростик дрался там с охотником-ч-ра. Раненый, голодный, обессиленный… Я оставил его дежурить! А если бы он потерял сознание? Ведь нас убили бы, скорее всего. Обоих. И хорошо, если сразу! А он нарочно тревожил рану, чтобы не заснуть… Что там было, в том сне? Я в комнате брата… на его месте… На его месте! Я занял его место! Меня затопило какое-то неведомое доселе чувство. Вдохновения? Решимости? Откуда-то я знал, ЧТО должен сейчас сделать. Я высвободился из рук отца, постаравшись всё-таки сделать это не резко и не грубо, и крикнул Сарвере, несшему носилки вместе с другим ратником: - Стойте! Жеарт, стой! Я должен успеть! Вот именно здесь и именно сейчас! Пока Ростик меня слышит! И отец должен слышать тоже. И матушка. И Сарвера с ратниками… Я кинулся к брату – мне казалось сейчас, что если я дам вот так просто его сейчас унести, то не будет больше у нас с ним ничего хорошего. Не будет дружбы и похода в степь. И теплых слов его и ободрения – не будет тоже. Кого ободрять, «старшего»? Который подло воспользовался ситуацией? Какой из меня ко всем демонам старший?! - Брат! – позвал я Ростика, который, плотно сжав губы, неподвижно смотрел вверх. Как будто ему было очень-очень больно – именно сейчас. И я встал перед носилками на одно колено – как перед знаменем, или перед погибшим, давая клятву мести. Только ты не погибший, хвала всем богам! Я не отпущу тебя на небеса, брат, я сделаю всё, чтобы ты жил! А еще я хочу, чтобы ты улыбался! И в походы с тобой ходить… - Я благодарен вам за всё, отец и матушка… за уроки и советы ваши… но в этом походе я понял, на кого я всегда хотел быть похожим! На своего старшего брата. На Энроста Хорна! – отчеканил я даже нарочито громко. - И я не могу, не должен скрывать, что только благодаря ему мы все вернулись живыми. Я не был по-настоящему готов к походу… еще хорошо, что брат приставил ко мне Жеарта Сарверу, который за мной присмотрел! (Хорошо, что я вспомнил, а то ведь Жеарт пойдет виниться…) - А потом и сам пришел на помощь с отрядом. Прости меня, брат, что лишил тебя победы и заставил лечь на носилки. Я просто очень боялся, что недостаточно хорошо тебя вылечил! (И теперь я действительно жалел, что сделал это. При такой силе воли брат и доехал бы, и, быть может, даже и сколько-то прошел…) - Без тебя… мы бы не стояли тут все. Потому что я пошел на риск… не посоветовавшись с тобой. Я виноват. И я опустил голову – жестом признания вины. Тишина… матушка еле слышно, сдавленно охнула, отец… отец молчал. Мне даже жутко сделалось от этого молчания. Словно сломалось что-то – вернее, я сломал… Но я не жалел о сказанном! Скорее, о том, что не сказал еще больше и более значительно как-то… но уж как получилось. И вдруг Ростик улыбнулся. Слабо так, замученно… но у меня отлегло от сердца. Что бы ни было – он мой брат! Он понял меня, он доверяет мне! И наша дружба не пострадала! - Балбес ты. Что ж ты творишь, а? Сам… свою же победу… Зачем, Валька? – тихо выговорил он. А зачем мне ТАКАЯ победа?! - Она не моя. Она – наша. И я сжал его пальцы. - Валенька, что же ты говоришь такое?! Батюшка тебе… а ты… - почти испуганно проговорила матушка. Отец оборвал ее, отослав в дом ничего не выражающим голосом. Вернее, выражающим твердость и приказание – как всегда… Я не оглядывался на него. Я смотрел на Ростика, пытаясь молча, взглядом, передать ему, что всё будет хорошо, что я никогда не соглашусь быть старшим, не предам его. Никогда! Когда ратники снова подняли носилки и понесли брата в дом, отец, приобняв меня за плечо и властно уволакивая со двора, пробормотал: - Ну-ка, пойдем… пожалуй, в арсенал пойдем. Там и поговорим, потому как есть о чем. Я посмотрел на него с надеждой. Пожалуйста, отец! Я так хочу любить и уважать тебя, и не подвергать сомнению твои приказы! Прошу тебя, будь добрее к Ростику – неужели он этого не заслужил?! В арсенале, как всегда, было просторно, как-то торжественно и довольно прохладно. - Энвальт, я хочу услышать от тебя объяснения. Но прежде того… расскажи мне про этот твой поход. С чего все началось и как все прошло. И я начал рассказывать. С самого начала. Я старался быть спокойным и отстраненным, чтобы это был внятный доклад, а не детские оправдания – но голос повиновался мне не полностью, я порой путался и возвращался. Страшнее всего было сознавать, что именно от моего рассказа зависит то, как отец отнесется к Ростику, к Сарвере, ко мне, позволит ли он мне служить под началом брата… Слишком многое зависит! - Значит, говоришь, он пытался надеть на тебя свой доспех? – насмешливо сощурился отец. – А ты, значит, не дался? - Да! Потому что наставник говорил мне, что металл препятствует магии… я твердо это запомнил, и боялся, что магия так и не придет, если я буду носить панцирь… А Ростик... Энрост беспокоился за меня и хотел уберечь! Но я как-то не смог объяснить ему, почему отказываюсь… растерялся. А он настаивал… а ч-ра висели у нас на хвосте, и времени уже не хватило… так и вышло, что он остался без защиты! Отец нахмурился: - То есть он поймал стрелу в бок, потому что остался без доспеха? А я еще гадал все, как же так вышло, что аж носилки понадобились… А оказывается, вон оно что… Что ж… когда пренебрегаешь защитой, такой исход ожидаем. - Но он не пренебрег, отец! Он пожертвовал ею – для меня. Чтобы я уцелел… Он же не знал, что я откажусь! И просто не успел изменить решение! И не обычная стрела в него попала, а из того самого самострела… Он специально задержался, чтобы уничтожить его. Мы поскакали вперед, а Энрост сжег самострел! И ч-ра больше не стреляли… Если бы не он… Я перевел дух, умоляюще глядя на отца. - Хм… - отец озадаченно взглянул на меня и сердито вздохнул, - как это он его сжег? Кто из вас маг, он разве? Или… он подобрался достаточно близко, чтобы поджечь факелом? Так ч-ра – не дураки, вряд ли б дали… - Он использовал амулеты, отец. Слил их силу в один – и поджег! На расстоянии… Но они успели выстрелить. Сволочи! Пристрелялись – и попали… - Ого! – отец расплылся в довольной улыбке. – Это он молодец! Я бы не факт, что догадался на его месте! Кто из нас помнит в такие моменты, что магические штучки можно разряжать таким образом? Молодец, да! Ну а ты, сынок? Энрост сказал, что ты его лечил… магом стал, значит. Значит, все-таки нашел свой Ключ? Перед походом? Или в дороге уже? - Я нашел его, когда прикоснулся к раненому брату, - сказал я медленно, живо вспомнив рваное дыхание Ростика, железную смерть, торчащую из его тела, пахнущую металлом кровь… и его слова… «… Я уже почти труп… Уходите… Заверши свою победу, ты всё сделал правильно…» Он умирал… и хотел, чтобы я поверил в себя! - Ключ – это мой брат. Вот так… - усмехнулся я. Отец помолчал, переваривая услышанное. - Энрост – твой ключ? – наконец недоверчиво произнес он. – То есть… Энвальт, послушай меня. Я вижу, твое отношение к брату… переменилось. Я сначала не знал, что и думать, а теперь… не хочу ошибиться. Ответь, это оттого, что ты нашел в нем свой Ключ? - Нет! – ответил я почти резко. – Это оттого… что раньше я его просто не знал… Не знал, сколько он всего умеет – того, что нужно… а я еще не умею. Не знал, сколько в нем терпения… и воли… он ведь даже не вскрикнул ни разу и почти не стонал… а такая рана была… Если бы ты видел… И он раненый дрался с ч-ра, когда отправил меня спать, там, в пещере! - Да, драться он умеет… и молчать тоже, - казалось, отец озадачен и не знает, что сказать. – Вечно, как рыба какая-то… даже в детстве таким был. Он вздохнул и совершенно неожиданно признался: - Трудно такого любить. Мариона, его мать… я ее не по любви взял, а потому что деда твоего воля такая была. Сам бы ни за какие калачики, веришь?! Вот суровая баба, ровно щука мороженая! И сына такого же растила. - Отец! Я даже подался вперед, настолько признание это было неожиданным – и многое объясняющим. Бедный Ростик! И его матушку мне тоже стало жаль. Если тебя не любят – может, и будешь ходить по дому ровно рыба, стараясь не плакать… А много ли любви доставалось брату?! - Но ведь он живой… и ему тоже больно. Он готов был умереть… и только всё старался убедить меня, что я молодец, что у меня всё получилось… Я вдруг вспомнил о Дедушке – не от одиночества ли была эта дружба со старым деревом? Но говорить об этом отцу почему-то не хотелось. Поймет ли он, поверит ли? - Сарвера был уверен, что Ро… что брат умрет, - сказал я дрогнувшим голосом. – Он и сам сказал, чтобы мы оставили его и скакали прочь… И я до сих пор едва верю, что у меня получилось залечить его рану. Вернее, не залечить, а сделать так, чтобы он доехал! Я еще обязательно буду его лечить! – горячо сказал я, словно отец возражал. - Лечи, - вздохнул он и, помолчав, добавил, - из твоих слов делаю вывод, что он теперь тоже… относится к тебе по-другому. Это так? Или… это его вечное чувство должного так себя проявляет? Ты говоришь, он тебя хвалил… - Хвалил! И не раз. Говорил, что я буду хорошим магом… Много чего говорил. И берег меня… чтобы я отдохнул после магии… А еще… Я посмотрел на отца, на его хмурое, озабоченное – но не рассерженное лицо, и добавил: - Говорил, чтобы я с тобой не спорил… Что наша победа, что мы и пленников отбили, и людей вернули – это моя победа! Но это не так! Без него бы ничего этого не было! - Допустим, - раздраженно сощурился отец. – Но какого черта ты этот балаган устроил во дворе, а?! Я-то всерьез же думал насчет тебя! И вряд ли я ошибусь, если скажу, что ты чего-то подобного хотел. - Может быть, и хотел… раньше. Когда дураком был. И не понимал, ЧТО это такое – отвечать за своих людей и за отряд… Нет! Я родился младшим – и хвала всем создателям! А мое призвание – магия. Я хочу быть магом в отряде Энроста! – выпалил я… Словно в любви признался. - Под его началом ходить? – удивился отец. – Ты? - Да. Именно под его началом. Потому что в отряде нужен маг! И никто лучше брата не научит меня всему… - сказал я со всей доступной мне убежденностью. Отец встал и начал ходить по арсеналу, сбрасывая напряжение. Потом резко повернулся ко мне: - А Сарвера? Чем он хуже? Бери его и иди учись, он опытен и вроде вы с ним сработались. Разве нет? - Сработались. Но что мне мешает учиться у Сарверы, находясь в отряде брата? Почему я должен лишать его лучшего следопыта? – сказал я, замирая. - Я не хотел, чтобы Энрост был над тобой, - буркнул отец. – И твоя мать о том просила, я обещал. Он снова замолчал, хмурясь и о чем-то думая, потом спросил: - Сарверу ты свел? Не ври мне только, я имел время поспрашивать тех, кто остался. Так как? - Я воспользовался его горем, - сказал я честно, понимая, что сейчас решается судьба бедняги Жеарта. – Он не смог отказать. Слишком близко была… та история. А что касается матушки… Я сжал и разжал кулаки – ну как, как убедить его? - Я почитаю ее. Но разве женщины… разбираются в войне? - Что ж мне теперь, слово свое рушить? – недовольно пробурчал он в ответ. – Ладно, поглядим. Энросту еще выздороветь надо, если это действительно был большемерный шургинский самострел… знаю я, каковы от него раны. Не раны, а дыры. Как у тебя получилось ему жизнь сохранить, не ведаю. Но жизнь – не здоровье, здоровье может и не вернуться. Тогда в седло он больше не сядет, и говорить будет не о чем. Сам понимаешь. Ты вот возмущаться вздумал, что я на него сердит из-за этого ранения, а про меня ты подумал? Каково это – каждый раз думать, целым сын вернется или уже нет? - Если я буду рядом – у него будет больше шансов выжить, - сказал я. – Раз у меня получается лечить! И, отец… вот он ободрял меня, говорил, что из меня получится маг… и командир… а ему самому – разве не хочется услышать что-то хорошее? Что он сделал всё правильно? Что ты его ждал и беспокоился? Это было уже давление на отца – но я всё-таки должен был это сказать! Отец опустился в кресло, откинулся на спинку и прищурился, глядя на меня чуть ли не гневно. - Учить меня вздумал?! Не тебе решать, что и кому мне говорить надлежит! И кого наследником делать – тоже! Ишь, нос он воротит от отцова наследия! Больно много воли взял, я смотрю! Он с трудом взял себя в руки и сухо сказал: - Ты – радость моей жизни, от Энроста же я всегда ждал безупречности. Мог я в том и ошибаться, конечно, но это уж не тебе решать, сын! И я встал… прежде чем подумал, зачем я это делаю. Уважительно поклонившись отцу, я сказал: - Я безмерно почитаю вас, отец… и ни в коей мере не хотел проявлять неуважение. Я не ворочу нос. Просто… я, наконец, лучше узнал своего брата… Вашего старшего сына! И он… действительно безупречен. Он прекрасный командир, отважный воин, и самоотверженность его выше, чем я когда-либо слышал или читал в книгах… Служить под его началом – честь для меня. И я в этом походе еще понял, как мне кажется… одну вещь. Даже безупречный воин нуждается в тепле и любви… И ему тоже больно. Даже если он и не показывает виду! - Ну ты прямо… - отец засопел растерянно и чуть ли не обиженно. – Больно ему… Всем больно, тебе вон тоже досталось… Можно подумать, я его обделяю со всех сторон! И так с ним больше времени провожу, чем с тобой или с Алмераной – когда он в замке. Что же мне теперь, наседкой квохчущей вокруг него бегать, коли он поранить себя дал? - Нет, конечно... Отец, Ростик этого и не ждет. Он слишком не привык к сочувствию! И... я не только физическую боль имею в виду! - Тьфу на тебя, совсем запутал старика! – в сердцах выдохнул отец и снова поднялся из кресла. – Идем-ка… пока не запамятовал. С вами поседеть можно до времени! Я опять почтительно поклонился, облегченно выдохнув. Он не гневается! Хвала всем святым! Спасибо Ростику, что наказывал мне не спорить с отцом! Хоть я и не в полной мере использовал его совет, что да то да… Отец отошел куда-то к глубоким полкам, на которых лежали щиты и поножи, кряхтя, вытащил из-под них тяжелый длинный ящик. Лаковые доски, чуть забрызганные грязью, которую явно кто-то (неужто сам отец?) пытался оттереть подручными средствами. Бронзовые уголки затейливого плетения, два замка-защелки, кожаные вставки… И все незнакомое. Не видел я раньше этого ящика! - Поди сюда, чего ты там встал, - отец наклонился и открыл крышку. – Гляди вот… кажется, наши рогвийские оружейники научились делать сталь не хуже шургинцев! Я подобные этому клинку опробовал – хороши! Держи, это твой! Я подумал, что тебе понравится. У меня дыхание перехватило – на шелковом ложе, в неге и покое, лежал меч! Мой меч… Весь стальная погибельная соразмерность, притягивающий взгляд и намекающий на счастье обладания, он приковывал к себе внимание своим совершенством. - Отец, спасибо! Я протянул руку, которая, кажется, даже чуть дрожала, и взял клинок почти с благоговением. Рукоять легла в ладонь, и пальцы нетерпеливо сжались на шершавой и даже чуть грубоватой кожаной оплетке – не выскользнет. Как же он был хорош! Я сделал пару пробных взмахов… и нехотя положил оружие в ящик. Закрыть его я не смог. Мне хотелось смотреть на отцов подарок еще и еще! - Чудо какое! Он даже слишком хорош… мне еще надо дорасти до него, - признался я. – Еще лучше драться! - Пусть тебя с ним сопровождает удача, сынок, - с некоторой умиленностью отозвался отец. – Учись получше. Чтобы не ранили. И тут я всё-таки обнял отца. Потому что понял вдруг: он ведь очень беспокоился за меня! И еще… что он всё-таки немолод. Он вздохнул, а я про себя взмолился всем небесным силам: «Пожалуйста, пускай он оценит Ростика по справедливости!» Отец ласково похлопал меня по спине, внимательно оглядел, кивнув каким-то своим мыслям, и двинулся к выходу. - Пойду с Жеартом поговорю. Любопытно, как он все это оценивает. А кстати, раз уж ты у нас теперь лекарь… сможешь сказать, чего ждать с Энростом? Выживет? И здоровье как – вернется? - Вернется! – сказал я. Уверен ли я был? Да. Всё-таки – да. Если у меня не хватит умения – я буду просто вливать магическую сырую силу… А уж брат сам ею распорядиться. С его-то волей и терпением! Тут нужно будет удерживать его, чтобы раньше времени тело не перегружал… Отец кивнул и вышел, чуть притворив за собой дверь. Пошел Сарверу допрашивать. Или… просто беседовать? Я еще раз погладил рукоять меча и положил его на место, на светло-зелёный шелк. И побрел в свою комнату. Навалилась усталость – похоже, я вымотался. И не знаю, от чего сильнее – от самой дороги, от страха за Ростика, от магии, вычерпанной на его лечение почти до предела, или от непростого разговора с отцом, который вполне мог и прогневаться и не выслушать то, что я хотел сказать… Вдруг сильно заболела щека. По-хорошему, мне бы пойти и проверить, как там брат. Но я надеялся, что после Сарверы отец всё-таки навестит Ростика – и я при этом разговоре буду лишним. Хотя мне страшно хотелось бы присутствовать! Хотя бы незримо. Как маги в сказках. Но я не умею… Интересно, привез ли отец ему тоже подарок из столицы? И какой именно? А если нет? Мне бы полежать. Хоть часик. А потом я всё-таки навещу брата. Наверное, надо бы поесть чего-нибудь… но не было сил ни идти на кухню, ни искать слуг, чтобы попросить принести мне чего-нибудь – да и есть, пожалуй, не очень-то хочется. Ничего. Потом наверстаю. Теперь уже нет нужды беречь каждую крошку черствого пирога и каждую каплю воды. Я шел медленно и очень рад был, что меня никто не видит, и можно не изображать бодрую уверенную походку. Моя комната встретила меня чистотой и запахом цветов. Наверное, Таррима постаралась! Мне вдруг показалось, что я не был тут… не меньше полугода. Или вообще несколько лет! Всё было родным и знакомым – и тем не менее неуловимо иным. И мои беззаботные часы здесь, наедине с книгами, камнями и любимыми безделушками, и веселое и ласковое времяпрепровождение с Тарримой – всё отодвинулось куда-то… А ведь, наверное, таким, как раньше, ничего уже здесь не будет. Всё стало другим. Я сам стал другим. Спасибо, конечно, что мою комнату убрали и украсили цветами – но сам я сейчас больше всего был рад широкой и мягкой кровати. Как же хорошо! И я плюхнулся на нее, не раздеваясь и с трудом заставив себя стянуть сапоги… Надо бы приказать приготовить мне горячую воду, надо бы смыть с себя все эти страшные часы, когда я прислушивался к тяжелому, неровному дыханию Ростика, когда клял себя за неумение, за малодушие… когда гадал, спасся ли Сарвера с остальными… если вообще я когда-нибудь смогу это забыть. Запах пота, моего собственного и лошадиного, запах костра и боги весть чего еще… Надо помыться, но я сейчас не могу. Полежу хотя бы чуть-чуть. А потом схожу к Ростику. Потому что после мытья, мне кажется, я способен буду только доползти до кровати. И всё. Только чуть-чуть… пусть утихнет боль, а то всё ноет, даже то, что и болеть-то не должно. А вот есть вроде бы не хочется. Ну и хорошо… Я закрыл глаза. В темноте под веками мерно пульсировала какая-то сверкающая паутина… Всё слабее и слабее. И я даже не заметил, как уснул. А когда открыл глаза, медленно и нехотя, то увидел матушку. Мама… Сидела рядом на обычной табуретке без спинки, как какая-нибудь простая челядинка, и молча смотрела на меня. И столько было в этом ее взгляде – тепла и грусти, радости и тревоги, гордости и нежности – что даже дух захватывало. Заметив, что я проснулся и смотрю на нее, матушка виновато улыбнулась и мягко повела рукой, шепнув: - Спи, родной, спи. Отдыхай. Я тебя не бужу, я так только… рядышком посижу. - А я уже поспал, - улыбнулся я ей. – Теперь можно и… всё остальное! Сев на кровати, я обнял матушку за плечи. Она прижалась щекой к моему плечу и вздохнула. - Валенька, ну как же ты меня напугал! Разве можно так?! А если бы тебя серьёзно ранили? Как же мы без тебя, сынок? - Я действительно был неправ и слишком самонадеян, мама, - сказал я, слабо удивившись тому, что произношу слова, которые раньше ни за что не сказал бы! – Но этого больше не будет. Обещаю тебе! «Потому что я буду советоваться с Ростиком», - подумал я. - Никогда так больше не сделаешь?! – обрадовалась она, поднимая голову и заглядывая мне в глаза. – Не уедешь? - Уеду. Только не один. И не так вот… очертя голову. Я буду советоваться с Ростиком, - всё-таки произнес я, взмолившись про себя, чтобы мама меня поняла – и приняла наши с братом новые отношения. - С Энростом? – она недовольно нахмурилась. – Почему с ним? Почему не с отцом? Да и… Валенька, не лучше ли тебе поехать в столицу? Я уверена, дедушка легко нашел бы тебе наилучших учителей, если ты считаешь, что тебе все еще нужны советы… - Может быть, я и поеду… потом. Матушка, ты не тревожься. Я просто понял… что именно мне нужно. И я хочу быть с братом! Мама всплеснула руками и на мгновение прикусила губу. - Валька! – она, кажется, начала сердиться. – Перестань немедленно! Я всю твою жизнь надеялась, что Энокерт оценит тебя по достоинству! Что сделает наследником! Он такой упрямый, спасибо, что хотя бы командовать тобой ему не позволил. И ведь решился же в конце концов, при всех ведь сказал, что готов тебя старшим назвать! А ты что вытворяешь?! Я так обрадовалась… - Матушка… Внутри что-то больно сжалось. Я был очень привязан к матушке и прекрасно знал, что она меня любит. Очень любит. И мне очень не хотелось, чтобы она была несправедливой… - Послушай… но ведь если отец называет меня наследником, то, значит, лишает этого права своего старшего сына, так? – заговорил я медленно, стараясь быть похожим на нашего стряпчего и верно подбирать слова. Старик всегда был неизменно спокоен, что бы ни происходило вокруг! - Лишает его права старшинства… а ведь это делается обычно… если делается… за какой-нибудь проступок, за подлость, за преступление… за злоумышление против родителя… а за что так поступать с Ро… с Энростом?! За то, что он со своим отрядом держит в страхе всех окрестных горцев? За то, что сорвался мне в помощь и чуть не погиб? Он ведь спас меня, матушка. - Да не сын он ему! – матушка резко встала и сжала губы. – И тебе – не брат! Ну ведь видно же! Ни капли не похож! Энокерт его любит, ладно, я могу понять… наверное… Но ведь ты же ему настоящий сын! Тебя небо велело наследником назвать! А он… Она судорожно вздохнула и, понизив голос, добавила: - Я… благодарна Энросту, что он помог тебе. Правда, как я поняла, все было наоборот, и это ты его спас. Что даже и лучше для тебя, если подумать… чтобы ты не был ему обязан. Но все равно. Мне трудно смириться с такой несправедливостью в отношении моего ребенка! Тебя! - Мама… но откуда ты взяла, что Ростик ему не сын?! Отец говорил тебе об этом? – спросил я. Сердце забилось чаще, а перед глазами встал Ростик, окровавленный, умирающий… «Я всё равно так бы кончил…» - Нет, конечно! – возмутилась она. – Он слишком благороден, слишком добр, чтобы такое сказать! Но ведь все знают… - Кто – все? – спросил я устало. Сам не знаю почему, но я не верил… Просто не верил, и всё! На один, короткий-короткий миг закралось сомнение… и ушло. Сейчас я ругал себя за этот миг сомнения. Я подумал, что Ростик вел бы себя иначе, будь он неродным. А еще – что-то неуловимо отцовское проглядывало в нем порою, особенно когда он упрямо сжимал губы… Нет! - Интересно, кто же это из дворни распространяет такие слухи, - добавил я зло, потому что мама замешкалась с ответом. Матушка посмотрела на меня сердито, после чего вдруг опомнилась и, вздохнув, ласково улыбнулась. - Не важно сие. Ты отдыхай, Валенька, и прости, что я тебя обеспокоила. Ты – такой же благородный, как и твой батюшка, я так тобой горжусь, мальчик мой! Кстати, Энокерт тебе вроде подарок из столицы привез. Видел уже? «Как раз важно, кто сплетничает!» - подумал я, но решил поднять это вопрос попозже. И, возможно, не в разговоре с мамой! - Видел подарок… Клинок изумительный! И редкий, - радостно поддержал я тему. И вдруг вспомнил, что матушка всегда с большим уважением относилась к магии. И добавил медленно и веско: - Ты ведь знаешь… что я, наконец, стал магом? - Да, - она просияла радостью и гордостью. – Я всегда верила, что ты им станешь! Такую рану залечить – не всякий опытный маг бы справился, а ты смог! - Если бы ты видела эту рану… ты бы вообще была уверена, что ее невозможно затянуть, - сказал я. – Сарвера до сих пор не верит…. Знаешь, у меня это, наверное, от отчаяния вышло. Сказать, что Ростик – мой Ключ? А что… что если у матери в доверенных служанках такая вот болтушка, что рассказывает ей про брата, дескать, он неродной?! Она и про Ключ может рассказать, а ч-ра только и дай…. Да и не только им… лишить наш отряд мага! - Энрост подставился под этот самострел, - нарочно продолжал я подробности, чтобы мама поняла, - оставшись один, а нам приказал ехать прочь… Он уничтожил самострел… а потом сказал, чтобы мы ехали, а его оставили умирать… чтобы не замедлять продвижение. Ну пусть, пусть она поймет, какой он, Ростик! Она не может не понять! Только вот… захочет ли? Матушка кивнула задумчиво, помолчала немного, потом наклонилась и нежно поцеловала меня в щеку. - Не вспоминай страшное, Валенька. И поспи еще, так ведь и не отдохнул толком. Тебе позвать кого-нибудь? Там Таррима все крутилась рядом, хочешь, велю ей зайти? - Ммм… не знаю… «Не вспоминай страшное!» - подумал я. – «Как будто я смогу когда-нибудь забыть этот поход!» А ведь у Ростика не просто воспоминания – у него непрекращающаяся боль. И еще спина… надо в книгу залезть, где о магическом целительстве… как бы спиной его заняться, чтобы не повредить, хуже не сделать… - Нет. Не надо пока. Я сам ее потом найду. Мне бы себя еще в порядок привести, а то я грязный весь, - ответил я. – И вообще… - Хорошо, родной. Я велела, чтобы тебе нагрели побольше воды. Так что если дойдешь до умывальни, то там уже все готово, - мама улыбнулась мне, - я потом еще зайду, когда ты отдохнешь получше. Ох, матушка… В тебе столько тепла и заботы – и всё только ради меня. И ничего – для Ростика, потерявшего мать... И я сам только сейчас подумал об этом! - Угу, - кивнул я ей в ответ, погладил маму по плечу и встал – медленно, словно после болезни. Она вроде бы повернулась к двери – ну и хорошо. Мне не хотелось новых ее горестных причитаний. Я и сам знал, что вымотался. Ну и что с того? Мы дома!