Princeless

Его звали Роберт Поллсон. Конечно, это было ложью, но казалось хорошей шуткой. Как-то раз, уже после Финчеровской экранизации, ему попалась в руки то самое первое издание "Бойцовского Клуба", в твердой обложке, увидевшее свет в 1996 году благодаря «W. W. Norton & Company». В этот момент жизнь окончательно утратила какие-то моральные ориентиры и якоря, стремительно уплывая в неопределенность. Когда он знакомился с новыми людьми, то всегда спрашивал, знают ли они Тайлера Дердена, но на его собственной руке не было следов химического ожога. В нем было почти два метра роста, его волосы были длинными, густыми и ухоженными, как бы он наплевательски к ним не относился. На шее болтались армейские жетоны и пасифик, на запястьях издевательски звенели медные индийские и стальные полицейские "браслеты", едва приглушенные разноцветными феньками. Он играл на гитаре, пил через серебряную трубочку мате из калебасы и был почти типичным бездельником, учащимся в стенах Лондонского Университета Искусств. Их семья всего пару лет как переехала в Британию из Штатов и все здесь казалось ему очень старым и очень грязным. Его звали Утер Пендрагон. Конечно, это было не совсем правдой. Его действительно звали Утером, потому что его папаша был двинутым. Собирал книги о заброшенных городах и затонувших континентах, ездил в экспедиции, а в промежутках между этим преподавал богословие и работал священником в тюрьме. И назвал сына Утером, чертов ублюдок, чем обеспечил ему оторванные школьные годы. К чести родителя, он также обучил сына нескольким "чрезвычайно важным для юноши искусствам" – верховой езде, фехтованию, владению копьём, плаванию, соколиной охоте, сложению стихов в честь дамы сердца, игре в шахматы, — а также придворному этикету. Семь чертовых рыцарских добродетелей, прямо как по книжке. Тяжелее всего давались лошади и соколы – и те и другие раздражали Утера, выросшего в городской среде. Можете представить себе удивление школьных хулиганов, которые пытались прижать новичка, а минуту спустя уже валялись на земле, держась за головы, животы и прочие части тела, пострадавшие от телескопической дубинки. Его звали Утер Смит. И это было чистой правдой, хотя отец всегда говорил, что такая фамилия – просто дань забавным обычаям смертных и намек на то, что их род имеет причастность к волшебным искусствам. Папаша считал, что он самый настоящий сидхе и иногда, вечерами, рассказывал удивительные истории. Все они были ложью. Старый отцовский бинокль всегда привлекал его внимание. В тяжелом потертом корпусе защитного цвета хранилась какая-то тайна, загадка. Иногда Утер открывал простенький замок отцовского секретера и доставал бинокль из футляра, просто чтобы полюбоваться на проходящих по улице людей, понаблюдать за ними. Ни один другой прибор не давал такого ощущения контроля, такого азарта наблюдателя. Ни веб-камеры, ни дроны, ни даже камера дорожного движения, доступ к которой в их районе мог получить кто угодно, обладая фантазией, временем и доступом в интернет, не были способны на что-то подобное. В день, когда отец умер, Утер взял нож и сковырнул линзу, чтобы убедиться, что внутри бинокля нет ничего необычного. Так и оказалось. Все было ложью, обманом, миражем. До того самого дня, когда мир вокруг Утера Смита не рухнул в пучину безумия под названием "Весна". Для многих этот вечер крепко врезался в память. В основном благодаря Snapchat, Instagram и Youtube, которые запечатлели появление фей, впервые за много веков. Reddit заполонили треды экспертов по Дивному народу, убедительно развенчивающих этот лондонский флэшмоб, демонстрирующих высокие навыки в аналитике данных и обработке фотографий. Мистер Смит не мог бы уверенно описать то, как он провел эту ночь, ведь он славно оттянулся на ночном рейве в портовом районе, а утром проснулся на холодной шершавой поверхности. В воздухе пахло солью и рыбой. Он поднял голову, которая от этого движения чуть не лопнула и осмотрелся. На крыше заброшенного склада, почти у самой воды на предусмотрительно расстеленных пледах лежали несколько десятков парочек. Их не смущала ни коварная лондонская погода ни рыбная вонь, периодически заполняющая все пространство вокруг. Подняться выше не получилось: оказалось, что все это время он лежал в позе Христа. На его левой руке устроилась миниатюрная рыжеволосая девушка, имени которой он не знал, а на правой – какой-то темнокожий парень лет двадцати. "Ничего себе загулял", подумал юный Утер Смит, пытаясь освободить свои затекшие конечности и найти взглядом свои джинсы. Джинсы и туфли он нашел, а вот все остальное, включая белье и мобильник, куда-то исчезло. К счастью документы и деньги были на месте. Кое-как освободившись, он также обнаружил свежие следы укола на сгибе локтя. Натянув джинсы и собрав волосы в пучок, он, с туфлями в руках, пошел в сторону лестницы, ведущей с крыши. Поплутав где-то полчаса по складскому району он наткнулся на местных работяг, построившихся при его появлении чуть ли не в шеренгу. К нему подбежал пожилой усатый мужчина в каске, понимающе улыбаясь начал что-то говорить. Утера мутило, в голове взрывались крохотные фейерверки и он решительно не понимал, что от него хотят. Усач размахивал какими-то бумагами, умоляя Смита поставить свою подпись. Тот так и сделал, после чего пошел дальше, совершенно не обращая внимания на то, что происходило позади. Рабочие логистической компании C-Logistics торчали у складов с середины прошлой недели. Они никак не могли поймать неуловимого директора складов, чтобы получить необходимую подпись и перегрузить товар: тот вечно был то в командировке, то в другом офисе, то на больничном. А сегодняшним утром, какая неожиданность – они увидели похмельного представительного парня, гуляющего по складам, как у себя дома. И все сразу же поняли – вот он, директор. Ни хипповские феньки, ни пасифик на обнаженном торсе никого не смутили. Как только бригадир получил нужную подпись, работа закипела. А парень пошел себе дальше и скрылся в городской суете. Когда Смит добрался домой, он уже успел по дороге разжиться рубашкой, которую ему подарила странная продавщица в магазине готовой одежды, смотрящая на него так, словно он был живой рок-звездой. Рубашка была не по размеру, но это не имело особого значения – лучше, чем ничего. Чем дальше он шел, чем ближе был к арендованной квартире, тем хуже ему становилось. Заряд позитива и бодрости, который он получил на рейве, постепенно уступал место общей интоксикации организма и серости окружающих будней. Спешащие мимо люди уже не обращали на него внимания, смотря сквозь. Добравшись до своей квартиры, находящейся в спальном районе поблизости Гайд-Парка, на третьем этаже узкой пятиэтажки, сложенной из морковно-красного кирпича, Утер понял, что ключи от квартиры оказались там же, где и телефон. В Никогде. Вздохнув, он зашел в переулок, между домом где жил сам и точно таким же домом левее. Обычно здесь можно было забраться на пожарную лестницу. К неудовольствию мистера Смита, домовладелец внял мольбам обеспокоенных ночными шумами постояльцев и поднял её на уровень второго этажа, обмотав цепью и прицепив внушительный амбарный замок. Просто пойти и попросить новый ключ было неприемлемо, учитывая то, что отношения у Утера с арендодателем были не самыми приятными. Можно было бы конечно забраться на мусорный бак и попробовать запрыгнуть с него на лестницу, чтобы подняться наверх, как цирковой акробат, но рисковать особо не хотелось. Поэтому он вздохнул и поплелся к входным дверям. На дверях первой квартиры висела позолоченная табличка: Рафаил М. Грвркин. домовладелец. Существовало две версии такого написания таблички. Первая - экзотическое происхождение самого мистера Грвркина, откуда-то из окрестностей Кавказа. Вторая - банальная опечатка и прижимистость мистера Рафаила, который решил, что и так сойдет. Обращались к нему исключительно "Мистер Рафаил". Сделав глубокий вдох, Утер нажал на кнопку дверного звонка. Из-за двери послышались шаркающие тяжелые шаги мистера Рафаила. Когда он открыл дверь, Утер опустил взгляд. Ему не хотелось встречаться взглядом с мертвыми холодными рыбьими глазами домовладельца. Поэтому он смотрел на пухлые темные пальцы ног, торчащие из растянутых китайских резиновых тапок. Услышав покашливание, он выбрал самый виноватый тон из имеющихся в своем арсенале и начал говорить: – Мистер Рафаил, извиняюсь, что беспокою в такой ранний час. Я Утер Смит из семнадцатой. Тут такое дело, меня вчера обокрали... Рафаил тут же перебил его сбивчивые извинения: – Мистер Смит, мы с вами уже не раз говорили о вашем антисоциальном поведении. В моем доме живут приличные джентльмены, которые вовремя платят и не создают проблем. Они не оставляют окурки на лестничной клетке. К ним не ходят сомнительные личности. Они не употребляют наркотики и не бросаются пустыми бутылками из окна. Два часа назад меня разбудили полицейские. Вот ваш рюкзак, а вот приглашение в участок. У вас есть три дня, чтобы найти себе новое жилье и остаток платы за этот месяц, я, так и быть, использую для ремонта в вашей квартире после вашего отъезда, чтобы не подавать на вас в суд за уничтоженное имущество. Вам все ясно? Выплюнув эту тираду, Рафаил дождался от Смита подтверждающего мычания, сунул тому в руки рюкзак и захлопнул дверь. "Полиция? Что вчера вообще было" – удивленно подумал Утер. "Неужели я успел вляпаться в неприятности? Плохо, очень плохо! Но сперва я должен что-то съесть и помыться. Дьявол, как от меня смердит рыбой!" Смит поднялся на третий этаж, открыл внешний карман своего рюкзака-наплечника и достал связку ключей. Большинство из них не несли в себе никакой функциональной нагрузки. Найдя нужный, он открыл дверь в свою квартиру и аккуратно переступил через упавшую вешалку. Под потолком кружился пух из распоротой подушки, а в доме царил бардак. Все было перевернуто вверх дном, словно тут проводили обыск. Хотя кто знает, может так это и было? С тяжелым вздохом Утер бросил рюкзак на диван и побрел к душевой, оставляя за собой куцый след из снятой одежды. Какое это наслаждение – встать под тугие струи горячей воды, смывающей с тела запахи грязи, рыбы, других тел. Запахи порта, отходняка, дешевого и не очень алкоголя. Смывающие тяготы, горести, усталость. Почему, интересно, христиане окунаются в холодную купель, вместо горячей и комфортной ванной? или хотя бы теплой? Размышляя на эту тему, Утер простоял под водой около пятнадцати минут, прежде чем выполз из душевой кабины, обернув бедра полотенцем и подошел к зеркалу, чтобы почистить зубы и сбрить щетину. В тот момент, когда он начал нежными движениями наносить пену на лицо, он почуял неладное. Щетины не было. Юноша присмотрелся, сперва приближая, а потом отдаляя лицо от зеркала. Потом всполошно смыл с лица пену и привычным движением заправил челку за ухо. В этот момент нервы сдали и он замер. Ухо было остроконечным. – ...Твою мать... Выругавшись, он сделал шаг назад. Потом еще один и еще. Дрожь прошибла его и страх полностью затопил его разум, заставляя потерять сознание. Примерно через минуту он пришел в себя и, держась за голову, поковылял в комнату. Надо было как-то справиться с шоком и он знал несколько неплохих средств. К сожалению, ни алкоголя ни, тем более наркоты в доме не было. Поэтому Утер включил чудом уцелевшую кофеварку и включил ноутбук. Надо было понять, что вчера произошло, а заодно поинтересоваться, не было ли каких страшных преступлений в районе, где он обретался. А волшебные сервисы Apple помогут с равными шансами как найти телефон, так и понять, где его, собственно, носило. – Привет, Сири. Где мой телефон? – Проводится поиск. Ожидайте – ответил привычный женский голос из базовых настроек. Как ни странно, телефон нашелся. Правда, он оказался довольно далеко, примерно в пяти милях от места, где сейчас жил сам Смит. "Что, черт возьми, я делал на Хайгейтском кладбище? Разрисовывал памятник Маркса?". О самом кладбище Утер знал всего три вещи – Первое:, по слухам, там видели вампиров. Второе: Хайгейтское кладбище относилось к так называемой "Магической семерке" - семи кладбищам, основанным примерно в одно и то же время, в середине ХІХ века, чтобы люди прекратили хоронить покойников на церковных подворьях и под своими окнами. Третье: многие юные красавицы, тяготеющие к викторианской готике, считали это место, с его обилием уютных уголков, весьма привлекательным для ночной прогулки. "Вполне возможно, что даже в бессознательном состоянии я мог с кем-то познакомиться и отправиться туда", – ухмыльнулся он и едва не подскочил от резкого звука. Пронзительный писк кофеварки сигнализировал о том, что кофе готов. Налив густой черной жижи с отвратительным запахом и слоновьей дозой кофеина в одну из немногих уцелевших чашек, с символом Сульфура, алхимической серы, Смит начал хлопать себя по карманам в поисках сигарет. Не найдя их, он с отчаяньем в голосе выругался и принялся одеваться. Натянув штаны и рубашку, Утер бросил в наплечный рюкзак ноут, сунул босые ноги в туфли и с чашкой кофе наперевес отправился в соседний квартал, где, словно грозди винограда на полной лозе, повыростали из стен внешне благопристойных домов студенческие кофейни, владельцы которых сердито постукивали своими тростями, если молодежь начинала терять берега и человеческий облик. Для этой же цели там обретался констебль. Констебля звали Патрик и он был добродушным рыжим громилой, сутки напролет дремавшим на специально отведенном для него кресле. Не стоило конечно его недооценивать: как-то раз сюда забрели подвыпившие бритоголовые, чтобы отвести душу после неудачного для их команды матча.Это случалось, потому что студентов с другим цветом кожи или разрезом глаз здесь хватало. Они начали цепляться к прохожим, шуметь, выкрикивать футбольные кричалки и бросаться бутылками, ну чисто стая обезьян. И разбудили Патрика. Тот встал, подошел к ним и попросил их не шуметь. Они начали над ним насмехаться, обступая его как стая волков. Тогда он предупредил их, что будет вынужден использовать силу, после чего сперва распылил в их сторону баллончик со слезоточивым газом, после чего достал дубинку и начал сбивать их с ног, одного за другим. Достав из кармана жмут пластиковых наручников, он скрутил из нарушителей гирлянду. Делалось это таким образом: первому он стянул запястья за спиной, левую руку второго протянул через кольцо рук первого и тоже стянул запястья стяжкой. И так, один за другим, он собрал десять человек. После этого он взял первого за ухо и повел за собой. Больше их никто в этом районе не видел. Так вот, ранним утром после происшествия, которое позже назовут "Началом Весны", Утер Смит вошел в кофейню "Цветы Зла", где заказал себе сэндвич, и попросил налить ему кофе в его же посуду. Выйдя с чашкой дымящегося напитка на террасу, он открыл ноутбук, вытащил из пачки сигарету, прикурил, вдохнул в себя дым, после чего перегнулся через перила и выблевал все то, что плескалось в его желудке к этому моменту. Сигарета оказалась невероятно мерзкой на вкус. Утерев лицо, Смит извинился перед владельцем кофейни за беспорядок и сказал, что оплатит вызов уборщика. Потом он достал еще одну сигарету, прикурил и едва не повторил предыдущий опыт. Дым был отвратительным, мерзким, склизким, заполняющим легкие. Другой бы уже плюнул и отложил сигареты, но Утер был слишком упрямым и слишком дорожил своими дурными привычками. Где-то с пятой сигареты ему стало легче. Запустив агрегатор новостей, Утер привычной очередностью действий открыл несколько мессенджеров и устроил массовую рассылку по своим друзьям. Он спрашивал у них: "Привет! Не знаешь, где я был вчера вечером?" Промежуток между отправленными сообщениями и первым ответом занял несколько чашек кофе. За это время Утер успел просмотреть все свежие новости, в которых была только одна выбивающаяся за грани происходящего тема – флешмоб иллюзионистов, который уже успели окрестить "Парадом Фей". Несколько сотен человек в разных частях страны переоделись в причудливые костюмы и показывали фокусы до глубокой ночи, а потом так же таинственно исчезли. Ролики на ютубе он тоже посмотрел – фокусы реально были крутыми и совершенно необъяснимыми. Но он и сам знал пару-тройку карточных фокусов, поэтому понимал, что за такими трюками стоят месяцы. а то и годы работы. Все ради этой ночи. Утер еще подумал, что скорее всего это какая-то промо компания, а на рынке следует ожидать появления нового бренда. Какого? Да какого угодно. Друзья и знакомые, а их у Утера было полно, потихоньку накручивали счетчик сообщений. Он курил, лениво жевал сэндвичи и пил кофе, перенося ответы в таблицу, сразу сохраняя её в облако, потому что иконка батареи начала сигнализировать о том, что заряда не хватает еще десять минут назад. Внезапно по монитору пробежала волна белого шума, он издал негромкий хлопок и испустил дух. Впрочем, оставалась вероятность, что белый дым это не симптом смерти ноута, а знак того, что внутри выбрали Папу. – Вот дерьмо! – выругался он и ударил кулаком по столу – Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо! Раздраженный и расстроенный, он расплатился на стойке кафе и вышел на улицу, почти сразу же наткнувшись на Патрика, который, судя по всему, среагировал на громкие выкрики. – Какие-то проблемы, гражданин? – поинтересовался полицейский. Завидев его, Утер тут же спрятал за спину дымящуюся сигарету. Курить на улицах не разрешалось, хотя обычно все плевали на запрет, кроме тех случаев, когда видели представителей закона. Чтобы не вызывать ненужных вопросов и подозрений, Смит решил быть откровенным: – Да, офицер, простите. У меня сломался ноутбук и я очень расстроился. Ума не приложу, что теперь делать. Патрик добродушно усмехнулся этому безалаберному, но приятному юноше: – Я бы вам посоветовал, гражданин, приобрести себе блокнот и вести записи. Тут неподалеку есть неплохой магазинчик, с чернильницей на вывеске. Зайдите туда, скажите, что вы от Патрика и что вам нужен блокнот. Уверен, вам подберут что-нибудь по душе. За все годы службы записная книжка еще ни разу меня не подводила и представьте себе, ни разу не села. Хорошего дня, гражданин. Помахав рукой, Патрик прошел мимо Утера внутрь "Цветов Зла" и встал у стойки, разговаривая с кассиром. Утер постоял немного на улице, докуривая сигарету, после чего подумал "а почему бы и да" – и пошел за записной книжкой. Он вообще довольно легко двигался по жизни. Маленьким секретом такой легкости было то, что он всегда следовал своей интуиции и пути наименьшего сопротивления. Ну, или почти всегда. За углом действительно находился магазинчик с чернильницей на вывеске. Он был странно расположен, словно с трудом втиснулся в переулок между двумя домами покрупнее. Застекленные окна (они вообще слышали про стеклопакеты) были мутными и темными, хотя табличка на дверях определенно говорила о том, что магазин открыт. Пожав плечами, Утер вошел внутрь. Когда двери открылись, жалобно лязгнул колокольчик и из полутьмы послышалось старческое, дребезжащее: – Кто там? Мы открыты – выбирайте, подходите, покупайте! "Ну и местечко. Это точно магазин? Похоже на какой-то музей. Или даже на музейное хранилище" - подумал Утер, подходя к стойке продавца. Продавцом оказался опрятный, но обветшалый седой старичок, который сидел на высоком барном стуле и читал какую-то книгу. При приближении посетителя, он отложил книгу и внимательно на него посмотрел, загадочно блеснув стеклами очков. – Чего желаете, молодой человек? – Я от Патрика – сразу же ответил Смит, которому захотелось срочно закончить все дела в этом месте и убраться подальше – Мне нужен блокнот для записей. – О, блокнот для записей это очень разумно – непонятно чему обрадовался старичок – сейчас мы вам подберем что-то подходящее. В конце концов наш магазин уже много лет подбирает записные книжки для самых утонченных ценителей. Мне потребуется несколько важных деталей. Вы правша или левша? Предпочитаете перьевые или шариковые ручки? А может карандаши? – Какое это имеет значение, – удивился юноша резвости старичка, который засыпал его вопросами, параллельно с этим измеряя с помощью портняжного метра руки Смита. – Самое что ни на есть прямое, безапелляционно заявил продавец. Блокнот выбирает того, кто в нем пишет, да, но очень важно, чтобы вам было удобно вести записи, чтобы это была комфортная для вас вещь. Есть старая шутка, про то, что блокнот способен заменить полушарие мозга. В ней всего лишь доля шутки и именно поэтому к выбору следует подойти с максимальной серьезностью. – Насколько серьезно? – шутливо спросил Смит – может имеет значение еще и знак зодиака? Или размер ноги? – О да, о да!! – воодушевился продавец. – Я сразу понял, что вы настоящий клиент! Такие данные существенно повысят шансы на успех! Смит ошарашенно сглотнул. – А что будет, если у вас не найдется подходящего блокнота? Продавец серьезно на него посмотрел из-за тонких стекол очков-половинок: – Конечно же, я попрошу вас уйти. Мы серьезное заведение, не что-то там. А сейчас, пожалуйста, назовите ваш полный возраст и день рождения. Дайте-ка угадаю, вы – Лев. – Л..Лев, да. Спустя час, совершенно запутавшийся Смит был торжественно выставлен на улицу, вместе со своим новым блокнотом, который обошелся ему в совершенно астрономическую сумму. Смит подозревал, что не обошлось без гипноза, но сил сопротивляться у него не было. Блокнот, впрочем, того стоил. Довольно крупный, не помещающийся в карман и теснящийся в рюкзаке, в обложке из плотной темно-коричневой кожи, с идущим по периметру кельтским узором и кожаной лентой-застежкой, с бумагой приятнейшей фактуры и цвета. С отдельным креплением для ручки. Отдельной особенностью блокнота был вставленный в обложку компас. В общем и целом, блокнот создавал ощущение записной книжки путешественника или археолога. Утер покивал своим мыслям и заглянул в телефон. Только что пришедшее сообщение от однокурсника по имени Эдвин, привлекло его внимание: – Утер, ты вчера пыл у моня в компамии каких-то соранных типов. И забыл свой гинокль в салатнице. Приизжай, забери. Это определенно было не в духе Эдвина, в том числе писать с ошибками. Будучи таким же бездельником, как и сам Смит, Эдвин Вайтштейн был отличником и даже как-то получил медаль за грамотность. Усевшись прямо на тротуар, Утер достал из кармана огрызок карандаша и переписал сообщение в блокнот. И пока он писал, то почувствовал какое-то... понимание что-ли. Ощущение, что вот теперь-то все встает на свои места. "Утер, ты вчера Пыл у мОня в компаМии каких-то сОранных типов. И забыл свой Гинокль в салатнице. ПриИзжай, забери" Буквы-опечатки составляли одно слово, от которого Утера бросило в дрожь: "ПОМОГИ"