***
Черная карета мчится вглубь леса по выложенной из камней дороге. Зеленые ветки деревьев покачиваются от лёгкого, теплого ветерка. Весна ещё не полностью наступила, но она понемногу подбирается к своему законному по правам природы трону. Граф дёргается от неприятного ветерка из окошка кареты. В руке его было письмо с королевской печатью. Юнги нежно проводит пальцем по письму, задумываясь. Мину девятнадцать, у него уже была семья: жена и не родившийся ребёнок, были родители, и все они умерли. Юнги очень любил маму и папу, роднее семьи у него никого не было. Граф высунул голову в окошко, любуясь видом. Сейчас у Юнги нет родителей, которые очень его любили и лелеяли, нет беременной жены, к которой граф за их проживание вместе привык. У Мина есть только состояние, работа и Чонгук, который ему небезразличен. Чон много раз говорил Юнги, что любит его и у графа в душе бабочки оживали, он верит его словам, но в душе по-прежнему сомневается. Юнги никогда не верил в любовь, но почему-то Чонгуку он верит, по крайней мере пытается несмотря на то, что тот демон, и что такие существа обычно сладкими речами заманивают своих жертв. Карета останавливается возле большого, двухэтажного особняка, что в разы меньше поместья графа. Юнги открывает дверцу кареты, кладёт свою руку в предложенную Гуком ладонь, выбирается из транспорта. Чонгук слегка сжимает маленькую ручку графа, такую тёплую и нежную, и не отпускает её до самой двери в особняк. В помещении витает яркий запах лаванды, что со временем раздражает обонятельные рецепторы. Граф сразу поднимается по ступенькам на второй этаж, где расположены комнаты. — Господин, здесь вы в тишине и покое сможете немного отдохнуть от дел в особняке, — произносит слуга, следуя за графом по ступенькам. — И от шумных слуг тоже. Многие аристократы в этом сезоне переезжают в свои загородные дома в Лондоне, чтобы немного отдохнуть. Скоро лето, поэтому это лучшее время, чтобы расслабиться. Чонгук улыбается, в мыслях надеясь, чтобы этот отдых прошёл на ура. Каждый день граф много работает и мало времени проводит с Гуком, которому уже начали сниться эротические сны. А это уже всё, крах. Белая жидкость в голову ударила. Чонгук всегда наблюдает за каждым движением графа, даже сейчас он смотрит на стройные ноги, на то, как от каждой ступеньки задирается плащ Юнги, открывая вид на шорты, что так красиво обтягивают ягодицы. Гук так завороженно смотрит, слюну пускает на графа, что даже не замечает, когда тот останавливается перед дверью в комнату. — Лучшее время для отдыха? Не думаю, — произносит Юнги, и слуга открывает перед ним дверь. — Чёрт! — кричит мадам Рэд, и с полки падает несколько книг. — Где же этот чай? — Не знаю, не знаю. Сам не могу найти, — отвечает ей господин Лао. — Что ты там говорил? В тишине и покое? — спрашивает граф, поворачиваясь к Чонгуку. Гук в ответ лишь пожимает плечами, скрывая своё раздражение. Ведь у него были такие грандиозные планы, которые вмиг разрушили. Чонгук думал, что в особняке будет только он и Юнги, и они смогут проводить больше времени вместе, желательно ещё и в определенной комнате, но если не получится, то и ещё где-нибудь можно. Ведь демон без ума от определенного человека, и порой чувства так топят внутри, что дышать тяжело. — Мадам Рэд, господин Лао, что вы тут делаете? — строго спрашивает граф и проходит вглубь комнаты. — О, граф вы рано, — удивляется Лао. — Если сюда пожаловал граф, значит сторожевому псу дали задание, — произносит госпожа Рэд. — Нет, никаких заданий, — строго произносит Чонгук и прикусывает язык. — Господин приехал сюда ради отдыха. — О, Чонгук~и, ты как всегда прекрасно выглядишь, — лепечет мадам Рэд, и слуга вздрагивает. Его нелюбовь к этой женщине появилась тогда, когда её грубые руки начали лапать его зад в прошлую их встречу. Чонгука тогда начало трясти от злости и страха, когда он увидел стальной взгляд графа, что хотел сжечь его дотла. Вот и сейчас происходит то, чего слуга не хотел бы чтобы происходило — мадам Рэд обходит графа и подходит к Чонгуку, становится к нему вплотную, склонив голову к его уху. — Чонгук~и, — шепотом, и у слуги мурашки бегут от её тонкого и противного голоса, — может всё-таки будешь работать на меня? — её руки скользят по талии, и Гук отшатывается назад как ошпаренный. Он смотрит на графа, что стоит у окна и никак на них не реагирует, а затем на женщину, что ярко улыбается. — Мадам, вы ведёте себя неприлично, — прочистив горло, произносит слуга и подходит к своему господину. — Я надеюсь, вы больше не будете меня донимать этим вопросом, у вас уже имеется прекрасный дворецкий. — Джису? — смеётся госпожа Рэд. — Он даже чай нормально приготовить не может. — Тогда желаю удачи в поисках нового дворецкого, — немного грубовато отвечает демон и следует за своим господином. Граф, игнорируя гостей, поднимается в гостевую комнату и приказывает Чонгуку готовиться к чаепитию. Юнги садится за тёмно-каштановый стол и кладёт на него письмо со штампом её Величества. Новое задание, которое нельзя откладывать. Но порой так хочется все бросить и уехать куда-то от работы и обязанностей, просто отдохнуть. Юнги устал от всего. Он сидит и нечитаемым взглядом смотрит на письмо, содержимое которого он ещё не знает. — Господин, все хорошо? — обеспокоенно интересуется слуга. Граф не реагирует, как будто и вовсе не слышал его вопроса. Чонгук щелкает ключом в двери, закрывая её, и подходит к Юнги. Беспокойство охватывает его, ведь он даже будучи демоном, который своей силой может за раз всю Англию сжечь, не знает, что творится на душе у его господина, и почему сейчас он выглядит таким расстроенным. — Граф? — зовёт слуга, и тот переводит на него свой пустой взгляд. — Сделай чай, мне нужно работать, — бесцветным голосом произносит Мин и встаёт с места, намереваясь куда-то пойти. Чонгук перехватывает его запястье и разворачивает к себе лицом. Нежно касается миновой щеки губами и впивается в его мягкие, манящие губы. Он так скучал по этому, что лишь от нежного поцелуя Чонгука на две части переламывается. Юнги лениво отвечает ему, и когда слуга садится на стул и тянет на себя, он непроизвольно садится к нему на колени. Чонгук хмурится, всматриваясь в глаза графа, и немного злится от своего бессилия перед нежной и очень ранимой человеческой душой. — Что случилось? — шепчет Чонгук, поглаживая чёрные волосы на затылке. — Я просто устал от всего, — спустя некоторое время произносит граф. В глазах Чонгука читается нежность и преданность и что-то ещё непонятное, но такое приятное, что Юнги хочет плакать, отнюдь не от горя, а от радости. Граф задумывается, и одинокая слеза стекает по его щеке. Он действительно устал от всего. Работа быстро надоедает, а собственные мысли все продолжают съедать изнутри. Потеря родителей в раннем возрасте сильно отразилась на юном графе, что не скажешь о потере жены. Но иногда один вопрос всплывает в голове Юнги, и совесть начинает грызть изнутри: «Правильно ли я поступаю?» За одним вопросом следует череда остальных, что заставляют постоянно возвращаться в прошлое и переосмысливать правильность своих поступков. Это началось недавно. Юнги начал задумываться о том, чему никогда раньше не придавал значение. Все мысли о прошлом заканчивались Чонгуком и переживаниями о нём и их отношениях. «Чонгук действительно что-то чувствует к нему, или же просто притворяется, играет с ним?» «Стоит ли им скрывать от остальных свои отношения?» «Что будет, когда контракт истечет?» — самый главный вопрос, ответ на который Юнги боится услышать. — Юнги, малыш, — зовёт Чонгук, и все мысли, в которых витал граф, улетучиваются. Он впервые так к нему обратился, и Мин признает, что это до чёртиков приятно. — Тебе нужно больше отдыхать и не забивать голову глупостями. Так что никакой работы пока мы здесь. — Но, — хотел запротестовать граф, и Чонгук приложил указательный палец к его губам. — Отдых и только отдых, — строго произносит он, как будто делает выговор пятилетнему ребёнку. — Я лично буду следить, чтобы вы отдыхали. Но если вы не будете слушаться, я приму меры, — Чонгук наклоняется к уху Юнги и шепчет: — Очень жестокие для вас меры, которые только я могу применить по отношению к вам. Юнги мурашками покрывается и прикрывает глаза. Чонгук нежно целует его в нос, скулы и, не удержавшись, касается пухлых губ. Ему так хочется быть к графу ещё ближе, заставить его задыхаться, чувствовать его обжигающее и участившиеся дыхание. Чонгук выцеловывает шею Юнги, красные следы на ней оставляет, её сладковатый вкус запоминает. Демон ликует, когда Мин голову назад откидывает, наслаждается молочной кожей и ловит себя на мысли, что след клыков на шее смотрелся бы безупречно. Целоваться с графом так приятно, до мурашек по телу, что Чонгук бы делал это постоянно. Если б он только мог, он бы целую вечность касался миновой кожи, любовался бы её молочным оттенком, наслаждался его мягкими губами и просто бы любил. Вечность любил бы и будет любить. И если кто-то попытается помешать ему — гореть ему в чёрном пламени, пеплом оседая на землю. Гук не допустит, чтобы кто-то забрал у него его любимого господина. Ни за что. Если только Юнги сам не захочет уйти. Мин отстраняется и ярко улыбается, отчего слуга начинает тоже непроизвольно улыбаться. Этот маленький человечек его так скоро с ума сведёт со своими перепадами настроения. Но в груди начинает что-то очень сильно колоть, лишь от одной такой искренней улыбки и на душе становится спокойней. Граф целует Гука в щеку и поднимается на ноги. — Мне нужно кое-что сделать, так что спустись к гостям и приготовь им чаю, — нежным голосом произносит Юнги. — Хорошо, — отвечает слуга, поднимаясь следом и покидая покои господина, не скрывая своей улыбки и блестящих от радости глаз. Юнги некоторое время смотрит на дверь и подходит ближе к столу, замечая, что письмо её Величества всё на том же месте. Граф берёт его в руки и, не удержавшись от соблазна, открывает его и почему-то не удивляется, прочитав там только одну строку: «Отдыхай, малыш». — Вот же хитрый лис, — бубнит Юнги, и легкая улыбка появляется на его лице. «Мой любимый хитрый лис».***
От долгих поцелуев настроение графа улучшилось, но, увы, ненадолго. Чонгук обеспокоенно ходит по особняку, выполняя различные дела. Состояние господина его очень сильно беспокоит, даже немного пугает. Он попросту не знает, что делать в таких ситуациях, когда дело касается человека. Юнги его не вызывал уже несколько часов и постоянно прогонял, когда слуга наведывался к нему, чтобы узнать, не нужно ли ему чего-то или ещё что-то. — Как же сложно с этими людьми, — бубнит Чонгук. Он ничегошеньки не понимает. Почему у его господина плохое настроение? Может что-то болит или его что-то обидело? Не понимает. Демону неподвластны человеческие чувства, и Чонгуку, считай, повезло, что он сумел почувствовать любовь, которую даже обычные люди за всю свою жизнь никогда не чувствовали. — Выведи его на прогулку в лес, — подаёт голос госпожа Рэд, заметив нервозность слуги. — Господин не хочет никуда идти и постоянно прогоняет меня, — тут же грубовато отвечает он. — Ну так задействуй мозг и свои чары, я уверена, никто не устоит перед твоим соблазном, — ухмыляется женщина, подмигнув и покинув гостиную. «Задействовать мозги и соблазн? Интересно, сработает ли? А ты, оказывается, не такая уж и глупая женщина, как я думал», — проводив госпожу Рэд взглядом, лицо Чонгука искажается в лукавой улыбке.***
— Господин, вы плохо себя чувствуете? — осторожно спрашивает Чонгук, приоткрыв дверь в комнату господина. — Уйди! — звучит где-то из-под одеяла. — Господин, не хотите прогуляться в лес? — завораживающие произносит слуга. Он должен выманить своего господина из этой берлоги, должен помочь справиться с тем, что люди называют «депрессия». Гук много чего страшного вычитал об этом заболевании в книгах, даже то, что оно может привести к смерти. Поэтому нельзя, чтобы его план провалился, он не хочет потерять своего любимого мальчика. Чонгук пообещал, что никому его не отдаст, даже смерти. — Нет, я же приказал тебе уйти, так почему ты все ещё здесь?! — злится Юнги. — Я слышал, что в последнее время в лесу творится что-то странное. Люди на рынке рассказывали, что там пропадают дети и немногих, кого удавалось найти были мертвы, — Чонгук замолкает на время и, не услышав ничего в ответ, продолжает: — Что удивительно, так это то, что на каждом теле ребёнка были найдены следы от зубов на шее, и больше ничего. Врачи говорят, что причина смерти — потеря крови, но на телах не было больше никаких ран кроме укуса. Граф, вы не думаете, что все это очень странно, и что нужно проверить в чём дело? — пытается заинтересовать Гук, стараясь скрыть свою нервозность. Под одеялом слышится копошение и тихий голос графа: — Готовь мою одежду. Чонгук в душе ликует, что у него получилось убедить графа, ведь он как никто другой знает, что для этого нужно — ум и правильная формулировка мыслей. Господин любит расследовать дела и приключения, он ими практически живёт. «Всё-таки отдых для вас — это работа, которую вы любите».***
Они ходят по лесу около часа. Граф всё высматривает вокруг, как будто боится пропустить какую-то деталь, а Чонгук просто идёт за ним следом, даже не пытаясь что-либо найти. Всё равно что-то искать нет смысла, так как история о похищенных детях была придумана. Но Юнги не сдавался, постоянно что-то искал и похоже даже не догадывался, что его надули. В лесу было прохладно, повсюду царил свежий воздух полностью ещё не согретый солнцем, ведь ещё только начало весны. Прекрасна пора, когда всё живое начинает просыпаться от зимней спячки и лютых морозов. Чонгуку раньше не было никакого дела до поры года, до месяца, холодно на улице или тепло. Ему было всё равно на всё вокруг, пока он не повстречал мальчишку, который постоянно серьезный и мудрый не по годам, но когда видит солнце в окне все равно слегка улыбается, а когда дождь — начинает грустить. Раньше Чонгук никогда не замечал солнце, а сейчас, вспоминая его улыбку, сам начинает улыбаться и каждый день первым делом смотреть в окно. Он никогда бы не подумал, что в его жизнь ворвётся маленький, хрупкий человечек и станет его смыслом, его солнцем, которое каждое утро выглядывает из-за горизонта. — Граф, может, вернёмся в поместье? — спустя ещё полчаса произносит слуга и смотрит вверх. Из-за веток деревьев плохо видно небо, но Чонгук сумел почувствовать капли дождя на своей ладони. — Похоже здесь ничего нет, да и дождь начинается. Юнги, игнорируя его слова, продолжает идти вперёд, пока дождь не усиливается. Он так увлечён делом, что посторонние звуки кажутся жужжанием, а ливень совсем незаметным. — Господин, смотрите, что я нашёл, — зовёт Чонгук, и граф резко оборачивается к нему. — Там, немного правее, виднеется что-то вроде хижины, — показывает, и Юнги быстрым шагом идёт в ту сторону. Небольшая хижина сверху и с некоторых сторон укрыта ветками с высохшими листьями, что практически сливается с местностью. Граф подбегает к ней, начинает убирать ветки с двери, и Чонгук ему в этом помогает, после выламывает дверь, так как та была закрыта на ключ. Хижина представляет из себя каморку, в которой хранятся различные предметы: от лопаты и вёдер, до ножей и сеток. — Это хижина охотников, — говорит Юнги, оглядывая каждый предмет. — Но здесь, похоже, давно никого не было, а так как дети были украдены недавно, то пока нам не удалось найти ни единой зацепки, — он вздыхает и садится на пол на колени. Граф расстроен, что они так и не смогли ничего найти, да ещё и сильный дождь начался, который смоет все следы. — Господин, не расстраивайтесь, что-нибудь да найдём, — присаживается рядом Чонгук и смотрит на усилившийся дождь. — Нам нужно переждать дождь. — Зачем ждать? Ты же быстро можешь доставить меня в особняк, — голос Мина звучит мягче, и он поднимается на ноги. — Я переживаю за ваше здоровье и не хочу, чтобы вы заболели, — встаёт в плотную перед ним Чон. — Но… — протест тонет в настойчивом поцелуе. Чонгук не знал как убедить графа остаться, поэтому, вспомнив слова мадам Рэд, решил в бой пустить тяжёлую артиллерию — обаяние, перед которым господин точно не устоит. Юнги мычит что-то в поцелуй, но не отстраняется. Гук его за талию к себе прижимает так сильно, как только может, не даёт передохнуть. Граф задыхается, то ли от нехватки воздуха, то ли от действий демона, что целует его шею и оглаживает бока. В голове полная каша, они уже и забыли, почему находятся в лесу, в хижине. — Может не сейчас? — получается как-то жалко, и слуга ухмыляется, продолжая своё дело. Руки скользят по ягодицам, и тихий стон вырывается из мягких, раскрасневшихся губ. Слуга снимает накидку, касается пуговицы на белоснежной рубашке его господина, и та исчезает в чёрном пламени, что происходит и со всеми остальными. — Можно было и нормально расстегнуть, — фыркает граф. — Зачем портить? — С вами, граф, у меня ничего не бывает нормально, — шепчет, и Юнги в душе ликует. В его глазах пелена, а ниже живота жар, что расходится по всему телу. Холодный ветерок, что дует из открытой двери, ласкает оголившуюся кожу, но граф его и вовсе не чувствует, сейчас тело реагирует на длинные пальцы, что медленно ведут от груди к животу и бокам, на лёгкие поцелуи в плечо и чувствительной шее и губам. Повязка графа падает с глаза, открывая вид на печать, которая их связывает. Чонгук снимает с себя свою бабочку, и в его руке она превращается в красную ленту, которой он завязывает глаза Юнги. Тот, немного испугавшись такому неожиданному действию, тянется, чтобы снять ленту с глаз. Но слуга перехватывает его руки и целует сначала одну, а после и вторую. — Господин, я хочу, чтобы вы чувствовали меня полностью, отдались ощущениям и ни о чём не думали, — хриплый голос слуги завораживает, и Юнги мурашками покрывается. — Доверьтесь мне. И Юнги доверяет ему. Доверяет полностью и с ярой отдачей на поцелуи отвечает. Слуга скользит пальцами по шее, ключицам, скидывает рубашку графа на пол и покрывает плечи нежными поцелуями. Юнги еле на ногах стоит, его за шею обнимает, своими губами его губы ищет. Чонгук его быстро целует и отстраняется. Граф от неожиданности чуть ли не падает, руками в воздухе водит, как только к повязке тянется, его тут же на руки поднимают и на пол кладут, на котором его плащ лежит. Чонгук раздвигает его ноги и устраивается между них, покрывая грудь поцелуями. Перед ним его лакомство лежит, любимая сладость, с белоснежной кожей и красными губами. Он не может налюбоваться им, таким красивым, податливым, жаждущим внимания. Юнги тянется руками к груди Чонгука, расстёгивает пуговицы на его рубашке, хочет прикоснуться к его пусть и холодному телу, очень хочет провести пальцами по его животу, покрыть поцелуями. Слуга улыбается, снимает мешающую вещь и ещё больше в улыбке расплывается, когда граф резко тянет его на себя и переворачивает, седлая его бедра. Глаза по-прежнему закрыты, но это и не мешает, Юнги учится чувствовать его, как говорил Чонгук. Нежно касается губами его шеи, плавной дорожкой спускается к груди и кубикам пресса. Слуга глаза прикрывает от наслаждения и понимает, что всё-таки правда, что граф скоро так его в могилу сведёт. Юнги чувствует чужое возбуждение и мысленно ликует такой реакции, хоть он и сам не лучше — терпит из последних сил, чтобы не кончить от рук, что сжимают его ягодицы. Граф водит пальцами по кубикам пресса, и его рука плавно ложится на бугорок, который так и просится на свободу. Пуговица на штанах расстёгивается, и Юнги слышит жаркий вздох. Его пальцы нежно, как будто невесомо, проводят по чужому возбуждению, и уши заполняет лёгкий стон слуги, что сильно сжал его бедра. Граф берет в руку член, пару раз надрачивает и наслаждается этой прекрасной картиной, которую не видит, но чувствует — глаза слуги полузакрыты, а на его лице наслаждение, которое ему предоставляет его любимый мальчик. Юнги чувствует себя в какой-то мере победителем, он покорил демона, украл его сердце, взамен отдав своё. Мин, недолго думая, проводит рукой по члену ещё пару раз и наклоняется, касаясь языком головки. Чонгук хотел что-то сказать, но вместо слов вырвался тихий стон. Граф заглатывает до половины, лижет языком и наслаждается реакцией чужого тела, что дрожит от возбуждения. По его подбородку стекает слюна вперемешку со смазкой, и Чонгук понимает, что лучшей картины он никогда не видел, и что его маленький человечек умеет удивлять. Слуга хватает Юнги за подбородок и тянет на себя, впиваясь в его губы жарким поцелуем. Граф плавится от его сильного напора, и в штанах по-прежнему очень тесно. Чонгук подминает его под себя нависая сверху, пытается расстегнуть его штаны, и Юнги ему в этом помогает, сам их снимает, на живот переворачивается, задницу оттопыривая и ноги расставляя как можно шире. — Какой нетерпеливый, — шёпотом, что вызывает мурашки по телу. Чонгук проводит рукой по спине, плавно скользит между ягодиц, отчего граф дрожать начинает, и слегка бьёт, оставляя красный след от ладони. — Покажи ещё раз своему дворецкому, как ты хорошо языком работаешь. Чонгук двумя пальцами касается его щеки, и граф тут же их языком касается, яро облизывает, в рот берёт, посасывая. Слуга смотрит как заворожённый. Он никогда не видел, чтобы его господин так леденцы сосал, как его пальцы. Чонгуку тяжело на это смотреть, поэтому он, плюнув на пальцы, проводит между ягодиц и проникает ими в графа, чтобы растянуть. Юнги морщится от неприятных ощущений и чувствует нежные поцелуи на шее, плечах. Чонгук разводит пальцы как ножницы, продолжает растягивать и задевает комочек нервов, вызывая у графа протяжный стон. Юнги мечется по полу, сильнее ноги раздвигает и сам себе пытается надрачивать. — Нельзя, — шепчет на ухо Чонгук и прикусывает его, убирая руку графа. — Но, пожалуйста, — ноет Юнги. Он возбужден до предела, что чувствует будто он лопнет, если не кончит или не получит другой очень желанный член. — Граф, попросите, — ухмыляется слуга и глубже пальцами проникает, вызывая новые стоны. — Или в королевских семьях не учат просить? Юнги теряется на время, и Чонгук прекращает какие-либо действия, пока не слышит тихое: — Трахни уже меня. Чонгуку одной фразой все тормоза срывает. Он вытаскивает пальцы и проводит рукой по своему члену. Юнги хнычет, как ребёнок, когда ничего не происходит и давится стоном, когда Чонгук раздвигает его ягодицы и резко входит. Связь с реальностью теряется. Слуга не даёт привыкнуть, переходит на резкие толчки, и хижину заполняют громкие стоны. Чонгук мажет губами по вспотевшей шее графа, ногтями в его бедра впивается. У Юнги колени разъезжаются, и только руки демона его удерживают, иначе он бы распластался на полу от удовольствия. На глазах всё та же повязка, которая и не мешает в принципе — граф всё чувствует, и перед глазами бы и так все плыло. Ощущения какие-то новые, когда ничего не видишь. Чонгук касается члена Юнги и начинает ему надрачивать в такт своим толчкам. Граф от нахлынувшего удовольствия чуть ли сознание не теряет, еле на руках себя держит, чтобы не впечататься лицом в пол. От стонов у Юнги точно будет болеть горло. Чонгук делает ещё пару движений, и граф кончает в его руку, и, сделав парочку толчков, изливается в него. Юнги без сил падает на пол, пытаясь отдышаться. Чонгук выходит из него, ложится рядом и снимает с его глаз повязку. Граф подползает к нему и кладёт голову на его грудь, позволяя чужим пальцам зарыться в его волосы. «Юнги такой прекрасный. Всегда таким был», — думается Чонгуку. — Я хочу твою метку, — произносит охрипшим голосом граф и рисует пальцем круги на его груди. — Она уже есть у вас, — отвечает Чонгук и, подняв его голову, смотрит в его прекрасные глаза, где на одном была печать. — Нет, другую, — как ребёнок ноет Юнги, вызывая улыбку. — Укуси меня. — Если вы будете себя хорошо вести, — шлёпает графа по попе, — тогда я подумаю над этим.