Жаклин считала, что у неё в жизни было всего две проблемы: загадочное исчезновение мамы и влюблённость в Эрвина Смита. Первая волновала её столько, сколько она себя помнила в сознательном возрасте. Мама ушла, когда она была ребёнком. Однажды была, а потом её не стало. От Адилин никто больше ничего не слышал, и Уолкеры понятия не имели, куда она подевалась.
Это преследовало Джеки — неужели маме было не интересно, что с ней? Если сбежала, то это одно дело, а если с ней что-то случилось и поэтому она вынуждена оставить семью?
А вдруг она ушла и её съел титан?..
— Так и сбежала?
— Да, оставила письмо и ушла, — Алистер мыл посуду, негромко играла музыка и пахло запечённой на ужин курицей. — Написала, что не справляется с материнскими обязанностями, и, вообще, это не то, что она себе хотела. Не желает вредить, поэтому и уходит.
— Но ты в это не очень веришь, как мне кажется.
— Я-то ладно, — отмахнулся дед, отмывая вилки, — но вот Натаниэль… Когда Адилин ушла, то… Ты бы его видела: мне казалось, что у меня не сын, а раненый зверь. Он метался, порывался искать, но ничего. Как будто и не существовало её вовсе.
Хлопнула дверь — в комнату влетела Луиза. Жаклин в это время пробегалась глазами по последним строчкам письма из дома, прочитала, скомкала его и запустила в стоящее у двери ведро, выполняющее функцию мусорки. Чуть промахнулась, комок ударился об ободок ведра и упал на пол. Лейтнер наклонилась и выкинула его туда, куда нужно.
— Ничего?
— Ничего, — вздохнула Джеки. — Спросила у соседей ещё раз, пока дедушку не спрашивала, подумала, что не хочу его травмировать. Он хоть и храбрился всегда, рассказывая мне о маме, но видно, что ему тоже нелегко.
— И как там?
— Все пишут одно и тоже, всё, что знают: Адилин Моро была разведчицей, вышла замуж за Натаниэля Уолкера, потом родила дочь, ушла из Легиона. Была счастлива в браке, пусть рано стала женой и матерью.
— И сколько ей было?
— Двадцать.
— Да уж, — Луиза открыла шкаф. — Я понимаю, что ты хочешь это обсудить, но я срочно должна уехать. Сейчас тёплый плащ возьму…
— А ты куда?
— Едем с Захариусом, какие-то там бумажки забрать нужно. Я вернусь завтра, — она обернулась к сидящей на кровати Уолкер, — и мы всё обсудим.
Жаклин кивнула.
Пока проблему с матерью можно было отложить, поэтому она решила переключиться на другую.
На Эрвина Смита.
Эрвин Смит никуда не девался, семью и ребёнка не бросал, но покоя её сердцу тоже не давал. Жаклин банально не знала, что ей делать с влюбленностью в него.
Нельзя.
Это не положено.
Так не должно быть.
У них не место чувствам.
(Всё закончится слезами и чьей-либо смертью, — они же в Легионе, открой ты глаза, идиотка).
Она пыталась отвлечься — абстрагировалась, пропадала на тренировках и подрядилась помогать с отчётами. Всё, чтобы только приходить в комнату и падать на кровать без сил.
Луиза умчалась к ждущему её Майку, прихватив тёплый плащ, а Жаклин решила перед обедом зайти к Картеру в больничное крыло. На недавней вылазке он умудрился сломать себе ногу.
— Привет, — она улыбнулась, входя в палату с несколькими апельсинами в руках. — Как ты тут?
— Привет! — Лукас искренне был рад её видеть. — Мне намного лучше, спасибо. О, апельсины!
— Давай почищу, а то ещё соком себе в глаза брызнешь, — хмыкнула она, садясь у него на кровати в ногах. Уолкер молча чистила апельсины, пока Картер так же молча рассматривал её.
— Ты какая-то грустная.
— Это из-за мамы, — отозвалась Жаклин, доставая платок и кладя на него почищенный апельсин. — Смит обещал помочь что-нибудь о ней узнать, но пока ничего.
— Мне жаль.
— Спасибо, Лукас.
— Ты обязательно всё выяснишь.
— Если нет, то передам это дело своим детям, — хмыкнула она.
— Думаю, до этого дойти не должно.
Жаклин ещё немного посидела с Картером. Она уже намеревалась, выйдя из палаты, направиться в сторону лестницы, как была схвачена за локоть Ханджи.
— О, вот ты-то мне и нужна! Ты так аккуратно и правильно мне всё в прошлый раз разложила в документах, даже у Моблита так не получается. Поможешь мне ещё раз?
— Конечно, — кивнула Жаклин.
Будто у неё был другой вариант.
— Отлично! — Ханджи засияла, словно ей дали для экспериментов пятерых титанов разом, и потащила Уолкер за собой в кабинет. Там Жаклин торжественно была вручена стопка документов, которую нужно было разобрать, и Джеки решила тут же к ней приступить — теплилась надежда попасть на обед и хотя бы хоть что-то урвать.
Ханджи не сводила с неё глаз, глядя на то, как та перекладывала бумаги в две стопки: в одну шли те, что были в хорошем состоянии, в другую — те, что нужно было переписать, потому что то чернила выцвели, то насекомые пожевали.
Моблита не наблюдалось — ещё до прихода Уолкер Ханджи отправила его за чаем с лимоном.
— Знаешь, я тут недавно начала одну книгу читать, — неожиданно заговорила Зоэ, и Жаклин едва заметно вздрогнула — до этого они сидели в тишине. — Мне там запомнилась одна цитата: «Прежде чем начать войну, нужно знать, за что ты сражаешься». Может, в какой-то степени банально, я не отрицаю. Но как-то отпечаталось тут, — она постучала себя по макушке. — Мы ведь не задумываемся над очевидными вещами.
Уолкер напряглась — Ханджи никогда ничего просто так не говорила, нужно было искать ещё один смысл в её словах. Отношения к этому у всех было разным: Захариус терпеть не мог, когда говорили загадками; Смиту же наоборот, нравилось прокручивать слова Зоэ в голове вновь и вновь и пытаться понять, что же ещё хотела донести подруга.
И никогда она ничего просто так не делала.
Но за всем этим скрывалось кое-что ещё, и люди, считающие её сумасшедшей, эксцентричной и
(ебанутой)
не могли видеть самого главного — наблюдательности Ханджи.
Вот и сейчас, Зоэ, склонив голову, смотрела на Уолкер так, будто дала ей яда и ждала, когда он подействует.
Жаклин сглотнула.
(Попалась).
— Хорошая цитата.
— Мне кажется, ты знаешь, что делать. Или я ошибаюсь?
— Я не знаю, ничего не знаю.
— Ты со всем разберёшься, — горячо заверила её Зоэ. — Я в этом уверена, — протянула она первую в слове гласную. — Моблит, кажется, пропал, — она застучала подошвами сапог по полу и выглянула в коридор. — Моблит! — закричала, высунувшись из кабинета.
Через несколько минут появился запыхавшийся Моблит с подносом и двумя чашками чая, между ними, в мисочке, лежал нарезанный на тонкие дольки лимон.
***
Она его избегала.
Нет, не так.
Она его, блять, избегала.
Эрвин Смит не считал себя дураком (хотя порой себя так вёл), да и по поведению Мари он уже понимал, что такое, когда тебя отшивают.
Он решил поступить как взрослый.
(Ну хоть где-то).
Попытался понять, что испытывает к Жаклин. Чувство влюблённости? Нет. В его жизни была женщина, которую он не смог разлюбить и продолжал любить какой-то больной любовью — Мари.
Вряд ли он будет ощущать что-то подобное к кому-то другому, но вот…
Её хотелось.
Но нельзя было с ней так поступать.
Эрвин, очутившись у озера, понял, что он не один. Во-первых, даже при таком освещении луной было видно, что что-то тёмное лежит на берегу. Во-вторых, тёмная фигура была и в воде.
Бесшумно ступая, он приблизился и понял, кто стоит посередине озёра. Светлые распущенные волосы, миниатюрная девичья фигура. Она подняла руки, перекидывая волосы на спину, и тогда он заговорил:
— Надеюсь, Картеру лучше.
Жаклин вновь подняла руки и скрестила их на груди, пусть и стояла к Смиту спиной. Ему хотелось рассмеяться от возникшей нелепости, что теперь витала в воздухе.
— Ну, на него уже наорали, так что хуже не будет. И, да, идёт на поправку.
— Он славный малый, пусть немного и неуклюжий.
Эрвин сел на берегу, рассматривая спину Жаклин, скрытую светлыми волосами.
(Спину ему точно никто не может запретить изучать).
— Лукас — хороший человек. Вот что важно, — возразила она.
Они замолкли.
— У меня скоро день рождения. Обычно я не хочу отмечать, но Майк и Ханджи не оставляют мне выбора, так что, да: я буду отмечать в узком кругу. Приглашу их и Нанабу. Можешь составить мне компанию.
— Это приказ?
— Это приглашение.
— Не думаю, что это хорошая идея — отмечать со старшими по званию.
— Тогда приходи после, Уолкер. Часов в одиннадцать.
Она полуобернулась, продолжая прижимать ладони к груди, и в этот момент у Эрвина что-то засосало под ложечкой.
(Какая же она притягательная в своей этой юности.
Ты не должен приглашать её и портить ей жизнь.
Ты не должен хотеть её, не должен…
Да к чёрту).
— Спасибо за приглашение, сэр.
— Эрвин, — хрипло произнёс и прокашлялся. — Мы же договаривались.
— Спасибо, Эрвин. А теперь… Вы не могли бы?..
Смит кивнул и, поднявшись на ноги, отвернулся. Даже глаза прикрыл, отрезая себе все пути (чтобы не было соблазна обернуться и посмотреть на неё, выходящую из воды) и оставляя только фантазию, на которую можно было бы положиться.
Он слышал, как она выбралась на берег; как зашуршали вещи, в которые она быстро облачилась.
— Доброй ночи, Эрвин, — прошелестела Жаклин.
(Блять, слетающее «Эрвин» с её губ бьёт сильнее, чем ебаное «сэр).
— Доброй ночи, Жаклин.
Когда он открыл глаза, то её уже не было.
***
Завтра, как и обещала, Луиза вернулась. Она переступила порог комнаты, стараясь двигаться тихо — до подъёма оставалось минут двадцать, Лейтнер хотела, чтобы подруга поспала, но, к её удивлению, Джеки ждала её.
— Сейчас я переоденусь и буду готова тебя слушать, — Луиза зевнула и направилась к шкафу, на ходу сбрасывая плащ и принимаясь расстёгивать рубашку.
— Луиза, я не хочу говорить о маме.
— Ладно… А о чём ты тогда хочешь поговорить? — удивилась она, повернувшись к ней.
— О парнях, — Жаклин не мешкала с ответом. — Давай сегодня мы поговорим о парнях.
Со сменной одеждой в руках Луиза села на кровать.
— Ну и дела… Меня не было всего день. Что тут за этот день произошло?
Жаклин подалась вперёд, не сводя глаз с подруги.
— Хорошо, ответа на свой вопрос я так понимаю, я не получу, но и хер с ним, — вздохнула Лейтнер. — Что ты хочешь знать? Я не эксперт по отношениям, у меня всего лишь Эрик, предупреждаю сразу, а Эрхард у нас что-то не совсем обычное.
— Ничего. Расскажи мне всё.
Луизе оставалось лишь кивнуть и открыть рот.
Да, Эрик Эрхард не Эрвин Смит, но что-то можно было из этого подчерпнуть.
