Жизнь — странная штука

      Тоска. Боль.       Жизнь десятилетней Эммы превратилась в сплошное сожаление. Она до сих пор не верила, что мамы с папой больше нет. Её огромные глаза налились слезами, норовящими вот-вот скатиться по впалым щекам. Жизнерадостная раньше — печальная и апатичная сейчас. Сегодня Эмме хотелось лишь молиться о том, чтобы кто-то разрушил её одиночество.       Её родители разбились на своём пикапе неделю назад. Их дочь забрали вперёд незадолго после трагедии: Эмма помнила эти холодные мужские руки, запершие её там, где бы не пожелал оказаться никто — даже тот, кто считает своих родителей самыми ужасными людьми на планете.       Эмма сидела на подоконнике, размышляя о прошлом: когда-то папа пообещал свозить её в дельфинарий на представление, а мама говорила, что подарит ей винтажные туфли из восьмидесятых на шестнадцатилетие. Осознавая, что это не произойдёт никогда, Эмма плакала, и этот душераздирающий плач не был похож на рёв избалованных детишек у витрин с дорогими игрушками. Её слёзы были искренны.       В комнату зашла воспитательница по фамилии Пибоди и сухо пригласила Эмму на обед. Раздумья пришлось прекратить.       Спустя две недели, проведённый в приюте, Эмма стала более бледной и нервной. Она не общалась ни с кем, кроме Мэри, соседки по комнате. Пускай они беседовали только на тихом часе, каждая из них откровенно делилась своими фантазиями.       «Я хочу встретить самого доброго парня и завести с ним семью! В ней обязательно никто никого не бросит», — делилась Мэри.       «А я мечтаю о настоящих друзьях. Говорят, они всегда с тобой», — так звучали слова Эммы.       С остальными в приюте Эмма не говорила. Она была скорее тенью других детей, нежели настоящим человеком, и такое положение её устраивало. Всё лучше, чем открытая ненависть.

***

      Настал очередной обычный день. Эмма и Мэри уже расправились с уборкой комнаты и смиренно ждали, когда подойдёт их очередь идти в ванную. Это было весьма утомительным занятием.       Скуку развеял пробегающий мимо директор. Он взволнованно вёл телефонный разговор.       — Мистер Шмидт, вы собираетесь приехать уже сегодня? Какая честь! Что ж, наш приют с радостью примет вас и вашу уважаемую супругу. Мы ждём вас!       Вереница из маленьких девчонок, толпящихся у дверей в ванную, оживилась и стала активно обсуждать слова директора. Сам он уже успел куда-то убежать.       — Наверное, кто-то приедет забрать ребёнка, — прокомментировала ситуацию Мэри. — Вот бы им оказалась я!       — Не хочу обидеть тебя, — начала Эмма, — но раз этот гость такой почтенный, то вряд ли он выберет простушек вроде нас. Прости.       — Типичная Эм, — усмехнулась собеседница. — Вообще-то, надежда умирает последней! И… в мире бывают необъяснимые вещи — чудеса.       Мэри и Эмма сумели пробраться в ванную, но пробыли там недолго: остальные девочки из очереди настойчиво ломились внутрь. Успевшие лишь умыться, они недовольно отправились на завтрак.       То, чем их кормили сегодня, было ужасным: отвратительный пресный суп с тонной варёного лука и разбавленный компот с кислым привкусом. Новоприбывшую Эмму до сих пор передёргивало от одного вида этой стряпни, а Мэри ела со спокойным видом. Трапезу прервала та самая миссис Пибоди:       — Ребята, внимание. Сегодня к нам приедет важный человек, который будет готов забрать к себе одного из вас. Постарайтесь показать себя с лучшей стороны.       Все дети засуетились и, наскоро доев завтрак, разбежались по комнатам: прихорашиваться и репетировать встречу с гостем. Эмма с Мэри переглянулись: последняя смотрела на подругу с мольбой в глазах. Та снисходительно кивнула — Мэри радостно воскликнула «О да!» и помчалась в комнату.       Вскоре к зданию приюта подъехал высокий человек на чёрном автомобиле. Его звали Майк Шмидт.