* * *
Энакин — дурачок, — сколько же времени они потеряли… Дневник Матиаса оказался ценнейшей находкой. Тот успел записать свои подозрения о том, что нашел предателя, и, судя по тону, который он выбрал, Энакин здесь был ни при чем. Энакин был тем, кто: «Союзника стоит искать среди тех, кто смотрит на Совет без излишнего подобострастия. Кажется, мне повезло, и я знаю такого человека». Энакин… Оби-Ван кусал губы изнутри. Он прекрасно понимал, почему тот молчал раньше. Он не знал, может ли доверить важную улику члену Совета. Недоверие Энакина резало сердце ржавым ножом. Заслуженно, конечно. Ты ведь так этого добивался, Оби-Ван, — быть убедительным… Оби-Ван не мог позволить чувствам сейчас сбить себя с пути. Хватит и того, что каждая ночь вместо отдыха приносила очередной выворачивающий душу наизнанку сон. У них с Энакином еще будет время все обсудить и исправить. Сейчас нужно было поймать убийцу, найти настоящего предателя. И сделать это как можно скорее. Дневник Матиаса отсылал к злосчастной вышке КА-37, и Оби-Ван рискнул тайно сунуться на разведку. Кто бы ни оказался предателем, неизвестно, где у него уши и глаза. Оби-Ван не стал предупреждать магистров о вылазке. В конце концов, если Матиас прав, если его намеки, заставляющие волосы встать дыбом, окажутся правдой, и черту переступил один из членов Совета… Оби-Ван сможет предоставить Винду и Йоде уже полноценный отчет. Удар Энакина пришелся по передатчикам на крыше. Горелые куски металла разметало по окружающим вышку холмам. Раскурочило и крышу, где обыкновенно находился наблюдательный пункт и откуда шла трансляция при атаке. Но Матиас писал о сложном строении этих вышек. Комнаты дальней спутниковой связи располагались наоборот внизу. Взрыв породил пожар, выкрасивший всю вышку в черно-пепельный цвет, но Оби-Ван все же прошел через сохранившийся дверной проем, сжимая в руке дневник со схемой вышки. На месте лестницы зиял провал, и Оби-Вану пришлось приложить Силу, чтобы перепрыгнуть через него. Раскидав преграждающий путь завал из искореженных металлических листов, Оби-Ван откопал остатки лестницы, спиралью уходящей вниз. Он потряс припорошенные пеплом, но светлые перила — те не поддались, пожар не повредил лестницу, она держалась прочно. Оби-Ван двинулся в сторону отмеченной на схеме комнаты связи. Ступенька растворилась прямо под ногой. Оби-Ван потянулся к перилам, но пальцы схватили воздух, и в следующий миг сильный удар вышиб из него воздух и ободрал смягчивший падение защитный кокон. Перевернувшись со стоном, Оби-Ван прощупал ребра — целы — и, придерживаясь за стену, поднялся. Помотал головой, заставляя вертящийся мир притормозить. Когда тот почти перестал качаться, Оби-Ван посмотрел наверх: он пролетел метров десять! Там зияла дыра. Чуть ниже на стене болтался лопнувший трос — всего несколько метров, он допрыгнет. Оби-Ван взмахнул руками, подстегивая себя Силой, и чуть не рухнул носом вперед, в последний момент оттормозив себя и врезавшись в стену. По правой скуле потекло липкое, и перед глазами снова поплыло. Силы в том прыжке не было. Вернее была, но… не во всем? Оби-Ван попробовал еще пару раз, прежде чем разглядел вмонтированные в стены источники блокировки, создающие над ним невидимую, но исправно работающую сеть. Ловушка. Не случайное падение, эта шахта была создана специально для незваных гостей. Оби-Ван стер влагу с лица — на рукаве остались темные пятна. Сознание не уплывало, рана не беспокоила, но ей совсем не нравились новые попытки выбраться. От каждого слепого прыжка кровь новым толчком выходила из раны, заставляя голову гудеть. Оби-Ван опустился на пол, складывая ладони на коленях и пытаясь погрузиться в медитацию. Он едва касался Силы, и та приятно покалывала рану, ускоряя свертывание крови, но это был максимум, который получалось выжать из контакта. Оби-Ван упорно пытался нырнуть глубже, несмотря на помехи. Он искал поддержки, искал совета. Он должен был выбраться. Он не имел права застрять здесь. Там, наверху, остался Энакин, которого больше никто не сможет вытащить из окружившего его ада. Оби-Ван должен был…* * *
Энакин закричал от боли. Из глаз брызнули слезы. Наручники не просто жгли, они словно вгрызались в тело: металл правой начал краснеть, а левая… Энакин запрокинул голову, но запах все равно догнал его. Запястье горело. Энакин до хруста сжал зубы, продолжая выталкивать по только ему видимой нити Силу с глухим, влажным рыком.* * *
Оби-Ван распахнул глаза. Он не понимал, что тревожит его, но зуд ощущался почти физически. Словно Живая Сила дергала его и хотела что-то показать. Оби-Ван был не лучшим мастером Живой Силы, он выбрал для себя другой путь и все же повиновался чутью. На этот раз прыжок удался, сеть блокираторов лишь оставила несколько прорех на одежде, а Оби-Ван оказался не просто у троса — он оказался на самом верху, его выбросило на целый участок лестницы. «Вставай!» — требовательное, сквозь зубы. Оби-Ван огляделся, хотя точно знал: он не мог слышать этот голос здесь, сейчас. Вокруг вообще не было ни единой живой души, а видение неясной тени, маячившей на периферии зрения, неумолимо таяло, как Оби-Ван ни пытался уцепиться за него. Оби-Ван встал. Ему надо было спешить.* * *
Оби-Ван положил перед собой на камень голо-коммуникатор и сел напротив него, скрестив ноги. Ему оставалось только нажать на кнопку, магистр Йода уже ждал, но никак не получалось собраться с мыслями. То, что Оби-Ван нашел среди сохранившихся записей в комнате связи КА-37, переворачивало привычный мир с ног на голову. Он не узнал личности предателя, но передаваемая информация — Энакин не знал и половины слитых напрямую графу Дуку сведений. Да никто из рядовых рыцарей не знал. Никто, кроме членов Совета. К тому же Дуку говорил с предателем так, будто давно его знал, еще до своего ухода из Ордена. Нет, не то чтобы Оби-Ван не предполагал такую версию. Она напрашивалась, лезла в глаза, но из-за своей невероятности не давала рассмотреть себя, как рабочую. Топить Энакина для преступника было легче легкого, когда истина была такой… Даже Оби-Вану, который как никто верил в невиновность Энакина и стремился ее доказать, с трудом давалось осознание. Когда он сообщил Йоде, что узнал нечто важное, тот настоял на разговоре в крайне уединенном месте и говорил такими намеками, что Оби-Ван сам не был уверен, что верно интерпретировал их. Поэтому теперь он сидел в дремучей части лесного заповедника, примыкающего к столице с севера. Люди здесь не гуляли — все еще перепуганные сражением, они опасались нового нападения ворхаров. Оби-Ван был совсем один под раскидистыми игольчатыми лапами деревьев. Вдохнув напоследок, Оби-Ван включил коммуникатор. — Магистр… — Приветствую тебя, Оби-Ван. — Боюсь, мои новости опечалят вас. Я знаю, где искать предателя и возможного убийцу Матиаса… на самом деле я уверен, что тот, кто предал нас, убил мальчика. Но я в смятении. Виновным оказался тот, кто составляет самое сердце Ордена. У меня есть доказательства, но мне все еще трудно поверить, что предатель оказался одним из магистров Совета. Я прошу выслушать и дать мне шанс убедить вас… — Довольно, — вздохнул Йода. — Подозревал я такой исход. Оби-Ван, до того перебиравший пальцами палую хвою, поднял глаза. — Простите? — Не думаешь ли ты, Оби-Ван, что спектакли твои обмануть верховного магистра могут? Оби-Ван сдавленно кашлянул, но Йода не дал ему заговорить: — Никогда не верил в виновность Скайуокера ты, но был достаточно мудр, чтобы не твердить об этом и не компрометировать себя. Потому и назначен следователем был. Улики все и свидетельства удачно против него сложились весьма и так скоро всплыли. Решетка, Оби-Ван, не различает, по какую сторону находится то, что она уберечь должна. Оби-Ван почувствовал жгучий стыд за каждую секунду сомнений в верховном магистре, но заставил себя переспросить: — Вы хотели его защитить? Йода кивнул, грустно жмурясь. — Тот, кто из-под ног Скайуокера почву выбил, силен и слишком много сил для «правильного» решения Совета приложил. Темный туман вокруг Ордена сгустился. — Как мне поступить дальше? — Боюсь, Сенат в историю эту вмешаться хочет. Прознал Канцлер Палпатин о случившемся, и дело Скайуокера Республиканскому суду передают, раз Конфедерация замешана оказалась. Приказ о транспортировке Скайуокера на Корусант у меня есть. — Но это может быть опасно для него. — Да. Настоял я на том, что раз подозреваемый — джедай, мы сами пошлем челнок. Выглядеть он как обычный корабль с несколькими клонами будет, руководить всем я магистра Ки-Ади-Мунди пошлю. Но безопаснее летающей крепости челнок этот будет, обещаю. Передам тебе сведения о секретных системах безопасности ближе к отлету я. — Магистры Биллаба и Тийн полетят с нами? — Да.* * *
На следующий день Оби-Ван появился еще днем. При нем не было уже привычных датапада и папки с делом. Не было и плаща, лишь свежезалатанный табард поверх туник. Энакин метнулся взглядом к виску: аккуратная полоска пластыря закрывала рану. Полоска была довольно маленькой — царапина. Энакин поспешно перевел взгляд на лицо. — Новый день — новые вопросы? — сарказм не давался, вопрос вышел блеклым и пустым. — Нет, ты ведь рассказал все, что знал. Как утверждаешь. И мне больше не о чем спрашивать. Твое дело передано в Республиканский суд, это больше не внутреннее расследование Ордена. Завтра прибудет челнок, который доставит тебя на Корусант. Это все, что я… — он осекся, остановившись взглядом на запястье Энакина. Тот попытался натянуть рукав пониже, но любое движение усиливало боль, и он оставил все, как есть. — Я… — прокашлялся Оби-Ван, — ответственен за передачу тебя приставам на Корусанте и до тех пор, пока мы не прибудем, остаюсь приставленным к тебе следователем. — Не сомневался. Кто еще знает, как меня остановить, как не бывший учитель? Слабые места, манера боя… да? Оби-Ван скривился и потер висок. Видимо, «царапина» приносила все же больше беспокойства, чем казалось на первый взгляд. — Причин для такого решения у меня и Совета было много, ты упрощаешь, — выдавил Оби-Ван, оставляя пластырь в покое, но так и не отрывая глаз от ожога под наручниками. — Завтра тебя ждет непростой день, советую отдохнуть. — О, непременно впишу это в свой плотный распорядок. Оби-Ван коротко вежливо поклонился — издевается он что ли, сколько уже можно… — и ушел. Значит, Корусант… Энакин уронил голову. Сколько мясорубок еще ему нужно пройти, чтобы просто уже услышать свой приговор? Чтобы его оставили в покое?* * *
Полосы голубого света ложились на стены. Мутные, расплывчатые отражения прутьев дрожали от мерцания. Энакин бесцельно водил взглядом по ним, пересчитывая сверху вниз и снизу вверх. В голове было пусто. Везде было пусто. Он не слышал шагов, но заметил тень боковым зрением. Уже не первый раз воображение развлекало его, подсовывая образы и звуки, и Энакин повернул голову, чтобы убедить себя, что коридор пуст. Но он не был. За решеткой снова стоял Оби-Ван. Свет не загорался, а Оби-Ван молчал. Энакин непонимающе вглядывался. Оби-Ван сделал шаг — коснулся решетки — и легко прошел сквозь нее. Ах вот оно что. Энакин все же провалился в забытие, и немилосердное воображение подарило ему новый сон. Оби-Ван смотрел здесь глубоко и сочувственно, подходя медленно, словно боясь напугать. Энакин приподнял брови, показывая, что заметил и уж точно не боится. Оби-Ван опустился на самый край скамьи — ему едва хватало места, но он все же сел и, сдвинув наручники повыше, накрыл запястья Энакина ладонями. Оби-Ван не был лекарем и не мог срастить ткани, но от касания его Силы боль исчезла. — Энакин… мой бедный Энакин… — Лучше бы ты молчал, — не выдержал Энакин. Он таял в тепле, источаемом ладонями и глазами Оби-Вана, которые слишком сильно отражали свет, чтобы быть сухими. Он желал этого всего, но сейчас он знал, что в любой момент может очнуться, и боль вернется. Вся боль. — Энакин, это не сон. — Ну конечно. — Ни одно из твоих… наших… видений не было сном. Я и сам думал, что подсознание играет со мной злые шутки, напоминая каждую ночь о том, что случалось между нами или чего так и не произошло. Но когда я увидел твои руки… — Оби-Ван поднес запястья к губам и коснулся: сначала металла, затем бурой кожи. Невесомо, скорее Силой, чем телом. — Спасибо, Эни, я бы не выбрался без тебя. Спасибо. Мне… — Оби-Ван сглотнул, — мне невероятно тошно от себя. И ужасно жаль, что только здесь я могу сделать вот так, — его пальцы скользнули по замкам, и наручники упали Энакину на грудь. Оби-Ван продолжал ласкать его руки, разглядывая их и обезболивая ожог Силой. — Я не могу вести себя иначе, за нами следят. Тот, кто подставил тебя, следит за каждым шагом, и моим единственным шансом уберечь тебя было достойно играть свою роль. А ты спас меня, несмотря на то, чего тебе это стоило. — Оби-Ван посмотрел Энакину в глаза: — Прости меня, Эни. Энакин ухватился за тунику Оби-Вана и подтянулся, садясь и обвивая его руками — настоящего, почти материального. Сейчас Энакин чувствовал, как пульсирует их связь, и понимал, что все это время сталкивать их во снах могла именно она. Она строила декорации из их чувств, позволяя им сделать то, чего оба они желали и не могли сотворить наяву: прикоснуться друг к другу. Поговорить искренне. — Я так устал… — Я знаю, — Оби-Ван обнял его в ответ. — То, что легло на твои плечи, — очень тяжелая ноша. Мало кто может вынести такое. — Я не могу больше, Оби-Ван! Не касаться Силы, видеть твое лицо по ту сторону решетки, слышать и чувствовать плевки Совета. Я не выдержу суд, я больше не могу, — бормотал Энакин в плечо Оби-Вану, пока по затылку ласково бегали его пальцы, путаясь в волосах. — Завтра прибудет челнок. На нем нет силовой камеры, ты останешься только при наручниках. И я бы мог устроить тебе побег. — Да, пожалуйста! — отчаянно зашептал Энакин. — Я так хочу сбежать! — Но тогда, — пальцы Оби-Вана очертили лопатки, подхватили, позволяя расслабиться полностью, обвиснув в объятии, — суд точно признает тебя виновным. Всю оставшуюся жизнь тебе придется скитаться по дальним глухим мирам, прячась ото всех. Скрывая свое имя и свое лицо. Всегда в ожидании опасности. Энакин, я не хочу, чтобы ты жил так. Позволь мне доставить тебя на Корусант. Позволь доказать им, что ты невиновен. — А если у тебя не выйдет? Нет, я не выдержу все это еще и в суде. Совет, Сенат… узнать, как быстро бывшие друзья ополчатся против меня — это выше моих сил. Я хочу бежать. — Ты не доверяешь мне, Эни? — Разве? Больше, чем себе! И потому прошу, пожалуйста, помоги мне сбежать. — Если доверяешь, то послушай. Я клянусь, что смогу предъявить суду настоящего убийцу. И я умоляю тебя, Эни, позволь мне очистить твое имя. Снова сделать тем Энакином Скайуокером, которым восхищаются. Ты будешь свободен и горд, ты сможешь поступить дальше так, как сочтешь нужным: взять перерыв, оставить Корусант, бросить войну — все, что захочешь. Но как Скайуокер, а не беглый преступник. Энакин прижался щекой к шее Оби-Вана, кожей чувствуя быстрый пульс. Энакин устало потерся, вытирая глаза о ткань туники и поднимая голову. Он высвободил правую руку и тоже запустил пальцы в волосы, не позволяя Оби-Вану отстраниться. Тот и не пытался, вжимаясь своей щекой в щеку Энакина, но так было спокойней. — А если я выберу побег, ты пойдешь со мной по этому пути? — Да. Энакин слегка повернулся, утыкаясь под скулу Оби-Вана носом, и выдохнул в кожу: — Будешь прятаться со мной? — Да, — уверенно ответил Оби-Ван. — Пойду до самого конца, Эни. Энакин судорожно втянул воздух и прижался к щеке уже губами. Провел ими по коже, дотронулся до уголка губы и надавил на затылок Оби-Вана, призывая повернуть голову. Тот легко поддался. Поцелуй вышел невесомым и нежным, каких у Энакина раньше не случалось. В нем не было жажды или страсти. Только горячее дыхание — Энакину впору было испугаться, не поднимается ли у Оби-Вана температура. Вместо этого он целовал его мягкие губы и не думал ни о чем. Ему нужно было дать ответ, но он хотел урвать еще пару мгновений простого тепла, пока их звездолет не совершил очередной прыжок в пучину неизвестности. — Хорошо, — наконец сказал Энакин, утыкаясь в Оби-Вана лбом. — Отвези меня на Корусант. Делай все, как считаешь нужным. Если ты считаешь, что справишься… что я справлюсь, давай. Веди, я последую. — Ты очень сильный, Энакин Скайуокер.* * *
— Транспортировка на Корусант? — уточнил Мол у голограммы. — Республиканский суд заберет дело Скайуокера. — Боюсь, Кеноби провел здесь достаточно времени, чтобы понять, что к чему. Суд узнает об истинном убийце… — Да, после прилета на Корусант твои дела в Совете Ордена будут завершены. Мы отдадим на растерзание суду заслужившую того жертву — все, как требует справедливость, не правда ли? — Да, справедливость, — протянул Мол. — А что же с планом? — Как ты и говорил, мы получили от Рахатана даже больше, чем ожидалось. Так что на Корусанте тебя будут ждать новые инструкции. Жду тебя. Мол почтительно кивнул и отрубил связь. Инструкции, ха. Мол уже прекрасно понимал, что ждет его на Корусанте — смерть при простом исходе, смертельное задание — если у Сидиуса будет игривое настроение. Тот уже предвкушающе потирал ручки, не было никаких других новых планов. Ну… на Мола не было. Сидиус положил глаз на Скайуокера, это было ясно как день. Суд его оправдает, и пропитанный ненавистью к Совету и бывшему учителю, он попадет прямо в загребущие руки Сидиуса. Это все совершенно не входило в планы Мола.* * *
Оби-Ван еще раз проверил, что все данные скопированы и зарезервированы. Память датапада стоило очистить, в нем осталось много лишнего: неинформативные отпечатки из комнаты Матиаса, анализы воздуха и прочая мелочь, которой Оби-Ван набил его в первые дни расследования. Он пролистывал видеофайлы, удаляя один за другим, когда его взгляд вдруг зацепился за странный стоп-кадр. Наверное, экран сбоил — и в движении эта странность пропадет. Оби-Ван включил видео с самого начала: запись с камеры видеонаблюдения возле зала заседаний, время — вскоре после смерти Матиаса. Вот они с Тийном спешат в зал. Проходит пара минут, и из-за угла показываются Биллаба и Энакин. Она держит его за локоть и отчасти держится сама, очень неровные шаги. Она идет, низко опустив голову, и только однажды поднимает ее. Нет. Оби-Ван повторил все снова, но лишь затем, чтобы вновь увидеть тонкий желтый ободок вокруг радужки у магистра. Третий прогон видео, остановка — да. Четко виден. Оби-Ван резко вскочил с места, он должен был согласовать все с организованной Йодой секретной «системой» безопасности до того, как они взлетят!* * *
Энакин смотрел в иллюминатор на проносящиеся мимо системы. В его импровизированной камере был иллюминатор, и после глухого металлического мешка без окон, он чувствовал себя почти свободным, жадно глядя на расцветающие на пути челнока туманности. Система пиликнула, сообщая о посетителе. Энакин подозревал, что на самом деле это означало включение дополнительных камер, но приятно было фантазировать о поставленном для него электронном слуге. На пороге отсека стояла Биллаба. Энакин видел ее впервые с заседания, на котором был арестован, и рад был бы не видеть больше никогда. Что ей могло понадобиться? — Здравствуйте, Скайуокер, — прохладно улыбнулась она, заходя внутрь. Энакин сдержанно кивнул. Биллаба с любопытством оглядела стены и потолок, затем подошла к панели управления и бегло набрала несколько кодов. Сначала погасли огоньки на камерах. Затем заглохла система вентиляции, оставляя их в гулкой тишине. Энакин пристально следил за магистром. В ее фигуре не осталось ничего от скорбящей женщины. Она пришла сюда с целью, и Энакин не понимал, что это за цель, но от того, как четко стучали пальцы, по спине пробежали мурашки. Энакин передернул плечами, прогоняя их. Половина ламп отключилась. Резервная вентиляция, которая начала было пыхтеть, заглохла от одного четкого удара по клавише. — Что вы делаете? — не выдержал Энакин. — Вы верите в честность и справедливость республиканских судов? — не ответив, поинтересовалась Биллаба. — Да. — А я нет, — улыбнулась она. Энакин сел ровнее. Что бы здесь ни происходило, он чувствовал опасность, исходящую от магистра. Ей густо пахло в воздухе. Биллаба пододвинула стул к разделяющему их с Энакином стеклу и села. Сложив руки вместе и уперевшись ими в колени, она наклонилась вперед и почти доверительно сообщила: — У нас есть проблема. — Вам был так дорог ваш ученик? — Энакин сел еще ровнее. В камере становилось душно. Биллаба закатила глаза и откинулась на спинку стула. Она смотрела на Энакина, потирая задумчиво подушечками пальцев друг о друга. Она скользила хищным взглядом, словно объедала с него всю плоть с головы до ног. — Что вы знаете о мести? — вдруг спросила она. Энакин опешил. В другом случае у него нашелся бы ответ, но он был настолько сбит с толку, что не подобрал его быстро. Подсознание справилось лучше, подсовывая тот день, о котором Энакин старался не вспоминать никогда. Запах крови, пропитывающей песок, неподъемная тяжесть чужого — родного — тела на руках. Энакин моргнул, прогоняя наваждение, и его встретили подкрасившиеся желтым глаза Биллабы. — О да. Знаете, — она встала плавным движением. — Но ваш удел — вспышки ярости. А месть как козырная карта. Ее важно разыграть вовремя. — Она посмотрела на свои ногти, затем сжала кулак с недвусмысленным намеком и процедила: — Но иногда за стол садится шулер. И приходится играть грубо… — Кто же вам насолил и при чем здесь я? — Энакин непонимающе повел плечом. — При чем? Ох, как же вы не поняли еще? Любимый ученик. Сильный. Подающий надежды. Оби-Ван души в вас не чает. Как будет сладко вывести вас из игры… — Биллаба снова потерла пальцами друг о друга, словно избавляясь от прилипшей грязи, и пробормотала скорее себе, чем Энакину: — Заодно и Сидиус не получит лакомый кусочек. — Сколько пафосной загадочности, — огрызнулся Энакин. На самом деле ему стало страшно. Все это время он был лишь способом добраться до Оби-Вана. Оби-Ван не подозревал об опасности, исходившей от Биллабы, и был очень уязвим, а у Энакина не оставалось шансов его предупредить. Кажется, Биллаба не собиралась их ему оставлять. Она тщательно заметала свои следы. Энакин чувствовал себя сейчас таким вот следом на мелком песке, который можно сдуть простым порывом ветра. Он прикусил изнутри губу, чтобы она не дрожала от напряжения. — А что вы предлагаете? — выгнула Биллаба бровь. — Мне церемониально шляпу снять перед тем, как начнем? — Да, — с вызовом ответил Энакин, стараясь потянуть время хоть как-то. — Ну а впрочем… почему бы нет? Буду считать это вашим последним желанием, Скайуокер. Биллаба сделала шаг в сторону. Ее лицо вдруг исказилось, поплыло как воск у зажженной свечи. Следом все ее тело будто лишилось костей. Энакин сглотнул подступивший к горлу ком, не в силах оторвать взгляд от происходящих метаморфоз. Черно-красный мужчина снял с себя тело Биллабы, словно одежду. Теперь магистр лежала у его ног… металлических ног. Вся нижняя половина его тела была высокотехнологичным протезом, срощенным с плотью в районе живота. Энакин смотрел на магистра, стараясь унять разогнавшееся сердце — кажется, она дышала, кажется, Дарт Мол — это он, Энакин понял это сразу, хоть и не видел его прежде вблизи, — носил на себе не мертвое тело, а смог сделать своей оболочкой живого магистра. Энакин перевел взгляд на Мола. Тот улыбнулся: — Ох, как жаль, что на тебе силовые наручники, да? — голос изменился на мужской и хриплый, но интонации остались прежними. Все это время губами Биллабы говорил Мол. Значит, и в ту ночь Мол убил Матиаса руками Биллабы? О, Сила, видела ли она это? Понимала ли, что происходит? Мол насмешливо щелкнул пальцами, выбивая Энакина из транса и заставляя посмотреть на себя. — Я хотел бы, чтобы ты сгнил в тюрьме, а Кеноби сошел с ума от горя. Но обстоятельства вынуждают меня действовать иначе. Не бойся, все будет выглядеть, как самоубийство… неудачный побег. — Он не поверит в самоубийство! — Энакин вскочил на ноги. — Тогда придется убить и его, — оскалился Мол и вскинул руку. Воздух вышел из горла со свистом, само пространство оплелось вокруг шеи знакомым липким щупальцем. Энакина потащило вверх по стене, и он заскреб пальцами по горлу, но только царапал кожу, не в силах раздвинуть пространство и вдохнуть. Мол усмехался, сжимая ладонь плотнее и вытягивая из Энакина жизнь. Энакин не хотел, чтобы грубый разрез рта стал последним, что он увидит на этом свете. Энакин не хотел умирать так. Энакин не хотел умирать... Он заелозил ногами по стене, царапнул горло до крови, но только рассмешил Мола. Перед глазами поплыло. — Довольно! — громкий возглас ворвался в отсек вместе с ослепившим светом: все лампы загорелись разом. Мир перевернулся, и ладони ударились об пол. Воздух опалил легкие, и Энакин закашлялся, не в силах сделать еще один вдох. Сквозь пелену до него доносились звуки боя. За стеклом мелькали фигуры: их было много. Энакин судорожно вдохнул, заходясь в кашле снова, стараясь не выплюнуть половину легких. Он должен был дышать спокойнее, но тело вышло из-под контроля, пытаясь вобрать в себя весь кислород, которого было не так много… Кашель норовил вывернуть Энакина наизнанку, и тот замычал, давя его, протяжно втягивая воздух носом, пока в глотке снова не заклокотало. Стеклянная дверца отъехала в сторону, и рядом с Энакином на пол опустился Оби-Ван. Он оглянулся себе за спину, где звуки боя успели стихнуть, и не терпящим возражений тоном проговорил: — С вашего позволения, магистры… — с этими словами он снял с Энакина наручники. Затем закинул его руку себе на плечи. — Вставай, тише. Все в порядке. Все теперь в порядке. Оби-Ван вытянул Энакина наверх. Того штормило. Волны Силы, наконец дорвавшиеся до него, пытались помочь, но как и изголодавшиеся по воздуху легкие, тело не могло сразу ее принять, и волны наоборот сбивали с ног нетерпеливым прибоем, норовя накрыть с головой. Энакин кашлял. Его трясло, и от слабости подгибались колени. — Тебе нужно в медотсек. Энакин рассеянно кивнул, позволяя Оби-Вану вести себя. Они переступили порог камеры, и глаза Энакина удивленно распахнулись: над телом Биллабы склонились Ки-Ади-Мунди и... Винду?.. откуда он здесь? Шаак Ти — и она? — стучала по панели, возвращая системы отсека в рабочее состояние. Мола нигде не было, это могло означать, что его или его тело уже унесли. Значит, на челноке были и другие джедаи? Спазм снова сдавил горло, и Энакин согнулся, выпуская наружу очередной приступ кашля. Оби-Ван положил ладонь на грудь Энакина, удерживая, и поспешил увести его.* * *
Оби-Ван бережно уложил Энакина на медицинскую кушетку, подложил под голову подушку. Он суетился, ища в тумбе бакта-пластыри и оклеивая ими запястье, а Энакин все пытался выдавить из себя хоть слово. Он надеялся, что Мол не повредил ему голосовые связки — ну хотя бы не сильно — но слова давались с болью. — Ты знал? Оби-Ван помотал головой. — Нет. Нет, не знал. Перед вылетом мне стало известно, что Биллаба перешла на Темную сторону. Это было ударом для Совета, но мы приготовились к ее нападению. Но я… никто из нас не ожидал такого. — Надеюсь... — Новый приступ кашля оторвал голову Энакина от подушки, и Оби-Ван надавил на плечо, заставляя лечь назад и намекая на то, что стоит помолчать. Но Энакин не мог: — Надеюсь, она в порядке. Ну… что ее мозг не сильно пострадал. Как? Как Мол смог? — Не представляю. Совладать с магистром, суметь сделать себе из него личину, чтобы никто не смог прощупать тебя внутри — я не представляю, сколько Силы нужно. Один ситх не справился бы… — Оби-Ван осекся и посмотрел на Энакина, с трудом сдерживающего кашель. — Забудь. Мы вернемся к делам, когда ты восстановишься, но сейчас выкинь все это из головы, ладно? — Оби-Ван погладил Энакина по скуле. — Ему нужен был не я, а ты, он хотел отомстить, — просипел Энакин. Пальцы Оби-Вана красноречиво легли на губы. — Знаю. Я слышал весь ваш разговор. Я не оставил бы тебя одного. Мы все следили за отсеком. Энакин вывернулся из-под руки. — Мне нужно знать: кто-нибудь кроме тебя в Совете верил в меня? В мою невиновность? Оби-Ван свел брови, понимая всю важность вопроса. — Магистр Йода никогда и не сомневался в тебе. Он хотел защитить тебя. Энакин кивнул. Он не был готов выспрашивать про каждого, а Оби-Ван вряд ли знал и смог бы ответить, но узел внутри ослаб достаточно, чтобы Энакин действительно расслабился на мягком матрасе и перестал думать о том, что летит на вражеском челноке. Челнок Ордена джедаев, полный занудных магистров, которые все же спасли ему только что жизнь. Не худшее место в Галактике. Возле Оби-Вана Кеноби — пожалуй, лучшее место в Галактике. Еще бы горло перестало драть. Оби-Ван наполнил капельницу сладко пахнущим раствором, закрепил пластырем иглу, расправил шланг и сделал шаг в сторону, но Энакин ухватил его за запястье, прошептав: — Не уходи. — Я и не собирался. Оби-Ван достал из нижнего ящика стальной тумбы простыню, накинул ее на Энакина, затем подвинул его и сел рядом. На этой кушетке такой номер проворачивался куда как легче, чем на узкой скамье Рахатанской темницы. — Я же сказал, все дела потом. На этом челноке больше магистров, чем порой собирается на заседаниях Совета. Справятся без нас. — Тебе неважно, что... с ним? Оби-Ван отрицательно мотнул головой. — Мне важно, что с тобой. Оби-Ван наклонился к Энакину и легко коснулся его губ своими. Наяву, совсем наяву. У Энакина перехватило дыхание, и он совсем невовремя кашлянул. Оби-Ван улыбнулся, отстраняясь. — Он ведь был прав, — сказал он тихо, словно себе, а не Энакину. Он и смотрел сквозь Энакина, рассеянно гладя его по плечу. — Ты мне очень дорог. — Не во всем прав, — решительно прошептал Энакин. — Он считает, что я твоя слабость. Но я — твоя сила. Оби-Ван снова сфокусировал взгляд, бесконечно добро улыбаясь. — Да пребудет со мной моя сила. На этот раз поцелуй вышел дольше, кашель постепенно оставлял Энакина в покое.