«This machine will, will not communicate These thoughts and the strain I am under Be a world child, form a circle Before we all go under And fade out again and fade out again» Radiohead — Street Spirit
Выполнение супружеского долга прошло на удивление гладко: она ни на чём не настаивала, а Дайске вдруг исполнился благодарностью… Он усадил её сверху, развернув к себе спиной. Это позволило расслабиться обоим: она смогла двигаться в удобном для себя темпе не смущаясь, что муж пялится на её крошечные сиськи. В свою очередь, Андо сконцентрировался на процессе и не думал о том, что сейчас он почти с удовольствием трахает женщину. Ощущая ускоряющееся движение округлых бёдер, обхвативших его плоть, он почувствовал, что готов кончить. Ухватив жену за талию, мужчина резко насадил её на член, не позволяя шевелиться, затем опрокинул на живот, и взял сзади. В общем, всё получилось, и Дайске уснул рядом, решив, что останется до утра, чего с ним не случалось, наверное, со дня свадьбы. … Часы показывали час двадцать пополуночи. Чертыхаясь, Андо нащупал айфон и поднёс его к уху. Из трубки раздавался грохот музыки, сопровождаемый нечленораздельными звуками. Но голос, который пытался что-то сказать, был ему более чем знаком. И первое, что пришло гитаристу на ум, это связка ключей, брошенная в центре засранной окурками пепельницы. «Вот стервец, блять!» Андо закрыл ладонью динамик и, окинув взглядом спящую супругу, быстро покинул семейное ложе. Выйдя в ванную, он снова приложил телефон к уху. — Что случилось? — спросил мужчина, но не смог разобрать ни слова. — Ты где? — даже не надеясь, что ему нормально ответят, задал вопрос Андо. Происходящее на том конце не было воздействием алкоголя: Широяма явно чего-то наелся, и его конкретно плющило. Но раз тот позвонил сам, значит, помочь Аою было некому. — Слушай, мне нужно знать, где ты. Адрес, Юу! Понимаешь меня? Найди бармена. — Нгыа-а-а-а! — разобрал Дайске. Видимо, собеседнику всё же удалось передать телефон в нужные руки, ибо через минуту чужой голос произнёс равнодушное «Алё». — Куда ехать? — спросил гитарист, приготовившись запомнить адрес. Услышав название клуба, он с облегчением выдохнул: — Моё имя Масару Андо, если не знаете, спросите управляющего. Вы сможете присмотреть за моим другом? Я заплачу. — Да, Андо-сан, — равнодушный тон вдруг сменился на очень вежливый. — Спускайтесь сразу в служебное помещение. Вниз по лестнице, справа от входа. Он будет там. Дайске собрался быстро. Схватил ключи от авто, одновременно запихивая волосы под бейсболку. Он взял с собой только бумажник и ключи. — Что-то случилось? Незаметно улизнуть не вышло, и Дайске мялся у дверей, виновато разглядывая жену. Нана вышла к нему, завернувшись в халат, зевала, потирая ладошками сонные глаза. Совсем как маленькая девочка. — Ага. Проблемы. Прости, не хотел разбудить. Возвращайся в постель. Холодно, простудишься. Я позвоню, как закончу. — Всё будет в порядке? — Пока не знаю. И Дайске действительно этого не знал. *** Широяма размеренно выпивал где-то с неделю, и ощущал себя вполне наплаву, предпочитая ловить алкогольное забвение не выходя из дома. Работа в домашней студии не обязывала к общению. Так что чат с согруппниками Широяма нарочно игнорировал. А ещё ему не хотелось разговаривать с матерью. Знаете, некоторые родители обладают особым талантом вогнать собственных детей в ещё большее уныние. — Сынок, я чувствую твою печаль, но ты уже в том возрасте, когда пора перестать на что-то надеяться. Ты взрослый мужчина! — ласково говорила она, не позволяя сыну вставить ни слова в этот нравоучительный монолог. — Мой тебе совет: учись находить позитивное даже в таком состоянии, ибо лучше тебе не станет. А вот хуже — да. С годами мы не молодеем, Юу… Прими эту реальность, поскольку другой для тебя уже не будет. Добрая, отзывчивая женщина. Прямо так и мотивирует пойти и утопиться в раковине. — Боже, мам! За что ты меня так не любишь? — Люблю, сын. Поэтому… — Хорошо, — прервал Аой её измышления, тоскливо глядя в окно и стараясь не раздражаться, — я обязательно воспользуюсь твоим советом. Спасибо. — И положил трубку. Уверившись, что чаша его персональных весов окончательно перевесила в сторону дерьма, Аой ещё глубже занырнул в привычную атмосферу апатии. Он ненавидел себя, свою жизнь, окружающую действительность, а свою мать ненавидел ещё больше, потому что понимал —она права. В итоге, не заморачиваясь мыслями о вечном, гитарист совершал алкогольные возлияния. Лайн пестрил сообщениями от Укэ и согруппников, в которых было, примерно, одно и то же: «Какого хера происходит, Юу?» Правда, Руки выражался намного жёстче и писал уже не в чат, а в личку, обещая превратить жизнь гитариста в ад, ежели тот не придёт в себя не перестанет творить хуйню. Матсумото постоянно цеплялся к гитарным партиям, типа, отчего здесь не так, а тут не эдак. И вынуждал Широяму к развёрнутым пояснениям, заставляя мужчину дополнительно нажимать на кнопки компьютера и брать в руки гитару. Таканори был тем, кто затаскивал Юу обратно в действительность и делал это независимо от желания последнего. «Така, родной, — писал Широяма в ответ, — я и так в аду. Присоединяйся». «Ты будешь разочарован, узнав, что даже там я заставлю тебя пахать, милый, — прилетело в ответ. — Ты хочешь, чтобы я приехал и порвал твой зад?» — Матсумото обожал угрозы, припечатывая к сообщению ужасные смайлики. «О да, детка, come on, — парировал ритмист, — я весь трепещу». «Это была метафора, дубина». Ничего нового, но Аоя радовали эти особые отношения. Ещё одна глубокая затяжка заполнила лёгкие, мужчина поморщился, со смехом выкашливая из себя клубы дыма, и бросил безэмоциональный взгляд на дисплей айфона, игнорируя новый вызов от Кая. Если Аой и ответит кому, то только Матсумото. С ним Юу мог говорить почти обо всём. Через два дня предстояло выйти в свет. Да, воочию обсуждать новый материал для записи, такая, знаете, имитация активной деятельности, мол, мы не просто так штаны дома просиживаем. Чёрт! И вдруг Широяма вспомнил о допингах. Одна реальность, да? А не засунуть ли вам её себе в задницу? Аой, наконец, взглянул на себя в зеркало; ужаснулся. Надо бы побриться и вымыть голову, помятая рожа его уже не заботила — не на свидание собирался. Юу выбирал заведение, чтобы уж наверняка улететь в космос дальний… Гулять, так гулять! Врубая режим автопилота, Широяма гнал от себя мысли, что ниже падать уже просто некуда. Или есть? Ну, в конце концов, он ещё ни разу не засыпал на улице, полицейская служба не натыкалась на его, лежащее в луже собственной блевотины, тело. Он не ссал на заборы и мусорные баки, не разгуливал по Синдзюку с голым задом. Хотя баки с заборами всё-таки в его жизни случались, но… далеко в юности… И к счастью, приходившая к нему прибираться женщина, застала его неодетым лишь однажды. Так что ничего из этого не считается. Всю дорогу Юу размышлял о бренности бытия. Взять, к примеру, салариманов, выползающих из офиса после работы. Близлежащие изакайи наполняются толпами белых воротничков, которые через пятнадцать минут упиваются в говно! Уважаемые люди превращаются в невменяемых скотов. Занимательный парадокс, не так ли? Аой объяснял себе это влиянием стресса. А чем лучше он сам? Такая же работа. Но вообще, если сравнить алкоголизм с возрастающим процентом психических расстройств и наркоманией, то Широяма выбирал первое. Скатиться до уровня обезьяны, употребляя, всяко лучше, чем жить со съехавшей кукухой. Хотя, в любом случае исход один — трансформация в примата. И с каким-то радостным остервенением гитарист рассматривал варианты своей дальнейшей деградации. А вот с сексом дела обстояли иначе. Наблюдения показывали, что молоденькие школьницы предпочитают отдаваться уже взрослым, обеспеченным «папикам». Раньше любили тебя, а теперь любят твои денежки. Просто так уже никто не даёт. Вот ведь ирония, правда? А статус всё ещё многое решает. Вообще, замечательно, если ты рок-звезда с деньгами! Всё в этой жизни покупается. Почти. Но… как же любовь? Разве можно думать о чувствах, если тебе насрали в душу? Когда твой любовник чертовский красивый, сексуальный, но охуевший козёл? И дважды насравший. Для этого и был единственный верный вариант, чтобы послать его куда подальше, без объяснений, мордобития и прочей возни. И чего бы, в качестве прощального натюрморта, не оставить ключи в самом центре наполненной старыми окурками пепельницы? Прямо утешение для нежной душеньки. Мол, аdieu, mon amour. Adieu! *** Только добравшись до места, Андо удалось оценить всю клиническую картину «акробатического цирка». Аой пережрал кислоты и словил лютый «бэд». Его мучили галлюцинации и кошмары, парня просто выкинуло из реальности. Чтобы отвести его домой сейчас не могло быть и речи — придётся ждать, пока отпустит. А держать его могло долго… Всё зависело от того, чего и сколько Широяма съел. «Блять!» Ничего сложного. Дай просто заплатит бармену, и тот укажет ему на дилера… Главное, замять ситуацию без скандала. — Пойдём, красавчик! — Локтевой захват сковал шею парня. — Помнишь меня? Нэ? Ща вспомнишь. Тело грузно метнулось вниз по лестнице, сопровождаемое ударом по лицу. Дайске стянул на подбородок медицинскую маску, позволяя дилеру рассмотреть себя. Вот он, пик кансайского гнева. — Андо-сан! — Здравствуй, Нацу. Дела у тебя, я смотрю, идут прекрасно. Снова подменяешь товар? Глянь-ка сюда, — произнёс Андо, запихивая дилера в подсобку. — Это мой приятель. Посмотри, что ты наделал! За такое я тебя на гашиш спущу, сука, — вежливо говорил гитарист. Широяма очень многого не знал о Дайске. Ни про сопряжённый бизнес, ни про семью, ни про связи. Быть сыном влиятельного человека — ещё то бремя. Накладывает обязательства, но когда нужно, даёт определённые привилегии. Такие как сейчас, например. И всё же хорошо, что Юу ничего об этом не знает. — Я предупреждал его… быть осторожнее… Парень отлетел к стене, вытирая рукавом толстовки разбитую рожу. — Видишь ли… бесит не то, что ты предупреждал, — спокойно говорил Андо, сдерживая гнев, — а то, что ты подсунул ему вовсе не то, что он хотел. Посмотри на него! Аой полулежал на полу с перекошенным от ужаса лицом, по его подбородку текли слюни, он отбивался руками от какой-то дряни из галлюцинаций и мычал; в общем, был абсолютно не в себе. Зрелище ещё то по приятности! Дилер вздохнул и отвернулся: в своей практике он сталкивался и не с таким. — Смотри на него! — зарычал Андо. — Похоже, что он счастлив? Ему сейчас хорошо? Нэ? — Не особо, — бормотал парень, вытирая кровь с лица, он понимал, что Андо просто нашёл крайнего, надо же было на ком-то оторваться, за то, что его друг перекушал вещества. Вот, реально. — У меня большие претензии… Нацу. Кое-кто будет очень тобой недоволен. — Пожалуйста, не звоните никому, Андо-сан. Давайте уладим всё мирно, — выдал, испугавшись, дилер, пытаясь оторвать от себя крепкие пальцы, которые сжимали его глотку. — Кто же знал, что он ваш друг? — Тебя порежут на ремни… — выплюнул Дайске, указывая на мужчину у стены. — И поверь, никто о тебе плакать не будет. — Пожалуйста, — взмолился парень, — у меня семья! — Не я выбирал тебе бизнес. — Даю ужасно хотелось промочить горло, и чем-нибудь покрепче, чем простое пиво. — Оставайся с ним, — сухо произнёс он. — Если обгадится, дашь ему новые штаны, понял? Вот — твоя проблема. «Господи, Юу, ну что за херня? Что спокойно-то не живётся?» Стоило Дайске уйти, как Широяма, сполз на пол, забившись в конвульсиях. Нацу среагировал немедленно, рванув к клиенту: — Давай-ка, дыши, дядя, — сказал он, ударив Юу по щеке. — Кто ж знал, что тебя так накроет, чёрт! Нехер закидываться без ситтера. Хотя бы моргни, что слышишь. ***Flashback
Индустрия ночных развлечений привычным жестом распахнула двери, радушно зазывая в свои недра, и Аой вплыл туда, следуя знакомой траектории. Заказал бокал пива у стойки, приземлился за свободный стол в углу. Он приходил сюда не впервые. В этом заведении не запоминали ни в лицо, ни по именам. Зато Аой знал практически каждого. Охранников, барменов, и даже дилера, парня без возраста, который в нужный момент появлялся ниоткуда и исчезал в никуда. Ностальгическое место, и сам Широяма, в какой-то мере, был его частью. В заведении громыхало бодрое техно, где сквозь нагромождения битов полный слащавости тембр вещал о бесконечности любви и страсти. На танцполе чувственно изгалялась разновозрастная молодёжь. Среди них мелькали фигурки ещё совсем девочек. Некоторые выглядели хрупкими тростинками, подставляя освещению соблазнительные округлости и тонкие ножки. Широ знал, что половине из них не исполнилось ещё и восемнадцати. Гитарист заказал следующую порцию алкоголя, одновременно рассматривая танцующих. Он подумал о том, что его маленькая Румико очень скоро вырастет, и когда-нибудь жажда новизны и развлечений её тоже затянет в подобное место. И какой-нибудь извращенец с деньгами, возраста самого Юу, будет на неё пялиться, пожирая похотливым взглядом молоденькое тело, а потом… засунет в неё свой хер. Омерзительная параллель. — Ты слишком грустный, дядя, — шепнул гитаристу чей-то голос, — хочешь чего-нибудь? — Мои желания не твоего ума дело. — Ты ведь знаешь, что это не так работает, — ответил дилер, указывая длинным пальцем куда-то в сторону, — иначе ты бы не пришёл. — Оке, — Аой даже не взглянул туда, куда указывал ему парень. — Мне нужно развеяться. Что у тебя есть? *** …Сколько это уже длится? Полчаса? Дольше? Широяма неожиданно осознал, что тупо втыкает в стену, ожидая эффекта. Он медленно развернулся, оглядывая зал. В свете огней со всех сторон ему приветливо улыбались незнакомые люди. Это смущало, но Юу зачем-то помахал им в ответ. Вибрация стен вдруг потекла по венам, впрыскивая в мышцы порцию кайфа. Ритмично раскачиваясь, окружающие Широяму люди распространяли свои феромоны и светящиеся молекулы эмоционального единения… Галлюцинации? Тело начинало дрейфовать в ритме персонального рейва. Всё стало сочным и необычайно ярким, отправляя гитариста в иную реальность для встречи с высшим разумом. Поэтому, стоило подготовить вопросы, и желательно, самые важные. Аою казалось, что он плывёт в невесомости, раздвигая руками плотное и густое ничто, и его действия оставляют после себя множество разных отпечатков. Эти следы разрастаются, взрывая пространство электрическими искрами. Яркий свет проходил через людей и предметы, и Юу вдруг понял, что буйство красок можно ощущать не только глазами. Он почувствовал музыку каждой клеточкой своего тела, и видел, как четыре измерения вращаются в двухмерной проекции. «Наша вселенная огромна, — понял Аой, и его захлестнула эйфория. — Вау! — только и мог он сказать сам себе, постигая масштабы трансформации». Широяма увидел часы, и они показали цифру двадцать. Он смотрел туда не моргая, изучал светящийся механизм до тех пор, пока из глаз не потекли слёзы, а изображение не превратилось в смазанное пятно. Мир обретал свойства мягкого пластика, но с крайне плотной структурой, и двигаться там становилось проблематично — это как пытаться быстро бежать, находясь по шею в воде. С огромным трудом он опознал в руках собственный айфон, чувствуя, что просто жизненно обязан кому-то позвонить. Он держал трубу возле уха, но говорить не мог — изо рта вырывался лишь набор невнятных звуков. — …Эй! — Кто-то тряс его за плечо, но Аой ничего не ответил. — Я же предупреждал. Всё, чувак улетел…— услышал Юу чей-то голос. — Давай его в подсобку. Мир вокруг снова менялся. Перед глазами вдруг поплыли обрывочные картинки. Какие-то здания, свалки, авиационные ангары, подвальные помещения. Всё, что фиксировал взгляд гитариста, сыпалось на него сверху полароидными снимками. Время невероятно замедлилось. И на этом эйфория закончилась. Юу вдруг увидел себя со стороны, сидящим за стойкой бара, и другого себя, находящегося в центре танцпола. Пульсируя, расщепляющееся сознание наисильнейшей паранойей резануло мозг, и Аою стала открываться истина. Она была настолько жуткой, что смысл невозможно было передать словами. Осознание того, что всю свою жизнь гитарист поступал неправильно, нагнетало на него панический ужас. Все события переплетались и накладывались друг на друга, путая и без того, взбудораженный наркотой мозг. Воспоминания, смешавшиеся с обрывками реальности, изменяли восприятие. Все они были мрачными, депрессивными, давящими безысходностью и болью. Их становилось так много, что сознание захлёстывало количеством прибывающей информации. — Давай-ка, дыши, дядя, — доносился сверху голос. Аой полулежал на кафеле клубной подсобки. Его мучила дичайшая жажда. Звонко прозвучал удар по щеке. — Кто ж знал, что тебя так накроет, чёрт! Нехер закидываться без ситтера. Хотя бы моргни, что понимаешь. В голове слипались мысли, которые на трезвую голову соединить было просто нереально. Подсознание вытаскивало наружу какой-то невообразимый негатив, сводя все мыслительные процессы к цикличному его обдумыванию. И это «что-то» приходило озарением и угасало, превращая окружающую реальность в бесконечную карусель. Аой вдруг почувствовал себя застрявшим в пустой оболочке, из которой ему никогда не выбраться. Окружающий мир оказался ирреальным. Страх. Дикий животный страх сковал всё существо мужчины. — Юу? Внезапно темнота осветилась яркой вспышкой, по мере приближения трансформируясь в белый туман, на котором латиницей загорелась надпись на английском языке. «Умри» — гласила она. И внезапно смерть заговорила с ним голосом Дайске Андо: — Посмотри на меня! Ему хотелось уйти. Потеряться и исчезнуть, чтобы никто не беспокоил, ведь сейчас чрезвычайно важно было разобрать эту червивую кашу в голове. Говорить Аой не мог, только с самим собой или с видениями из трипа. Ужасно плющила паранойя. Он был уверен, что люди вокруг о чём-то догадываются и обязательно начнут задавать вопросы. А ещё полиция. Его обязательно в таком виде заберут в полицию! И тогда пиздец всему. Конец карьере. Звуки приближающихся сирен сдавили горло приступом панической атаки. Когда весь этот ужас закончится? КОГДА? Широяму снова и снова уносило в немыслимый кошмар, остановить который не представлялось возможным. Ему казалось, что он умер и на всех парах летит в пекло ада. И Аой закричал. Срывая связки, он орал от страха и ужаса, пока хватало сил и дыхания. А потом Широяма забыл, как дышать. — Дыши! Чёрт тебя дери, Юу! Кто-то на разные голоса повторял со всех сторон название клуба и его имя. Широяма открыл глаза. По специальной форме и фуражкам, он опознал полицейских, толпящихся возле входа, а ещё врачей скорой помощи. Очертания их были смазанными, как если бы он смотрел на них через мокрое стекло. В него тыкали иголками и совали какие-то трубки. Потом наступил провал. — Ты меня слышишь? — озабоченно спросил человек в чёрной маске, разглядывая зрачки Широямы, полностью затопившие тёмную радужку. — Чёрт! Следующим его воспоминанием стала ледяная вода, которой Юу поливали сверху, и испуганное лицо Дайске (уже без маски). «А что здесь делает он?» Аой перестал выпадать из реальности и еще около часа отходил на холодном полу подсобки. Единственное, что забирало внимание, это переливающиеся изменения абстракций напольного кафеля. А ещё чуть позднее, когда галлюцинации почти прекратились, Широяме очень захотелось выйти в окно. Он уже вообще не помнил себя нормальным, и даже не верил, что вернётся в прежнее состояние. — Ты как? Вопрос нелепый до абсурда. Аой увидел стены и кафель, вспышки яркого света и знакомое до боли лицо. Мир вокруг начал проясняться, становясь ещё более трагичным, но склонившаяся над ним фигура светилась изнутри, словно божество. Широяма потянулся к этому свету и обнаружил в себе способность к общению. Видение, в свою очередь, вполне осязаемо сжало его ладонь. Чужая рука была крепкой и горячей. — Ками-сама? — смог выговорить Аой. — Думаю, ему уже лучше, — произнёс Андо, оборачиваясь к Нацу. Гитарист поднял Аоя с пола, перекидывая его руку себе через плечо, и тот безвольно повис, словно тряпичная кукла. — Мы уходим. Шевели ногами… И в это мгновение Широяма Юу, поднимая на Дайске полный неожиданной для всех осознанности взгляд, хрипло выдал: — Кто, мать его, такой Джин Вонг?