***
Они неспешно позавтракали кофе и бутербродами. Марина включила радиоприёмник, чтобы не слушать очередные неутешительные новости по телевизору. На улице быстро посветлело, яркое солнышко светило с неба, высушивая мокрый асфальт. По шоссе уже носились машины, люди спешили на работу. Ни одна живая душа не знала, что для двух человек в этой маленькой кухне жизнь изменилась навсегда. Диана сидела на стуле, притянув колени к груди, и тихо слушала, как по радио какой-то певец поёт на английском языке. Песня так заворожила её. Воспоминания прошедшей ночи вихрем метались в голове, лёгкая дрожь возбуждения то и дело прошибала согнутую спину. Непонятное чувство. Одновременно хотелось прыгать на месте, написать песню, и сидеть неподвижно, хорошенько запоминая каждую деталь. Марина молча курила в раскрытое окно. И удивительно, как мало изменилось. Ведь это всё ещё они. Просто на шаг ближе друг другу. Всего один шаг в бесконечно длинной дороге. Ведь никогда нельзя быть уверенным, что знаешь кого-то до конца. Порой, самые близкие и родные делают что-то, из-за чего становятся далёкими, как звёзды. А порой, незнакомец с первой встречи кажется тебе самым родным на земле… — Тебе надо съездить домой, — проговорила Марина, улыбаясь, и выдохнула сизый дым в форточку. Диана поёжилась, укутываясь кофтой от холодного воздуха и тряхнула головой. — Зачем? Я думала, от тебя сразу поеду к Гусю, — пробормотала она, запивая кофе. — Ах, да. Прощальный вечер, — улыбнулась Марина, — много ребят будет? — Что, интересно? — заулыбалась Диана, откинувшись на стуле, — как пойдёт. Обычно много. Вся наша группа точно будет. — Споёшь им новую песню? — спросила Марина и наклонила голову, прикусив нижнюю губу. Диана кривовато усмехнулась и взъерошила и без того спутанные светлые волосы. Эта песня навсегда будет связана с этой ночью. — Новую — нет. Она только твоя. Марина внутренне выдохнула, расслабив плечи. От Дианы это не укрылось. Она нахмурила густые брови, вдруг поняв, в чём дело. — Ты волнуешься об этом? Я не пою свои песни кому попало. Особенно такие. — Нет, ну что ты, — Марина замотала головой, понимая, что своим недоверием могла нечаянно задеть Диану. Но сомнения всколыхнулись в ней непроизвольно. Она представила, как Динка, в окружении друзей, поёт свою новую песню, и как дальше обязательно последуют вопросы. А на вечеринке нетрезвых студентов, мало ли, что может случайно вскрыться, — я верю тебе. Просто помнишь, ты говорила, что Гусь знает о тебе. — Да, — уверенно кивнула Диана, поворачиваясь к Марине, — и? Женщина повела плечом, стараясь как можно аккуратнее задать неудобный вопрос. За время общения с Дианой, она уже давно поняла, что Оля Гусева, или Гусь, как ласково звала её Диана, много для неё значит. И не хотелось обидеть Диану недоверием к её самому близкому другу. — Ты говорила ей о нас? То есть… обо всем? Диана запнулась. Она ведь и правда говорила Гусю кое-что о Полонской. Хотя там, скорее, сама Ольга догадалась без всяких подсказок. Удивительно, что она одна. Очарование Дианы Полонской было всем очевидно, но только Гусева связала два и два и увидела ответное притяжение. Диана запоздало подумала, что, возможно, она зря поведала ей о происходящем между ними с Мариной, но сейчас уже было поздно сожалеть. — Она мой друг, — чётко произнесла Диана и подняла взгляд, неловко улыбнувшись, — и не из болтливых. Она не выдаст нас. Обещаю. — Прости. Наверное, это вечная проблема того, кто скрывается, подозревать всех, — вздохнула Марина. Диана нахмурилась ещё больше, медленно поднялась со своего места, пересекла кухню и, обойдя овальный стол, опустилась на пол напротив Марины, обхватив её колени руками. Она прекрасно понимала все её страхи и волнения. — Это ерунда, — шепнула Диана и поцеловала колени Марины, смотря на неё сверху вниз, — знаешь, если бы я и пошла в разведку с кем-то, то только с ней. И с тобой, конечно. — Тогда тебе придётся нас представить, — заулыбалась Марина, поглаживая волосы Динки. — Вы уже знакомы заочно. — Появлялась бы она на парах хоть изредка, мы были бы знакомы лично, — строго произнесла Марина и Диана усмехнулась, услышав знакомые учительские нотки в любимом голосе. Теперь их было так странно слышать. — Гусь свободного полёта птица. Я заеду домой, если тебя это успокоит. — Хорошо, — вздохнула Полонская, потушила сигарету в пепельнице и захлопнула форточку, — тогда собирайся, я провожу тебя. — Сначала поцелуй, — усмехнулась Диана, наклонив голову. Марина встрепенулась, расправив плечи, наклонилась и осторожно накрыла губы Дианы своими. Та резко выдохнула, потянувшись вперёд, но не успела коснуться рукой тёплой щеки, как женщина отстранилась, поправляя волосы. — Ты так никогда не уедешь. — Я могу остаться, — вдруг произнесла Диана, и во взгляде задумчивых глаз Марина увидела неподдельную серьезность. Она действительно могла просто не появиться на вечеринке, забить на всех, и остаться здесь. Полонская подумала, что сейчас Диана могла бы сделать всё, что угодно, если она её попросит. И это одновременно пугало и завораживало. — Нет, — Полонская покачала головой и сдвинула брови вместе, давая понять, что возражений не примет. Она подняла Дину с колен и обняла тонкую талию, — заедь к маме, успокой её, что никуда не пропала. И езжай к друзьям. Тебя там ждут. Ты не должна из-за меня что-то менять в своей жизни. Мы же договорились, помнишь? — Но всё уже поменялось, — ответила Диана тихо, целуя Марину в макушку, — если ты попросишь — я останусь с тобой. — Я знаю. И прошу тебя поехать, — вздохнула Марина, прикрывая глаза, — у меня тоже к вечеру будут дела, так что я скучать не буду. — А я буду скучать, — шепнула Диана, поглаживая плечи Марины, — я всегда скучаю по тебе. Те три недели, когда ты была в командировке, были самыми долгими за всю мою жизнь. Больше не уезжай так надолго. — Ну что ты говоришь, Дина… Марина вздохнула, собираясь возразить, объяснить девочке, что у неё тоже есть жизнь, есть дела, которые надо будет сделать, и если она уедет, то это не значит, что навсегда… Но она остановила себя и молча прижала к себе Динку покрепче, вдыхая такой родной запах. Назад пути нет. Диана влюблена и никакие доводы не переубедят её. А Марина уже давно пропала в ней, и пытаться противиться этому было совершенно бесполезно. И если у них есть шанс, хоть маленькая возможность просто побыть счастливыми, надо наслаждаться моментом. И Диана каждым своим поступком убеждала Марину, что небо не обрушится им на головы, если они просто будут счастливыми, вместе, здесь и сейчас. С каждым днём Полонская верила в это всё больше. Марина остановила девушку уже в дверях, поправляя съехавшую на бок синюю шапочку, порывисто прижала к себе и тихо шепнула: — Дин, новая песня просто невозможно красивая. Спой её ребятам сегодня. — Но она твоя, — нахмурилась Динка в ответ, обнимая любимую за талию. Терпкий запах сигарет и утра запутался в светлых волосах, Динка вздохнула поглубже и прикрыла глаза, — это мой подарок тебе. — Неважно, — вздохнула Марина и отпустила девушку, застёгивая молнию лёгкой куртки. Хоть и близилось долгожданное лето, на улице всё ещё было прохладно, а если поднимался ветер, без куртки было никак, — такие песни должны жить, должны звучать. Диана бессильно качнула головой. Она не хотела ни с кем делиться этой песней, она была слишком личная, и учитывая то, с чем она теперь ассоциировалась, петь её нетрезвым студентам в общаге будет проблематично. Но Марина почему-то так просила, на дне зелёных глаз читалась почти мольба и Кулаченко сдалась. Она была готова сделать всё что угодно, всё, что она попросит в это утро. — Спою, — уверенно кивнула Динка и нехотя отстранилась, поправляя капюшон, — ну до встречи? — До встречи, моя хорошая, — улыбнулась Полонская, по-матерински поцеловала Динку в лоб и закрыла за ней дверь. Диана словно на крыльях летела домой, не обращая внимания на пронизывающий холодный ветер, на спешащих ей навстречу людей, на машины, проезжающие злосчастный перекресток. Тело горело счастьем и любовью, хотелось летать и петь, где-то высоко, не здесь, и впервые предвкушение возвращения домой не казалось ей гнетущим и безрадостным. Каждая деталь предстоящего дня уже была прекрасной. И всё вокруг напоминало о Марине даже больше, чем прежде.***
Ступив на порог родной квартиры, Диана встретилась с хмурым взглядом Тяти. Он встал, оперевшись о дверной косяк, сложив руки на груди. Отец редко проявлял суровость. Чаще ограничивался молчаливым согласием с доводами матери. Но сегодня по его позе и хмурому взгляду серых глаз из-под опущенных бровей было ясно, что что-то случилось. — Раздевайся, и на кухню. Надо поговорить, — чётко, с расстановкой, как в армии, отчеканил отец и неспешно ушёл в вышеупомянутую кухню. По доносящимся из арки звукам какой-то бодрой кулинарной передачи, Диана решила, что мама смотрит телевизор. Она скинула ботинки, повесила куртку на крючок, и уверено прошла в кухню, взъерошив отросшие волосы, мысленно молясь, чтобы запах табака Марины выветрился за время пути до дома. — А, явилась, наконец-то, — недовольно протянула мать, поворачиваясь к дочери. Прямая жёсткая спина, острый взгляд и руки, сложенные на столе. Как на допросе. Диана не стала утруждать себя ответами и опустилась на стул, придвигая к себе блюдо с яблоками. — Дочь, — тихо обратился к ней отец и Диана повернула к нему голову, — в последнее время ты часто дома не ночуешь. — Да, — кивнула Диана уверенно, не пытаясь спорить, — и что? Я остаюсь у друзей. — У каких друзей? — повышая голос, переспросила мама Дианы, наклоняясь ближе к дочери через стол. Отец предусмотрительно приглушил звук телевизора, чтобы не отвлекаться. Диана вздохнула. — Мам, ты знаешь Гуся. — Я говорила с мамой Ольги. Ты не ночевала у них на этой неделе. И не увиливай, прошу тебя! Где ты ночуешь? — Мам, зачем ты меня так подставляешь, — устало проговорила Диана, потирая пальцами глаза. Мать вцепилась в идею выяснить, что происходит, и не отступит, не получив желаемый убедительный ответ. Но Диана не собиралась давать ей какой-либо вообще. — Ты про подставы тут не болтай, — строго сказал отец, присаживаясь напротив дочери, — ты шатаешься где-то, не приходишь домой, врёшь прямо в глаза. Что мы должны думать? — Мне не двенадцать лет, — выговорила Диана тихо и поняла глаза, упрямо смотря прямо на родителей, — и это моё дело. — У тебя появился кто-нибудь? — с вызовом спросила мама. Диана увидела слабую надежду в её глазах. Она хочет простого объяснения проблемы. Хочет услышать, что дочь просто влюбилась, и ночует у парня, а не бродит по наркопритонам и подпольным казино. Но простого ответа она не получит, а правду никогда не узнает. Диана вздохнула. — Нет, с чего ты взяла? — Но ведь Володя… — Володя уехал, — отчеканила Динка, понимаясь с места, — навсегда. Тема закрыта. Я переодеться и к Гусю. — Мы тебя никуда не отпускали, — проговорил отец, но Динка лишь махнула рукой. — А я не спрашивала разрешения. Мам, можешь позвонить маме Оли, проверить меня, если так охота. — Ты полагаешь, я должна извиниться за то, что волнуюсь о собственной дочери? — ахнув, выговорила Галина Анисимовна, хмуря брови. Диана сглотнула. Она не хотела быть резкой, но придётся, иначе она никогда не уйдет отсюда. — Если не забыла, у тебя есть ещё сын. Вот за ним лучше присмотри. А то нафига ты его рожала. — Диана! Динка не стала дослушивать, сорвалась с места, уйдя в свою комнату и хлопнув дверью. Она несколько раз глубоко вздохнула, прижимаясь к двери с той стороны, обещая себе, что никакие допросы родителей не испортят ей утро. Они, там у себя, в своём маленьком, скучном мире, состоящем из работы, кредитов, счетов, и снова работы, понятия не имеют, что только что пытались выпытать что-то у самого счастливого человека на земле. Они никогда не узнают, что этим утром жизнь их дочери круто поменялась навсегда. Они не смогут понять, как сильно Диана влюблена, и как отчаянно она хотела бы рассказать им об этом. Рассказать о Марине. О том, какая она прекрасная, какая заботливая и нежная, какая она близкая и настоящая. Как она может любить. И как им хорошо вместе.***
Ко второму часу ночи на кухне Ольги Гусевой было страшно накурено, и из-за сизого дыма нельзя было разглядеть чьих-то лиц. Отовсюду раздавался пьяный смех и нетрезвое пение. Ещё в одиннадцать вечера закончились запасные струны и Диане пришлось поставить нейлоновые. Она даже не была уверена, чья гитара в её руках, пропевая вполголоса новую песню, сидя на полу прокуренной кухни. Ребята приветственно гудели и хлопали в такт, а она тянула ноты, понимая, что пьяный голос не тянет, но была счастлива, как никогда. «Это тебе, Марина. Ты со мной. Это только тебе». — Я так понимаю, у вас там всё замечательно? — усмехнувшись, пролепетала Гусева, заваливаясь набок, когда потянулась за очередной сигаретой. Они с Динкой привычно курили на балконе под алый рассвет. Небо розовело с востока, такие морозные майские утра в Магадане прекрасны восходами солнца. Диана любила бывать в гостях у Гуся именно из-за видов из окна. От самых далёких сопок на горизонте, вдоль взлётных, рассекая океанскую зелень кукурузных полей, взгляд привычно тянулся вдоль магистрали, огибающей город их промороженной юности. Им обеим хотелось вырваться. Но если Диана упорно верила в свою цель — Гусь лишь следовала за ней, в надежде урвать и себе кусочек удачи в этом сумасшедшем круговороте. С Динкой всё вокруг становится немного безумным, казалось ей. Они были знакомы ещё со школьной скамьи, менялись, росли вместе, вместе влюблялись и вместе писали стихи из-за разбитых сердец. Два юных поэта в холодном неприветливом краю, держащиеся друг за друга, как за самое ценное. Два товарища на бесконечном поле битвы. — Чего? — усмехнулась пьяно Диана, откидывая волосы со лба. Она примостилась в кресле в углу балкона и нелепо хихикала над тем, как Гусь пытается схватить сигарету губами. — Того. Ты и Полонская, — проговорила Гусева, привычно растягивая гласные, и с третьего раза запалила сигарету, медленно затянувшись. Диана завороженно наблюдала за подругой, в очередной раз замечая, какое же это всё родное, — я слышала новую вещь. Это тоже ей, да? — Да, — недолго думая, ответила Диана и глупо улыбнулась, сама не веря собственному счастью. На пьяную голову как-то не подумалось о конспирации, — мы вместе. — Вместе, — медленно повторила Ольга. Диане послышались нотки сомнения в тихом голосе. Гусева ещё раз затянулась и, пошатываясь, опустилась на корточки перед Дианой. Она привалилась плечом к стене, разглядывая подругу в темноте. Вязаный аляпистый свитер с длинными рукавами, доходящими до побитых костяшек пальцев, был подарком Дианы на позапрошлый Новый год. Она улыбнулась, вспоминая, как они тогда выбежали на улицу поваляться в снегу, — и что это значит? — Что? — Диана сначала не поняла вопроса. Гусь внимательно смотрела на неё не отрываясь. В стёклах круглых очков отражался огонёк зажжённой сигареты. — В смысле? — В смысле, что это значит для неё, — спокойно переспросила Гусева и ухмыльнулась, наклонив голову. Кудрявые волосы упали на лицо. В сумраке балкона, окружённая сигаретным дымом, она казалась призраком из другого мира. Диана задумалась. Сначала вопрос показался ей простым. Для Марины то, что они вместе, значит то же, что и для Дианы. Они любят друг друга, разве нет? Они влюблены и решили быть вместе. Но что-то глубоко внутри противным голосом нашёптывало, что вопрос Гусева задала не просто так. При всей своей незатейливости и прямоте, Ольга умела чётко зрить в корень, и эта её уникальная способность не раз останавливала Динку от необдуманных, опасных поступков. — Она любит меня, — произнесла Диана, не поддаваясь нашёптывающему голосу предательских сомнений, — и хочет быть со мной. — Я не сомневаюсь. Но ты говорила, что она была не уверена насчёт всего. Диана задумалась на секунду, стоит ли дать Ольге понять, что все сомнения развеялись сегодняшней ночью. Голова тяжелела с каждой минутой, и не хотелось ничего усложнять. Ольга — друг. Она не предаст. Кулаченко повела плечом, и прикусила губу, стараясь скрыть улыбку. Ольга насторожилась, ожидая ответа от подруги. Та качнула головой и просто ответила — Теперь — уверена. По блеску гордости в зелёных глазах и плохо скрываемой счастливой улыбке, Ольга мгновенно всё поняла. — О-о-о-о! — она усмехнулась и дружески пихнула подругу в плечо, продолжая курить сигарету. — Поздравляю! И как оно? — Гусь, в последний раз, не лезь ко мне с этим, — с улыбкой вздохнула Динка, понимая, что выглядит сейчас как самая настоящая влюблённая дура, — это наше дело. — О-о-ой, Кулаченко! — Гусь села поудобней, подперев круглое лицо руками. Вся она излучала любопытство и игривость, от которой у Дианы мурашки пробежали по спине. Запоздало она пожалела, что проболталась. Марина бы этого не хотела. — Хватит рисоваться, я вижу, как тебя распирает от гордости за себя! — Я сказала, чтобы ты отстала, а ты устраиваешь допрос, — вздохнула Диана, откинувшись в кресле, — мне родителей утром хватило. Всё случилось и тема закрыта. — Что же, раз так категорично, — усмехнулась Ольга, пожав плечами, — в любом случае, я рада за тебя. Ты выглядишь чертовски счастливой. И это неудивительно, после того, что было. Диана вздохнула, отвернувшись к окну. Именно к Гусевой она всегда прибегала посреди ночи в слезах, ища защиты и безопасности. И Ольга обнимала её и лепетала слова утешения, стирая горькие слёзы с алых щёк. Именно в такие моменты рождалась их дружба, и понимаешь раз и навсегда, кто всегда готов прикрыть тебе спину, а кто вонзит в эту спину нож при первой возможности. — Я не буду тебе ничего рассказывать, — довольно уверено проговорила Диана, удивляясь, насколько чётко вышло. Гусева усмехнулась, но покорно кивнула, отворачиваясь от Дианы. Они посидели пару минут в тишине. Подруга докурила сигарету и швырнула её щелчком в приоткрытое окно. — Я правда рада за тебя, Диня, — вдруг сказала Гусева тихонько, смотря перед собой. Диана улыбнулась искренности в прокуренном голосе, — если уж ты забила даже на меня, и пишешь такие песни, значит, всё действительно серьёзно. — Вполне, — кивнула Диана уверенно, перекинув ногу на ногу, — со мной такого ещё не было, Гусь. Было всякое, но не это. — Хех, ещё бы, я верю, — усмехнулась девушка, — ты вся светишься от гордости, как новогодняя ёлка. Диана заулыбалась, понимая, что Гусь права. Никогда ещё, за свою недолгую жизнь Диана не была так счастлива. Никогда ещё она не чувствовала себя настолько на своём месте, настолько правильно, там, где всегда должна была быть. Рядом с Мариной. Ольга тихо вздохнула, развернулась на полу и опустила руки на худые коленки подруги, легонько поглаживая. — Я скажу один раз и больше не буду. Ты девочка умная, знаешь всё сама. И знаешь, что это риск. И может быть очень больно. — Знаю, — уверенно кивнула Диана и прикрыла глаза, стараясь отгородиться от печальных мыслей. Она знала, что идеального просто не бывает, и если ты на вершине — предстоит долго падать вниз. Она хотела верить, что готова к падению. За каждую минуту рядом с Мариной, за её легкий, переливистый смех, за нёжные, ласковые прикосновения, за тихий голос, шепчущий её имя, Диана была готова заплатить любой болью. И, зная наперёд, что ждёт, ей хотелось как можно дольше наслаждаться моментом. — Моя дверь всегда открыта, — вздохнула Гусева, отворачиваясь от Динки и запрокидывая голову назад, — если она разобьёт тебе сердце, я могу рассчитывать, что буду первой, к кому ты придёшь? — Всегда, Гусь, — улыбнулась Диана и обняла подругу со спины, выпуская сизый, горьковатый дым отцовских сигарет в приоткрытое окно к ночному майскому небу, — ты — первая. Всегда.Тревожный прошлого полёт Опять во мне, а с ним и ты Зовёшь узнать, что значит взлёт, И не боишься высоты...