Часть 4
23 марта 2019 г. в 21:52
Гарри шёл на станцию в Хогсмиде, ощущая тяжесть в груди и отвечая на большинство расспросов обеспокоенной Гермионы мёртвым молчанием. Утро выдалось сумбурным, он проспал слишком долго и собирался наспех, даже не успев отправить письмо Сириусу, чтобы предупредить, что проведёт каникулы дома. В суматохе сборов, прощания с Роном, который решил остаться на каникулы в школе из-за Лаванды, и поездке до Хогсмида в карете, подпрыгивающей на ухабах, было не до размышлений о Томе и ситуации. Но теперь, когда они с Гермионой шли к станции, тяжёлые мысли вернулись.
Малодушно Гарри надеялся, хотя и упрямо не желал это признавать, что Том найдёт его если и не в Выручай-комнате ночью, то утром в гостиной факультета или даже остановит на выходе из школы. Что отведёт в сторону и скажет что-то, что убедит Гарри в собственной глупости и скоропостижности сделанных выводов. Но ничего подобного отнюдь не случилось. Было обидно. Как ни старался Гарри, убеждая себя на протяжении всего утра, что всё не так важно, не так страшно и точно не повод для страданий и тоски, это не помогало.
Сейчас он горько думал, что, похоже, в школе немало обманываются мнением о Томе Реддле. Запавшие в память фразы о нечестной игре и отсутствии моральных догм, не давали Гарри покоя. Он всё больше склонялся к пониманию, что они характеризуют Тома как личность многим вернее. Опасный, холодный и расчетливый маг, привыкший манипулировать людьми, создавая о себе нужное мнение, ради достижения цели. Именно таким человеком Том виделся Гарри теперь. Правда, это мало что меняло в его собственном отношении.
Холодность Тома всё так же манила, вызывая желание раздразнить, вывести из привычного равновесия, заставить проявить эмоции. Излучаемая уверенность — притягивала вернее магнита. Расчётливость — интриговала. С ним Том эмоции проявлял — это забыть теперь не представлялось возможным абсолютно. Гарри безнадёжно прикрыл глаза, даже не считаясь с тем, что может упасть, если не будет смотреть под ноги. Всё сложилось так странно и нелепо, что он до сих пор затруднялся ответить на события единственной верной реакцией.
Шокирующее осознание, что он интересен Тому слишком быстро нашло своё развитие в полыхнувшем пожаре страсти, немало обусловленном злостью Тома и взрывом эмоций и желаний самого Гарри, получивших вдруг шанс на воплощение. Вчера он так отчаянно боялся, что другого раза может просто не быть, что готов был согласиться многим на большее, чем случившийся восхитительный секс. Но, как показала практика, делить Тома с кем-то он всё же оказался совершенно не готов. В груди мгновенно занялась злость только от одного воспоминания.
Конечно, он уже думал, что, возможно, Том выпроводил профессора Вектор уже после того, как сам Гарри ушёл. Вот только даже если он это сделал, то руководствовался скорее пониманием, что Гарри может выйти из спальни в любую минуту. Но её прикосновений Том не отталкивал. А значит, никто не сможет дать гарантий, что он не станет играть на два фронта. Гарри внезапно едва истерически не рассмеялся. А кто вообще ему сказал, что Том видел что-то большее для них, чем приятно проведённый вечер?
В конце концов, никаких обещаний ни с чьей стороны не прозвучало. Просто они поддались порыву момента, удовлетворили желание — наверное, так должен воспринимать это взрослый человек. Голова резко разболелась. Поезд сейчас раздражал одним своим видом, особенно вблизи, когда они наконец дошли до точки назначения. Впрочем, раздражало вообще всё, даже случайные звуки, как-то выборочно долетающие до его слуха. Гарри не сразу осознал, что Гермиона настойчиво дёргает его за рукав, имея при этом весьма рассерженный вид.
— Ты что-то говорила? — спросил Гарри, моргнув и заставив себя вернуться в реальность. — Прости, я задумался.
— Я что-то говорю на протяжении всей дороги! — возмутилась Гермиона, против обыкновения повысив голос. — Гарри, это никуда не годится совершенно. Ты похож на инфернала, которого подвергали добавочным экспериментам. Послушай, я мало что понимаю и не знаю, что с тобой сделал профессор Реддл, но в любом случае — ты можешь мне рассказать. Если это что-то нехорошее, мы можем обратиться к профессору МакГонагалл или даже директору Дамблдору…
— Могу вас заверить, мисс Грейнджер, ничего такого, что заслуживало бы внимания директора или глубокоуважаемого декана вашего факультета, — холодный голос, словно решивший соперничать с морозом, разлитым в воздухе, раздался за их спинами настолько неожиданно, что Гарри и Гермиона дружно вздрогнули, мгновенно оборачиваясь. — Но, полагаю, стоит выслушать и мистера Поттера. Возможно, он считает иначе.
Гермиона мгновенно залилась краской смущения, но не отвела глаз от так неожиданно появившегося Тома, лишь мимолётно взглянув на Гарри, выражая тем самым вопрос. Гарри же застыл сродни статуе, абсолютно не понимая, что ему делать с вспыхнувшей в груди мгновенно неправильной радостью. Одно осознание, что Том всё же нашёл его, явно намереваясь поговорить, разом перекрывало обиду, не желая считаться с разумными доводами рассудка, что, возможно, Том искал его в связи с делами школы, например, раскрытием его вчерашней выходки педагогами.
Но верить в такое не хотелось. Ведь не стал бы Том его сдавать коллегам? Конечно, его могли узнать Северус или Дамблдор, но Гарри сильно сомневался, что это произошло и не нашло никакого проявления вчера. Понимание, что от него ждут какого-то ответа, а он думает о чём-то совершенно неуместном, несколько отрезвило. Подавив желание помотать головой и усмиряя вспыхнувшие многообразием эмоции, он обернулся к Гермионе, сознательно избегая смотреть на Тома, и вполне правдоподобно улыбнулся.
— Гермиона, всё в порядке, честное слово. Моя задумчивость мало связана с событиями вчерашнего вечера, — ложь подруге далась неожиданно легко, хотя и оставила неприятный осадок где-то внутри. — Профессор Реддл просто прочёл мне лекцию о недопустимости моего внешнего вида, пусть и на неофициальном балу. И даже не стал выдавать меня директору. Кстати, хотел вас поблагодарить за это, профессор Реддл. Вчера я был чересчур… растерян для выражения благодарности.
— Досадно, что ваша благодарность сейчас неуместна, мистер Поттер, — холодно бросил Том без малейшего выражения. — Я как раз собирался вам сообщить, что вы остаётесь на время каникул в школе — в качестве наказания за ваше вчерашнее поведение. Сразу отмечу, что наказание одобрено вашим деканом, как собственно и предложено ей же.
— Профессор МакГонагалл знает? — Гарри побледнел, едва не пошатнувшись. Стыд и страх взметнулись волной, накладываясь на горечь понимания, что он обманулся в очередной раз — рассказать декану мог только Том. — Как?.. — он оборвал свой вопрос, осознав его бесполезность, и сделал глубокий вдох. — Я понял вас, профессор Реддл, — обезличенным тоном добавил он.
— Великолепно. В таком случае предлагаю вам следовать за мной, я прослежу за вами до прибытия в нужное место, исключая возможность побега, к примеру. Мало ли — вам придёт такое в голову, — Том продолжал говорить холодным, сдержанным и абсолютно ровным тоном, но Гарри упрямо чудился в странно сформулированных фразах скрытый подтекст. — Мисс Грейнджер, поезд отправится через минуту. Если вы всё ещё хотите на нём уехать, самое время в него сесть.
— Ох, да, — спохватилась Гермиона, до этого явно что-то напряжённо обдумывая, периодически награждая странным взглядом то одного, то другого. — Спасибо, профессор Реддл. Гарри, пообещай мне написать сегодня же, — почти потребовала она, быстро обнимая его на прощание и подхватывая свой чемодан. — И не расстраивайся сильно. Я бы осталась с тобой, но уже пообещала родителям, они меня ждут, — почему-то шёпотом добавила она, махнув на прощание рукой.
Гарри каким-то потерянным взглядом проводил отправившийся поезд, а потом обречённо обернулся к Тому. Тот смотрел на него пристальным напряжённым взглядом, не обещающим ничего хорошего. Резко захотелось догнать ещё не набравший полный ход Хогвартс-экспресс и сбежать просто на свой страх и риск. Вот только упрямство и гордость совершить столь глупый поступок не позволяли. Уже вчера набегался, достаточно.
— Мы пойдём в школу пешком? — уточнил он, просто желая разбить давящую напряжением тишину. — Или мне стоит идти к каретам?
— Я сказал, что доставлю тебя в нужное место, Гарри, — Том отозвался не сразу, скривив губы в опасной усмешке на мгновение. — С чего ты взял, что я считаю таковым школу?
Ещё пытаясь осознать, что подтекст во фразах ему не померещился, лихорадочно соображая — что задумал Том и куда собирается его увести, Гарри задохнулся, втянутый без предупреждения в воронку аппарации Томом, крепко удерживающим его за локоть. Морозный воздух ударил в лицо порывом ветра, неожиданно помогая усмирить тошноту от неприятного перемещения, и Гарри лихорадочно завертел головой, пытаясь осмотреться и понять — где они находятся теперь. Какое-то невероятное понимание обрушилось неожиданно и заставило позабыть обо всём, побудив обернуться к Тому и задать вопрос вызывающим и резким тоном:
— Мы что на вершине какой-то горы?
— Эверест, — безразлично отозвался Том, заставив Гарри раскрыть рот, застыв истуканом от нескольких осознаний разом: на какое расстояние Том легко осилил двойную аппарацию, насколько они далеко от Британии и свою абсолютную беззащитность перед Томом, что рождало страх. — Итак, считаешь, что имеешь право сбежать от меня? Может, задумал поиграть? — теперь голос Тома звучал с отчётливой, открытой угрозой.
— Что? — Гарри моргнул, пытаясь собраться с мыслями, что ему не удавалось. — Подожди. МакГонагалл ничего не знает, да? И наказание — предлог и объяснение для Гермионы, или же твоя личная инициатива, а скорее — всё вместе. И ты протащил меня едва ли не через полмира только затем, чтобы предъявить мне какие-то претензии?! Это абсурд какой-то…
— Я собирался аппарировать тебя сюда с целью изучения красот зимнего пейзажа, — бросил Том, и Гарри совершенно не понял — издевается тот или говорит серьёзно. — Но ты возжелал всё усложнить, глупым и опрометчивым побегом. Я жду объяснений, Гарри.
— Я пожелал усложнить? — злость снова вспыхнула слишком легко, заглушая собой страх и прочие эмоции мгновенно. — Может, перефразируем? Не захотел быть для тебя развлечением? Точнее — одним из развлечений.
— Ты видел Септиму, — холодно констатировал Том после непродолжительного размышления. — И, разумеется, тебе и в голову не пришло спросить что-либо у меня? Трусливо сбежать — это определённо более разумное и верное решение, не так ли?
— О, так я должен был выйти в кабинет и затеять диалог? — зло осведомился Гарри. — Или мне стоило подождать, пока она перейдёт к более активным ласкам, чем я успел увидеть?
— А дождаться её ухода, на котором я прямо настоял, когда она оставила без внимания мои вежливые намёки — это, конечно, за пределами твоих возможностей? — недобрым тоном отозвался Том, отвечая вопросом на вопрос.
Гарри закусил губу, проглатывая очередную резкую фразу, так и рвущуюся с языка. Оснований верить Тому у него не было. Как, впрочем, не было оснований и не верить. Он и сам подозревал, что мог просто не дождаться развития событий, сбежав в порыве эмоций и придумав себе множество глупостей. Неприятное осознание — его выходка изначально была продиктована так и не исчерпавшей себя ещё потребностью привлекать внимание Тома любыми способами, принесла вспышку стыда.
Признать, что он действительно повёл себя глупо, в лучших традициях капризного ребёнка, надеющегося, что его догонят, успокоят и заверят, что он нужен, желанен и интересен, было неприятно. Не признать — глупо. Том вряд ли будет испытывать хоть какой-то интерес к тому, кто ведёт себя взбалмошно и по-детски. И стоит найти своей жажде внимания Тома какое-то другое проявление, если он не хочет всё испортить уже безвозвратно. Прикрывая глаза и отчаянно радуясь, что щеки и без того алели от морозного воздуха и сейчас не станут для стороннего взгляда индикатором его смущения, Гарри нерешительно попытался заговорить.
— Том, я…
— Ты — упрямый и импульсивный мальчишка, который ещё не понял одну простую истину, — холодно перебил Том, делая шаг к нему, что незначительно сократило расстояние между ними.
— Какую истину? — неподдельно удивился Гарри, сбиваясь с мысли.
— Отныне, ты — мой. А я не отдаю своё, Гарри. Я уже не отпущу тебя. Даже если ты будешь меня об этом умолять, — каждая фраза Тома ложилась веско, но почему-то не пугала, а только заставляла сердце биться в учащённом ритме.
— Это угроза или обещание? — чуть дрогнувшим голосом уточнил Гарри, делая шаг к Тому и оказываясь на расстоянии вытянутой руки от него.
— Констатация факта, — лаконично отозвался Том, одним шагом, сделанным в свою очередь, преодолевая оставшееся между ними расстояние и оказываясь слишком близко.
— Бескомпромиссно, — Гарри сверкнул глазами, чувствуя резко вспыхнувшее предвкушение и какую-то странную свободу, зарождающуюся в груди. Покориться, чтобы покорить — сейчас эта фраза совсем не вызывала возмущения, как ещё некоторое время назад, раскрывшись в каком-то новом смысле. — Эмм, а компенсация за отсутствие права выбора мне полагается? — шутливо уточнил он.
— Я дам тебе всё, что ты только пожелаешь, — неожиданно серьёзно пообещал Том, выдыхая слова ему просто в губы и увлекая его в продолжительный настойчивый поцелуй.
Гарри ещё пытался сказать, что целоваться на морозе и ветру — не лучшая идея, которая может иметь неприятные последствия, когда почувствовал тёплое дуновение воздуха вокруг них. Улыбаясь прямо в поцелуй, становящийся всё более страстным, и чуть прикусывая нижнюю губу Тома, окончательно осмелев, Гарри не сразу осознал, что опоры под ногами больше не чувствует. Волевым усилием он заставил себя отстраниться, с недоумением осматриваясь. А через несколько секунд глаза его расширились от изумления, и он резко повернул голову обратно к Тому, который только довольно усмехался, сжимая его в объятиях чересчур крепко.
— Нет, серьёзно? — не выдержал Гарри, охваченный каким-то восторженным неверием. — Мы просто летим?
— Это очевидно, — чуть насмешливо отозвался Том, который, казалось, забавлялся и его удивлением, и прорывающимся восторгом.
— Но это же невероятно! А ты расскажешь мне — что это за чары? — тут же попросил Гарри, невинно и просительно улыбаясь.
— Расскажу, — удивительно легко согласился Том, каким-то странным тоном добавив: — Когда-нибудь я расскажу тебе немало всего интересного.
Если Гарри и не понял до конца смысл загадочной фразы, переспрашивать он не стал. Как и не стал задаваться вопросом, куда устремлён ставший задумчивым взгляд Тома, слишком серьёзный для романтики момента. Зато он поддался спонтанному порыву, обнимая Тома ещё крепче и пряча лицо у него на плече. Думать не хотелось. Здесь и сейчас он твёрдо уверился, что наконец получил желаемое, ставшее как-то незаметно самым важным в момент настоящего, на вполне постоянной основе и безграничная эйфория, звенящая в крови, требовала своего торжества момента, а не размышлений.
Том скользил невидящим взглядом по облакам, чуть щурясь от слепящего солнечного света, и прислушивался к несколько новому для себя состоянию. Что-то в груди незнакомо, но настойчиво словно бы урчало, как сытый зверь, удовлетворённое ощущением чужого тела, прижавшегося так близко и желанно. Когда-нибудь, он действительно откроет Гарри некоторые свои тайны — одну за другой, мягко, в нужный момент времени. Когда-нибудь, он поделится с ним бессмертием, потому что на меньшее, чем вечность вдвоём, Том соглашаться вовсе не собирался.
— Том, — чуть напряжённым тоном позвал Гарри, неожиданно прерывая его размышления. — А куда мы вообще летим? Тут так здорово. Мне кажется, что если я протяну руку, то просто смогу коснуться какого-нибудь облака.
— Иллюзия, — чуть насмешливо отозвался Том, не желая портить момент, которым наслаждался и сам, что было для него редкостью. — А куда ты хочешь полететь?
— А если я скажу, что хочу подняться выше облаков? — провокационно поинтересовался Гарри лукавым тоном, явно ожидая в ответ возражения.
— Значит, мы взлетим выше облаков, — приподнял уголки губ в намёке на улыбку Том, мысленно усмехаясь непродолжительному искреннему недоумению, отразившемуся на лице Гарри, и мимолётно касаясь его губ поцелуем. — Всё, что ты пожелаешь, помнишь?
Горное эхо уверенно разнесло странный счастливый смех, доносящийся словно бы с небес, заставив редких маглов на склонах горы вздрогнуть, и положив начало новой таинственной легенде. А двое магов, оставаясь невидимыми для чужого взгляда, скользили по воздуху, оставив любые проблемы на земле и наслаждаясь очарованием недолговечного, но тем и ценного момента, в котором реальность не имела ни весомости, ни значения.