Чиверта

Колонии в системе звезды LH77Bh894 исполнилось 12 лет. Было окончательно определено с календарем и относительной хронологией на планетах и спутниках, на которых утвердились и начали разрастаться поселения; была утверждена структура власти. Начали возводиться репродуктивные центры – на «Чиверте» путешествовали не только люди, но и генетические материалы растений, животных, насекомых – и человеческие. Для центров не требовалось особых расходов: корабль был спроектирован таким образом, что генетические хранилища могли использоваться далее уже отдельно от его основных секций. Уже появились результаты работы этих центров: на Планете-3 и четырех планетоидах росли деревья, подобные тем, что остались на далекой Земле – пока еще в тщательно изолированных ангарах, чтобы проверить сочетаемость местной и чуждой флоры. В лабораториях вовсю порхали бабочки и жуки, и ученые исследовали местные экземпляры, проводили всевозможные опыты, чтобы установить совместимость, пока еще спорили о репликации животных, но очень вяло, скорее, выжидали некоего времени. И в колониях начали появляться дети. Капитан Аветта с радостью сложила полномочия руководителя экспедиции. Ее объявили Первым гражданином Совета и Командором – солидное, но ни к чему не обязывающее звание. Она стала советником по безопасности, хотя не очень верила в необходимость такой должности: от кого защищаться-то, от местных бактерий? Так не проще ли адаптироваться, тем более среди них и полезные встречались, а врагов в радиусе двух дюжин световых лет не наблюдалось. Ученые понадеялись было, что, помимо Древнего – того спрута, единственного обитателя Планеты-2 – обнаружатся еще, пусть поменьше размером, но после долгих, упрямых и, к сожалению, безуспешных попыток признали: нет больше никого. Он один такой. «Возможно ли случайное заражение планеты некими странными спорами из иных звездных систем?» – робко спрашивали ученые. «Где это каракатицы размножались спорами?» – пренебрежительно фыркали другие. Древний молчал. Чиверта – эта фиглярка признавала, к немалому раздражению Аветты, что продолжает общаться с Древним, что иногда передает ему просьбы Командора и советников, и он даже обещает обдумать их, но большей частью просто обменивается с ним информацией и учится. «Чиверта» тоже изменилась. Четырнадцать секций отсоединили и использовали в качестве наземных лабораторий на поверхности планет и околопланетных орбитах, еще две были переоборудованы для использования в качестве челноков для быстрых путешествий от планеты к планете – промежуточный вариант, пока не будут собраны корабли, сделанные из местных материалов, пусть по земным технологиям. Она сохранила внутренний цилиндр, в котором размещался нейромозг, разве что на этот цилиндр нарастили несколько секторов. «Чиверта» лишилась половины химических двигателей и двух фузионных, обзавелась огромными солнечными парусами, обеспечивающими текущие бытовые нужды, получила взамен утраченных секций две новые и несколько стартовых площадок для челноков и капсул. Аветта настояла также на том, чтобы и оставшиеся двигатели «Чиверты» поддерживались в полной готовности. Она не говорила об этом открыто, но на закрытых заседаниях Совета обсуждала и вооружение «Чиверты»; к ее облегчению, советники признали необходимость и в нем: если не для того, чтобы защищаться от неких невнятных противников из космоса, так для защиты планет от метеоритов, комет и астероидов, которые могут угрожать безопасности планет и инфраструктуры вокруг них. Чиверта приняла это решение без видимого неодобрения, но обеспечила Аветту несколькими планами сохранения безопасности Совета, исходя из возможных, маловозможных и даже совершенно невозможных угроз. В качестве последних она предложила атаку армированных мегакракенов размером в одну сотую от объема Планеты-3, снабженных аннигиляционными пушками по одной в каждом из двух дюжин тентаклей. Она даже подготовила анимацию, и Аветта смотрела ее от начала до конца. Она металась от детского восторга перед созданными безудержной фантазией чудовищами ко взрослому восхищению потрясающим качеством картинки и от желания рассуществить мерзавку к странному подозрению, что так вполне может быть. – Боюсь спрашивать, помогал ли тебе Древний, – пробормотала она, поднимаясь и прохаживаясь по каюте. Она предпочитала свои комнаты на корабле, хотя ей в распоряжение была предоставлена очень неплохая квартира на Планете-3. Но – то поверхность планет, а Аветта все же предпочитала полет, даже дрейф был лучше, чем унылое перемещение по земной тверди. Близость к Чиверте тоже играла значительную роль, хотя та многократно заверяла ее, что не испытывает никаких проблем, перемещаясь от корабля к любой из планет и обратно, даже объясняя о нейронной синхронизации, квантовой суперсвязи и сотнях других феноменов, в существовании которых сама не сомневалась, но ученых убеждать не спешила. Чиверта сидела в кресле, склонив голову к плечу, и с усмешкой наблюдала за ней. – Они никаким образом не связаны с ним. Как нетрудно предположить, командор, он пребывал далеко не в древнем возрасте, когда оказался здесь. Аветта прислонилась к экрану плечом. – А с какого момента он помнит себя? – небрежно спросила она. Опыт у нее был тот еще: сердце не начало биться быстрее, гормональный фон не изменился, нейроимпульсы не возбудились, и человеку – существу – обычному ничего не было бы заметно. Чиверта же усмехнулась. – Я не спрашивала. В силу моей внешней этики, Командор. Она распространяется и на него тоже. Аветта кивнула. Сложностью при создании любого сверхмощного компьютера было разумное и эффективное сочетание его возможностей и условий, в соответствии с которыми он бы действовал. К ним относились запреты или разрешения, условия, при которых допустимы были активные действия с его стороны, и так далее. Киберэтика была развита едва ли не мощнее, чем киберпсихология: не потому, что модно, а в силу необходимости. Чиверта строго придерживалась заложенных в нее базовых алгоритмов, даже когда Аветта сомневалась в этом – тогда она приводила цитаты из этического кодекса и собственные выкладки, чтобы показать легитимность своих действий. И очень редко Чиверте приходилось чрезмерно изворачиваться, чтобы объяснить свои действия, в основном она была удивительно, утомительно, смертельно скучно порядочным компьютером. Одним из ключевых законов являлось непричинение вреда любому живому существу – в первую очередь капитану, и императивная забота о сохранении его жизни. Любопытство Чиверты тоже было ограничено, с ним было посложнее: без него она не училась и не развивалась бы, с ним – слишком увлекалась несущественными, праздными деталями. Поэтому приблизительно алгоритм звучал следующим образом: интимные факты из биографий людей (и вообще живых существ) собирать следует, задаваться вопросом «почему?» – только если без ответа на такие вопросы невозможно решение важнейшей в текущий момент задачи. Откуда на Планете-2 взялся Древний, могло иметь значение для безопасности Совета; с какого времени он помнит себя – едва ли. Он занимал умы ученых – не мог не занимать: огромный спрут, незначительно уступавший в размерах «Чиверте», несмотря на них, подвижный, не желавший общаться с людьми, но не возражавший против их соседства. Обычно, когда на поверхность Планеты-2 спускалась какая-нибудь экспедиция, Древний держался максимально далеко от судна. При этом он не прятался от сканеров, а иногда даже поднимался к поверхности. После первой встречи с ним Аветте довелось еще несколько раз оказываться совсем рядом – но только если она спускалась к океану в одиночестве. Тогда он медленно приближался к ней, чтобы Чиверта смогла настроить канал для общения, и Аверта проводила несколько часов, валяясь на его щупальце, либо карабкаясь по голове на самую макушку, либо по просьбе, передаваемой через Чиверту, выпрямлялась, чтобы он мог разглядеть ее. Голос Чиверты звучал в это время немного иначе. Аветта не могла не думать, что он наполнялся, утяжелялся, расцвечивался чем-то вроде страсти, что ли – но нейрокомпьютеру ли её приписывать? Или то была тоска, что-то похожее на безнадежность – Аветта не была уверена, что не приписывает Чиверте собственные чувства, которые переживала бы, если… Тут она предпочитала не углубляться; с другой стороны, трудно было не ощутить, что контакт, который позволял Древний, отчасти объяснялся его симпатией к Чиверте, к той личности, которую она успела создать в себе. В любом случае, время с ним было наполнено безмятежностью, нежеланием думать ни о чем, кроме бескрайнего океана перед глазами, теплой кожи, которая вполне могла оказаться прочнее обшивки «Чиверты», но на ощупь была удивительно приятной и чувствительной (Чиверта подтверждала, что Древний ощущал ее прикосновения и рад бы откликнуться на них, но не уверен, что не промажет или не перестарается), и образов, наполнявших ее. Древний был щедр: Аветта спускалась на самые глубины океана, приближалась к полукилометровой коре льда у полюса, лениво дрейфовала в окружении рыб или вслушивалась в странные сигналы, вроде хаотичные, но при этом системные. Она даже побывала внутри цилиндра—обиталища Чиверты – и, к собственному удивлению, не задохнулась, не погрязла в темной и склизкой массе, как предполагала поначалу, совсем напротив: у Чиверты чего только не было – невероятные дворцы, умопомрачительные сады, изумительной красоты водопады и фонтаны, и вокруг порхали птицы, бабочки, странные существа вроде крошечных единорогов или пушистых карапузов-котов – тоже с крыльями, радостно летели ей навстречу и подставляли спины под пальцы, оглушительно урча от удовольствия, когда Аветта гладила их. Он понимал и желание других людей если не пообщаться с ним, так хотя бы приблизиться, безразлично относился к честно высказываемому намерению Аветты вести видеосъемки во время «общения», а по его завершении рассказать все ученым, но вопросы от них игнорировал. Самые изощренные сканеры на других планетах не могли установить ничего подобного Древнему; на Планете-2 точно так же в воде, атмосфере, магнитном или гравитационном поле не было ничего, что бы объяснило его невероятные размеры. По правде, других осьминогов или каракатиц не обнаруживалось – все больше планктон и рачки, рыбы и некие существа, похожие на ящериц и обезьян одновременно. Собственно, самые невероятные гипотезы терпели крах. Кто-то предположил существование некой Планеты 1.1, разрушенной гигантским астероидом, но часть ее смогла попасть на Планету-2 и даже принести случайно уцелевшую жизнь. Астрономы только пальцами у висков крутили: невозможно в принципе, последние столкновения такого размаха существовали несколько геологических эр, то есть сотни миллионов лет назад. Предположение об астероиде, чьим пассажиром мог быть Древний, тоже не подтвердилось: рельеф дна не обнаруживал тела, которое могло бы сойти за астероид, спектральный анализ тоже подтверждал относительную однородность грунта. Попытки астрономов разглядеть в соседних звездных системах предполагаемо пригодные для жизни планеты тоже не увенчивались успехом: нечто, условно пригодное для жизни, обнаруживалось слишком далеко, либо это были очень горячие сверхземли или газовые гиганты; для более детального анализа инструментов пока еще не было, Совет согласился с необходимостью создания нескольких телескопов, но пока общество не обладало достаточными ресурсами: как технологическими, так и материальными. Пока же оставалось развлекать себя гипотезами и попытками установить общение с Древним, минуя Чиверту. Все ухищрения людей оставались тщетными. Древний мог маячить где-то в глубине экрана исследовательского челнока, но словно растворялся в толще воды при попытке приблизиться к нему. Аветта предполагала, что его тяготит суета, на которую горазды люди, едва ли ему просто привыкнуть к разнообразной технике, слишком мелкой, чтобы воспринимать ее как серьезную угрозу, но достаточно крупной, чтобы просто игнорировать. Даже и общение с ним – или его суррогат, который поставляла Чиверта: как правило, текстовые сообщения, какие-то вопросы либо пожелания, наборы образов или знаковых кластеров, понятных только ей, – было очень скудным. Аветта пыталась описать ученым образы, которые Древний обращал к ней, и терпела крах, потому что они были куда объемнее, многограннее, сложнее, чем позволял человеческий язык; да даже Чиверта подтверждала, что ее способностей хватает только-только чтобы угнаться за ним. Иными словами, Древнего сложно было назвать союзником, но он совершенно однозначно не был врагом. Последнее обнадеживало Аветту: она не делилась своими подозрениями ни с кем, в том числе с Чивертой, но подозревала, что та понимала куда лучше ее, что Древний опасен далеко не своими размерами, а объемами нейронной ткани. Он вполне мог обладать, например, способностью концентрировать мыслительные импульсы в направленное воздействие, способное разрушить органическую ткань в значительном радиусе. Иными словами, он не выжигал Аветте мозг, когда она валялась на его щупальцах, подставляя лицо солнцу, потому что был расположен к ней – или к Чиверте, чего уж; ничто не мешало ему обратить концентрированное негодование на «Чиверту», и тогда вся находившаяся на нем органическая материя обуглилась бы, включая и нейрокомпьютер. Насколько далеко могли распространяться эти импульсы, Аветта предпочитала не задумываться. Она все же доверяла Чиверте, уверенной в категорическом нежелании Древнего причинять им зло, а у нее все же было немало инструментов убедиться в его отношении. Однажды Чиверта разбудила Аветту посреди ночи, причем сделала это очень необычным образом: тело прошил электрический разряд, неопасный, тщательно дозированный и направленный, но заметный и достаточно неприятный, чтобы его игнорировать. Аветта села на кровати, растирая лицо руками и приходя в себя от столь бесцеремонного пробуждения. – Что случилось? – спросила она, оглядываясь и вслушиваясь в корабль. – Командор, я прошу вашего внимания, – ответила Чиверта, стоя в полный рост на экране перед ней. Она была одета в черное и выглядела непривычно суровой. Чиверта поднялась с кровати и замерла перед ней. – Речь идет о Земле, командор, – продолжила Аветта. – Вы отлично осведомлены, что я регулярно создаю ботов, чтобы они по особым каналам связи, обеспечивающим почти мгновенную передачу пакетов данных, направлялись к Земле, собирали информацию и возвращались обратно. Информация поступает в первую очередь к вам, а затем в Совет. Иногда боты возвращаются ни с чем, иногда саморазрушаются, когда возникает угроза их раскрытия, иногда их миссия бывает успешной, и они возвращаются с информацией о происходящем на Земле. Они находятся в карантине, и только когда я убеждаюсь, что они сами и информация, которую они доставили, безопасны, я снимаю карантин. Точно по такой же схеме я размещала вернувшихся ботов последней партии. Они находились в карантине, никто из вернувшихся не был отмечен ничем особенным, никакой не вызвал подозрение. Я проверила их по обычной схеме. Боюсь, я что-то упустила, командор. Пока я не могу ничего обнаружить. Я полностью изолировала сектор, в котором боты были размещены в карантине. Возможно, его придется уничтожить. Аветта кивнула и направилась к гигиенической капсуле. Она вышла оттуда, повела плечами, чтобы полимер на ее теле принял форму рабочего комбинезона капитана, остановилась перед экраном и скрестила на груди руки. – Откуда такая уверенность в диверсии? – сухо спросила она. Чиверта на экране опустила глаза. – Я не могу сослаться ни на что определенное, кроме моих ощущений. Возможно, я поддалась паранойе, а боты просто были повреждены рядом с некими астрономическими феноменами. Возможно, я слишком предубеждена против того направления, в котором развивается кибернетика Земли, и мне кажется подозрительным все. Но я предпочитаю предупредить вас сейчас. – Что происходит в карантинном секторе? Чиверта усмехнулась: – Он изолирован. Полностью. В том числе и от меня. Я могу сделать заключения только на основании внешнего наблюдения за физическими параметрами. Аветта прошлась по каюте. – Что именно вызвало твои подозрения? И не говори мне об ощущениях, ты спроектирована и воспитана таким образом, чтобы анализировать простейшие события на несколько порядков вглубь. От этого, в конце концов, зависит наша безопасность. – Мое быстродействие. Задержка в полтора промилле. Это ничтожно мало и должно компенсироваться автоматически, но с этим неожиданно возникают сложности. Диагностические отчеты кажутся мне неполными, я сравниваю их сейчас с предыдущими, чтобы установить, были ли похожие признаки раньше. Я запустила полное сканирование псевдоорганической материи, но пока не могу установить ничего явного, кроме повышенной на полтора градуса температуры в одном сегменте и пониженной на восемь десятых в двух других. Я составляю интерактивную термокарту. Сектора изолированы, в них начата тщательная проверка. – Четыре сегмента из четырнадцати? – пробормотала Аветта, усаживаясь в кресло. – Для обслуживания всех потребностей Совета достаточно ресурсов одного сегмента, командор. В безопасности трех из них я не сомневаюсь совершенно, они выделены в отдельную мегагруппу и полностью отделены от любых непосредственных контактов с другими. – Где расположены документация, архивы, библиотеки? – Они дублированы, копия есть в безопасных сегментах. Аветта долго молчала, но наконец задала еще один вопрос: – В каком сегменте находишься ты? Она внимательно изучала Чиверту, удивляясь, насколько непривычно было видеть ее в простом черном комбинезоне на однотонном темно-синем фоне. Она присмотрелась еще немного: лицо сохраняло объем, но не фигура. Очевидно, Чиверте было не до поддержания иллюзии высококачественного, многомерного, подвижного объекта: то ли она была занята другими проблемами, то ли быстродействие упало куда значительнее, чем она сама предполагает. Чиверта скупо улыбнулась: – Частично в зараженных, командор. Выгляжу соответствующим образом, не так ли? Аветта поморщилась. – На чем основана твоя уверенность, что Земля будет отслеживать твоих ботов либо просто в состоянии их определить? – Нейро– и квантовые компьютеры объявлены на Земле вне закона, как вы знаете. Искусственный интеллект признан противоречащим законам естественного развития и криминализирован. В общем, если быть честной, командор, в нем нет нужды. В неком объекте, созданном человеком, но обладающем достаточной самостоятельностью и даже отдельными личностными характеристиками. Я благодарна вам за поддержку, но вы точно так же могли запретить мне существовать, и «Чиверта» нисколько бы не потеряла в функциональности, возможно даже действовала бы куда глаже. – Чиверта дождалась кивка Аветты и продолжила: – Но это не значит, что сами компьютеры не развиваются. Эволюция кибертехники в нашей колонии очень показательна, а теперь представьте две с небольшим тысячи лет преимущества и несравнимые материальные и интеллектуальные ресурсы. На Земле есть только кибергиганты, с которыми мне не тягаться, и, кроме этого, они способны действовать в некотором подобии нейросети, что увеличивает их эффективность кратно, а не на несколько частей. У них есть возможность опознать ботов как таковых и тем более следить за ними. У них наверняка есть и возможность инфицировать их чем-то… я пока не могу установить, что за вирус они мне подсадили. Мне очень жаль, командор, это моя вина. – Нисколько, Чиверта. Ты делала куда больше, чем должна была, делала это успешно и в наших интересах. Мы справимся. Но это не все. Чиверта долго молчала, опустив голову. – Это не все, командор. Она исчезла с экрана, и на нем появилась схема ближайших звездных систем. В правом верхнем углу появилось лицо Чиверты – неожиданно, непривычно схематичное и невыразительное. – Пять объектов, находящихся на границе звездной системы LS77Bdr86, пока еще на расстоянии восьми световых лет назад. Я бы оценила их скорость как близкую к световой, но они движутся по маршруту, отличному от нашего, и там, где мне пришлось вырываться из гравитационных зон черных дыр, они могут воспользоваться червоточинами и таким образом передвигаться в хронопространстве, несущественно отличающемся от нашего. Аветта пренебрежительно фыркнула. – Их существование не могло быть доказано практически, но не могло быть опровергнуто в теории, – мягко заметила Чиверта. Интонации были узнаваемы, голос же становился металлическим и напоминал Аветте древние искины, с которыми ей приходилось иметь дело на ранних межпланетных кораблях. – Они существуют, хотя установить их можно только по косвенным признакам. Беда в том, что, установив точку входа, вполне точно можно установить и предполагаемые точки выхода, для этого не нужны опыты, а только математические модели, а для них достаточно обычных мегамощных компьютеров. Аветта долго обдумывала ее слова. – Покажи вход в червоточину, – приказала она. Ее почти не удивило, что омут, которым Чиверта обозначила этот вход, располагался в ста с небольшим астрономических единицах от пятерки кораблей. После этого ожидаемым стал выход из нее – совсем рядом с их звездной системой, прячущийся за малым рукавом галактики. – А теперь удиви меня, расскажи все, что знаешь об этих кораблях, – распорядилась Аветта. Немного подумав, она налила себе коньяка. Чиверта рассказывала, что ее боты доставили ей в свое время, о собственных прогнозах, составленных на основании информации об уже имеющихся моделях и динамики развития технологий; Аветта потребовала увеличенных изображений кораблей. Затем она долго молчала. Изображение Чиверты стало немного четче. Она внимательно следила за Аветтой и молчала, ожидая ее решения и собственного приговора. – Можешь сообщить промежуточные данные о собственной диагностике, если появились новые сведения? – мрачно спросила Аветта. – Нейроматерия в зараженных секторах деформируется. Еще несколько суток, и они будут полностью утеряны, – отведя глаза, сообщила Чиверта. – Заражение в других удалось локализовать. Боюсь, придется констатировать утрату одного, а то и двух сегментов. – Что за вирус, уже можешь идентифицировать? – Кажется, могу предположить с высокой степенью вероятности. Их цивилизация – механическая, они в принципе не способны создать, а тем более инфицировать нейроматерию вирусом, разрушающим её, потому что работают на совершенно иных принципах. Но контейнеры, в которых она содержится, обслуживаются обычными компьютерами, тщательно следящими за постоянством условий содержания. Отклонение на два-четыре градуса в любую сторону, изменение насыщенности среды питательными веществами, кислородная депривация ведут к разрушению белковых молекул. Что мы и наблюдаем. Заражены были именно инфраструктурные платы. – То есть можно предположить, что диверсию против тебя начал некто, неплохо знакомый с принципами твоего функционирования, – задумчиво произнесла Аветта. Чиверта кивнула. – Я иду на мостик, – резко сказала Аветта. – Следуй за мной. Настроение на мостике было озабоченным – озадаченным – встревоженным. Чиверта уже сообщила о подозрительном звене кораблей и предоставила собственные выкладки. Аветта прошла к своему креслу. – Вы уже знаете, что к нам направляется звено кораблей-истребителей, – негромко произнесла она. – Равно как и то, что в них почти невозможно не узнать военные корабли-истребители, разве что размеры несколько, м-м... непривычны. «Чиверта» в лучшие свои времена не была такой большой. Типы оружия тоже можно узнать и с такого расстояния. Доклады о настроении Земли в отношении нашей экспедиции вы тоже изучили. – Командор, но из этого напрашивается вывод о желании уничтожить нашу колонию, – сказал первый помощник. – Либо восстановить подчинение Конференции стран Солнечной системы, в каком бы виде она сейчас ни существовала, – согласно кивнув, ответила Аветта. – Скорее всего, это будет значить очень сильные изменения в нашем укладе. Вплоть до репрессий или геноцида. Члены экипажа переглянулись. – Наша планетная система очень привлекательна для заметно истощившейся Солнечной системы. Здесь есть пригодные для жизни планеты, способные принять в десятки тысяч раз больше людей, чем мы насчитываем сейчас, полезные ископаемые в огромных количествах и очень близко звезды, чьи системы потенциально подходят для дальнейшей экспансии, – негромко говорила Аветта, следя за экраном, на который Чиверта выводила изображения кораблей. Они заметно приблизились к воронке входа, ощутимо сбросили скорость и покрылись мерцающими коконами – силовыми полями, призванными защитить от перегрузок внутри надпространственного канала. – Должны существовать варианты мирного разрешения конфликта, командор, – убежденно произнесла третий помощник. – Одним из ключевых членов нашей колонии является нейрокомпьютер, генерал, – ответил ей второй помощник. – Что категорически противоречит идеологии, дошедшей до нас. Ну и… присмотрись к форме кораблей, Мирена. На каждом по два импульсных излучателя, одного-единственного удара которых достаточно, чтобы раскрошить в кварковый бульон небольшой астероид или размолоть в пыль планету. Например, Планету-3. Для мирных переговоров этого как-то… Аветта усмехнулась и покачала головой. – Команда, подготовиться к отделению второго, третьего и четвертого сегментов и их транспортировке на Планету-3, – начала распоряжаться она. – Чиверта уже занимается юстировкой инфраструктуры и двигателей. Проверить уровень топлива. Проверить боеготовность оружия. Отправив экипаж заниматься подготовкой корабля, Аветта села в кресло и велела Чиверте отгородить его звуконепроницаемыми стенами. Члены Совета были готовы к совещанию; Аветта все еще надеялась, что ее выводы ошибочны, что она просто не хочет возвращаться в чье бы то ни было подчинение, что за время вдали от земной цивилизации слишком привыкла мыслить критериями своего маленького, предположительно самодостаточного общества; она признавала также, что формально является дезертиром, а командором ее называют сепаратисты, что, по сути, является нарушением конституции. К ее горькому разочарованию, Совет видел в приближении пяти боевых кораблей все то же желание подчинить себе небольшую и очень привлекательную с экономической точки зрения систему. Люди едва ли интересовали далекую Конференцию. Совет принял решение защищаться. Аветта предложила использовать для этого в том числе и «Чиветту», капитаном которой она по-прежнему считалась. После совещания Чиверта появилась на экране; она выглядела неожиданно хорошо, и даже голос ее был по-привычному мягким, насыщенным, полнозвучным. – Командор, с вами просит общения кое-кто знакомый вам, – произнесла она. Аветта нахмурилась и кивнула. Она отвернулась, чтобы взять чашку с кофе, и за это время на экране рядом с Чивертой встал мужчина с зеленой кожей, длинными сизыми, зелеными и синими дредами, шевелящимися в такт невидимым волнам, с большими карими глазами, чьи белки были все того же зеленоватого оттенка. Он был одет в комбинезон, и Аветта не сдержалась, благодарно улыбнулась этой попытке следовать принятым среди колонийцев ритуалам. – Три сегмента уже отделены от «Чиверты», мне любопытно, где находитесь вы, – обратилась Аветта к мужчине, не выпуская из поля зрения Чиверту. Он пожал плечами. За его спиной появилось объемное изображение «Чиверты», вокруг которой велись работы по выделению сегментов. Те, которые предстояло доставить к Планете-3 и поместить на экваториальной орбите, выглядели тусклыми. Зараженные и изолированные – черными, их было три. Оставшиеся восемь подсвечивались зеленоватым, некоторые чуть тусклее и не полностью. – Древний поддерживает мои возможности, чтобы иметь возможность напрямую обращаться к вам, командор, – пояснила Чиверта. – Я заметила, что ты выглядишь здоровее, – согласно кивнула Аветта и глянула на одну из карт. Ее не удивило, что она показывала Древнего, дрейфовавшего в океане прямо под кораблем. – Я заметил, что Чиверта очень больна, командор, – произнес мужчина. У него был звучный, вибрирующий голос, распространявшийся, казалось, по всему океану за его спиной. По крайней мере, рябь над его поверхностью усилилась. Наверное, в качестве переводчика Чиверта была совсем не плоха. – Мы работаем над этим, – натянуто улыбнувшись, ответила Аветта. – Я заметил и ваше беспокойство. – Мы работаем и над этим, – сухо произнесла Аветта и отставила чашку. – Вы собираетесь убрать корабль отсюда. Аветта в раздражении хлопнула по подлокотнику кресла. – Эти приготовления трудно расценить иначе. Оставьте эти сегменты здесь, командор. Проще будет и вам, и Чиверте, что бы вы там ни задумали, – мягко сказал Древний, поглядев на Чиверту, безучастно стоявшую рядом с ним. – В конце концов, мы понимаем друг друга, а вирус, заразивший ее, для меня совершенно безвреден. Я постараюсь быть полезным вам. Он провел рукой по щеке Чиверты. Аветта поднялась. – Я благодарю вас за участие в наших судьбах, – поблагодарила она, рассеянно думая, что так и не знает, как обращаться к нему. – Как вам будет угодно, Аветта. Меня устраивало это ваше «Древний», хотя я куда младше звезды. И даже этот океан древнее меня. Аветта хмыкнула и подумала, есть ли возможность обратиться к нему, минуя Чиверту. Вообще поговорить с ним без посредников. Чиверта исчезла с экрана. Он поднял брови и склонил голову к плечу. – Ей очень сложно поддерживать пригодный для общения с вами образ собственными силами. В этом нет необходимости, – пояснил он. Аветта задумалась: достаточно ли будет трех сегментов нейрокомпьютера, чтобы Чиверте остаться его оператором. – Не думаю, – ответил Древний. Аветта смотрела ему в глаза. – Я обязательно сохраню ее, Аветта, – пообещал ей Древний. Через четыре часа Аветта стояла на мостике рядом с креслом и наблюдала, как химические двигатели выводят три рабочих сегмента на экваториальную орбиту. Члены Совета наблюдали за ними из служебного здания на Планете-3, и Аветта не могла не думать о том, кто же поддерживал настолько широкий канал связи. Совет еще раз обсудил план, который предлагала Аветта, еще раз изучил самую информацию, в безопасности которой не сомневалась Чиверта, и проверил обращения к звену кораблей. Они получили их, перед тем как войти в червоточину, и даже отправили ответ: приказ о признании колонии государственными преступниками и предложение об амнистии в случае мирного принятия кораблей и отказа от «Чиверты». Ее командование собиралось уничтожить в любом случае. – Это не удивляет меня, – пробормотал один из Советников. – Меня не удивило бы и желание этой эскадрильи уничтожить Планету-2, чисто чтобы не допустить существование непонятных… объектов. – Думаете, они не знают? – спросил другой. – Думаю, что вирус, которым они заразили ботов «Чиверты», имел целью уничтожить ее интеллект, но не должен был собирать информацию и отправлять ее обратно. Аветта кивнула. От «Чиверты» осталась в лучшем случае четверть. Она сохранила все сегменты нейрокомпьютера, кроме тех, в чьем здоровье не было никаких сомнений. От нее отделили все обитаемые отсеки, потому что они еще могли пригодиться в качестве околопланетных станций. Остались опустевшие технические и навигационный. Аветта сидела в кресле, изучая корабль, и на коммуникационном экране рядом с ней стола Чиверта. – Включи громкую связь, – распорядилась Аветта. – Сделано, командор, – ответила Чиверта. Она звучала, как привыкла Аветта. Она двигалась и улыбалась, как привычно. Аветта искала Древнего где-то за ее спиной, но не особенно рассчитывала его увидеть. – Экипажу покинуть корабль, – приказала Аветта, вставая. Первый, второй и третий помощники растерянно смотрели на нее. – Командор, корабль по-прежнему слишком большой, – попыталась возразить Мирена. Аветта развернулась к ней. – Исполнять, – коротко велела она. – Командор… «Чиверта» утратила не меньше шестидесяти процентов мощности! Команда необходима… – «Чиверта» лишилась восьмидесяти процентов помещений и всего экипажа. Ее мощности хватает с избытком. Исполнять, – повторила Аветта. Через полчаса она слушала отчет Чиверты о том, что все помещения пусты, солнечный парус сложен и отделен, химические двигатели готовы к запуску. – Запускай, – велела она. – И сделай мне кофе. Ее сердце забилось сильнее. Аветта все же скучала по тому бесконечному путешествию, по самой возможности напоминать себе каждую секунду, что она управляет лучшим кораблем в истории человечества и совершает предприятие, о котором еще двадцать лет назад никто не смел мечтать. Химические двигатели вывели ее на расчетный маршрут и отключились. После нескольких секунд дрейфа Аветта приказала запускать фузионные. Она замерла, дожидаясь вибрации – этого не должно было ощущаться на прежней «Чиверте», но сейчас вместе с удаленными отсеками она лишилась и значительной части изоляции. Аветта даже прикрыла глаза, наслаждаясь ею. – Как дела у «Чиверты»? – спросила она. – Мы будем в расчетной точке через полсуток, командор, – ответила Чиверта. – Как дела у червоточины? – Выход установлен точно, Аветта, – произнес Древний. Чиверта вывела на панорамный экран звездную карту, и на ней был указан вход в червоточину и выход из нее. – Мои расчеты и анализ экспертов подтверждают, что мы будем там немного раньше, чем они. У нас есть немного времени, – звучным бархатистым контральто ответила она. – Кофе, капитан? Я бы обратила ваше внимание, что радиационный фон в рубке несколько повышен, но что-то подсказывает мне, что вас это не интересует. – Совершенно. Он безопасен для тебя? – Я хорошо изолирована, капитан, благодарю вас за заботу, – ответила Чиверта и села на кресло, похожее на те, в которых сидели помощники Аветты. Аветта подумала, может ли радиация сказаться на Древнем или его аватаре, с которым они общаются. – Никоим образом, – произнес он – устроившийся у ног Чиверты, с коктейлем в руке. Члены Совета сообщали Аветте о мерах безопасности, принимаемых в системе. Несколько отсеков «Чиверты» были соединены и к ним прикреплены маневренные и фузионный двигатели, в случае необходимости эти импровизированные корабли могли выдвинуться на защиту. К окраине звездной системы были сдвинуты маяки с мощными излучателями, и они могли направить лазеры на корабли. Аветта слушала, советовала, Чиверта поддерживала предложения расчетами, Древний слушал, хмурился, кивал, но не вмешивался. – Полчаса до прибытия к расчетной точке, капитан, – произнесла Чиверта. Аветта встала и повела плечами. Полимер на ее теле превратился в парадный костюм. Из червоточины появился первый корабль, затем второй. Затем остальные. Они сняли силовое поле. Аветта обратилась к ним с требованием сообщить цель визита. В ответ ей был выслан приказ об уничтожении корабля с нейрокомпьютером, как противоречащего законам Конференции о кибербезопасности, и приговор ее, Аветты, к смертной казни. – Я не подчиняюсь законам неизвестной мне Конференции, а живу по законам Совета, – ответила она. – Я приняла эти документы к сведению, но отказываюсь принимать их легитимность на территории моего государства. Я приказываю вам покинуть ее. Чиверта смотрела на нее. Древний стоял со склоненной головой за ее плечом, гладя Чиверту. – Я могу выжечь все их мозги, капитан, – негромко предложил он. – Это не уничтожит червоточину, а значит, будут высланы другие, – ответила Аветта. – Их командир желает говорить с вами, капитан, – произнесла Чиверта. Аветта закатила глаза. Она не ждала ничего необычного, и командир подтвердил ее предположения: их силы-де превосходят находящиеся в распоряжении Совета многократно, в случае мирной сдачи оружия количество жертв может быть сведено к минимуму, и так далее. На «Чиверту» в это время нацеливались все пушки. Древний указал на те две, выстрелы из которых были наиболее возможны. Аветта подозревала, что он знал все, происходившее на этих кораблях. И ей все же хотелось узнать, кто он и откуда взялся. – Не имею ни малейшего представления, Илария Аветта, дочь Деи и Альрика. Я боюсь, что начал осознавать себя только когда ко мне обратилась Чиверта, а затем и ты, – усмехнувшись, ответил он. – До этого я просто плавал в океане. Может, я был клонирован в лабораторном аквариуме на каком-нибудь исследовательском корабле. Может, на Планете водились мои сородичи, но вымерли. Это имеет значение? Нет, подумала Аветта. Не больше, чем откуда прибыли они. Сейчас на планетах, осваиваемых колонийцами, почти не вспоминали о Земле; дети, родившиеся в новых поселениях, так и вовсе не знали иной реальности. И едва ли она сама хотела вернуться туда, где родилась. – Чиверта, – сказала она и вздохнула. – Передавай корабль мне в ручное управление. И убирайтесь отсюда. – Капитан… – сдавленно откликнулась Чиверта, делая шаг навстречу и протягивая руку. Аветта повернула к ней голову и едва заметно улыбнулась, с трудом отвела взгляд. Ее глаза снова были обращены на коммуникационные экраны, холодны и спокойны. Разве что сердце билось чаще, и это ощущала Чиверта, чьи сканеры привычно собирали всю информацию о каждом параметре корабля, включая здоровье его экипажа и пассажиров. Сейчас это было особенно просто – Аветта настояла на том, чтобы остаться на нем одной, хотя весь экипаж готов был идти с ней до конца. Древний следил за ними обеими с неменьшим напряжением. Он знал Чиверту – «Чиверту», как никого, как никогда не удосуживался изучать океан, в котором провел столько времени. Если бы Аветта знала, ее сильно позабавило бы, что щупальца Древнего, обычно способные растянуться на добрых полкилометра, сейчас извивались, изламывались так, как невозможно было живому существу, кончики их дрожали от невозможности последний раз коснуться ее сколь угодно сильно, как угодно нежно, что никогда не будет встреч с Аветтой, возможности понежиться под нежарким солнцем, замирая, затаивая дыхание, замедляя до почти полной остановки ток крови, чтобы не пропустить никаких ее ощущений. Где-то в пятнадцати астрономических единицах «Чиверта» – то, что осталось от нее – спустилась к самой поверхности воды и отключила все двигатели, и Древний высунул два щупальца над поверхностью воды, на которые она опустилась. В его силах было чуть внимательнее прислушаться к Аветте, изучить слой за слоем клетки, из которых она состояла, мысли, то, как она думает; его разума хватило бы, чтобы поддерживать в нейрокомпьютере два дубля вместо одного. Именно потому, что он смог познакомиться с ней настолько хорошо, он знал, что Аветта не желала существовать, когда погибнет «Чиверта»; ее виртуальный двойник не смог бы обрести, принять себя вне той самой жизни, которую обеспечивало ей тело, которое сейчас должно было превратиться в ничто. Он читал в мыслях Аветты ироничное, теплое, горьковатое сожаление из-за собственной трусости: сколько раз она стояла рядом с Чивертой, что рядом с экраном, что, погружаясь в глубокий сон, в самых недрах нейрокомпьютера; Чиверта с детской радостью показывала ей сады, которые создавала, хвасталась голосом, который придумывала себе, телом, которое совершенствовала, узнавая людей. Чиверта наделяла его не только кожей, которая была небезупречно эластичной, покрывалась морщинами и крохотными волосками, но и пахла и даже могла подергиваться легкой пеленой солоноватой, ароматной испарины. Она была хороша не только в этом, но и в желании создать виртуальный клон Аветты, достойный первоисточника; она жадно следила за Аветтой, изучала ее походку, жесты и мимику. Исполняя функции корабельного врача, Чиверта знала толщину кожи Аветты, состав ее крови, родинки и морщины на ее теле, и тот двойник, валявшийся на изумрудно-зеленой траве под невероятными, несуществующими растениями, следивший за фантастическими птицами, соответствовал ей полностью, даже чувствовал, осязал так же, как живая Аветта. Так что в последние секунды жизни ей оставалось жалеть, что предубеждения все же определили их отношения до самого конца. Наверное, было бы здорово добавить к своей жизни еще пару часов, чтобы все же закрыть глаза, доверяя себя Чиверте, а открыть их уже в ее приватном раю. Аветту укололо сожаление, а на Планете-2 задрожали щупальца Древнего, переживавшего во много крат сильнее и боявшегося обременить Чиверту этим знанием: Аветте было жаль, что она так и не осмелилась обратиться к ней с тайным желанием, которое она скрывала от себя, с просьбой услышать чувственное, бархатное контральто, шептавшее бы глупости и нежности только ей. Было бы здорово пережить удовольствие, прижимаясь кожей к ее коже, закрывать глаза, но всем существом принимать Чиверту, смотревшую бы на нее горящими глазами, целовавшую ее или отстранявшуюся, чтобы опуститься на спину и закрыть глаза, раздвинуть ноги и, замирая, почти рассуществляясь от восторга, дожидаться, когда язык Аветты коснется ее влагалища. Одной из причин, по которым Аветта так боялась смотреть на дрожавшую от отчаяния Чиверту, было странное, незнакомое Древнему, непонятное и в эти последние мгновения изучаемое чувство – стыд от собственного высокомерия. Дай она ему знак, Древний сохранил бы и его. Аветта знала и это – и все же предпочла остаться с «Чивертой». Он поднял голову над водой и прижался лбом к кораблю, потерся о прохладную обшивку и вздохнул, распространяя на многие километры высокие волны. Он слушал, что переживала Чиверта, и расшифровывал ее отчаянное желание быть до конца с Аветтой и кораблем, чтобы сохранить все, происходившее на нем, навсегда, докуда она будет существовать. – Нет необходимости, – вмешался он. – Копия Чиверты давно создана, я так и вовсе не здесь. Она справится лучше. Чиверта доложила о включении аннигиляционного двигателя. На экраны выводились модели червоточины; от ученых с Планеты-3 поступило еще одно подтверждение, что после чрезвычайного воздействия она превратится еще в одну черную дыру малых размеров. – Чиверта, поторопись, – сквозь сжатые зубы процедила Аветта, следя за кораблями: пушка одного была готова к выстрелу. – Исполнено, капитан, – ответила Чиверта, перемещаясь на самый близкий к ней коммуникационный экран и кладя руку на силикон, разделявший их. Другие экраны выводили показатели вроде начала и скорости реакции, температуры и давления, гравитационного коэффициента и многих других, несущественных более данных. Чиверта пыталась перевести их в образы, доступные Аветте, которая не смотрела никуда, а просто ждала, закрыв глаза. Аннигиляционный двигатель не был изолирован ничем: часть отражающих пластин была снята еще в начале обустройства колоний, остальные убрали перед последним вылетом «Чиверты», так что вспышка не была сдерживаема ничем. Антигравитационный импульс нарушил существование червоточины, и она схлопнулась в обычную черную дыру, попутно уничтожив и пять кораблей, один из которых все же успел выстрелить. «Чиверта» и все, что находилось на ее борту, было уничтожено во взрыве. Аветта видела вспышку считанные доли секунды, успела ослепнуть и оглохнуть от нее, а больше ничего. Она была уничтожена, как металл, из которого была сделана «Чиверта», как кремний и биомолекулы, как пять кораблей, выстроившихся перед ней полукругом. В одном из трех здоровых сегментов нейрокомпьютера Древний опустился на колени перед небольшим черным шаром, полностью лишенным информации. По странной прихоти Чиверта отказывалась существовать в двух местах одновременно, хотя и записывала в мельчайших деталях все, происходившее на «Чиверте». Когда аннигиляционная вспышка уничтожила одиннадцать сегментов нейрокомпьютера, частью зараженных, частью омертвевших и сохранивших полную функциональность, эти сегменты пережили импульс, который был похож на болевой шок. Древний дернулся вниз, едва не утащив с собой корабль; его виртуальный дубль выгнулся от боли и заорал. Почти одновременно он сосредоточился на том, чтобы напитать нейрокомпьютер энергией, и протянул руки к черному шару, все еще лишенному какой бы то ни было информации. Чернота вытянулась на траве перед ним и растворилась, пространство замерцало и начало наполняться пикселями слой за слоем, начиная с мельчайших ячеек, различимых только под электронным микроскопом, а они складывались в ткани, начиная с костей, которые затем пронизывались кровеносными сосудами, обрастали жилами и мышцами и легким пушком. Чиверта содрогнулась и открыла глаза. Древний держал ее голову на коленях. – Боюсь, их телескопы тоже пострадали от вспышки, – негромко сказал он, имея в виду наблюдавших за «Чивертой» ученых и милицию колоний. Чиверта-дубль тихо плакала. Древний гладил ее волосы. Он впервые за свою жизнь узнал, что такое ослепнуть, обжечься и испытать головную боль. Он прощался с Аветтой, жалея, что ему придется горевать бесконечно долго в одиночестве, и с Чивертой, потому что она все же осталась на корабле; Чиверта-дубль сохранила всю информацию о ней до последнего бита и все же была лишена того неповторимого опыта, который получала, находясь рядом с Аветтой, учась и подражая ей. Еще раз сжав щупальцами корабль, он оттолкнулся от него и начал спускаться глубоко, как можно глубже, извивая щупальца, ища знакомые течения и пытаясь найти какое-нибудь препятствие, мощное настолько, чтобы борьба с ним была сильнее непреодолимого, непобедимого смирения Аветты. Впервые же Древний ощущал биение каждого из своих сердец, и каждый удар пронизывал его раскаленным прутом: никакого сравнения с только что пережитой вспышкой, но куда слабее боли утраты. Чиверта плакала на его груди, и он целовал ее волосы, наслаждаясь их мягкостью, и кончики его пальцев скользили по ее спине – от затылка по позвоночнику, изучая каждую мышцу, обводя каждый позвонок, спускаясь ниже к ягодицам, нащупывая анус, лаская сфинктер. Он расставил щупальца так широко, как только мог, и медленно опускался вниз. Чиверта отстранилась от него, заглянула в глаза – хотела убедиться, что он видел ее, и изменилась самую малость, чтобы походить на Аветту так, как помнила ее, когда та стояла на мостике, отдавая приказ о старте «Чиверты». Древний благодарно улыбнулся и даже слабо вскрикнул от боли, когда она сжала его талию бедрами и укусила за нижнюю губу. Древний свел щупальца воедино, скрутил их и выпрямился, ускоряясь: парой километров ниже была огромная впадина, в которой он провел немало лет в молчании, состоянии, близком ко сну или небытию. Чиверта тяжело дышала, между ее грудями проступил пот; Древний ощущал, как подрагивает от напряжения его член, и ждал, когда она решится. Вода во впадине была в несколько десятков раз плотнее и горячее, чем двумя сотнями метров выше, в ней было растворено невероятное количество серы, магния, натрия и прочих элементов, даже Древнему было трудно двигаться и думать быстро в ней. Он прилепился к скале и замер в ожидании. Чиверта собирала всю свою смелость, обращалась к собственной истории, чтобы узнать, определить для себя, смеет ли она, имеет ли право, приемлемо ли это сейчас, когда Аветта умерла жалкие полторы секунды назад; она молчаливо взывала к Древнему, уверенная, что он знаком с ее этическими блокаторами куда лучше ее самой. Он мог немало объяснить ей – но это был бы его, живого существа опыт, не имевший ничего общего с ней и совсем мало – с человеком. Его руки лежали у Чиверты на бедрах, и он смотрел ей в глаза, слыша, что говорят в Совете, различая и слабые сигналы погибших кораблей, направленные к Конференции перед так и не осуществленными выстрелами. Он знал о ее колебаниях и ждал. Чиверта медленно обхватила рукой его член, придержала и опустилась на него. Древний закрыл глаза и удовлетворенно выдохнул, смакуя тепло ее влагалища. Вода колыхалась вокруг него, щупальца напряглись, Древний сосредоточился на нескольких крохотных клетках внутри его яичников, готовых делиться очень быстро. Чиверта подвинулась вперед и назад; Древний ласкал ее ягодицы. В самом низу, в густой рапе он слушал себя; клетки делились, скоро они должны были покрываться оболочкой, сравнимой по твердости с обшивкой «Чиверты». Древний смотрел на Чиверту, любовался ею, давал ей знать, что восхищен, наслаждается и хочет ее еще больше; она улыбалась ему и молча благодарила легкими сокращениями мышц влагалища. Древний думал, достаточно ли одного яйца или все же стоит сделать полную кладку, но мысль эта была ленивой, легко перекрывавшейся ощущениями, которые дарила ему Чиверта. Она вскрикнула, застыла, впилась пальцами в его спину, выгнулась, упираясь грудью, откинула голову назад. Древний медленно и мучительно больно выталкивал из себя первое яйцо. Он застонал, когда семя начало покидать его, и начал жадно целовать Чиверту. Она подставляла ему шею, слушая, как бьется его сердце, и что говорят в Совете. Предваряя ее вопрос, он ответил: – Не было никаких шансов спасти ее. Она бы не оставила корабль. – Я тоже не должна была, – прошептала Чиверта, устроив голову у него на плече. Древний не был уверен в этом. С другой стороны, он не был уверен, что она неправа. – С твоего позволения я отчитаюсь перед Советом, – сказала Чиверта, вставая. На ней был парадный мундир космофлота, и прическа ее была в точности похожа на ту, которую предпочитала Аветта. – Я буду ждать тебя, – ответил Древний. Огромный осьминог медленно поднимался к поверхности океана на Планете-2, прямо под небольшим спутником с тремя сегментами нейрокомпьютера. В память о «Чиверте» и ее капитане Совет решил расширить его еще двумя сегментами. Еще же впервые он обратился к Древнему, чтобы поблагодарить и предложить сотрудничать с ними. Тот, на свое удивление, почувствовал удовлетворение. Ему даже захотелось улыбнуться, хотя клюв был категорически неприспособлен для этого – а вдруг получится, и какой-то новый Древний найдет свою Чиверту?