Сountdown to you, bastard

Пять... четыре... три... два....

Бэкбом бросается на брата и сжимает его горло с такой силой, что ноги парня напротив подкашиваются, а рот открывается в спасительном вдохе, которого не последовало. — Так что, ты подготовишь мой реферат? — Бэк улыбался во все тридцать два зуба, которые уже давным-давно не были идеально белыми из-за литров выпитого алкоголя и прочей дряни, о которой знать не хотелось. — Чёрта с два, — Хённи также противно ухмыльнулся и плюнул брату в лицо. — Ах ты, сука мелкая! — Бэк со всей дури бросил парня на пол и сел сверху. — Либо твоё милое личико, либо мой реферат. — Я напишу это сраное задание только потому, что не хочу быть таким же уродливым, как ты. Бом довольно хмыкнул и вышел из комнаты, придумывая себе, что он победил. Но Бэкхён был совершенно другого мнения. И почему-то ему казалось, что от такого домашнего задания ректор точно будет в восторге. Как обычно ему пришлось ложиться спать и не запирать дверь, чтобы посреди ночи проснуться от громких криков брата и его дружков, в стельку пьяных и обкуренных. Несмотря на все просьбы возвращаться раньше или сдохнуть в какой-нибудь подворотне Бэк приходил домой после полуночи, будил своего брата и пытался продолжить веселье до утра. Только Хённи был совсем не такой, чтобы просыпаться ради пьяного родственника, а на следующее утро ходить с синяками под глазами. И честно, он давно бы угрохал Бома, если бы тот не превосходил его в силах. Всё же не честно быть похожими во внешности, но не в силе. Бэкбом с утра, словно гром посреди ясного дня, врывается в чужую комнату. Он еле стоит на ногах, шевелит языком и вообще соображает. — Аспирин, — фраза, которая произносилась в этом доме каждую неделю по раз пять. Хённи уже выучил, каким хриплым басом это будет звучать, сколько шагов будет сделано от двери до брата (ноль), как долго глаза напротив будут сверлить и мысленно убивать, как стыдно и неприятно будет осознавать свою жалость перед братом. Действительно, что может сделать парень с жутким похмельем другому, который отлично выспался ночью, уже плотно позавтракал и немного позанимался? Ничего. Бэкхён опробовал все способы отказа, после которых хотелось страшно смеяться и грохотать, потому что в глазах брата он — настоящий монстр, отнимающий у того последнюю надежду на спасение — существование днём без головной боли и вялого состояния. Он привык мучить Бома ожиданием, сверлить и унижать взглядом, а затем пафосно кидать таблетки тому в ноги и гнать из комнаты. Хоть когда-то можно почувствовать себя великим и вдоволь поиздеваться, не боясь угроз и расправ. Посмотрев на дверь, в которой только что стоял брат, Хённи глубоко вздыхает: — Господи, и почему этот идиот — мой близнец? — он подходит к зеркалу и начинает изучать своё тело так же, как и день до этого (и множество дней до того). Немного костлявое и суховатое, но не вызывает какого-либо желания откормить человека в отражении зеркала. Хённи не то, чтобы следил за своей фигурой — природа и так наделила его самым лучшим — просто хотелось выглядеть хорошо. Серебряно-блондинистые волосы, ставшие такими после долгих хлопот парикмахера и длительных ночей раздумий, стоит ли вообще делать над собой подобное. Но сожжённые и окрашенные локоны окупились отличительной чертой от брата, что кардинально меняло отношения к жизни (наконец-то хотелось выходить в свет, потому что люди больше не путают его с Бэком). Длинная, практически лебединая шея, глубокие карие глаза, которые в последнее время отображают только равнодушие и пассивную ярость. Длинные ноги, ухоженные пальцы пианиста, тонкая талия и довольно широкие бёдра — все параметры составляли идеальный образ, который постоянно можно увидеть на обложках журналов и в умах чуть ли не каждого человека. Отрицать свою красоту Бэкхён попросту не мог, поэтому к хорошей внешности прибавились ещё отличительный ум и невероятное чувство стиля. Да, Бён Бэкхён идеальный. Ему нравится таким казаться, даже несмотря на огонь, который горит внутри. Завязав аккуратный бант у воротника рубашки, Хённи окидывает себя взглядом в последний раз и выходит из комнаты. Полуживой Бэкбом тащится из своей комнаты к выходу, стараясь не запнуться о собственную ногу или врезаться в невидимую преграду. Получается скверно, что отражает трёхэтажный мат на чудом появившегося у входа Бэкхёна, который предпочитает никак не реагировать и поскорей уйти из дома. На подъездной дорожке, как и всегда, стоит дорогая машина Сехуна, из окна которой выглядывает Чондэ, которого, к счастью, не берёт алкоголь, поэтому он единственный, кто сегодня жив в этой банде. Судя по мирно спящим парням, ночь вчера была невероятной: либо угробили пол клуба, либо избили кого-нибудь. На приветствие Чондэ Хённи не отвечает, на предложение прокатиться до его дома и здорово провести время — гордо показывает средний палец и старается поскорей уйти, чтобы не слышать этот противный смех и последующие колкие шутки в его адрес. Сколько бы Бэкхён не пытался смириться — жизнь брата ему ненавистна. Кажется, судьба оказалась слишком несправедливой, наделив их бременем близнецов. В университете довольно тихо, несмотря на кучу слухов, связанных с Бэкбомом и его проделками прошлой ночью. Правильно, стоило только всем узнать, в каком состоянии банда прикатила к зданию учреждения — рты закрылись, потому что помирать из-за длинного языка никому не хотелось. К великой удаче этих «бунтарей», ректорат ещё был не в курсе их развлечений. — Пока что, — Бэкхён хмыкнул и зашёл в комнату студенческого совета. — В последнее время наша глава слишком часто опаздывает, — Кёнсу поправляет круглые очки и лезет обнимать друга. — Господи, зачем надевать такую рубашку, которая от кроткого прикосновения мнётся? — Потому что она придаёт шарма, разве нет? — Чунмён окинул взглядом Хённи и незаметно кивнул головой, мол, мне нравится твой наряд. — Что у нас на сегодня? — Чонин сидел, закинув ноги на стол, и покручивал пальцами треугольник, рядом с ним расположился Исин, мирно посапывающий, видимо, из-за бессонной ночи за документами. — Во-первых, нам надо начать организацию студенческого бала, — Бэкхён окинул взглядом присутствующих, которые сразу же поникли, потому что это дело самое муторное и кропотливое, которое они обязаны делать по несколько раз в год. — Во-вторых, сегодня у нас миссия по сохранению стен университета и меня в безопасности. — Что ты имеешь в виду? — Су удивлённо покосился на главу, подозревая, с чем они будут иметь дело. — Замечательный студент Бён Бэкбом сегодня предоставит ректору самый лучший реферат за всю историю этого университета! Парни сразу же заявили Бэкхёну, что тот сумасшедший и от него живого места не останется, но он знал, что поступал почти правильно. Почти не считается, так ведь? Бэкбом еле вышел из дома, чуть не пересчитав лицом все ступеньки их крыльца, а затем — камешки на подъездной дорожке. Его друзья откровенно ржали, хотя их внешний вид тоже оставлял желать лучшего. — Хватит гоготать, придурки, — Бэк залез на переднее сиденье, и Чондэ начал отъезжать от дома Бёнов. — Сегодня я войду в историю нашей шараги. — Хочешь сказать, что наконец-то оставишь в покое профессоров и слиняешь? — Чанёль наконец-то открыл глаза и криво улыбался «главарю». — У меня в руках просто невъебический реферат, от которого наш старый пердун будет на стены лезть, а потом и на доску почёта меня повесит, — Бэкбом облизнул губы и хрипло посмеялся. Парни протянули неразборчивое мычание, сопровождаемое тихим фырканьем, потому что в это плохо верилось. Но у Бэкбома был настоящий клад — его брат, который был не только невероятно красивым, но и умным зубрилой, чьё имя постоянно красовалось в первой строке списка лучших студентов. Бэк посмотрел в маленькое автомобильное зеркало — чёрные волосы торчали по сторонам, синяки под глазами практически сливались с бронзовой кожей, небольшие царапины на лице больше походили на шрамы от ветрянки, а раскошенная губа — немного сумасшедший поцелуй с подружкой на ночь. Он уверенно хмыкнул и откинулся на сиденье. Узкие джинсы, которые раньше заставляли ёрзать и терпеть сжатость, сейчас нормально сидели, даже немного свободно. Тёмная толстовка скрывала под собой накачанный пресс, мощную грудь и несколько синяков и гематом, о которых не знал практически никто, кроме Чондэ — постоянном спасителе и медбрате, который случайно перешёл на сторону бандитов. Бэкбом предвкушал собственное величие, когда препод будет читать страницы, измазанные чёрными чернилами, которые волшебным образом составляли длинные слова и выражения, значения которых «автору» знать не суждено. Ему казалось, что Бэкхён обязательно начеркал там что-нибудь такое, от чего глаза на лоб полезут. Конечно, это же его брат, который не видит своей жизни без выпендрежа и показушничества всех своих умений. Бэкбом люто ненавидел, когда Бэкхён слишком ярко демонстрирует свои навыки, слишком красиво одевается, слишком холодно к нему относится и слишком высоко поднимает нос. От последнего хотелось просто свернуть ему шею. — Бён Бэкбом, пожалуйста, пройдите в кабинет заведующего вашей кафедры, — механический голос словно мёд лил по ушам, от чего парень хитро оскалился, засунул руки в карманы и направился в место назначения. Бом даже отсидел три пары — настоящее восьмое чудо — чтобы появиться перед знакомыми профессорами и услышать почести в свою сторону. — Вы издеваетесь? — мужчина напротив сжимал кулаки, на которых вышли вены, и откровенно злился. — Бён Бэкбом, Вы хоть понимаете, что за это Вас могут отчислить? — Разве гениев отчисляют за их произведения искусства? — парень хрипло посмеялся, но напряжённый вид ректора пугал. — Убирайтесь отсюда! — крик. Дальше полетела куча слов, брани (причём от обоих оппонентов), исписанных страниц. Бэкхён спустился на вахту, чтобы оставить там ключи от комнаты студенческого совета. Другие парни уже успели уйти домой, оставив их главу в гордом одиночестве. Как бы Хённи не злился на них — сейчас пора экзаменов и окончания семестра, у всех началась серьёзная подготовка. Ему самому бы хотелось больше времени проводить над учебниками или книгами, но жить с монстром в одном доме и подтягивать знания невозможно. Единственным спасением были квартиры друзей или местные библиотеки, которые, к сожалению, не могли быть его вечными убежищами. Солнце уже начинало медленно скрываться за горизонтом, окрашивая шкафчики для обуви оранжевым цветом. Хённи нравилось покидать школу так поздно — закат придавал немного сил, бодрил перед уходом из любимого университета и вселял надежду, что этот день сможет закончиться нормально. Наблюдая за косыми лучами, Бэкхён увидел нарастающие тени, которые, как он рассчитал, принадлежали парням в метрах двух от него. Они перекрыли солнце, от чего было плохо видно. Лучи пробивались сквозь промежутки между руками, засунутыми в карманы, и крепкими телами и заставляли парня жмуриться. Наверное, Хённи сейчас потупил бы взгляд и постарался пройти дальше, если бы не услышал знакомое: — Ты совсем ошалел, подонок?! Бэкбом. Хённи мгновенно напрягся, понимая, что через несколько минут его лицо встретится с холодным железным ящиком. Отступать было некуда, к тому же, он был не один — Чанёль, который одной рукой мог поднять в воздух и отшвырнуть на несколько метров, Сехун, умело ломающий кости, и Минсок, отлично промывающий мозги и ломающий психику. Бэкхёну льстило, что против него брат собрал такую сильную банду, но было чертовски страшно. Зрачки невыносимо сузились, дыхание спёрло, а стальное самообладание поджало хвост и готовилось бежать. Вот так вот Хённи покинули все его дерзкие замашки и уверенность. Он смотрел на парней и трясся. Ноги готовились к старту — прямо в них, не смотря, зажмурив глаза, крича и кусаясь, но протиснуться вперёд и унестись куда-нибудь подальше от дома — стратегия, которую выдал ошарашенный мозг. Аккуратный бант был развязан лёгкими прикосновениями Минсока, который внезапно появился перед парнем. Хённи отпрыгнул от него и издал что-то похожее на писк. — Неужели тебе страшно? — Бэкбом напирал, подходил всё ближе и ближе и победно скалился. — Сегодня ты получишь по заслугам. Его лицо становилось всё мрачней и коварней, а Хённи всё больше отступал назад, пока не почувствовал позади твёрдую грудь ещё одного человека, которого он ненавидел почти так же, как и брата — Чондэ. Он сильно стиснул свои руки на его талии, выдавливая из того чуть ли не все органы, от чего Бэкхёну хотелось орать, но его рот сразу же был закрыт какой-то тряпкой. — Хочешь, чтобы меня выперли отсюда? — первый удар пришёлся в живот. Ноги предательски подкосились, но Чондэ не давал своей жертве упасть, постоянно поднимая его и приводя в чувства маленькими укусами. Он пользовался моментом и откровенно лапал Бэкхёна. Тот не мог сдерживаться, поэтому слёзы потекли ручьями по лицу. Прямо сейчас его избивают, унижают и насилуют одновременно, во главе чего стоит его собственный брат. — Просто посмотрите на него! — Бэкбом усмехнулся и влепил звонкую пощёчину Хённи. — Ты в край охуел, братишка. Кажется, тебе стоит напомнить, кто тут главный. Наверное, кривая улыбка и чёрные как смоль глаза Бома — последнее, что видел Хённи. Он громко засмеялся, выплевывая из себя желчные слова, которые ужасно ехали по ушам, заставляли корчиться и вызывали кричать в ответ, но в лицо прилетел огромный кулак Пака, который выбил из сознания на считанные секунды. Минсок нашёл ту самую точку, которая вернула Хённи к жестокой реальности. В его голове тикал секундомер, воспроизводил обратный отсчёт до очередного удара. В голову, живот, затем в лицо, чтобы искалечить то, что было важнее всего Бэкхёну. И так по кругу. Хённи лежал на полу, выплёвывая кровь и жадно вбирая воздух. Совершенно потеряв возможность видеть, он мог только чувствовать их твердые кулаки, огромные ботинки, которые часто прилетали в грудь, и сухие губы, чёрт возьми, языки. Бэкхён громко заорал вспомнив кое-что, упирающееся в ремень его брюк, а затем…. Рваный смех и падение на пол. Бэкхён был нереально рад тому, что его так и не коснулись там. Но их липкие руки трогали его везде. И эти ощущения оставались до сих пор и фантомами пробегали по всему телу. Парень дёргался на холодном асфальте, пока глаза не открылись от осознания того, что его кто-то может найти. Хённи аккуратно поднялся на колени, которые сразу же подкосились. Удачно разбив себе лоб, парень громко выругался, а затем начал новые попытки. Всё тело тряслось, сопротивлялось и буквально орало мозгу, что оно не способно даже выровняться. Но, собрав все свои силы, Бэкхён встал на обе ноги, медленно делая шаг за шагом, чётко ощущая каждый будущий синяк. Он шипел, поливал весь мир грязью и бранью, плевался кровью и втягивал носом холодный режущий воздух. Пахло только металлом и потом — отвратительная смесь, доказывающая, что сейчас ты похож только на фарш. Дойдя до дома, Хённи поправил бант, рубашку и штаны. Слегка уложил волосы и стёр с губ кровь. Дверь оказалась невыносимо тяжелой, но он не мог дать слабину сейчас. — Вернулся, щенок? — Бэкбом перевалился через диван и в долю секунды оказался рядом. У Хённи спёрло дыхание, а сердце резко сжалось, от чего перед глазами потемнело. — Иди нахуй, Бом, — парень засёк время. Его брату потребовалось ровно восемь секунд, чтобы обработать три слова, понять и впечатать в стену. Хённи услышал хруст своих, кажется, рёбер. Казалось бы, заткнись и будь покладистым, но Бэкхён знал, кто, на самом деле, тут главный. Нога с силой влетела в пах Бома, а зубы с силой впились в чужую шею. Адский крик разнёсся по всему дома, наверняка, заставляя соседей подпрыгнуть с дивана и судорожно набирать полицию. Бэкбом рухнул на пол, изрыгая из себя всю злость и ярость, пока Хённи доковылял до своей комнаты и запер её на три замка, страхуя дверь стулом. — Я убью тебя, сука! — кричали за дверью, но Бэкхён не мог услышать. Бездыханное тело лежало на кровати, ожидая наступления следующего дня, который обещал быть таким же.