***
— Иногда мне не хватало этого. — улыбается Вонхо и переводит взгляд обратно к Хэвону. Они встретились здесь недавно и разговорились. Из круглосуточного магазина вышел ещё один ночной посетитель и неспешно пошел в нужную ему сторону. Погода прекрасная, разве что комары достают, искусав уже всё тело. — Нравится мне порой отключиться от забот и хоть немного поболтать с тобой о всякой чепухе. — А точно ли только болтать со мной нравится? — с лукавым прищуром хмыкнул Хэвон, прикуривая сигарету. — Ты совсем не изменился, — засмеялся Вонхо, доставая с заднего кармана джинс ключи от мотоцикла. Хочется немного растянуть время и продлить то спокойствие, которое отвлекло сейчас от нынешних забот. — Давай прокатимся немного. Мне снова пора уезжать. И да, ты прав: нравится с тобой не только болтать. Хэвон с усмешкой замахнулся для пинка, но Вонхо ловко отскочил и протянул ему шлем. В мусорный бак полетела не докуренная сигарета, тишину улицы нарушил звук заведённого мотора и припаркованный мотоцикл выехал на проезжую часть.***
— Мы приехали. Минхёк? — зовёт Кайл, но его не слышат. Он переглядывается с Филом и через зеркало заднего вида вновь смотрит на младшего Ли. Тот разглядывает свои руки. — Минхёк? Господин! Минхёк медленно приподнимает голову и склоняет её к плечу: — Чего тебе, Кайл? — Алло! Мы приехали, выходи уже, — бурчит Кайл, нажимая на кнопку "старт/стоп" и выходя из кожаного салона автомобиля. — Жуткий чертёныш.. Минхёк выходит вслед за своими охранниками, когда Фил открыл перед ним дверцу, но после своего вопроса он не услышал ничего из сказанного Кайлом. Или просто не обратил внимания. В груди всё больше нарастала ненависть и жажда чего-то, перехватывая дыхание. Хочется подорваться и из каждой подворотни повытаскивать всех, кто прячется в тени. И только лишь эта мысль сформировалась в лифте под раздражающую спокойную мелодию, что доносилась с динамиков кабины, как на глаза попадаются жители квартиры, широко открыв дверь и пропуская внутрь. — Решили беспорядок утроить в моём доме? — непонятно из-за чего продолжал вскипать Минхёк, зло оглядев просторное помещение. Не закончив убирать осколки и вытирать лужи со стола и пола, слуги склонились, едва переглядываясь между собой. — Возможно, вам всем нужно помочь? — осведомился Минхёк в образовавшийся тишине и подошел к столу, опрокинув с него поднос с осколками, что до этого успели собрать в кучку. Снова встретившись с полом, звон битого хрусталя разнёсся эхом по просторному помещению. Минхёк замахнулся на слугу и тот дёрнулся, подумав, что его хотят ударить, но младший Ли лишь выбил из его рук совок и щётку. После, подошел к резному лакированному комоду и смахнул с того всё, что стояло на нём: подсвечник; какая-то дурацкая подставка с таким же дурацким камнем; ваза, что тоже разлетелась осколками, как и разбитый до этого без его помощи хрусталь; и отложенные документы, которым здесь вообще не место. Слуги лишь смирно продолжали стоять в поклоне, переглядываясь между собой тогда, когда слышался новый стук и звон летящих на пол предметов. Лишь некоторые из них, - что служат здесь уже несколько лет, - знают характер младшего Господина, потому и не дёргаются, дожидаясь окончания погрома. Минхёк слышит радостное шипение со всех сторон, где тени от углов стен, мебели и разных уцелевших предметов интерьера. Заставить слуг съесть осколки разбитого ими же хрусталя? Пусть похрустят на здоровье. Минхёк чувствует как улыбка снова растягивает его губы. Стало не по себе от своих же мыслей, но они почему-то взбудоражили. Вдруг послышался голос вошедшего в квартиру старшего: — Ты где был столько времени? Почему меня никто не уведомил? — недовольно махнул хвостом Вонхо, оглядывая Кайла с Филом и вновь возвращая взгляд на младшего, почти не обратив внимание на неожиданный беспорядок и гробовую тишину. Все казалось бы выдохнули с облегчением, когда хвостатый появился на пороге. Минхёк ничего не ответил, пряча затравленный взгляд с нездоровым блеском в глазах. Лишь стремительно подошел ближе к Вонхо и, поддев пальцами его белоснежный ошейник, потянул на себя, прижимаясь к горячим губам. Спасся. Теплота старшего словно бункер, где можно укрыться. В лёгкие стал легче проникать кислород, а ледяные пальцы постепенно начали согреваться. Минхёк и не замечал, что его трясло всё это время, пока не почувствовал контраст температуры тел, прикасаясь кожа к коже. Вонхо хочет спросить почему Минхёк так сильно замёрз, но тот не позволяет сделать этого, ещё ближе притягивая к себе. Сдавшись от такой стремительной инициативы, он отворачивает ушки к затылку и начинает отвечать на поцелуй, осторожно касаясь ладонью прохладной щеки младшего. Что вдруг на Минхёка нашло? Почему он словно оголодавший зверёк целует и прижимается так крепко? Вонхо успокаивает его, поглаживая большим пальцем гладкую кожу, сжимая в ладони второй руки камзол, чуть ниже талии. Пытается задать ритм более медленного и нежного поцелуя, прикусывая мягкие губы тогда, когда младший начинал ещё сильнее распалять, как всегда выбивая с головы все мысли. Холод Минхёка обжигает Вонхо, но он не отпускает его, продолжает вкладывать в поцелуй свою нежность и ласку, наслаждаясь мягкостью прохладных губ. Никогда и ни за что не отпустит, даже если сам превратится в ледышку. Он и подумать не мог, что настолько сильно потонет в младшем. До сих пор каждый раз удивляется этому. Жар Вонхо остужает Минхёка, и он сильнее и всё ещё не так умело углубляет поцелуй. Хочется затянуть белоснежный ошейник туже, чтобы старший вдыхал лишь его морозный выдох. Чтобы дышал лишь им одним и задыхался, когда не рядом. Чтобы всегда согревал лишь его и никого больше. Поцелуй замедляется, становясь ещё более чувственным. Собственные губы и руки наконец согрелись. Вот он, глоток такого нужного и тёплого света, что был необходим. Минхёк расслабляется, чуть отстранившись. Тени вокруг больше не шевелятся, не зовут. Лишь продолжают неотрывно наблюдать в своём молчаливом ожидании. Хочется и от их взгляда избавиться, но как это сделать? — Мой маленький, — расслабленно шепчет Вонхо, проведя пальцем по влажным от поцелуя губам младшего, и заглядывает в черноту его глаз: — Как ты? — Нормально, — облизнулся Минхёк, едва задев кончиком языка палец старшего, и с хмурым недоверием бегло оглядел отбрасываемые мебелью тени. — Зачем ты ездил в псарню? — поинтересовался Вонхо и Минхёк испуганно поднял на него взгляд: — От куда ты... — Запах, малыш. От тебя пахнет.. собаками. Минхёк продолжает смотреть в глаза старшего, но ни во взгляде его, ни в голосе - не видит и не слышит упрёка. Лишь нежность, с едва уловимым беспокойством. От этого становится тепло и уютно. И хочется ответить на вопрос, рассказать, поделиться, но он прикусывает себе язык, чтобы не поддаться такому порыву и отводит взгляд. Потому что стыдно и страшно. Вдруг Вонхо тоже посчитает его тираном? А этого нельзя допустить, потому что он считает, что поступил правильно со всеми людьми, которых наказал в псарне. — Я миллион раз просил тебя не называть меня "малышом". — недовольно бурчит Минхёк, заметив как некоторые слуги смотрят на него. — Целовать меня при всех тебе нормально, зато стесняешься, когда я называю тебя "малыш"? — улыбнулся Вонхо, увидев как младший оглядел присутствующих. — Нет! — с вызовом выпаливает Минхёк и спешно направляется к лестнице на второй этаж. — Чего пялитесь?! Дел нет?!***
Снарядные перчатки валяются на полу без нужды. В боксёрскую грушу врезаются голые кулаки с чётким и глухим звуком, при каждом ударе оставляя едва успевающие выровняться заломы. Пот стекает по груди, шее, вискам и лбу, мешая фокусировать зрение. Но оно сейчас и не нужно. Вообще больше никогда не нужно. Как душа и сердце могут сочетать в себе пустоту и неизмеримую боль, которая даже спустя столько лет - до сих пор - так и не прошла? Почему эта пустота сожрала всё, кроме этой боли? Пусть заберёт и её. Пусть выжрет обиду и гнев, стирая никому не видные шрамы. Они невидимы для глаз, но от этого только более болезненные. Они кровоточат каждый день, каждую минуту, забирая по крупицам жалкие остатки сил. Надоело улыбаться всем, поддерживать бессмысленные разговоры и смеяться. Кулак снова врезается в избитый бок боксёрской груши и, с другой её стороны, от удара лопается казалось бы крепкий материал, неким мимолётным фонтаном высвобождая резиновую крошку. Та сыпется на пол, по которому разбросаны вырванные страницы из журнала, с напечатанными на них фотографиями и статьями. Хёнвон раздражённо рычит и полосует когтями уже третью испорченную грушу, после чего смотрит в отражение зеркальной стены, не узнавая себя. Волосы сосульками спадают на бледное лицо; припухшие глаза с синяками под нижними веками; острые ключицы и плечи, из-за очередной потери веса... Дверь отворилась, отвлекая от отражения в зеркале. — Чего тебе? — цокает Хёнвон на вошедшего и снимает разодранную грушу, чтобы повесить новую. Шону смотрит на него несколько долгих секунд и отводит взгляд, чтобы сдержаться и не подойти к своему коту, сжав его в объятиях. Он невероятно скучает. Даже столько прошедших лет не уняли чувств. Рискованно вот так вот напрямую приезжать именно к нему. Глаза и уши повсюду. Если Император узнает о Хёнвоне... Шону сжимает кулаки. Он не может потерять его, не может лишиться своего смысла жизни. Но и подолгу не видеть его тоже не может. Хотя бы так, издалека, на расстоянии. Но сегодня он не удержался. Конечно от взгляда Шону не ускользает то, в каком состоянии Хёнвон. Тому тоже плохо. Вероятно, даже хуже, чем ему самому. — Я спросил чего тебе? — наконец прямо посмотрел на виконта Хёнвон. Он убирает руки в карманы спортивных штанов, что висят на нём как на вешалке, лишь бы не видно было трясущихся рук. — Стой на месте. — приказывает Шону. — Да как ты смеешь?! — взбесился Хёнвон, начиная яростно размахивать хвостом. — Приказывай своим прихвостням, виконт! Думаешь если ты... Злая тирада резко оборвалась. Шону обнял Хёнвона и тот растерял все слова, которые ещё хотел высказать ему. Прохладная из-за улицы одежда виконта обожгла разгоряченное тренировкой тело, заставив вздрогнуть. Шону обнимает крепко, сжимая в ладонях белую футболку Че, чувствуя под пальцами едва ли не каждую выпирающую косточку на его худом теле. — Не заставляй меня снова приказывать, выслушай. — просит Шону немного ослабив объятия и заглядывая в растерянные, но всё такие же злые глаза. — Твой ошейник и тот нэко... Хёнвон дёрнулся и зарычал, не желая слушать то, что и сам никогда не забудет, что принесло ему самую большую боль которую он чувствовал когда либо за всю свою жизнь. Эта невидимая рана кровоточит до сих пор. Гниёт и зудит. Хёнвон замахивается когтистой рукой, чтобы разорвать своего хозяина в клочья, но не успевает. Шону сминает его солёные от пота губы в поцелуе, запуская пальцы во влажные волосы. Хмурится от того, как когти впиваются в его плечи, царапая кожу через одежду, но лишь сильнее прижимает к себе, не разрывая требовательного поцелуя. Хёнвон едва заметно дрожит, покрываясь мурашками. Держится стойко, старается сделать как можно больнее, рычит в губы и царапает их удлинившимися клыками. Не хочет отвечать на поцелуй того, кто предал его; не хочет чувствовать эту слабость в ногах, когда грубоватые ладони лаского проходятся по его потной из-за тренировки шеи; не хочет глубоко вдыхать родной запах, что смешался с прохладным запахом улицы. Ничего из этого не хочет, но всё-таки делает. Растекается и теряется в тумане наслаждения из-за прикосновений, о которых запрещал себе вспоминать и скучать. Обессилено позволяет себе распадаться на мелкие атомы, растворяясь в Шону, как и тот растворяется в нём, заполняя собой сознание и разум. Судорожный вдох получается сам собой, из-за переполняющих эмоций и чувств, разливающихся по всему телу. Шону отрывается от солёных губ лишь на несколько мгновений, заглянув в глаза миндального цвета: — Я скучаю по тебе. Очень сильно. И снова припадает к губам, удерживая Хёнвона за талию, чтобы тот не упал. Че как можно крепче держится за плечи Шону ослабевшими пальцами, отзывается на каждое его ласковое прикосновение, с жаром отвечая на поцелуй. Я ненавижу тебя. Очень сильно. Под закрытыми веками мельтешат белые точки, в ушах звенит, а внутри всё переворачивается вверх дном. Хёнвон врёт сам себе и наверное никогда не прекратит этого делать, но его истинные чувства считываются по губам, ответным прикосновениям и мурашкам. Шону чувствует всё это, знает и понимает. Выстраивает в голове слишком наивные для него самого планы о глупом побеге из Империи; о спокойной жизни, где рядом мурлыкающий и ласковый Хёнвон; о не слишком большом доме, где в его стенах будет только любовь и нежность, без страха и вечной беготни; о спокойствии и умиротворении. Но он понимает, что всё равно это всё невозможно осуществить, пока не закончится противостояние сторон внутри Империи. Осталась надежда только на Вонхо и мальчишку, который либо освободит всех, либо всех уничтожит. А пока, нужно стараться не потерять то, что есть сейчас. В дверь стучит охрана, всё это время ожидавшая виконта, и предупреждает его о том, что пора выезжать. Шону снова отрывается от губ Хёнвона и чувствует, как тот утыкается ему в шею, вдыхая запах кожи. — Больше не приезжай ко мне. — Хёнвон... — вздыхает виконт, поцеловав во влажный и горячий висок своего вредного кота. — Иначе убью тебя. Я не шучу. — Тогда убей прямо сейчас. Но в чём будет смысл? Ты умрёшь вместе со мной, а я не могу этого допустить. Резко отстранившись от Шону, Хёнвон сморщился и запустил пальцы в волосы, зачёсывая их назад. Собственные когти поцарапали кожу головы. — Значит не уезжай. — сказал Че прежде, чем смог остановить собственные слова. В дверь снова постучали и он прижал свои пушистые ушки к затылку. — Не могу, — ответил Шону. В его голосе проскользнуло сожаление, вызывая холодную усмешку Хёнвона. — Если узнают, что у меня есть ты, то доведут эти сведения до Императора. Думаю, ты понимаешь то, что это значит. Я никогда не предавал тебя, котёнок. Ещё приеду. Последние слова прозвучали уже в дверях, а Хёнвон остался стоять в пустом спортивном зале, с противоречивыми чувствами и смятении, оглядывая изорванные им боксёрские груши.***
Вонхо проснулся резко, неожиданно и весьма неприятно. Его разбудил Минхёк, который вдруг начал колотить подушкой, а стоило только открыть глаза и начать уворачиваться, то младший попытался пустить в ход и кулаки, но был быстро обездвижен стальной хваткой. — Какого чёрта на тебя нашло? — рыкнул Вонхо, сверкая глазами в полутьме комнаты. За окном уже светало. — Пусти! — приказал Минхёк и тяжело дыша, стал сверлить злым взглядом вставшего с постели Вонхо, потирая кисть руки, на которой всё ещё ощущался болезненный захват горячих пальцев. — Проваливай отсюда и больше никогда не возвращайся, ты понял меня?! Вонхо с полным непониманием хмуро смотрит на младшего: — Прекращай кидаться словами, о которых потом пожалеешь. Нервы у меня не железные. — У меня они тоже не железные! — продолжил кричать Минхёк и так же вскочив с постели, толкнул старшего, ещё сильнее разозлившись от того, что не смог сдвинуть его с места. На крик прибежали в спальню слуги и Фил с Кайлом, но раздражённый Вонхо махнул им рукой, чтобы те уходили обратно, после чего опять опустил взгляд на Минхёка. — Объяснись. — Это ты объяснись по поводу своего засоса! У Минхёка дыхание спирало от обиды, негодования, злости и ревности. Он проснулся недавно от кошмаров, с облегчением обнаружив себя в крепких объятиях старшего, и стал разглядывать его, поглаживая ушки. Но на глаза попалось небольшое пятно на горячей шее, прямо возле ошейника. Кто посмел это поставить, как Вонхо посмел это допустить? Тёмные тени в спальне вновь зашевелились, радостно шипя и извиваясь. — Забыл кто твой хозяин? Забыл, что живешь в моём городе и моём доме?! Ты служишь Империи, а значит, служишь и мне! Лишь мне одному! — Затк..молчи, — предупреждающе рычит через зубы не на шутку разозлённый Вонхо. Радужка его глаз тут же стала голубой, а когти удлинились. — Не говори о вещах, о которых не знаешь. — Я многое знаю! И знаю что такое засос! Помню его прекрасно! — не унимается Минхёк и Вонхо не выдерживает. Хватает его грубо, быстро, и рывком ставит перед зеркалом. — Я покажу тебе как выглядит засос на самом деле. Из-за рычания трудно было разобрать его слов, но Минхёку они всё равно понятны. Он не успевает среагировать, как старший хватает его за скулы и силком поворачивает лицом к зеркалу, крепко удерживая за живот второй рукой, а сам впивается в тонкую шею. Минхёк пискнул, морщась от впивающихся в него когтей и болезненного чувства на шее. Казалось, старший сейчас оторвёт от него целый кусок. — Отвали! — орёт Минхёк, пытаясь вырваться из хватки, хоть и понимает где-то в глубине души, что это бесполезно. Старший слишком силён. И он впервые видит его в таком бешенстве. Вонхо отрывается от нежной шеи и смотрит в чёрные глаза через отражение в зеркале, тихо рыча прямо возле уха: — Вот так выглядит засос, малыш. Смотри на него и запоминай. Он отталкивает Минхёка от себя и стремительно выходит из спальни. Минхёк хмуро провожает Вонхо взглядом и снова смотрит в отражение, с которым чуть не столкнулся носом из-за грубого толчка старшего. На шее было ровное, большое пятно, что в предрассветных сумерках спальни казалось чёрным. Кожа всё ещё болезненно зудела в этом месте и Мин с шипением потёр её ладонью, после чего толкнул позолоченное напольное зеркало, тем самым разбивая его. Осколки сразу же разлетелись по шерстяному ковру, на миг отражая светлеющее в окне небо, чудом не поранив босые ноги. Вонхо быстро и хмуро спускается на первый этаж. Некоторые собравшиеся на шум слуги не успевали отойти в сторону, чуть ли не падая из-за столкновения с его сильными плечами. — Что произошло? — в след спрашивает Фил. — К чёрту всё! — огрызается Вонхо через спину. Через некоторое время, с первого этажа послышался громкий хлопок входной двери. Вонхо тяжело и часто дышит, подходя к своему мотоциклу. Из-за злости аж руки дрожат и он роняет ключи на асфальт. — Чтоб тебя! — ста восьмидесяти пяти килограммовый байк отлетает в сторону почти на два метра, из-за пинка. Бар, скажем так, не очень. Как, соответсвенно, и вкус водителя такси, которого Вонхо попросил отвезти его в расслабляющее место. Но думать и подбирать другое - не хочется. Нет ни желания, ни настроения. Зато здесь посетителей не очень много. Бармен ставит на треснувшую деревянную подставку новый шот, поджигая, а рядом присаживается на высокий стул вызывающей внешности девушка. Она вполне даже красивая и фигуристая, но... Вонхо мельком оглядывает её и снова отворачивается, смотря на синее пламя своего алкогольного напитка. А незнакомка представляется: — Меня Милаида зовут. — Прости, милая. Мне не интересно. — Что во мне не так? — без обиды спрашивает девушка, приняв у бармена коктейль, что заказал для неё Вонхо. — Могу позвать подругу. — Мне не интересно не потому, что ты некрасивая и подобное. Просто ты не парень. — Неожиданно, — улыбнулась Милаида, отпивая коктейль из трубочки. — Я уж думала скажешь что-то типа того, что хозяйка накажет и всякое такое. — взглянула она на ошейник, а Вонхо сухо усмехнулся, так и не притронувшись ко второму шоту. — Ничего страшного. Меня порой заказывают и ради болтовни. А тебе явно есть что сказать. Выглядишь задумчивым и угрюмым. — А ты типа психолог на стажировке? — взглянул на неё Вонхо. Милаида звучно и ненавязчиво хохотнула: — С моей профессией любой станет психологом. Разные клиенты попадаются, добавляя опыта в этом. Но ты лишь третий нэко, что повстречался мне. И первый, кто повстречался не во время своего гона. — девушка сняла с ободка стакана кусочек ананаса и аккуратно надкусила его, разглядывая хвостатого собеседника. — Из-за чего ты поругался со своим хозяином? Денег не возьму за беседу. Мне просто очень интересно. Расскажешь? Хоть немного полегчает. Вонхо снова усмехнулся, положил несколько купюр на стойку за напитки, протянул остальные деньги девушке и пошел в её компании на второй этаж. В подобных заведениях всегда наверху есть комнаты для уединения. Перевернув табличку на "занято", Вонхо открыл дверь и пропустил девушку вперёд. Только войдя в комнату, Милаида сразу же села в небольшое кресло, словно знала где оно точно будет. А может, так оно есть, раз она работает здесь. Вонхо зашел следом и оглядев небольшое пространство, сел во второе кресло, рядом. У Милаиды был мелодичный и не писклявый голос, который приятно слушать. Она оказалась неплохим собеседником, хоть и вставляла свои реплики очень редко, внимательно выслушивая хвостатого. Незнакомому человеку всегда легче излить душу, переживания и обиду. Вонхо почти во всех подробностях рассказал девушке про свою ссору с Минхёком. Как тот разбудил его, крича и обвиняя, хотя перед сном всё было отлично; как тот наговорил лишних слов; как он сам ответил ему. А всё это случилось из-за того, что младший спутал в темноте расчёсанный комариный укус с засосом. Ещё Вонхо рассказал свою иронию в том, что мало того что его привлекают лишь парни, так ещё встаёт теперь только лишь на своего пятнадцатилетнего хозяина, из-за чего полноценного секса не было вот уже около полугода. И единственное в такой ситуации облегчение в том, что младший перестал твердить о сексе с ним, хотя в некоторых моментах при их поцелуях, держать себя в руках становиться всё сложнее и сложнее. Даже уезжать приходиться на время гона, не доверяя уколам и таблеткам, так как Минхёк срывает крышу и здравый смысл не на шутку. Милаида внимательно слушала, задавала некоторые интересующие её вопросы, хмурилась и даже умилялась. Высказав всё, Вонхо действительно почувствовал, что ему полегчало. В крайний раз подобное было с Хэвоном, но и тому он не может всего этого рассказать. Вонхо понимает, что эта девушка без разбора продаёт своё тело всякому, кто заплатит ей, но это не мешает ему построить о ней своё положительное мнение хотя бы как о собеседнице. — Тебе наверно невероятно сложно сдерживаться. — подперев рукой подбородок, сочувствующие вздохнула Милаида. За окном уже полноценно встало солнце, бросая свои лучи через грязное стекло, что было в пыльных подтёках из-за дождей. — Настолько, что даже сам удивляюсь, как я ещё не сорвался. — безрадостно хмыкает Вонхо, царапая когтем облупившийся в некоторых местах деревянный подлокотник кресла, на котором он сидит. — Что я да я говорю. Расскажи и ты что-нибудь. Девушка засмеялась, облокотилась на спинку кресла и возвела вгляд к потолку, с грустной улыбкой разглядывая его: — Ладно, сам напросился, теперь слушай... Она села поудобнее и принялась за свою историю. Вонхо слушал её так же внимательно, поражаясь тем, как настолько хрупкая девушка смогла пережить все те вещи, что с ней происходили, при этом найдя силы идти дальше. Так прошел ещё один час, если не больше. И когда они встали и обнялись на прощание, дверь в комнату резко распахнулась, затрещав деревянным косяком. На пороге стоят двое мужчин, а между ними - хмурый подросток. Милаида бегло оглядела шумно ворвавшихся и задержала взгляд на парне. Его волосы цвета крыла ворона, настолько чёрные, что отдают чуть ли не синевой. Черные, метающие молнии глаза, которые смотрят с холодной гордостью и некоторой брезгливостью, вызывают мнение в том, что этот взгляд никак не вяжется с возрастом этого мальчишки. На его плечах покоится почти такой же чёрный мех из соболя, а на шее красуется яркий и свежий засос. Этот подросток точно подходит под описание, а если учитывать и то, как хвостатый хмуро напрягся, сомнений и быть не может - это тот самый его хозяин. Очень странно, как такая аура, исходящая из мальчишки, заставляет опустить взгляд и чувствовать себя ничтожеством. Девушка взглянула на Вонхо, лишь бы больше не смотреть в чёрные глаза, что чуть ли не дыру в ней прожгли. Но хвостатый даже хмурого взгляда от мальчишки не отводит, будто ледяной огонь того вообще не обжигает его. — Это ведь он? — осторожно уточняет Милаида. Она понимает, в каком месте и какой ситуации они здесь все оказались и что может надумать этот подросток. Поэтому постаралась хоть как-то объяснить происходящее, так как Вонхо по всей видимости вообще не собирался этого делать. Протянув руку мальчишке и всё так же стараясь больше не смотреть ему в глаза, девушка представилась: — Здравствуй, я... — Я не давал тебе позволения говорить со мной, — брезгливо прервал её Минхёк, и оглядел с головы до ног растерявшуюся от такого тона девушку. У неё выкрашенные в рыжий цвет волосы, что были почти до талии; в глазах явно линзы; не очень броский макияж; большая грудь, что виднеется из глубокого декольте короткого топа; и облегающие задницу короткие шорты. Так вот значит, какой у старшего вкус? Проблема в том, что Минхёк не девушка? Поэтому всё это происходит? Вот что ему нужно? Младшего Ли накрыла новая волна ревности, выворачивая уязвимость, обиду, и задевая гордость. — Ты ничего такого не сделала, — посмотрел на Милаиду Вонхо и вновь вернул взгляд на Минхёка. — Не оправдывайся перед ним. Он всё равно не желает слушать ничего, кроме самого себя и своих мыслей. Минхёк едва сдержался, чтобы не поджать губы от обиды на слова старшего. Но больше всего его задело то, что тот произнёс всё это так, словно его и нет здесь в этом отвратительном помещении, несмотря на то, что смотрит прямо в глаза. Мин отводит взгляд в самый тёмный угол в этой комнате, где тень пляшет радостнее всего. И самое паршивое в том, что тот угол находится прямо возле постели. Минхёк забирает у Кайла его обнажённую катану и протягивает Вонхо, так как у того не было с собой своего собственного оружия: — Возьми. Приказ твёрдый и чёткий. Вонхо сразу же его исполняет. Чужая катана лежит в руке не очень удобно, но не это беспокоит его. Он поворачивается к Милаиде и с сожалением просит её уходить от сюда. — Фил, Кайл. — усмехнулся Минхёк и его охранники перегородили девушке путь, не давая возможности выйти. — Минхёкки, не смей. Прекращай это. — предупреждает Вонхо, сжимая чужую рукоятку оружия. — Вот ты это и прекратишь. — дрожащим от обиды и ревности голосом отвечает Минхёк. — Убей её. И без того вновь разозлённый Вонхо возвращает своё внимание на девушку. Та в непонимании и испуге отводит взгляд от подростка, после чего растерянно смотрит в голубые глаза нэко и на катану в его руке, которую тот сжимал до побелевших костяшек. От быстрого и грациозного взмаха лезвия Милаида даже не успела вскрикнуть, тут же падая на пол, заливая его своей кровью. Лишь на секунду в её глазах мелькнул ужас от понимания происходящего. Вонхо тут же отбрасывает окровавленное оружие и опускается перед девушкой на колени, пытаясь помочь. — Прости, милая. Прости.. Фил! Вызови скорую! По аккуратному женскому подбородку потекла кровь, вызывая кашель. Глаза в неестественного цвета линзах испуганно бегают по лицу Вонхо, а руки всё слабее и слабее цепляются за его мотоциклетную куртку. Теплая и стремительно разрастающаяся алая лужица на полу достигает колен, пачкая их. Вонхо знает свои удары и понимает, что даже если бы Фил послушал его и вызвал врачей, те бы всё равно не успели. Он гладит девушку по её рыжим волосам и шепотом просит о прощении, пока в её глазах не потухла последняя крупица жизни. Бледное лицо перестало выражать боль, а тело расслабилось, стукнув костяшками упавшей руки по лужице крови. Вонхо медленно поднялся на ноги и посмотрел на младшего: — Ты испачкал мои руки в крови невиновного человека. Мне никогда этого не отмыть. Доволен? Минхёк хмуро поджал губы. Вонхо не кричал на него и не злился. Всё намного хуже. Его тон был равнодушным и ледяным, разочарованным. Минхёк перевёл взгляд на убитую по его приказу и снова посмотрел на старшего. Он не согласен с ним. Она виновата. И старший тоже виноват. — Я знаю, что это за место. И всё видел своими глазами. — Да нихуя ты не видел, — не выдерживает Вонхо и сжимает челюсть, стараясь быть сдержаннее. Затем подходит к Минхёку впритык и аккуратно берёт окровавленными пальцами его подбородок, заглядывая в большие чёрные глаза: — Кто ты? Мой Минхёкки умный и рассудительный. А тебя я не узнаю, не знаю того, кто стоит передо мной. — Кис... — Кто ты, малыш? Тот самый тиран, о котором все говорят? И без того большие глаза Минхёка расширились ещё больше, а по щекам потекли крупные капли солёных слёз. Вонхо видит их, чувствует как они стекают к его пальцам, размывая засыхающую на них кровь, но не предпринимает попытки стереть эти солёные дорожки с нежной кожи щёк младшего. — Все были правы? Я зря полюбил тебя? Младший Господин Ли. — Не говори так! — слёзно выкрикивает Минхёк, но Вонхо уже вышел из комнаты бара, оставив его наедине с личной охраной и убитой девушкой. — Вернись, кис! Не говори так! Мин присаживается на корточки, стыдясь самого себя, своих слёз, что продолжали литься, и того, что произошло здесь, и начинает кричать. Стало казаться, что он всё ещё не проснулся от ночного кошмара и всё это сон. Вот сейчас откроет глаза, а за окном рассвет и спящий Вонхо рядом, крепко прижимающий к себе. Но нет. Как бы он не старался проснуться, это не выходило. — К слову, его не интересуют девушки. В сексуальном плане. — Фил, — удивлённо посмотрел Кайл на своего парня, от которого не ожидал такого добивающего мальчишку "эффекта". Но недовольный Фил тоже уже вышел. Кайл подобрал свою катану, брошенную Вонхо, и опустив взгляд на сжавшегося в комок Минхёка, сообщил: — Мы будем за дверью, Господин. Минхёк остался один, не считая трупа. Он старался не смотреть на убитую девушку, яростно пытаясь оттереть со своего подбородка её кровь, что осталась от пальцев Вонхо. Тени в углах шипели на распев, оглушая. Мне никогда этого не смыть. Доволен? Кто ты, малыш? Тот самый тиран, о котором все говорят? Все были правы? Я зря полюбил тебя? Младший Господин Ли. — Заткнитесь! — закричал Минхёк, глядя в тёмные углы и затыкая ладонями уши. — Уходите прочь!