***
Чёрт его знает, почему Чимин вдруг волнуется. Это же просто Чонгук, просто его парень, которого он, конечно, не видел несколько месяцев, но от этого быть его парнем он не перестаёт. И да, его личный инстаграм показался Чимину слегка устрашающим из-за обилия новых незнакомых людей на фотографиях и того, что Чонгук, кажется, нашёл себе новую тусовку, но да ладно, чего Чимин как маленький? Всё будет нормально. Нет поводов для беспокойства. Тем не менее он нервно сжимает ремешок сумки, пока натягивает кепку ниже и лавирует меж улочек и людей навстречу месту назначения. Нижняя губа почти вся сгрызена, и он вытирает мокрые ладони о джинсы, когда стоит перед нужной дверью. Серьезно, что за чёрт такой? Никогда прежде он за собой не замечал подобной нервозности из-за Чонгука. Из-за кого-кого, но он никогда не переживал и не беспокоился, когда дело касалось его парня. Чимин мог переживать из-за какой-то встречи, из-за сообщения, звонка, но никогда из-за Чонгука. Может, дело всё в том, что никогда прежде они не разлучались на такой большой промежуток времени. Когда они были в группе, максимум, сколько они могли не видеться — пару недель. А тут прошло несколько месяцев, когда они в последний раз разговаривали, и почти около года — когда виделись вживую. Год — срок большой, и за это время многое может случиться. Например, человек вполне может остыть к своей второй половинке. Потерять интерес. Разлюбить. Чимин отмахивается от подобных мыслей и хмурится, воинственно приподнимая подбородок и, наконец, стуча в злосчастную дверь. Если бы это было романтической комедией, на Чонгука, который открывает дверь, понеслись бы порывы ветра, и вокруг него образовалось бы облако в виде сердечка. И хотя всего этого не происходит, Чимину всё равно будто дали под дых, когда он видит младшего. Он даже вдыхает резко, не успевая ничего сказать, потому что крепкие руки тут же прижимают его к себе, и он только и может, что выпустить весь воздух из лёгких и вцепиться в ответ, зарываясь носом в шею. Как бы сильно Чонгук не изменился внешне, пахнет он всё так же: чем-то чистым и цветочным. — Хён, — шепчет Чонгук, и о чём бы там Чимин ни волновался, всё это исчезает вместе со словами младшего и его теплыми объятьями. Долго в номере они не остаются, потому что Чонгук предлагает им пойти в один из местных клубов и расслабиться немного под хорошую музыку, с хорошими напитками и вкусной едой. «Там все свои, о нас ничего не скажут», — обещает он и берет Чимина за руку. Чимин не может перестать глазеть на Чонгука, пока тот что-то рассказывает, пока ведёт его за собой в неизвестном направлении по ночным улицам города, пока общается с другими и здоровается с многочисленными незнакомцами, которые, кажется, знают его не первый день. Он такой… родной, но в то же время и чужой, и Чимин пока не понимает, что он чувствует и как ко всему этому относится. В клубе людно и шумно, но им двоим тут же предлагают отдельную вип-кабинку, где куда тише и спокойнее. Официант оставляет им меню, наливает напитки и удаляется, а Чонгук снимает кожаную куртку и остаётся в совершенно обычной чёрной футболке с подвернутыми рукавами. Чимин и себя оглядывает, подмечая, что они уж точно не для клуба вырядились — в повседневной одежде, обычных джинсах и без какого-либо гламура и шика. — Ты хорошо выглядишь, хён, — подаёт голос Чонгук, и Чимин выплывает из собственных мыслей и видит, как его облизывают взглядом, пока Чонгук облакачивается на локти о диванчик позади. Тот выглядит донельзя расслабленно, будто в своём элементе, и играется проколотым языком с серёжкой в нижней губе. — Даже лучше, чем в моих фантазиях. — Йа, Чонгук-а! — возмущается Чимин, перегибается через столик и хлопает его ладонью по каменной груди, пока тот хохочет в ответ. — Когда ты успел стать таким бесстыжим? И таким… — он не может подобрать слов, только впитывает вновь образ младшего перед ним и то, как расслабленно и непринужденно тот сидит, расставив широко ноги и опираясь сзади на локти. Тусклое освещение клуба добавляет атмосферы, и Чимину становится душно от того, как греховно и незнакомо смотрится Чонгук. — Каким? — склоняет голову тот и улыбается довольно, потому что даже несмотря на темноту видит оценивающий взгляд, проходящийся по всей его фигуре. Чимин молчит, продолжая рассматривать и невольно облизывая губы, подмечая отросшие длинные волосы, пару новых татуировок на руках и то, как даже просторная футболка не скрывает контура мускулистой накаченной груди. Да, год — большой срок, и Чимин изголодался по горячей плоти. Он мысленно даёт себе подзатыльник, потому что господи боже, ему что, снова восемнадцать? У него снова одни пошлые мысли, когда он не виделся с Чонгуком буквально год? И думает он снова головкой, а не головой? Жалкое зрелище. Он был куда лучшего о себе мнения. Чимин откашливается и вместо этого тянется к бокалу, изящно отпивая из него, прекрасно ощущая тяжесть чужого взгляда. Он проводит рукой по волосам и выставляет напоказ шею, удовлетворенно выдыхая. Для плотских утех время всегда будет. Столько не видя Чонгука, Чимин и подзабыл уже, как тот на него действует. Один его вид, а тут еще и вкупе с подобным поведением. Нет, не сейчас. — Что посоветуешь? — меняет тему Чимин и открывает меню. — Похоже, ты тут завсегдатай, так что я доверюсь твоему вкусу. Чонгук смотрит еще пару мгновений, после чего вздыхает и садится ровно, тоже беря в руки меню и начиная бездумно листать. Он знает своего хёна и понимает, что тот имеет в виду подобными действиями. Если он не клюнул на наживку, значит он не настроен сейчас на игры Чонгука. И тот его понимает, правда. Просто… он действительно скучал по хёну, вот и всё. — Советую их фирменную пасту, — говорит он. — И вишнёвую соджу, — он ухмыляется на вопросительный взгляд. — В самый раз, чтобы лишь чуток опьянеть, а не напиться.***
Ожидаемо для обоих, в номер они не заходят, а заваливаются. — Если не умеешь пить, какого чёрта так нажираться, — бурчит Чимин и еле успевает схватить падающего Чонгука за талию, пока тот только разражается хихиканьем и кладет свои руки поверх других. — Да я чуть-чуть совсем выпил, — оправдывается младший и громко икает. — Ой, — мило улыбается он на нахмуренное выражение лица. — Да ла-а-адно тебе, не будь букой. Blackpink in your area, — вдруг ни с того ни с сего начинает напевать он и качать головой в такт. — Чего блин, — бормочет Чимин. — Горе луковое. Так бы и дал тебе пару раз, — чертыхается он под нос, таща эту здоровенную тяжелую тушу на себе в сторону ванной комнаты. — Можешь меня отшлёпать, — шепчет Чонгук и снова хихикает, пока Чимин только закатывает глаза и вздыхает. — Ты знаешь, мне нравится. — Боюсь, ты завалишься от одного только моего шлепка сейчас, — Чимин садит Чонгука на крышку унитаза, а сам наклоняется и начинает снимать с него обувь, носки и джинсы. Те поддаются с большим трудом, настолько в облипку они сидят. Чимин не может удержаться и проводит пальцем по узорам татуировок на его бедре, ощущая гладкость и шелковистость кожи. Чонгук начинает подрагивать, а улыбка медленно пропадает с лица, пока он смотрит на Чимина сверху вниз. Тот, в свою очередь, продолжает вести пальцем по чёрной линии, которая ведет на внутреннюю часть бедра, и еле борется с желанием провести тот же путь, но уже собственным языком. И кто из них тут пьян? Вроде бы, из них двоих меньше пил, как ни странно, Чимин, и именно он должен оставаться в здравом уме, а не представлять себе, как он вылизывает Чонгука всего, начиная с его татуировок. Чимин уже собирается отстраняться и вставать, но Чонгук медленно разводит ноги, убеждаясь, что Чимин не пропускает ни одного его движения, и открывает вид на бугорок в боксерах. Он подсаживается ближе к краю, почти вплотную к чужому лицу. Чимин вязко сглатывает и смотрит на разворачивающуюся перед ним картину, чувствуя, как приливает жар к щекам и… другим частям тела. — А ты попробуй, — томно отвечает Чонгук и звучит так серьезно, будто и не было того хихикающего недоразумения пару минут назад. Чимин дышит тяжело, контролирует себя, понимает всю сложившуюся ситуацию и состояние Чонгука. Это всё может алкоголь в его крови говорить, а не сам Чонгук, и Чимин уж точно не собирается пользоваться своим парнем, пока тот не осознаёт собственные желания, слова и действия. Нет уж, такого никогда не было и никогда не будет. Они говорили об этом много раз, и Чимин непреклонен, даже когда Чонгук уверял, что не против попробовать, что иногда алкоголь только еще больше распаляет. Чимин аккуратно кладет руки на колени Чонгука и сводит их вместе, целуя каждую после, игнорируя выпяченные губы и нахмуренные брови. — Душ, — кратко говорит он и встает с пола, потянувшись к футболке младшего, и тот собирается уже послушно поднимать руки, только в последний момент вдруг резко прижимает их обратно к туловищу, неслабо ударяя при этом Чимина. — В чём дело? — не понимает тот. — Я… сам, — язык у Чонгука всё еще немного заплетается, но в целом он выглядит протрезвевшим. И да, возможно, Чимин слегка преувеличил, когда говорил, что тот «напился», но парень определенно выпил больше одного стакана. А учитывая его толерантность к алкоголю, можно вполне себе сказать, что Чонгук напился. — Честно, я сам справлюсь, — Чонгук отчего-то не смотрит в глаза, — ты тоже можешь сходить, тут два душа. Чимин оглядывается и видит, что тут и правда стоит еще одна кабинка. Как… удобно. — Хм, — поджимает губы Чимин и снова переводит взгляд на Чонгука, который продолжает сидеть на крышке унитаза. Обычно они всегда ходят в душ вместе, это уже почти как традиция, а тут Чонгук вдруг предлагает, чтобы Чимин пошел и помылся отдельно. Вроде и пустяк, но отчего-то задевает. Еще и младший до сих пор не смотрит на него. Это он что, таким образом показывает, что недоволен? Обиделся? Он хочет спросить, но в последний момент передумывает. — Ладно, как хочешь. Не глядя на Чонгука он быстро раздевается и заходит в кабинку, сразу же закрывая за собой стеклянную дверцу. Холодная вода мигом приводит в чувство и смывает возбужденное состояние, которое создал Чонгук своими действиями. Чимин хорошенько намыливается и моет голову фруктовым шампунем, справляясь достаточно быстро и выходя уже через минут десять. Вытираясь, он видит, что Чонгук еще в душе. Чимин надевает лишь новую пару боксеров из шкафа и проходит в спальню, тут же валясь на мягкое пушистое одеяло и заворачиваясь в него, словно в кокон. Пахнет свежестью, и потому он тут же закрывает глаза и готовится провалиться в сон. Только вот… — Чимин? — М-м, — лениво отзывается он, не открывая глаза и продолжая валяться. Он чувствует, как рядом кровать проваливается, и чувствует мягкую ладонь на щеке. — Чимин-а-а. — Ау, — вторит он и позволяет раскрыть одеяло, чувствуя ночную прохладу. Он ёжится. — Хён, — снова зовут его шепотом на ухо, тихо и интимно, — посмотри на меня. Чимин слушается, делает, как ему говорят, и видит, что Чонгук встаёт с кровати, одетый в белый махровый халат. Чимин уже хочет спросить, что он делает и зачем встал, если они могут просто полежать вместе, когда тот без предупреждения одним движением снимает с себя халат, роняя его на пол. Чимин резко выдыхает, не ожидавший такого поворота, и, конечно же, первым делом в глаза бросается… ну, чужая нагота. Особенно полувставший член, который невозможно проигнорировать. Чонгук оборачивает руку вокруг и пару раз проводит по нему, тихо вздыхая. Чимин продолжает разглядывать парня, любуясь подтянутостью, гладкостью, татуировками. Когда он замечает пирсинг в пупке, который не видел уже так давно, рот у него буквально наполняется слюной, настолько этот прокол придаёт Чонгуку… желанности. Боги, тонкая талия его парня вкупе с плоским животом и этими бёдрами? Как вообще можно остаться равнодушным? Еще и этот блестящий гвоздик в пупке с короткой сережкой в виде звездочки. Чимина разрывает от того, как Чонгук совмещает в себе мужественность вместе с этой невообразимой женственностью. Подобное тело вместе с такого рода нежными украшениями создают мозговыносящий контраст, к которому Чимин ну никак привыкнуть не может. И от которого голову теряет. И звереет. В себя он приходит, только когда чувствует, как с уголка губ начинает течь слюна, и он быстро вытирает её, закатывая глаза на смех Чонгука, который, конечно же, всё видел, ведь взгляда не сводил. Чонгук подходит ближе, упирается коленями о кровать и начинает подползать ближе, и Чимин только хочет как-то съязвить, когда замечает их. Не заметить их невозможно, потому что вот они, прямо перед его глазами, и у Чимина в голове просто что-то отключается, наверное, речевая функция. Потому что он не может ничего сказать, может только не отрывая взгляда смотреть, как Чонгук доползает до него и садится сверху прямо на пах, тут же крепко сжимая его бедрами и опираясь ладонями о торс Чимина, нагибаясь. И они прямо напротив лица Чимина. — Сюрприз, — мурлычет Чонгук довольно — это слышно и в голосе, и в интонации, и в выражении лица. Он буквально светится весь, наблюдая за реакцией Чимина и явно наслаждаясь тем, какой эффект производит. Елозит бедрами по чужому паху, вжимается прямо в него и проглатывает стон. — Нравится? Вместо ответа Чимин вмиг принимает сидячее положение, обхватывает Чонгука двумя руками и присасывается к левому проколотому соску, обводя колечко языком, играясь с ним, чувствуя вкус железа и плоти. Он оттягивает слегка кольцо зубами, и Чонгук шипит и ёрзает в его хватке. Чимин принимается за другой сосок, тоже проколотый, и он поверить не может, насколько ему нравится это новое «приобретение» своего парня. — Думаю, это можно считать за «да», — на выдохе посмеивается Чонгук и тут же стонет и зарывается пальцами в светлые волосы, крепко их сжимая и выгибаясь, подаваясь торсом ближе ко рту Чимина. — М-м-м, да, вылижи меня всего, детка, я сделал их только для тебя. Знал, что ты оценишь по достоинству. Он оттягивает Чимина за волосы и наклоняется, языком собирая его слюни с подбородка и губ и тут же впиваясь глубоким, жадным поцелуем. Чимин толкается пахом наверх, сжимает его зад с силой, разводит половинки и средним пальцем проходится по ободку, проглатывая чужой стон. Когда он проталкивает один палец внутрь, он даже не удивляется, не чувствуя особого сопротивления. Этой ночью Чонгуку даже не дают права голоса: не тогда, когда он проворачивает вот такой вот финт с Чимином, поражая его в самое сердце, проезжаясь по одному из самых больших кинков. Чимин берет его прямо так, пока Чонгук сверху, и прижимает его к себе, продолжая резво стрелять бедрами вверх и одновременно играясь с чувствительными и покрасневшими сосками своего парня, который не знает уже, куда ему деться от этого обилия ощущений. Он уже не стонет, он просто хрипит и говорит всякую чушь, пока его основательно трахают, руки заламывают, а соски натурально насилуют. Так хорошо ему не было уже давно, и только Чимин знает, что именно делать, чтобы Чонгук забыл обо всём: о собственном имени, о времени и пространстве. Всё, что имеет значение — большой член в заднице, язык и зубы на сосках и это забытое чувство наполненности. Когда всё решают за него, когда ему не надо делать ничего — только принимать и наслаждаться. Давать всего себя в пользование. Чонгук не может не заметить, как Чимин даже не берет его сзади, а ведь это одна из его любимых поз. Он любит крепко хвататься за плечи Чонгука и просто начинать насиловать его в зад, придавливая всё ниже и ниже, пока Чонгук просто не плюхается верхней частью туловища на постель и не задирает зад кверху, расставляя широко ноги и позволяя Чимину просто делать то, в чём он так хорош. Нет, сегодня всё по-другому. Сегодня Чимин исключительно трахает так, чтобы в процессе иметь возможность непосредственно контактировать с его сосками. Он валит Чонгука спиной на кровать и буквально складывает его пополам, входя глубоко, размашисто, без какого-либо ритма, просто как дорвавшееся до добычи животное. Чонгук цепляется за подушку под ним, цепляется за простыни, давится криками, стонами и слезами. Иногда бывает даже слишком, особенно когда Чимин задаёт бешеный темп и продолжает терзать его соски зубами. Иногда Чонгуку кажется, что он вот-вот потеряет сознание, или у него просто отвалится зад от того, как он онемел от такой физической активности, но он никогда, никогда не говорит Чимину остановиться. Потому что всё это он сделал для него. Потому что он знал, что так будет. Потому что он хотел этого. И самое главное — потому что ему чертовски всё это нравится.