Островной алгоритм

Моника одобрительно закивала. — Мы можем хотя бы попробовать. Я его позову. Обогнув несколько рядов стеллажей и выйдя в переднюю часть «карцера», Моника вновь столкнулась с испытующими взглядами всех присутствующих там мужчин. — Эм, Ричард…? — несколько неуверенно спросила она. — Моника! — тот, казалось, обрадовался. — Хорошо, что ты пришла. Мы уже хотели идти к тебе сами, чтобы поговорить. Присядь, пожалуйста. Она удивилась, но подчинилась и села на пол рядом с Ричардом, поджав ноги по-турецки. Остальные сели рядом в круг. Со стороны они выглядели то ли как группа психологической поддержки, то ли как участники культа, собирающиеся принести в жертву единственную женщину. — Так что вы хотели обсудить? — спросила Моника. — А кто сказал, что мы хотели что-то обсудить? — ответил вопросом Гилфойл. — Динеш, держи ее за руки, а я посмотрю, что у нее в сумке. Эта неизвестность меня убивает. — Только попробуйте. Да и у вас ничего не получится. Мою сумку стережет Джаред. И вообще, ребята, если вы хоть немного меня уважаете — не пытайтесь узнать, что я отсюда забрала. — Об этом мы и хотели поговорить, — торопливо сказал Ричард. Он вдохнул и продолжил: — Моника, я знаю, что мы не всегда даем тебе понять, насколько ты важна для нашей компании. — Перестань… — Нет, правда. Если бы не твоя поддержка, нас бы не было там, где мы сейчас. Я не про остров — это плохой пример… Я имею в виду, сейчас все знают «Пегого Дудочника». Вот, где мы сейчас. Впрочем, это не так важно. Что я хотел сказать — спасибо тебе, Моника, ты лучшая. И извини, если иногда грузим тебя не по теме. — Да, Моника, — поддержал Чугтай. — И поверь, последнее, что я в тебе вижу — это мама. Это не к тому, что ты была бы плохой мамой… Но и не к тому, что ты обязательно должна быть мамой… — Я поняла, Динеш, — мягко перебила его виновница потока извинений. — Это очень приятно… наверное. Ребята, честное слово, я совершенно зря сорвалась, и вы тоже зря… — Нет, Моника, не зря, — твердо сказал Ричард. — Да, я тоже хотел сказать, — добавил Башка. — Моника, если иногда тебя достаю, то это потому, что считаю тебя очень умной. Все посмотрели на Гилфойла. Тот посмотрел на нее. — Моника, я больше не буду спрашивать, что ты отсюда забрала, — смиренно сообщил он после, очевидно, непростых размышлений. — Даже если это биологическое оружие, и мы все умрем на этом острове. Почему-то именно последняя фраза едва не вышибла из Моники слезу. Поэтому она торопливо переключилась на, так сказать, цель своего визита. — Ребята, мне правда очень приятно. Ну а теперь, Ричард, можно тебя на минутку? — Да? — он посмотрел на нее, и тут Гилфойл скомандовал: — Динеш, хватай его за руки, а я беру компьютер. — Э, нет-нет-нет-нет, — отреагировал Ричард, придвинув драгоценный ноутбук ближе к себе. — Народ, я вынужден повторить просьбу Моники — пожалуйста, не пытайтесь узнать, что там. Вы все скоро узнаете. Просто дайте мне время. Дайте мне десять дней, вот. Договорились, да? Десять дней. Гилфойл серьезно обдумал это предложение. — Ладно, — сдался он. — Полагаю, каждый в жизни имеет право несколько раз побыть королевой драмы. Вы двое этим правом, вроде, не сильно злоупотребляете, в отличие от Динеша. — Да ты задолбал… — отреагировал старший программист. — Сам ты королева драмы! Кто тут полдня призывал меня хватать всех за руки? Вообще-то, в приличном обществе это не принято! — Отлично, ребята, спасибо, я ценю ваше доверие, — Ричард тоже заторопился. Он встал, на всякий случай по-прежнему прижимая ноутбук к себе. — Идем, Моника. Пройдя в глубину комнаты, они увидели Джареда, который, в свою очередь, крепко прижимал к себе сумку Моники. Он облегченно выдохнул: — Ричард! Моника! Вас так долго не было. Мне стыдно, но я подумал, что дверь открылась, и вы ушли без меня. — А я и забыл, что мы заперты, — задумчиво сказал Ричард. — И перестань, мы бы не ушли без тебя. — Я и не должен был в этом сомневаться. Моника выразительно кашлянула. — Ах, да, Ричард, мы ведь хотели с тобой поговорить, — Джаред наконец поставил сумку на пол. — Пожалуйста, выслушай нас, это важно. — Ну, сегодня прямо день разговоров, — их друг выглядел немного смущенным, но не сердитым, что уже было неплохо. — Я слушаю. Проникновенные уговоры начала Моника. — Ричард, когда я говорила, что мы не можем судиться с Эрлихом, я имела в виду именно это. Финансово мы никак не можем себе этого позволить, — она схватила свой блокнот, лежавший на стеллаже, и начала торопливо писать в нем цифры. — Грубо говоря, бюджет, который мы сформировали на этот год — и который ты, Ричард, подписывал, — содержит минимальный резерв на судебные издержки, которого явно будет недостаточно для того, чтобы на равных бороться с Лори. — Хорошо, это серьезный аргумент, но ведь иначе она нас просто поглотит… — Не обязательно. Никаких разбирательств не будет, если ты поговоришь с Эрлихом. — Поговорить с ним? — Ричард снова ощетинился. — После того, что он сделал? — Возможно, он думает, что у него на это есть причины, — мягко вступил Джаред. — Я так понял, что у вас двоих не было времени действительно рассказать друг другу о том, что вы чувствуете. — Что мы чувствуем? Я чувствую, что Эрлих — говнюк! Уверен, он тоже меня ненавидит. — Это уже хорошо! Если вы ненавидите друг друга, значит, вы как минимум друг к другу неравнодушны. На этой основе уже можно восстанавливать отношения. Ричард покачал головой. — Да нечего тут восстанавливать. Эрлих сделал свой выбор, а я сделаю свой. — Это не так! — Совсем не так, — на всякий случай поддержала Моника, хотя в данный момент была более склонна согласиться со своим начальником. — Вспомни, Ричард! Вспомни себя и Эрлиха! — Джаред начал входить в раж. — Ричард Хендрикс и Эрлих Бахман! Вот это дуэт! Вот это сила! Вспомни, как он помог тебе презентовать «Дудочника» Питеру Грегори. Вспомни, как он выкупил нашу компанию у Лори Брим, когда мы уже потеряли всякую надежду. Я отказываюсь верить в то, что этот человек может осознанно желать нам зла. Воодушевленная этой тирадой, Моника развила мысль: — И, да, это совершенно пошлое сравнение, но, Ричард, ты — Стив Возняк, а Эрлих — Стив Джобс. Вы нужны друг другу. Я не могу толком понять, почему, и, честно сказать, никогда и не понимала… Тут пришла очередь Джареда выразительно кашлять. — Да, в общем, ребята, вы нужны друг другу, и это факт, — закончила Моника. Все еще держа ноутбук в руках, Ричард какое-то время переводил взгляд между ними двумя. Наконец он слегка закатил глаза и мучительно кивнул. — Что ж, хорошо. Я вас услышал, и я подумаю над вашими словами. Моника слегка выдохнула. То, что разговор в принципе состоялся, уже было неплохо. Следующие несколько часов прошли во всяческих попытках себя занять. Они играли в города, в «мафию», в «поход» и даже в прятки. Когда Моника согласилась пожертвовать своим блокнотом, чтобы сделать игральные карты, атмосфера заметно оживилась. Оказывается, старый добрый покер был тем, чего в глубине души жаждал цвет Кремниевой долины. Играли на желание. Помимо банальных кукареканий под столом, кое-кому пришлось прыгать на одной ноге, напевая «Богемную рапсодию» задом наперед, кто-то должен был в одно лицо прочитать монолог из «Пятидесяти оттенков серого», а еще одному из игроков пришлось согласиться на то, чтобы на его спине ручкой нарисовали нечто неприличное. Личности счастливчиков Моника хотела бы сохранить в тайне до конца жизни. Все это время Ричард практически не отрывался от компьютера, за исключением одного момента во время игры в прятки, когда скрывающийся за стеллажом Башка вдруг чихнул и вызвал этим цепную реакцию, в итоге которой на Ричарда упало несколько книг. Впрочем, он едва обратил на это внимание и отвлекся в следующий раз только тогда, когда Джаред сунул ему под нос крекеры и воду. Наконец, устав и поняв, что за ними еще долго не придут, команда «Пегого Дудочника» решила отправиться ко сну. Пока ребята устраивали между стеллажами импровизированную постель из фирменных курток, Моника в глубине комнаты наткнулась на старый финансовый журнал, лежавший под фотоаппаратом «Полароид». В нем не было ничего примечательного, кроме одной страницы с рейтингами технологических компаний Калифорнии. В первой десятке находилась «Равига», и ее название было обведено маркером. Рядом было написано от руки: «Более, чем удовлетворительно». Почему-то эта надпись отправила ее в глубокие раздумья. Впрочем, ничего удивительного — за ней много что скрывалось. Очнувшись от мыслей через десять минут, она решительно вернула журнал на место. Пора было уже идти спать, но у двери все еще горел свет. Подойдя к его источнику, Моника увидела, что Ричард по-прежнему сидит за ноутбуком, что-то печатая правой рукой. Рядом спал Джаред, прислонив голову к левому плечу своего бодрствующего друга. Казалось, при его росте это должно было быть неудобно. Однако их исполнительный директор выглядел совершенно безмятежно. Моника слегка помахала рукой. — Спокойной ночи, — прошептала она. — Подожди, — тихо позвал он. — У тебя будет пять минут? Она уже в который раз за этот долгий день села возле Ричарда и спросила: — Мы не разбудим Джареда? — Полагаю, нет, он очень устал с этими перелетами, а также от всех бед, которые вообразил себе, пока был один в Пало-Альто. Я хотел спросить у тебя, Моника: как ты себя чувствуешь? — В смысле? — В смысле, что мы находимся на острове, который был последним проектом Питера Грегори. Ну, предпоследним, если считать «Пегого Дудочника». Я не знаю, насколько вы были близки, но ты в любом случае очень хорошо его знала. Моника мысленно поблагодарила мироздание за окружающую их темноту, потому что ее глаза начали предательски блестеть. — Питер… не был таким человеком, про которого можно сказать «близкий», — признала она. — Может, я знала его лучше многих, но все равно недостаточно. Но я знала, что он был уникальным человеком, и он многому меня научил, и… Он умер так внезапно, и, кажется, я еще до сих пор не знаю, что чувствовать по этому поводу. А еще он просил меня присматривать за островом, если у него не будет возможности. И вот… у него нет возможности, а у меня нет желания. Я старалась, честно. После смерти Питера я была здесь два раза, но оба раза это было ужасно. И то, что это для меня ужасно, тоже ужасно. Это ведь его грандиозное детище, он столько в него вложил, и объективно это очень хорошо продуманный объект — не считая этого помещения. Но теперь я не могу видеть этот остров иначе, чем огромный посмертный памятник Питеру. И я бы утопила эту махину за возможность хотя бы еще раз поговорить с ним. Свободной рукой Ричард взял ладонь Моники. — Прости, что не понял этого сразу и заставил тебя лететь сюда. Она положила вторую ладонь на его руку. — Не стоит, я ведь об этом никогда не говорила. — В любом случае, я рад, что ты можешь мне доверять. — Надеюсь, это взаимно, — улыбнулась Моника. — Прости, если сейчас лезу не туда, но, мне кажется, я знаю, почему ты не торопишься показать нам свой новый проект. Ричард снова закатил глаза, на этот раз смущенно. — Полагаю, это даже слишком просто. Да, я думаю, что у меня шикарная идея. Но я все равно не уверен в ней на сто процентов. Черт, я даже не уверен в ней на девяносто процентов. — И не нужно. Верить будем мы. Я буду верить. На сто двадцать процентов. — Спасибо, — кивнул Ричард. — Это правда для меня важно. — И вообще, — заговорщицким тоном продолжила она, — я настолько уверена в том, что твоя идея гениальна, что готова дать тебе не десять, а двадцать дней на то, чтобы ее закончить. — Ого, целых двадцать! — Хотя, нет, погоди, это все же много. Пятнадцать! Я готова дать тебе пятнадцать дней. Ричард изобразил негодование и указал взглядом на по-прежнему спавшего друга. — Между прочим, Джаред сказал, что дал бы мне шестнадцать дней.