Принятие неизбежного

Небольшой серо-голубой механоид, сжавшись и забившись в самый дальний и самый темный угол просторного отсека на базе Десептиконов, очень тихо всхлипывал. Тяжело, больно. Он так сильно не хотел всего того, что происходило, так сильно хотел избежать всего этого, спрятаться, сбежать, скрыться… но не было совершенно никакой возможности этого сделать. Его охраняли чуть ли не лучше, чем покои самого Мегатрона. А он все пытался сбежать, его все возвращали назад, наказывали и заставляли по нескольку дней сидеть в этом шарковом отсеке в полном одиночестве, что еще сильнее давило на Искру и буквально выворачивало его наизнанку, как сейчас. Но, постойте-ка, он уже больше трех астроциклов не сбегал и не пытался этого сделать. Тогда почему никто не приходил в его тюрьму со всеми удобствами уже больше недели? Как же противно было сидеть одному здесь и ждать, когда кто-нибудь все-таки соизволит придти к нему, вспомнить о нем… Он прямо как какой-то наркоман, что остался без своей дозы. Даже что-то вроде ломки было: лихорадило, трясло, присутствовали перепады настроения, необоснованная агрессия была (но только лишь к самому себе). Нет, агрессия к самому себе у него была уже давно, иначе бы он не бился шлемом о стену около брийма назад с таким остервенением, что разбил затылок. И сейчас… все кружилось, в горле было такое неприятное ощущение, словно бы вот-вот произойдет сброс топлива. Кажется, именно это ощущение называется тошнотой. Один шлак, сейчас было просто Юникроново плохо, уже поздно сокрушаться и причитать «нужно было так не делать, ну зачем же я это сделал?» и думать над определениями своих ощущений. Закашлявшись от подступившего к форсункам энергона, Красавчик сдавленно застонал. Как же плохо… А самое что неприятное и «отягчающее»? Он устроил забастовку и уже около двух недель (возможно и дольше, он немного потерялся во времени и пространстве) не заправлялся. Топлива в системах и без того было мало, а оно еще и наружу просится. Ну, в чем же проблема? Почему так происходило? Из-за чего тошнило? Не могло же быть так, чтобы из-за ударов головой ему стало так плохо… Откидываясь на стену, серо-голубой активировал намного более бледную, чем обычно, оптику. Определенно точно так плохо ему еще не было. Нет, было, очень давно ему было так плохо. Даже в сотни раз хуже, но конкретно в этот период времени так плохо еще ни разу не было. Может быть, попробовать сказать об этом кому-нибудь? Привлечь внимание, сказать о проблеме, может, они что и сделают, не бросят же они его так. Не бросят же?.. За дверями послышались какие-то голоса, шаги. Неужели, к нему наконец пришли? Он не будет один, пусть и не так уж долго! И, самое главное, есть вероятность того, что ему помогут. Или же сделают только хуже, кто знает? Но хотелось надеяться на лучшее, пока еще получалось. В отсек влетел разъяренный Старскрим в компании двух вехиконов. Серо-голубой непонимающе посмотрел на неожиданных гостей, что пока его не заметили. Почему они вдруг пришли? Почему Командор такой… такой злой и такой свирепый на вид? Стало по-настоящему страшно, что и сподвигло Красавчика вжаться в свой угол еще сильнее, испуганно глядя на «посетителей». И-и-и… заметили. Сикер, сверкнув яркой алой оптикой, указал манипулятором в сторону серо-голубого, рявкнув что-то вроде «поднять» или «сюда его», а, возможно, все и сразу — паника охватила стройный и истощенный корпус, мех плохо расслышал слова авиа-командующего. Двое темных эрадикона сразу же «подлетели» к нему, резко подхватывая под манипуляторы, после сразу же потащив его в сторону Старскрима, что выглядел более, чем разгневанным и еще более злым вблизи. Изменение в положении тоже было весьма тяжелым для процессора и систем в целом: перед оптикой закружилось еще сильнее, чем раньше, вероятность того, что он стравит остатки топлива в системах прямо на пол возрастала в геометрической прогрессии, но тут его поставили на колени перед серым сикером, а его когтистый манипулятор резко поднял лицевую интербота на себя, царапая посеревшую от недостатка энергона броню. Этот взгляд… совершенно точно не предвещал ничего хорошего. Ровным счетом ничего хорошего даже в теории.  — Какого шлака я должен отрываться от дел из-за того, что ты, кусок шлака, отказываешься заправляться? — Командующий авиацией Десептиконов ударил по лицевой пластине бывшего Автобота ладонью, от чего тот сильно запрокинул шлем назад, снова каким-то невероятным усилием не лишившись последних капель живительной голубой жидкости внутри своих систем. Механоид с двумя парами крыльев, что сейчас столь зло топорщились кверху и раздраженно дергались, сжал шею колесника, заставив того снова поднять на себя голову, но только в этот раз… в этот раз по его подбородку все-таки стекала тонкая капля энергона, постепенно соскальзывая все ближе к манипулятору крылатого. И еще один удар конкретно дезориентировал серо-голубого, после чего он уже ничего не понимал, только лишь слышал, как ругался и кричал сикер, чувствовал удары, а потом… как ему открыли приемник и влили в него топливо. Он чувствовал, что не может толком глотать, что не может сделать ничего, но не понимал, что нужно сделать, чтобы Старскрим перестал наносить удары, перестал злиться и отпустил его. Все плыло, изображение было просто дико размазанным и нечетким, слово бы у него в оптических сенсорах вдруг понизились разрешение и четкость изображения. Аудиорецепторы распознавали и фиксировали звуки вокруг с очень ощутимой задержкой, процессор же вовсе не обрабатывал получаемую информацию, не то, чтобы с запозданием. А потом… его бросили на пол, как будто бы надоевшую или разонравившуюся игрушку. И снова удар шлемом. Так больно… А в голове сразу же раздались какие-то сильные звон, помехи и треск, словно что-то сломалось. Крайне неприятные и страшные звуки. Финальным ударом стал пинок в область брюшной брони, что поспособствовало тому, что наконец-то полноценно активировался обратный впрыск энергона, и весь пол вокруг Красавчика очень скоро окрасился в яркий голубой цвет… В принципе, именно этого и стоило ожидать от Старскрима — он всегда был очень резок с ним, нетерпим и груб. Он бы не стал слушать и близко, никто не стал бы слушать, а обычные солдаты просто бы сконнектили его, да и бросили. Хотя, чем отличается то, что сделал Старскрим от потенциальных действий тех же стантиконов или боевиконов? Да совсем ничем, разве что вторые и третьи еще засадили бы, да пожестче, чтобы дымилась и искрила проводка, все было разворочено к Юникроновой дани, а из приемника еще несколько джоор то и дело вытекал трансфлюид и переработанное топливо. Благо, что сейчас пришел Командор, он просто избил, пытаясь сделать как лучше. По крайней мере, он сам считал и думал, что делает лучше. По испачканной энергоном лицевой пластине побежали тоненькие струйки омывателя. Так обидно и больно… Теперь же Красавчик чувствовал, что как никогда близок к возможной дезактивации. Шлак, вот бы так и вышло. А зачем ему жить вообще? Если все так и продолжится, то он окончательно потеряет остатки себя и остатки разума, станет каким-нибудь морально ущербным идиотом, что боится даже собственной тени, боится посмотреть на того, кто его трахает, неправильно. А пока… пока он еще не совсем слетел с катушек, какие-то микросхемы еще работают, он еще понимает и видит разницу между окончательной деградацией (к которой его всеми силами подталкивают обстоятельства и шарковы Десептиконы) и адекватностью. Но ему явно не светит сохранить свои остатки адекватности, не светит хотя бы немного остаться самим собой, не светит даже просто сдохнуть с мыслью о том, что он хоть чуть-чуть еще видит разницу между тем, что было и что стало. И стало просто… нечто жалкое, мерзкое, отвратительное и безобразное. А что же будет дальше? Вот бы никогда не узнать и остановить все на этом периоде своего регресса. Пока что есть все шансы, но навряд ли ему дадут по-настоящему умереть — Десептохлам забавляет смотреть, как он медленно исчезает, становится просто каким-то беспроцессорным ублюдком, способным только на то, чтобы исполнять их прихоти и всевозможные извращения. Перед внутренним взором вдруг появилась странная надпись «угроза системной блокировки». Квинт возьми. Стало невероятно страшно. Нет, не из-за возможности этой «системной блокировки», а из-за того, что не удавалось вспомнить, что это такое. Что это? Это… это что-то плохое. Этого нельзя было допускать — это он помнил, но больше… больше совсем ничего. Что значит системная блокировка? Как ее избежать, что для этого сделать? Почему ему кажется, что что-то подобное с ним когда-то уже было, но он смог сделать так, чтобы не случилась эта самая «системная блокировка»? Перепачканный энергоном механоид начал судорожно пытаться приподняться над полом, но не было никаких сил для этого, к тому же, все под брюшной броней болело настолько сильно, что он, вскрикнув, упал в лужу собственного топлива, сжимаясь в небольшой комок. Сигналы об ошибках, о множественных повреждениях внутренних систем, в особенности топливной. «Нарушение целостности»… это значит, что топливные баки оказались пробиты или что-то в этом роде? Это с какой же силой Командир ВВС Десептиконов наносил свои удары, чтобы пробить внутренние системы, но оставить в относительной целостности внешнюю часть брони? Видимо, для этого нужно было обладать какими-то особенными способностями, которые могли быть только у знаменитой истерички на шпильках. Хах, он вспомнил, как они с товарищами устроили диверсионную вылазку, испортив какие-то Десовские ящики с вооружением, из-за чего те знатно бабахнули, разворотив всю взлетно-посадочную полосу, на которой это вооружение ожидало отправки. Вот же Скрим вопил, точно ему прямо там же в резервный порт без смазки и подготовки засадили! Вот смеху-то было, как же долго они еще смеялись с этого! Стоп… С кем смеялись? И над чем?.. Память Красавчика буквально тут же, на ходу, стирала саму себя, форматировалась, словно бы в процессоре поселился какой-то жуткий вирус, который не щадил совсем ничего, ни самого крошечного байтика информации. Так он уже около ворна или двух не мог вспомнить, как его зовут, какой позывной ему дали при активации создатели и были ли у него создатели — все это уже было уничтожено его собственным процессором безвозвратно. Все происходило так стремительно и так страшно, что бывший Автобот с каждым разом впадал в панику, пытаясь вспомнить, о чем только что думал, над чем размышлял и смеялся у себя в процессоре. Вот и сейчас: только что вспоминал о чем-то, наслаждался этим воспоминанием и даже улыбнулся сквозь агонию, а уже через клик не мог вспомнить ни одной детали из того, что доставляло ему явное удовольствие и веселье. Страшно, по-настоящему страшно, ничего не скажешь. А еще страшнее это мигающее словосочетание «системная блокировка»… Офицер связи Десептиконов немного наклонил шлем набок, словно бы присматривался к чему-то на неподвижном и стремительно сереющем корпусе. Нет, его и близко не затрагивало то, что его обладатель был красив и изящен, не затрагивало то, что трогало в нем всех, кто не прочь был с ним поразвлечься. Эмоции. Чувства. Как же они были противоречивы! Он уже давно наблюдал за тем, что и как происходит с моральным состоянием этого Автобота. С каждым днем он все сильнее терялся в том, что с ним происходило. К тому же, этот мех был единственным пленником его фракции, что вызывал жалость со стороны Саундвейва. Ему было и впрямь его жаль, хотелось помочь, сделать что-то, как-то спасти угасающий разум, помочь сохранить память, но… это противоречит всем убеждениям и принципам мрачного механоида. Он никогда не помогал Автоботам, пусть даже и бывшим, тем, кто и не помнит слова «Автобот». Да, этот серо-голубой был далеко не первым и точно не последним, с кем было сотворено подобное — это был негласный эксперимент, которым занимались личности вроде Эйрахнид или же Старскрима (правда, последний скорее просто… отшлифовывал «образцы», получая наслаждение и определенный «кайф» от процесса и конечного результата), участниками которого становились отдельные разведчики или диверсанты, что имели неосторожность попасться своим противникам и были весьма приятными на лицевую пластину. Сам Саундвейв испытывал от подобного лишь отвращение. Но этот совсем ничем не примечательный «образец», такой же, как и его собратья по несчастью, чем-то цеплял, его было жаль, по правде жаль. Может быть, конечно, некую моральную привязку и симпатию вызывал тот факт, что именно из-за него, Саундвейва, этот Автобот сейчас находился в лапах Десептиконов, ведь именно связист схватил его и передал для допроса Эйрахнид… но это было лишь процентов на пять так. В большей степени механоида привлекал этот страх потерять себя и несвойственные таким, как Красавчик, попытки сохранить себя, по крайней мере, попытаться это сделать. Он столь отчаянно и столь судорожно хватался за остатки своей личности и своей памяти, что готов был с радостью прыгнуть в объятия смерти, только бы не оказаться в полном забвении. Ох, а как же сильно он боялся и бился в истериках, когда только забыл свое имя! Связист чуть было не бросился его успокаивать, повторяя раз за разом то самое имя, которое он столь отчаянно пытался не забыть. Другие принимали это как должное. Ну, нет и нет имени, значит, так и должно быть, видимо, никогда не было, так почему должно волновать его отсутствие? Есть же прозвище вроде «Сладкий» или «Котик», что еще нужно? И они с радостью откликались на свои клички, а этот… до последнего упирался, до того самого момента, пока окончательно не забыл свой позывной, пока не забыл больше половины и даже больше двух третей своей жизни. Надо же, что творит боль. Естественно, и Саундвейв не был «чист» в плане пыток, он пытал, много и часто, но делал это только для получения информации, в то время как некоторые умудряются возвести «необходимость» чуть ли не в искусство, а такие, как уже упомянутая паучиха, настолько увлекаются причинением боли другим, что это занятие становится вроде хобби. Но насколько же нужно быть искусным садистом и просто психопатом, чтобы пытать живое существо до такой степени, чтобы оно стало забывать элементарные вещи, стало терять все, что когда-либо было дорого? Ему этого понять и постигнуть было совершенно не дано. Он мог только смотреть на все эти зверства и… молчать. Когда Мегатрон потребует ответ о том, как проводят свое свободное время его офицеры, он предоставит записи подобных «развлечений», вот и все, что он может сделать, чтобы что-то изменить. Без приказа он не сделает и шага. За исключением одного… Терять очевидного «фаворита» всех Десептиконов, которые имеют доступ к цитадели Даркмаунт, было нелогично. Чего там? Сам связист неоднократно признавался самому себе в том, что Красавчик производит на него особое впечатление, вызывает серьезный отклик внутри. Будет глупо дать погибнуть тому, кто был ему, в определенном смысле, симпатичен. Темный механоид сине-фиолетового цвета наклонился, поднимая чуть живого меха на манипуляторы. Такое приятное и отстраненное умиротворение застыло на его лицевой пластине, даже не верится, что еще пару брийм назад он кричал от боли, в панике пытался что-то сделать, боялся того, что снова что-то забыл… Казалось, что он никогда не был испуган или зол, никогда не кричал в агонии и не бился о стены в приступах панических атак. Всегда был умиротворен, а эти разбитые и залитые энергоном губы только улыбались, легко, мимолетно, нежно, никогда не были осквернены ничем вроде коннекторов и прочего шлака, да чего там? Было ощущение, словно никогда этих губ не касались чужие губы… В других обстоятельствах, возможно, офицер связи мог бы даже и… а так он лишь со стороны наблюдал, не позволяя себе больше ничего. Медотсек расположен десятью уровнями выше. Если попасться кому-то на оптику с чуть живым интерботом на манипуляторах, могут неправильно понять, потом начнутся раздражающие своей повсеместностью сплетни и дурацкие разговоры. В принципе, Саундвейву на все это было глубоко плевать, но просто как сам факт это все раздражало, потому что было глупо, а глупости он, откровенно говоря, терпеть не мог. Значит, остается один вариант развития событий, которым он и поспешил воспользоваться — телепортационная воронка моста. Возмущениям Нокаута и его писку на тему «зачем было тащить эту мерзость в мой медблок?», кажется, не было конца. Но темный механоид стойчески все вынес, игнорируя как сам факт существования. Медик примерно к середине своей пламенной речи принялся все-таки за работу, сканируя своего неожиданного и нежеланного пациента, подключая к системе жизнеобеспечения и проводя все остальные необходимые манипуляции не без выражения отвращения и брезгливости на лицевой пластине. Немного стало даже жаль серо-голубого в плане того, что к нему было столь брезгливое и полное откровенного отвращения отношение, но этого было уже не изменить, ведь процесс запущен, «колесо» раскрутилось, а обратно его уже не закрутить. Навряд ли изничтоженная психика когда-либо сможет придти в норму, даже если Красавчика полностью изолировать от всех тех условий, в которых он содержится и к которым он привык за несколько ворн. К тому же, он еще и стал зависеть от коннекта, так что… изменить не выйдет ровным счетом ничего. Разве что удастся сократить стресс, но и это не точно — он много времени провел один, никто не приходил для того, чтобы во внеочередной раз надругаться над ним, а это привело только к тому, что серо-голубой осознал свою зависимость от коннекта и любых физических воздействий на него. Ах, да, и впал в некое подобие депрессии.

***

Крайне тяжелое пробуждение было ознаменовано кашлем вентиляционных систем и болезненным полувскриком, полувздохом. Непривычно яркая голубая оптика насыщенного небесного цвета вспыхнула так, словно бы была взрывом бомбы — неожиданно, сразу ярко, а загорелась не как положено, равномерно, а словно бы и впрямь произошел небольшой взрыв, которого никто не видел: в самом центре негорящих до этого окуляров вдруг зажглась маленькая голубая точка, что в мгновение ока разрослась и заполнила собой все пространство. Только вот четкое изображение, несмотря на то, что активация оптических сенсоров была очень стремительной и прошла без каких-либо осложнений или проблем, появилось только через полклика. Тот же потолок. Темно-серый, словно бы сотканный из каких-то мрачных и вгоняющих в смертельную тоску нитей цвета мировой грусти. Словно бы это было крышкой саркофага или же потолком склепа, в котором стоял саркофаг. Хотелось быть в этом саркофаге — рано или поздно резервы систем истощатся и наступит дезактив. Но ему никто и никогда не установит склеп, у него не будет могилы, максимум, что его ждет — это прогулка до плавилен в сопровождении конвоя за спиной. Но и это было куда лучше, чем вновь осознать тот факт, что он все еще жив, что он все еще в этом проклятом отсеке и что скоро снова начнется все то, что он уже привык делать, в чем он, чего греха таить, видел невероятное удовольствие и наслаждение — без коннекта он уже не выжил бы, это было слишком притягательно, пусть и мерзко. Шумно и тяжело провентилировав, Красавчик медленно сел, сразу же замечая, что в отсеке он совсем не один. Этого механоида он еще ни разу не видел так близко и полностью, он еще к нему не приходил. Он такой… пугающий. У него словно бы нет фейсплейта. Кто он и зачем же он сюда пришел? Ну, ясен шлак, зачем. Что за идиотский вопрос? Серо-голубой, получая полный результат самосканирования и отчет о состоянии систем, неспешно свесил с платформы стройные сервоприводы, приспосабливаясь к вертикальному положению. Интересно, а сколько он провалялся без сознания? Даже предположений нет никаких. Но сейчас совсем не об этом, не о нем и его проблемах — у него клиент. Совсем неуверенной и нетвердой походкой колесник приблизился к темному механоиду, что почти что не выделялся на общем фоне отсека, его можно было бы даже спутать с каким-нибудь предметом интерьера, что ли. Так странно было видеть собственное отражение вместо чужой лицевой пластины. Он понимал и видел, что подошел к кому-то другому, к кому-то живому и вполне существующему, но ему казалось, что он подошел к призраку или же тому, кого вовсе не было здесь, словно бы этот механоид без лица и с длинными несуразными манипуляторами странной формы ему лишь мерещился. Неужели, его подсознание могло придумать кого-то такого, кого-то настолько необычного и мрачного? Легкое и невесомое прикосновение пальцем к темной броне. Теплая. Осязаемая. Значит, это не галлюцинация и не плод воображения. Серо-голубой огладил брюшные пластины механоида, неожиданно вспомнив, как совсем недавно (по его воспоминаниям) Командующий Старскрим с силой пинал его… Изящная ладонь начала скользить выше, к грудной пластине странной и очень интересной формы, словно бы она была какой-то ненастоящей или же тут было что-то еще. Но это не его дело. Красавчик продолжил медленно скользить выше, останавливая свой манипулятор на явно чувствительной шейной проводке, подсвеченной очень приятным светло-фиолетовым светом. Он прикоснулся было к этой плотной непроницаемой маске, но механоид отшагнул назад, словно бы его что-то испугало или же иначе он никак не мог выразить своего протеста. Значит, к лицевой не лезть, ясно. Тогда бывший Автобот потянулся было для того, чтобы прикоснуться губами к шее или груди молчаливого гостя, но снова встретил сопротивление в виде отступления все ближе к стене. Странный он… Последовал короткий жест — механоид поднял манипулятор, указывая невероятно тонким пальцем на платформу. Ах, значит, ему не нравится место, вот в чем проблема. Как будет угодно. Красавчик осторожно и невесомо взялся за манипулятор темного механоида, направившись к платформе и потянув его за собой. И тот не сопротивлялся, двинулся за ним следом. Шлак, каких только причуд не встретишь у Десептиконов: то им не нравится, когда влажно, то они просят делать им больно, то не позволяют к себе прикасаться раньше, чем окажутся на платформе, а иные так и вовсе отказываются от коннекта и прилагающегося, предпочитая наблюдать за тем, как он удовлетворяет самого себя. Интересно было бы узнать, какие причуды были у этого… безликого? Может, он чем оригинальным удивит? Или у него есть какой-нибудь необычный фетиш или же странность корпуса? Ну, в смысле, помимо строения манипуляторов и сервоприводов. Серо-голубой, полуоборачиваясь лицевой пластиной к своему гостю, медленно сел на платформу, сразу же разводя в стороны свои сервоприводы и продолжая тянуть на себя сине-фиолетового, но вновь появилось сопротивление. Механоид просто остановился, замерев, точно его парализовало. Автобот даже передернул плечами, пытаясь понять, в чем проблема, что он делает не так. Ему не нравится быть сверху? Любой каприз, как говорится. Механоид поднялся, встав на колени, отошел назад, освобождая место для того, чтобы безликий смог сесть, а потом… ну, в принципе, он собирался сесть к нему на колени, но пока об этом еще было рано думать, ведь темный пока что еще упирался. Но уже через полклика все-таки сел. И Красавчик предпринял было попытку совершить задуманное, однако… его остановили достаточно осторожным прикосновением к наплечникам. Да что же это все за?..  — Но… но как? — серо-голубой недоумевающе смотрел в отражающую поверхность темного визора. В чем же дело, чего и как хочет этот незнакомый механоид? Недоумение Красавчика веселило, правду сказать. Автобот привык, что его посещают только для коннекта, а тут его не домогаются, не шарят по корпусу, не позволяют забираться в собственные самые чувствительные и интимные места, сами не лапают за все подряд… Он, кажется, уже и не знает, что думать. А сам Саундвейв все еще не мог обосновать для самого себя, зачем он снова сюда пришел и дождался момента, когда бот придет в себя, зачем позволил ему к себе прикасаться и чего он вообще от всего этого ждет. Но… в принципе, можно просто посидеть. Посидеть и помолчать, как он всегда и делал. Связист молча указал на платформу рядом с собой тонкими пальцами, ожидая, когда Красавчик сядет туда, куда ему показали. И он (какой послушный мехлинг) сел, принявшись ждать того, что будет дальше. Саундвейв только лишь отвернулся, продолжая теперь сидеть совершенно неподвижно. Серо-голубой совершенно никак не мог понять, в чем тут прикол, что происходит и зачем. Если этот механоид не хочет коннекта, то зачем он пришел к нему? И чего такого «интересного» в том, чтобы просто сидеть без движений, да еще и в абсолютной тишине? И таким образом прошло, по меньшей мере, три с половиной джоора…