Лунная Нимфа
Флешка из маленькой камеры помещается в ноутбук, и компьютер начинает синхронизацию данных. Палец скользит по тачпаду и выбирает первое видео: худая, миловидная, смуглая брюнетка смотрит из экрана словно в душу. За ней в бело-серых тонах комната, заполненная огромным количеством горшков с цветами. Она говорит год, месяц, день и время съёмки и начинает свой рассказ о первом дне в академии режиссуры. Порой её слова кажутся фоном, ведь внимание Джексона зациклено на тонкой шее, запястьях и ключицах. Он заворожённо смотрит, как она своими тонкими пальцами убирает пряди непослушных густых волос за ухо или вытягивает шею, хлопая большими черными глазами, рассказывая о своих переживаниях. Видео за видео, она ловит самые незаметные, но впечатляющие мелочи и снимает на камеру. Ван понимает, что эта девочка видит мир совершенно под другим углом, и от этого что-то внутри него щелкает, что-то давно не дававшее о себе знать. Он испытывает странное, приятное, тёплое чувство, вперемешку с лёгкой болью в желудке и туманом в голове, как будто он слегка переборщил с алкоголем. К данному напитку Джексон прибегает, когда девушка из секретной камеры начинает раздеваться. «Она прекрасна» — изрекает музыкант из увиденной картины и просматривает это видео несколько раз. Лулу внешне не отличалась от всех тех девушек, что попадались Джексону. Были, может, и покрасивее, но в Мун была изюминка, пробуждающие в нём странные чувства. Он вспомнил беззаботное, независимое детство, свою первую влюблённость, отголоски которого теперь еле доходили до него, но сейчас он словно окунулся в эти ощущения, вспомнил, как это было в первый раз. А Лулу через камеру говорит, что боится влюбиться и сблизится с мужчиной, боится потерять контроль над разумом. — Я давно не плакала, — говорит она. — Не знаю, как вообще пробудить это чувство. Ничего больше не пугает меня. Ничто не сможет меня сломать так, как сломала смерть отца, тогда-то я и выплакала все слёзы. Лулу Мун больше не плачет, но не перестаёт умирать внутри, или же, оттого что не плачет, вот и умирает внутри. Джексон смотрит в её грустные, наполненные болью глаза, как в свои: в них нет слёз, но стоит громкий крик, просящий спасти, увести, излечить, избавить. Когда в последний раз плакал сам Джексон? Он делает ещё один глоток бурбона, что весь вечер держит в руке и ему кажется, что этот обжигающий напиток — губы Мун. Ван, наверное, целуя её почувствовал бы сильную боль в груди. Его тело покрывается мурашками, когда он включает последний ролик со своим участием и со второго раза обращает внимание как томно дышит девушка за камерой. Джексона переполняет возбуждение, он хочет слышать, видеть и трогать её. Музыкант проваливается сон, где прекрасная, лунная нимфа — Лулу Мун любит его, даря ему всю свою ласку и нежность, от чего он счастлив до слёз.***
Господи! Он посмотрит мои ролики и подумает, что я сумасшедшая! Никто никогда не видел эти видео в первозданном виде, без монтажа и цензуры. Самое ужасное, что большая часть видео с моим участием. Там всё про меня. И как назло, все мои послания оставлены на всеобщем английском языке, то есть все мои мысли, чувства, эмоции будут полностью обнажены перед самовлюбленным Джексоном. Там ведь в некоторых моментах я сама буквально голая. Какой позор! Я не смогу завтра выйти на работу, не смогу работать зная и понимая, что кто-то лазит в корзине с моим грязным нижним бельём. Чёрт меня дёрнул снять этого придурка! Что он сделает с этими видео? Покажет кому-то? Сольёт в интернет? Будет шантажировать меня? Будучи вся на взводе, я не спала всю ночь, просто ходила по номеру стиснув зубы и зажав кулаки, обдумывая все варианты исхода завтрашнего дня. Как бы я этого не хотела, на съёмочную площадку я вышла разбитой, невыспавшейся, злой и раздосадованной. У меня было такое чувство, будто все посмотрели мои ролики и в тайне надсмехаются надо мной, а когда я отворачиваюсь, в меня тыкают пальцем. Чертов Ван! Как он посмел украсть мою камеру? Как я с ним сегодня работать буду? Наливаю себе побольше кофе и высыпаю десять ложек сахара, дабы освежиться и привести в чувства мозг, которому всё кажется, будто я при всех голая. — Столько кофе и сахара? Это вредно для сердца, — звучит голос Джексона у меня над ухом, что я, слегка вскрикнув, подпрыгиваю от страха, но придя в себя, обращаю на него недовольный, очень сердитый взор. — Ты весьма зря не спала всю ночь, я не смотрел записи на твоей секретной камере, даже видео со своим участием не удалил, — мурлычет он и смотрит на меня своим хитрым прищуром азиатских глаз. — Я хотел просто позлить тебя, ибо ты разозлила меня, понимаешь? — Когда ты вернешь мою собственность? — ох, я была зла и успокаиваться не думала. — Да вот, держи! — хохотнул он и вручил мою камеру обратно, после взял бутылку воды и собрался уходить, но снова остановился, теперь прямо за моей спиной, чтобы я чувствовала его крепкую грудь сзади. — Соберитесь, мисс Мун, вы должны постараться: клип для Джексона Вана — ваш дебют, как режиссёра, вас будут оценивать критики, от этого клипа зависит ваша карьера, не подведите себя и свою мечту, к которой вы так долго шли. Слова музыканта слегка взбодрили меня и заставили спуститься с небес на землю, вспомнив, зачем я сюда прилетела, но также во мне зародились сомнения о том, что он не смотрел мои записи. Но не время было это анализировать, работа звала и, к счастью, приступив к ней, я наполнилась энергией и до обеда чувствовала себя абсолютно бодрой, но к вечеру мое тело начало сдаваться. Джексон, несмотря на наш разлад, продолжал помогать мне, а потом и вовсе предложил свою помощь при монтаже. Я не сводила с него подозрительный взгляд, пытаясь найти подвох.