Принятие неизбежного

Серо-голубой мех, сидя на полу и качаясь вперед-назад, достаточно громко выл. Этот вой разносился на весь отсек, сводя самого воющего с процессора. Вой полный боли, презрения и страха. Отвратительный звук, отвратительный! Как от него избавиться? Как перестать делать то, что ему самому же не нравится? Что для этого нужно сделать? В какую щель залезть и не вылезать? Имя. Имя… как его имя? У него должно быть имя! Его не могли назвать Красавчиком, это не его имя! Это идиотское прозвище, что ему дали шарковы Десептиконы! Он их ненавидел! Но был им признателен за то, что все еще не отобрали у него жизнь. Но было ли это жизнью? Идиотизм. Просто идиотизм! Не мог он всю жизнь откликаться на это отвратительное и мерзкое слово «Красавчик», никто в здравом уме не назовет так спарка. И это слово… светло-голубой расценивал исключительно как издевку над самим собой, надо всем, что было с ним связано. «Красавчик» — не комплимент, это самое отвратительное и обидное оскорбление, хуже которого ничего просто не существовало, еще не было придумано оскорбления хуже и унизительнее, чем прозвище «Красавчик». Как же обидно, как же больно и тяжело. Как же раздражает этот вой. Как же его прекратить?.. За собственными воем и самобичеваниями Красавчик не услышал и не заметил кое-что очень важное. В его «тюремную камеру» вошли двое очень уж похожих друг на друга механоида. Эти двое были настолько похожи друг на друга, что будь они одного цвета, то их не отличили бы друг от друга и создатели. С этими двумя уже приходилось сталкиваться, и воспоминания, честно говоря, совсем не вызывали ни капли душевного тепла. Он был скорее так, на разогреве. С одной стороны, это было даже и неплохо, меньше движений, меньше действий, но нет. Коннект — особый вид наркотиков, от которого процессор сносит в десятки раз сильнее, а без дозы начинается ломка, появляются мысли, не получается перестать думать о том, как же его там звали…  — Эй, киберволчонок, подъем, — грубо усмехнулся зеленый, слегка толкнув ступней колесника в бок. — Заканчивай концерт пока не поздно. Вой мгновенно стих. Колесник буквально в прыжке подорвался на сервоприводы, оборачиваясь. На миловидной заплаканной лицевой пластине вдруг засияла широкая и крайне радостная улыбка. Эта улыбка была похожа на… восход солнца над полем боя, в тот самый миг, когда сражение уже закончено, а победившая сторона собирает своих раненных, добивая выживших противников. Одновременно потрясающе и ужасающе. Хотя… скорее, на любителя. Но, надо полагать, что ситуация, с которой была сравнима улыбка интербота, была на любителя, а вот сама улыбка завораживала, отчего двое близнецов ненадолго так и замерли, наблюдая за широкой и чуть ли… чуть ли не счастливой улыбкой на фейсплейте бывшего Автобота. Страшно и притягательно. Хорошо заметные следы омывателя, покусанные (скорее всего им самим) губы, влажная оптика и улыбка. Между собой это все не особо вязалось, но, тем не менее, почему-то выглядело весьма притягательно и интересно. Дредвинг очнулся первым. Когтистая ладонь даже осторожно огладила щеку серо-голубого, стирая последнюю каплю омывателя, а после проводя когтем большого пальца по нижней губе, словно бы проверяя, не навредили ли мягкости этих губ небольшие ранки. Нет, порядок, все как надо. Тут уже подключился и его близнец, укладывая свою ладонь на соседнюю щеку и точно также исследуя лицевую пластину меньшего меха. Сколько же он, должно быть, испытал ударов? А этот фейсплейт все еще красив, мягок и аккуратен, словно бы к нему никто даже и не прикасался никогда. И все эти мелкие ранки на губах были лишь какими-то дурацкими голограммами и на самом деле эти губы были целыми, неповрежденными, идеальными. А вот изящные манипуляторы медленно, текуче и плавно легли на две большие ладони, поднимаясь чуть выше и обхватывая два больших пальца обеими ладонями. Как ни странно, но в эти серебристые небольшие ладошки, кажется, еще по одному пальцу бы влезло, а больше — нет. Но, судя по всему, это только видимость. Та-а-ак… а вот влажная глосса уже одновременно облизывает когти двух крупных летунов. Ладони отпускают пальцы, скользят выше, а сам колесник целует пальцы механоидов. Он медленно и даже как-то ненавязчиво начинает ластиться к ним обоим, прижиматься, привлекать к себе внимание и буквально требовать ласки. Но все действия и движения настолько органичны и осторожны, что это не бросается в оптику, к нему хочется прикасаться, как он того и планировал, ему хочется уделять внимание, хочется… взять его прямо здесь, сейчас и прямо в том же положении, в котором он сейчас находится. Плавно, изящно, красиво. Ох, уж эти «случайные» касания чувствительных сенсоров под броней каждого из двух офицеров, что «случались» почти что в одно и то же время с разницей, разве что, в доли наноклика. И вот Скайквейк резко подхватывает интербота на манипуляторы, жадно впиваясь в эти мягкие губы, что совсем недавно так заинтересовали их с братом. Дредвинг долго ждать не стал — тут же оказался за спиной Автобота, целуя-кусая его шею и наплечник, ожидая, когда же близнец даст ему прикоснуться к губам бота. И в шлак это идиотское правило «шлюху не целуют»! Да, была вероятность того, что можно почувствовать остаточный привкус чужого коннектора или трансфлюида, да и негигиенично, но как же тут устоять, если эти губы столь обворожительны и приятны? Так и манят, так и хочется поцеловать… Зеленый механоид немного отстранился, а синий сразу же ухватился за это, накрывая губы Красавчика, облизывая их, кусая, чувствуя вкус антифриза брата, чувствуя его запах, чувствуя вкус энергона светло-голубого. Видимо, кто-то из них перестарался и губа меньшего меха оказалась прокушена, повреждена. Но да какая к шаркам разница, когда в брюшную броню упирается столь соблазнительно отставленный назад задний бампер? Именно, нет никакого дела до прокушенных губ, есть дело только до того, как бы покрепче схватиться за этот задний бампер, узнать, насколько сильно его обладатель может его отставлять назад и насколько сильно он может выгибаться в целом. Для обоих было столь непривычно прикасаться к кому-то, кто был меньше них самих. Оба близнеца уже давно привыкли к тому, что их партнер идентичен им внешне, точно таких же размеров, такого же роста, с такой же силой, такими же характеристиками, убеждениями и слепой верой в Дело Десептиконов и Мегатрона, как единственного и неизменного лидера. А некоторые такую преданность считали сумасшествием и чем-то совершенно ненормальным… Но какая сейчас разница? Сейчас Скайквейк и Дредвинг заняты куда более интересными и приятными вещами, нежели размышлениями обо всех тех обоснованных и нет сплетнях, что клубились над ними, точно дым и пыль над только что подорванным зданием… Светло-голубой мех сорвался на тихий и очень томный стон как раз в тот момент, когда на его броню упал самый первый, пробный разряд статики. Он знал, как, когда и что сделать лучше, чтобы его партнер (в данном случае партнеры) почувствовал себя самым настоящим хозяином положения, почувствовал, что от него зависит весь процесс, все ощущения партнера. Проще говоря, Красавчик делал все, чтобы его клиенты были удовлетворены всем происходящим во всех смыслах, то есть, и в моральном, и в физическом. Правда, всегда была некоторая «оговорка»: мало ли, вдруг партнеру не понравится то, как и что он делает, а это приведет к наказанию. Очень и очень серьезному наказанию. Естественно, как и любой хотя бы немножечко нормальный механоид, Красавчик не любил наказания, потому как… мало того, что каждое новое наказание было просто невероятно болезненным, так еще и после этого с ним никто долго не развлекался, что приводило к упадку сил и к тому, что… бывший Автобот начинал нормально думать обо всем, что с ним происходило, происходит и будет происходить, а это означало, что он снова будет плакать, будет биться в истерике, будет пытаться вспомнить все то, что его заставили забыть и потерять навсегда.  — Ты уже готов? — с усмешкой спросил Скайквейк, проведя когтистым пальцем по светлой щеке бота, размазывая по ней капельку его же энергона, смешанную с ротовой смазкой, точно бы он собирался ее стереть, но что-то пошло не так, и он только еще сильнее испачкал стройного колесника.  — Как же с такими сильными и красивыми мехами не потечешь в первые же пару кликов? — с пошлой улыбкой спросил Красавчик, немного повернув лицевую и тут же облизав палец летуна, очень мягко и игриво куснув его, чем вызвал положительную реакцию — механоид ухмыльнулся, возбужденно рыкнув кулерами. А вот синий летун уже без какого-либо стеснения снял с него интимную броню, словно бы хотел уличить Красавчика во лжи, но наткнулся на смазку, стекавшую из обоих портов, и сразу же передумал что бы то ни было говорить. Это даже несколько повеселило интербота, на долю секунды заставив улыбнуться. Ох, что же это получается? В этот раз эти двое и ему уделят внимание, а не как в прошлый раз, в самый ответственный момент сорвутся и начнут развлекаться друг с другом, совсем позабыв про своего маленького партнера, что так ради них старался, так старался…  — Долго еще тебя ждать? — с раздражением спросил Дредвинг, во всю изучая интимные системы Красавчика острыми пальцами. К великому удивлению светло-голубого, оба брата еще никак не навредили ему, если не считать прокушенной губы. Обычно никто и не думал даже быть аккуратным, никто не думал подготавливать его приемные системы к коннекту, чаще всего вообще брали прямо с порога, с еще сухим портом, а тут… Да, уже как минимум во второй раз его так удивляют эти двое громил, но, как он уже вспоминал, в прошлый раз они только удивили его, подготовили, сделали абсолютно все, чтобы коннект был незабываемым для всех (еще одно удивительное «событие» — крылатые сами что-то делали, а не требовали этого от Красавчика, скорее даже наоборот, неосознанно ограничивали его в действиях), а потом вдруг взяли и передумали брать с собой колесника в страну наслаждения и порока, оставив наедине с самим собой и собственными мыслями, от которых хотелось выть и лезть на стену.  — Давай поступим интереснее, — зеленый вдруг отстранился от брата со светло-голубым на руках, отходя к платформе и буквально рухнув на нее. В процессе своего «падения» летун поставил Красавчика на колени к себе между серво, успев наклонить его так, чтобы фейсплейт был на уровне его паховой пластины. — Порты твои, а я с приемником развлекусь.  — Скай…  — А потом поменяемся, — снова усмехнулся зеленый, одним только взглядом «намекнув» Автоботу приниматься за работу. И вот Красавчик почувствовал на своем заднем бампере широкие и горячие ладони. Так и хотелось закричать «Да, да! Скорее! Скорее!», но этого было делать совсем не нужно, возможно, что даже и нельзя — если близнецы делали все так медленно и неспешно, тянули момент, это означает, что они не любят спешку, спешка вызовет дискомфорт, а, следовательно, недовольство. Никого нельзя оставить недовольным, все должны почувствовать себя хорошо, ощутить, насколько хорошо Красавчик справляется с тем, чем занимается, что не зря Лорд Мегатрон позволил держать его в своей цитадели, что он очень и очень нужен, важен, лучше него никого не найти на платформе! Колесник торопливо снял интимную броню Скайквейка. Будет… будет тяжело. Но он же лучший в своем деле, он сможет, он сделает все так, что Скайквейк никогда не забудет этих ощущений! Скользкая глосса прошлась по напряженному коннектору летуна снизу вверх, точно мех примерялся, готовился к главному действу. Почти сразу же небольшая ладонь колесника обхватила основание джампера зеленого под шумный вздох последнего. Ему нравилось. Просто замечательно! Красавчик всеми силами старался не спешить, делать все плавно, медленно, даже все еще пока что не взял хотя бы навершие коннектора в приемник, только лишь дразнил, скользил глоссой по соединительной системе более крупного механоида, прикасался к ней губами, снова и снова облизывал… Но вот пришлось на какое-то время прервать свои действия. Светло-голубой сильно выгнулся в спине, застонав и закусив свою губу. Кто бы мог подумать, что он так ярко отреагирует на то, что в него всего лишь вошли? Вот ведь шлак! Кажется, настолько больших партнеров у него еще не было. По крайней мере, сейчас в процессор не приходило ни одного раза, когда он настолько четко и ярко прочувствовал бы вхождение коннектора в порт. При чем очень и очень хорошо разработанный порт, подготовленный чуть ли не ко всему на свете, а тут вдруг так… больно и приятно одновременно. Просто потрясающие ощущения! Неужели, это все и правда с ним? Даже не верится…  — Хочешь сказать, что настолько большой? — послышался смешок сзади, а после по горячему корпусу прошлись две когтистые ладони, огладившие выгнутую спину и легонько царапнувшие задний бампер. Зеленый летун же, кажется, решил добить колесника, сбросив статику тому на шею и грудную пластину.  — Как насчет поговорить потом, а сейчас делом заняться? Думаю, так будет куда уместнее. Эти двое работали слишком слаженно, они знали, что и как сделает другой, поэтому делали в это же время то, что дополнило бы действия второго. Это было сложно, непривычно, после вечно разрозненных действий тех же боевиконов и им подобных. Он просто не мог поверить в то, что коннект с двумя партнерами может быть и для него самого приятен, а не только для тех, кто отдирает его, как… ах, да, точно, он ведь и есть последний интербот. Это кого-то другого могут оттрахать, как его, а не его, как… В общем, Красавчик задумался над чем-то, над чем ему лучше было бы не думать, и это привело к тому, что он отвлекся от прямых обязанностей и чуть было не прикусил коннектор Скайквейка. *** Нет, эти близнецы — это что-то странное, страшное и приятное. Взяли и на время отвлекли от гнетущей реальности и своего места в этой реальности. Но стоило им только уйти, как очередная волна моральной боли накрыла с головой. Красавчик с трудом сдерживался от того, чтобы не начать вновь завывать в голос. Нельзя, нельзя было издавать громкие звуки, что могли навлечь на его голову новые проблемы. В любой момент мог придти Старскрим или… даже вспоминать не хотелось. Хотя ее довольно давно уже не было видно. Наверное, больше она никогда не придет. Как же хотелось в это верить и надеяться на это! Но каждый раз, когда он начинал на что-то надеяться, его надежды разрывали на части, уничтожая надежду и изувечивая его самого. Он устал от боли, пусть и почти полностью привык к ней. А еще больше он привык работать корпусом и приемником, настолько привык, что-то, что называется удовольствием, стало для него хуже боли. И больше боли, ненавистного «удовольствия» он не выносил моментов собственных истерик. Он ни с того, ни с сего начинал задумываться о том, что было раньше, до Десептиконских коннекторов, но не мог вспомнить. От этого хотелось просто разорвать себе грудь и выдрать Искру, лишь бы прекратить все это, прекратить свои страдания и мучения. Не могло же быть так, чтобы вся его жизнь, от самого начала функционирования, прошла в разных закрытых отсеках на базах Десептиконов и на их болтах! Почему он не помнил ничего до этого? Почему он не помнил даже своего имени?! Почему он был таким? Кто заставил его быть здесь, делать то, что он делал? Нет, последний вопрос был глупым. Он прекрасно знал, кто заставил его — Старскрим и она. Ее имя он боялся произнести даже про себя. Она была еще более худшим кошмаром, чем даже Старскрим. Что угодно, кто угодно и как угодно, но только не она! Уж лучше смерть, незамедлительно и прямо сейчас, но не она! Хотя, смерть была намного более предпочтительна, чем та жизнь, что у него была. Уж лучше умереть, чем жить так, исполняя прихоти каких-то озабоченных извращенцев и садистов. Он с радостью и великим облегчением отдал бы эту проклятую жизнь, только бы избавиться от… всего этого. Шаги за дверью. Нет. Нет! Звук этих шагов он узнал бы из тысячи. Слава Праймасу, это были не те шаги, которых стоило бояться до остановки Искры, а те, которых стоило бояться до потери сознания. Неспешность, горделивость и цокот каблуков. Многие восхищались походкой сикеров и даже одним только звуком соприкосновения каблуков-дожигателей с полом. И правда, сикеры были очень утонченными, грациозными и красивыми. Но от этого ничуть не менее опасными и сильными. Сила, спрятанная за внешней красотой и хрупкостью — уникальное и прекрасное сочетание. И, вместе с тем — ужасное. Красавчик всхлипнул, срываясь с места и буквально залетая под стол в надежде спрятаться. Как же он не хотел снова быть избитым и снова чувствовать острые боевые когти на шее и в шее. Старскрим редко приходил добрым, только злым, готовым в любой миг на месте разорвать его полностью за любое непослушание. И это должно бы было стать причиной, чтобы не гневить сикера лишний раз и слушаться его, но… Серый летун вошел в отсек. Раскосая алая оптика сразу же принялась искать серо-голубой корпус. Нигде не видно. Хотя, нет, вон сервопривод торчит из-под стола. Он просто смеется над ним.  — Вылезай, — презрительно бросил сикер, встав напротив и принявшись ждать. Недолго, но ждать. Но, что очень сильно раздражало, так это то, что этот кусок шлака продолжал сидеть под столом, только ноги поближе подтянул и начал тихо всхлипывать. — Я сказал: вылезай! Немедленно! Под столом более звучно всхлипнули. Послышалось негромкое шебуршание и уже через несколько секунд колесник выполз из-под стола, встав перед Командующим ВВС Десептиконов, прижимая шлем ближе к туловищу, стараясь таким образом заранее защититься. Красивый и зашуганный Автобот, что даже не помнит, что он Автобот. Или помнит, но смутно. Как было бы прекрасно, если бы можно было сделать нечто подобное и с другими Автоботами, таким образом разбив их сопротивление и просто-напросто вовсе уничтожить. Но более реалистично было бы… вовремя остановиться, чтобы не уничтожить этого идиота до конца. Они могли подчинить его себе, заставить полностью быть преданным до самой глубины Искры, при этом сохранив его память и рассудок! Но, увы, повреждения были необратимы и теперь его нельзя было использовать в тех целях, которые могли принести куда больше пользы, чем бесплатная шлюха для любого, кто ее захочет. Жаль, что он не подумал об этом раньше, до того, как пригласил Эйрахнид в качестве консультанта в вопросе «перевоспитания». Только сикер хотел поднять манипулятор, чтобы прикоснуться к колеснику и поднять на себя его лицевую (его возбуждал страх в голубой оптике, он чувствовал свое превосходство над этим мусором и это было очень приятно), а Красавчик упал на колени, обхватив его сервопривод и прижавшись к нему.  — Умоляю, пожалуйста, Командующий Старскрим, не надо, не наказывайте меня! — взмолился серо-голубой, наглаживая дрожащими руками ногу Десептикона и плача. Это… было приятно. Не так уж часто сикера умоляли не наказывать, чаще это он умолял Мегатрона не бить его. Но, при этом, было… мерзко. Его раздражало, когда перед ним настолько сильно пресмыкались. Такое поведение напоминало его собственное, что и было причиной, почему серый с силой пнул Красавчика, отталкивая его от себя. Старскрим понимал, насколько жалко он выглядел, когда точно так же падал в ноги лидеру Десептиконов, умоляя его о прощении. Именно это сейчас и вывело крылатого из спокойного и даже благосклонного состояния — очередное напоминание о собственной слабости перед кем-то более сильным. Серо-голубой мех сжался в комок, закрывая лицо и грудную броню от возможных ударов. Не совсем верное выражение: удары были не возможными, а предстоящими. Собственно, и ждать их долго не пришлось. Сикер разозлился в достаточной мере, чтобы начать пинать и бить меньшего колесника, называя его последними словами и даже на миг не задумываясь, что он испытывал точно то же самое, что и сам летун перед Мегатроном. Как все происходит в мире? Когда кому-то одному причиняют боль, он причиняет ее другому в отместку, пытаясь избавить самого себя от этой боли. Мегатрон отыгрывался на Старскриме, Старскрим на Красавчике. Завершенная логическая цепочка боли. Завершенная, но в ней не было начальной точки — Мегатрон не мог быть ее началом, потому как он совершенно точно не просто так, из-за своей злобы и ненависти, измывался над своим заместителем, ибо то, как он это делал, говорило о наличии еще более сильной боли и обиды внутри него. Но все равно ни это, ни что-либо еще не отменяло круговорота боли в мире, да и ничуть не сглаживало его. А если ничего нельзя изменить размышления об этом чем-то, то нечего и размышлять… Серый механоид в последний на сегодня раз пнул беспомощного Автобота. Его по прежнему раздражал этот тихий и бессвязный лепет — мольбы больше не обижать его и прекратить все, — но сикер счел, что пока с него будет достаточно. Старскрим, фыркнув, отошел в сторону кресла, отдаленно напоминавшего трон лидера Десептиконов, но уменьшенного масштаба. Для поднятия самооценки и расслабления после тяжелого дня — самое то.  — Ко мне, — безучастно бросил крылатый, удобно располагаясь на троне. Ох, как же он мечтал занять настоящий трон, встать во главе фиолетовозначных, убив нынешнего их лидера и отомстив ему за все унижения… — Ты плохо слышишь? Я сказал идти ко мне! Хнычущий колесник с трудом поднялся на манипуляторах и пополз в сторону того, кто для него был лидером и Господином. Он мог просто взять и… навредить Старскриму в ответ, мог хитрыми действиями заставить его как и обычно довериться себе, а после вернув ему должок за побои и постепенную смерть его личности, но, вместо этого, Красавчик послушно залез на колени к сикеру, целуя его грудь и шею, когда же он сам зачем-нибудь прикасался к нему — целовал руки крылатого, ластясь к ним и тихо нашептывал свои извинения. Старскрим благосклонно позволял бывшему Автоботу все это, иногда говоря о том, что только по собственной доброте он прощает его, но это в последний раз — и это повторяется раз за разом, ворн за ворном. Но каждый раз все меньше и меньше в Красавчике остается того, что было им самим. Не остается личности, остается только это новое мерзкое существо, именуемое Красавчиком и способное лишь на одно — ублажать других. Когтистые ладони Десептикона обхватили его талию, вжимая в грудную броню серого цвета, на которой красовался алый знак фракции обманутых. Старсрким тяжело и удовлетворенно простонал, чувствуя давление и наслаждение каждым мельчайшим чувствительным датчиком на своем коннекторе. Пусть у этого интера и была весьма бурная интимная жизнь, но благодаря ускоренной с помощью препаратов и операций регенерации, его порты очень и очень быстро восстанавливались и снова были готовы нести радость миру. Серо-голубой, как ему было «положено» время от времени постанывал, да только его стоны сегодня были похожи на вой, что раздражало летуна, и он не упускал шанса снова сделать больно позабывшему свои обязанности слуге. Но совсем скоро стоны прекратились, а Красавчик… впервые за много ворн воспротивился приказам и господину в целом — он укусил его, со злостью ударив по наплечникам и попытавшись отстраниться от него. Старскрим опешил, растерявшись и замерев в одном положении, пока на его коленях изо всех своих скудных сил дергался и кричал Автобот. Но не долго продлилось замешательство… Летун наотмашь ударил когтистой ладонью колесника по щеке, от чего тот упал на пол в самой нескромной позе.  — Какого шлака ты творишь, тварь?  — Я тебя ненавижу, Юникронов Десептикон! — выкрикнул Красавчик, пнув Командующего ВВС по ноге и сразу же начиная отползать от него на всех четырех конечностях. — Я ненавижу вас всех! — бот успел выхватить из-под тумбы у входа давно припрятанный им осколок от старого отражателя прежде, чем Скрим нагнал его и перевернул на спину. Серо-голубой полоснул осколком по щеке сикера, а после с силой прижал его к своему запястью, проводя по нему лезвием. — А еще больше я ненавижу себя! По красивой лицевой колесника ручьями тек омыватель, а сверху на нее капал энергон с оцарапанной щеки заместителя Мегатрона. Вот-вот колесник мог получить один за одним удары, добившие бы его спустя какое-то время. Он чувствовал, как топливо через вскрытые на запястье магистрали покидает его корпус и от осознания того, что вместе с ним из него выходит и опостылевшая жизнь. Он был рад, но ровно до того момента, как посмотрел в алую оптику напротив. Ледяной ужас вдруг пробежался по его корпусу в тот миг, когда он увидел противоречивое, но гармоничное сочетание голубого энергона и красных линз. Красавчик посмотрел на свой порез, на осколок в другой руке так, словно увидел все это впервые. Осколок был откинут со вскриком, полным страха и непонимания. Изящный колесник начал плакать и кричать, спрашивать у самого себя и у сикера над собой что происходит, почему, из-за чего… И Старскрим вновь был удивлен резкой перемене поведения бывшего Автобота. Наверное, он сейчас просто притворялся. Но… разве можно подделать такой ужас?  — Х-х-хозяин… п-п-прошу… простите, — плача, умолял колесник, дрожа и сжимаясь от каждого мельчайшего действия со стороны большего механоида. — Я с-с-сделаю все, ч-что В-в-вы пож-желаете… умоляю…