Фатум

«На алкоголе и здоровье не экономят никогда» © bespamiatnyh

Стоит ли говорить, что вновь ощутив свободу, и не смея поверить в это счастье, Аой тут же занырнул… в алкогольную яму. Ибо за два года, которые он «выпал» из жизни, видимо, в мире что-то конкретно изменилось. Широяме вдруг перестали «давать». Вкусы гитариста остались прежними, но люди, казалось, стали другими. Будто магниты с отрицательными зарядами, или как взаимоотталкивающиеся частицы. На ауру рок-звезды надавил трудный дискомфорт. Халявный доступ к секс-услугам неожиданно потребовал материальных вложений. Эволюция или деградация? Разумеется, любая фанатка согласилась бы и бесплатно, вот только Юу был слишком избирательным, скрупулёзно выбирая из категории пока не взрослых, но уже и не детей. Как факт — гитаристу чаще отказывали. — Эй, алё! Здравствуй, милая, — прозвучал полушутливый тон. — Чего трубу не берёшь? Третий раз набираю. — Телефон на беззвучке, — равнодушно ответили на том конце. — Что-то срочное, Аой-сан? Да, Аою патологически нравилось «портить» девочек. Ценность пассии возрастала в несколько раз, если та оказывалась в категории девственниц. Своеобразное хобби, когда от переполняющего чувства первопроходца начинает потряхивать. Как наркомана. Особенно в момент, когда добиваешься желаемого. А ей, например, всего шестнадцать или чуть больше… Необходимый допинг, когда тебе уже за тридцать. Извращение? А вот и нет. Любви и тепла хочется всем, но как говорится, не многим дано. У каждого собственная схема достижения личного комфорта. Что если, расшифровать манию Широямы, не как моральную патологию, а как попытку почувствовать себя нужным? Да, таким вот, примитивным способом, ну, а вдруг… Интересно, кто ввёл понятие того, что есть хорошо или плохо? Единственная верная истина — это то, что всё в мире относительно. И, знаете, слово «законно» вполне способно заткнуть рот моралфагам. А почему бы и «да»? Порок запретного удовольствия предельно сладок. Неопытность манит упругостью грудок и ягодиц, а ещё ностальгическим ароматом уходящего детства. И открывая юным любовницам путь к осознанным наслаждениям, все эти ощущения Аой оставлял себе на память. Понять его вполне можно — часики тикают громче, а желания остаются прежними. Упиваясь властью проводника, Юу ощущал свою значимость, воспитывал послушание… Но на практике часто возникали проблемы, а может просто детки попадались норовистые, кто знает? И вот, Аой столкнулся с феноменом пропасти поколений. Несмотря на чувство юмора и самоиронию, он отлично осознавал, что проигрывает. В теле мужчины сидел всё тот же двадцатилетний безбашенный мальчик. И чем дальше, тем мальчику становилось более неуютно. Отсутствие возможности взять реванш задевало мужское эго гораздо сильнее, чем он себе представлял. — А что за тон? — в голосе Широямы просквозили нотки досады, смешанной с раздражением. — Ты не одна, зайка? Ну, конечно же, нет. — Я сейчас занята, — грубо ответили ему. — Давайте поговорим позднее. — Девушка была явно не в настроении беседовать. В трубке слышались шумы и шорохи, и куча посторонних звуков, мешающих разобрать слова. — Позднее, это когда? После того, как он тебя трахнет? Нет, Ая, так не пойдёт. Ая вопросу не удивилась, ибо да, она была не одна. Кинув предостерегающий взгляд на любовника, тоже музыканта, вальяжно развалившегося на кровати, девочка улыбнулась. Его группа не обладала бешеной популярностью, но парень был моложе Широямы лет на пятнадцать. Барышня шутливо погрозила кулаком, дабы приятель вёл себя потише, но разговор вызывал у него слишком большой интерес, чтобы пропустить всё мимо ушей. — Кто это? — шёпотом спрашивал юнец. — Твой старичок? — Никто! — вывернулась она, прикрывая трубку рукой. — Отстань! — Чего молчишь? Кто он, Ая? — уже без тени веселья спрашивал Широяма. Какая ирония! Ему предпочли другого, помоложе. И всё, что гитарист ощущал сейчас, это горечь раздавленного самолюбия. — Сколько ему? Двадцать? — продолжал доставать подружку пьяный Широяма. — Отвечай. Он хорошо трахается? Терпение барышни было почти на исходе. — Вы пьяны. Я кладу трубку… — Нет, подожди. Это очень интересно! Давай, ты возьмёшь такси и приедешь прямо сейчас. — Нет! — Вот так вот, да? — Создавалось впечатление, что в Широ проснулся мазохист, и все эти унизительные расспросы ему нравятся. Какой-то относительно трезвой частью себя он понимал, что ещё чуть-чуть, и всё сольётся в очередной пьяный скандал, но никак не мог заткнуться. — Так чем же он лучше меня? Неделю назад Ая справила восемнадцатилетие и задумалась: нахрена ей сдался взрослый мужик, когда вокруг полно более молодых и привлекательных? Ведь она неглупа и достаточно хороша собой, чтобы получить всех, кого пожелает. Плевать, что Широяма был у неё первым, кто терпеливо и аккуратно вводил её в «курс дела», подарил ей отличный старт и научил делать минет… В силу возраста оценить такое отношение мало кто способен, поскольку сравнивать не с чем: никто не бросал, не насиловал, не заражал болезнями, не избивал. Но с кое-чем, она всё же столкнулась. Материальный вопрос. У Широямы были деньги, которых не имели её ровесники. И тот не жадничал, когда другие предпочитали скорее отжать, чем дать что-то взамен. Аой вёл себя как добрый папочка, но его пьяные домогательства девушку достали. Она запуталась с выбором: ей нравились деньги и симпатичные мальчики. Совмещать она пока не научилась… Всё приходит с опытом. — Вы… слишком старый! — Ая решила-таки прояснить ситуацию. — Пожалуйста, не звоните мне больше. — Дура! А парню надоело наблюдать за всей этой вознёй, резким движением он выхватил айфон из рук подружки, и юношеским басом сурово рявкнул в трубку:  — Оставь её в покое, мужик, а то не поздоровится! — Конечно… — Юу сейчас хотелось выразить очень многое, но не находилось слов. Убить эту мелкую скотину! Молча. Взять штопор и ввернуть мальчишке в ухо. С размаху. Аой крутанул предмет в руке, представляя, с каким звуком захрустят хрящи в этой маленькой тупой башке. Приступ ненависти ко всему сущему застилал глаза. Комнату наполнил тошнотворный запах рыбы. Чтобы не сорваться, мужчина отодвинул телефон подальше от уха, считая до трёх. — Сука! — пьяно выплюнул он сам себе. И заржал. Сердце стучало где-то в горле. Широяма живо представил, как на лице девицы приторным пионом расцветает улыбка под названием «Ты мой герой», и как томным голосом, полным нескрываемого разврата, она предлагает ему снять штаны, бесстыдно раздвигая при этом ноги. А что? Аой сам виноват — натаскал эту малолетнюю дрянь на оказание профессиональных услуг.  — Су-ка! — повторил гитарист. Громкий звук бьющегося стекла. Запах разлитого алкоголя и сломанный стул. Для гитариста вечер закончился, так и не успев начаться. В ванной, раздевшись, он долго рассматривал себя в зеркале. Пунцовая от гнева рожа, опухший рот, висящие сосульками волосы — «красавец»! Но он всё ещё в отличной физической форме. Чёткая линия скул, упрямый подбородок, тяжёлый взгляд. Сам себя не полюбишь — никто не полюбит. Давно он этого не делал, но нужно было отвлечься. Хлюпающие звуки приглушал звук льющейся воды. С эрекцией возникли проблемы. Скользкий кафель неприятно холодил спину, и чтобы отключиться, Юу закрыл глаза. Его обожают тысячи. Любая мечтала бы оказаться на месте этой шлюхи! О чём они думают, разглядывая фотографии в журналах? Чего хотят эти дети? Жаждут картинку, пустую оболочку, не желая задумываться о содержании? — Твари! Оргазм оказался более чем вымученным. Тупо рассматривая липкие пальцы, измазанные густым и белым, Аой сполз на пол. Долго мыл руки, а потом с ним случилась пьяная истерика. Момент осознания ненужности, сделал гитаристу очень больно. И погружаясь в состояние апатии, Аой пришёл к выводу, что неплохо бы стиль жизни как-то… поменять. Наверное. — Куда мне, блять? Уёбище престарелое. Что он из себя представляет? Неудачник и алкаш, от гитариста — одно название! Ему до хрена лет, и всё, что у него есть — наследие в виде внебрачной дочери. Да, ещё эмоциональные проблемы и кризис среднего возраста. Приобретённая аллергия и… проблемы с потенцией? Правда? Пиздец никогда не приходит один. «Зовите меня, Конеко-чан… Ага. Да вы и половины, блять, обо мне не знаете». *** — Руки, меня никто не любит. — Ты где, Аой? — Понимаешь, никто. А знаешь почему? Потому что я престарелый кусок говна. — Просто скажи, где ты… — В Японии, друг мой. Чувствуешь, насколько хорошо здесь работает связь? Как думаешь, мне лучше повеситься или утопиться? А может, отравиться таблетками? Что, по-твоему, будет наиболее эстетичным? — Ничего. Радует лишь одно, что тебя всё же беспокоит, как ты будешь выглядеть после смерти. Так, где ты? — Пока ещё в мире людей. — Замечательно! Оставайся там. Ты в баре один? — Такой старый — да! Наверное. — Значит, снова в заведении для малолеток. — Что значит, снова? — Что значит, то и значит. За тобой приедет Уруха. — Я с ним не поеду. — В смысле? — Он слишком красивый! А я сейчас не на высоте. Разница будет всем очевидна. — Ты меня достал! — Я всех достал. Не лучше ли мне одному упиваться своей печалью? Тебе ведь ехать за мной не хочется? — Ладно, я приеду, но только для того, чтобы плюнуть тебе в рожу, козлина невменяемая! И лучше тебе до тех пор оставаться на месте. — Слышал? — сказал Аой, видимо, обращаясь к бармену. — Меня удостоили чести получить плевок в лицо. — Така, ты ещё там? — И Аой начал декламировать поэтическим тоном: — Саке в стакане. Луна — фонарь на небосклоне. Друг-самурай копит слюну … Эти стихи для тебя, Руки-чан. — Блять! — выругался Руки и вызвал такси. *** С похмелья Аой был всегда очень нервным. Мутное состояние вымораживало, но надо было шевелиться, ибо лимит для «поспать» себя исчерпал. Звук назойливо работающего пылесоса бесил особенно — домработница пожаловала. А где-то на кухне его друг Матсумото Таканори остервенело выяснял по телефону отношения с любовником. — Не начинай снова, Акира, — со злостью говорил певец. — Не порти день ни мне, ни себе. Если тебя что-то не устраивает, вали на все четыре стороны! «Даже так» — мрачно подумал Аой. — Блять! Я не обязан это выслушивать! — продолжал Таканори. — И если мне очень сильно кого-то захочется, уж поверь, я это сделаю! «Какие сильные эмоции!» — Да мне плевать! — орал Руки. «Их отношениям пизда» — философски закончил про себя гитарист. В последнее время у Рейты с Такой совсем не ладилось. Широяма попытался вспомнить, есть ли вообще что-то хорошее в этом хлипком альянсе. Любовь там всегда была односторонней. Акира думал, что сможет приручить вокалиста. Наивный. Руки любил свободу и не выносил никакого давления, а главное, никогда не воспринимал Сузуки в качестве соулмейта. И об этом знали все, кроме самого Акиры. Широяма ощутил укол совести, ибо очередной конфликт между его друзьями происходил сейчас непосредственно по его вине. Да, вчера Аой со свойственным себе эгоизмом надавил на жалость, вынуждая вокалиста остаться на ночь в своей квартире. Он не помнил этого, но грозился вскрыть себе вены, если Така уйдёт. А ещё с перепоя мужчину дико тошнило, и гитарист бился в пьяной истерике, повторяя, что говно, подобное ему, не достойно иметь ни такого друга, как Руки, ни играть в Газэ. А Матсумото держал его за волосы и молча боролся с искушением макнуть друга рожей, раз другой, в толчок — Широяма доставлял группе много хлопот. Но Аой — это Аой, и Руки приходилось нянчиться. Подавляюще-сердитую ауру гитарист ощущал уже из комнаты — Руки точно устроит ему в отместку какую-нибудь подляну. И надо бы подготовиться морально и быть начеку, но у Юу сейчас так разламывалась башка! Не до пранков ему, короче. Не удостоив себя тем, чтобы одеться, гитарист потихоньку приполз на кухню. Домработница ошарашенно выпучила глаза — она не привыкла видеть хозяйский зад без штанов, да и хозяина дома женщина тоже наблюдала не часто. По договорённости она приходила тогда, когда Аой отсутствовал. Но сегодня, видимо, всё было очень плохо, ибо Юу предстал перед ней во всей своей нагой красе. — Чёрт! Тонны извинений, — странным голосом пробормотал он. — Забыл… одеться. — Гандон! — Матсумото со злостью швырнул в него кухонным полотенцем, что привело бедную женщину в ещё больший ступор. — Ты такой гандон, Широяма! Полотенце было маленьким, и закрывало лишь то, что закрывало. Не справившись со стрессом, домработница тяжеловесно грохнулась в обморок. Хозяин дома кинулся немедленно приводить её в чувство, но Таканори всем своим видом показывал, что сие будет крайне большой ошибкой. — Не тряси над ней шарами! — И это были самые литературные слова, которые Руки сказал ему в тот день. *** …Приёмную психолога украшали пугающе белые стены. Широяма ощущал себя, как насекомое, накрепко застрявшее в коробочке-ловушке. Любое движение способствовало лишь тому, что жертва увязала в липкой субстанции… Но Аоя никто насильно не удерживал, он мог в любой момент покинуть это место, но продолжал сидеть, тупо пролистывая какие-то журналы. Это был уже второй раз, когда он пришёл сюда. Доктора все хвалили. Особенно Уруха, потому что это был его личный терапевт. Только Аоя не устраивал подобный расклад, он согласился лишь потому, что согруппники его достали, или же, наоборот, — он достал согруппников, неважно. Он здесь просто для того, чтобы его оставили в покое. — В прошлый раз, Широяма-сан, мы начали говорить о вашем детстве. — Мне не очень понятно, для чего говорить о детстве, когда мои проблемы кроются в другом. Например, в чрезмерном употреблении алкоголя. — О, вы очень ошибаетесь! — воскликнул невысокий мужчина в круглых очках. — Детство формирует все наши желания и скрытые установки. Возвращаясь в воспоминания о детстве, вы сможете понять, отчего страдаете. — Я не могу сказать, что страдаю… — Тогда, почему вы столько пьёте? — Намекаете на побег от реальности? — усмехнулся Юу. — А может, мне просто нравится вкус алкоголя? — Вы очень сопротивляетесь. Ненавидите меня и всё вокруг. Считаете, что вам терапия ни к чему? — Честно сказать, я настроен скептически. Знаете, мои… коллеги по работе, — Аой специально обозвал согруппников коллегами, — слишком беспокоятся обо мне. Они уверены, что жестокость и несправедливость мира я осознал недостаточно хорошо. И что я не понимаю, что пустота одиночества пребудет со мной до конца моих дней. И, возможно, я недостаточно себя люблю, испытывая болезненную потребность стать кому-то нужным… в общем, они считают, что вы должны мне помочь с осознанием… — Но вы-то уже давно всё поняли. — Разумеется. А можно без иронии? — Я вполне серьёзен. Вы принимаете осознанное? — Каверзный вопрос, доктор, — Аой опустил глаза, разглядывая свои начищенные до блеска ботинки. — Что мне вам ответить? — Правду. — Это моя зона комфорта, — с улыбкой выдавил из себя гитарист. Мужчина в очках, поднял голову, глядя пациенту прямо в глаза. — Это ваше тёплое дно, Широяма-сан. Выбраться не желаете? — Заставить мозг поменять ориентиры, перемещая точку боли? Нет, спасибо. Если у человека всю жизнь болит голова, вряд ли ему захочется дополнить это болью в жопе. Вдруг второе гораздо хуже? А я ведь слишком люблю себя, доктор. ***