Сёстры Патаки

Как только машина двинулась с места, Ольга осознала, что совершенно не представляет, о чём поговорить с другом Хельги. Она прекрасно осознавала, что хочет обсудить с ним свою сестрёнку, но совершенно не представляла как начать этот разговор. — О! Это же Джолли Олли! — неожиданно оживлённо для самой себя воскликнула Ольга. Её совсем ничего не удивляло в мороженщике, но тишина царившая внутри её тойоты — просто убивала. — Мы с ребятами часто покупали у него мороженое, когда были помладше, — заметил Арнольд, его тоже напрягала эта тишина, — я однажды купил Хельге клубничное мороженое в качестве жеста доброй воли. Тогда она закричала, что я планировал её убить, и впечатала мне этот несчастный рожок в лоб. Так я узнал, что у неё аллергия на клубнику. Ольга на секунду отвела глаза от дороги. На лице мальчишки не отразилось ни капли какой-то злости на Хельгу. Лишь лёгкая меланхоличная улыбка. С такой улыбкой на устах люди обычно вспоминают о чём-то дорогом сердцу. — Расскажи ещё что-нибудь про неё, — слова сами собой сорвались с губ Ольги. Это несколько смутило девушку, но отступать уже было некуда. — Я хочу понять, какая она… — Ты знаешь, — спокойно заметил Арнольд, — ты — её сестра. Ты не можешь не знать. — Мы никогда не были очень с ней близки, Арнольд, — отмахнулась Ольга, — ведь мы только отталкивали друг друга. По очереди. Так что я и правда не знаю, чем она жила, о чём мечтает, чем интересуется. Я ведь не заметила, что с ней творится. Что если я не смогу быть для неё семьёй? Даже её учитель знает о моей сестре больше меня… Прошу расскажи мне! Арнольд покачал головой из стороны в сторону: — Не могу, пока не расскажешь, что думаешь о ней ты. — Хельга храбрая, смелая, умная, инициативная, саркастичная и острая на язык. А ещё она очень практичная и отлично разбирается в людях, — на одном дыхании выпалила Ольга. — Она именно такая, — заверил её Арнольд, переведя взгляд на быстро меняющийся пейзаж за окном, — ты это знаешь. А остальное лучше узнать у самой Хельги. Всегда лучше составить собственное впечатление, нежели опираться на чужие суждения. — Ты прав, — кивнула Ольга, — надо просто подождать, а потом будь, что будет. Машина остановилась у медицинского центра, в котором так удобно расположился офис доктора Блисс. Арнольд метался. Он не мог просто высказать то, кто для него на самом деле Хельга, её же родной сестре. Просто не должен был. А ещё боялся, что его же мысли будут использованы против него самого. И всё же он просто не мог оставить Ольгу без одного совета. Вряд ли это вообще можно было назвать советом, скорее намёком. — Знаешь, Хельга безумно любит литературу. Особенно поэзию. Ты не знала, ведь так? Впрочем, не важно. Больше всего она любит произведения-дневники, — Арнольд отстегнул ремень безопасности, открыл дверь и напоследок насмешливо взглянул на девушку, — я видел, как она сама писала нечто подобное. Пробормотал он, и был таков. Можно сказать, что он выдал это вместо благодарности за то, что она его подвезла. И, пожалуй для Ольги, это была лучшая благодарность в её жизни. В голубых глазах девушки засияла надежда. Теперь у неё была зацепка, которую разумеется ей никто не давал.

***

Все дела в больнице были закончены, Хельгу она уже навестила, а с работы так и не позвонили. Так что Ольга совсем не чувствовала угрызений совести, паркуясь возле своего старого дома. Она смело сорвала печать с двери. Вообще-то она могла это сделать ещё неделю назад, но всё как-то не решалась, замирая каждый раз в шаге от двери. До этого дня она не решалась сделать этот шаг. Однако после намёка Арнольда, который не понял бы только круглый идиот, она нашла в себе силы открыть дверь и пройти, задыхаясь от запаха химикатов, который оставили после себя криминалисты. Девушка взлетела вверх по лестнице, не поворачивая головы в сторону кухни. На втором этаже она едва не споткнулась о выбитую дверь комнаты Хельги. В самой комнате стоял стойкий запах химикатов, однако это не меняло того, что синий коврик стал отвратительно фиолетовым с одного края, впитав кровь её сестры в себя. Первым делом Ольга скатала его и бросила в коридор. Когда она пойдёт домой, то выбросит его. В остальном комната Хельги выглядела как обычно. Первым делом Ольга порылась в ящиках её стола, но не нашла там ничего особенного, пока не открыла последний ящик. В нём лежала папка, в которой были собраны все контрольные работы и сочинения Хельги за среднюю школу. Удивило Ольгу то, что во всей папки на четыре были оценены только две работы, потому что все остальные были оценены на отлично! И это совершенно разнилось с тем, что рассказывал ей отец об учёбе её младшей сестры. Она училась не кое-как. Она была практически круглой отличницей! Под этой папкой лежала другая, не менее толстая. В ней Хельга собирала все свои конкурсные работы: рассказы и стихотворения. Тут же Ольга вспомнила, как во время их последнего разговора они обсуждали победу девочки в литературном конкурсе. Быстро пролистав до конца, она обнаружила, что ровно на половину эта папка состояла из грамот. Все за первое место или гран-при. Конкурс сочинений, конкурс юных поэтов и, как ни странно, штук десять грамот за дебаты. Её сестра не была отбившимся от рук ребёнком или позором их семьи. Вообще-то девочка была чрезвычайно талантлива. Она вернулась в начало и прочитала её первое сочинение. Оно было по книге Джейн Остен «Гордость и предубеждение», и Ольга не могла оторваться. Рассуждения Хельги были глубокими и интересными. Она рассматривала отношения мистера Дарси и мисс Элизабет Беннет с такой точки зрения, о которой самой Ольге не могло даже в голову прийти. Она даже вставила пару цитат из книги. И почему-то Ольга была уверена — цитировала она по памяти. Закончив читать первое сочинение, Ольга принялась за следующее, а затем ещё одно. Теперь она понимала восторги своей дорогой подруги — сочинения Хельги Патаки и правда заслуживали всех наград, которые получали. Она бы так и продолжала зачитываться этими сочинениями, если бы её внимание не привлёк ещё один предмет из ящика. Маленькая розовая книжечка.