убежище

      Мелкий летний дождь негромко тарабанит по крыше, стекает по боковому зеркалу и оставляет за собой неприметные дорожки. Сбоку доносится звук проезжающих мимо машин. Из приоткрытого окна внутрь прорывается свежий запах мокрого асфальта и едва-едва различимый аромат кофе из придорожного кафе. Джисон сильнее кутается в чёрную толстовку, пряча руки в один большой карман и переплетая пальцы, и закидывает ноги на бардачок. Уткнувшись носом в ворот, он меланхолично следит за уезжающими с парковки автомобилями. Радио давным-давно выключено, и он продолжает сидеть в одинокой тишине. За те десять минут, что он находится в ожидании, Джисон уже несколько раз успевает пожалеть, что остался в машине вместо того, чтобы пойти с Минхо в кафе. Теперь выходить уже поздно.       Джисон мельком бросает взгляд на лежащую на соседнем сидении измятую карту: ярко-оранжевым фломастером на ней неаккуратными кружками обозначены все их ближайшие остановки. Отмечены все остановки на ночлег и все дешевые кафешки, в которых они смогут ухватить что-то помимо кофе.       Отмечено всё, кроме конечной цели.       Джисон не протягивает руку к карте. Он смотрит на неё издалека, оглядывает все кривоватые линии и пометки: где-то там в конце им всё-таки придётся определиться, куда же именно они держат путь. Может быть, это будет море. А, может, — захудалый городишко. Джисону, если честно, абсолютно всё равно. Для него куда важнее сам путь, чем потенциальный финиш. Выдохнув, он откидывается головой на сидение и упирается взглядом в потолок — он скучный и серый, кое-где в странных пятнах. Джисон протягивает руку к одному из них, но останавливается на половине пути, услышав, как водительская дверь щёлкает. Повернув голову, он наблюдает за тем, как в салон садится растрёпанный Минхо с крафтовым пакетом в руках.       — Извини, что так долго, — поспешно говорит он, захлопывая дверь и стягивая с себя мокрую ветровку. Он бросает Джисону пакет, когда тот выпрямляется и опускает ноги на пол, а сам аккуратно вешает куртку себе за спину. — У них сломался автомат, поэтому мне пришлось взять тебе чай.       Джисон благодарит его куда-то себе под нос и осторожно вытаскивает из пакета стакан. Не обращая внимания на шуршания Минхо, он откладывает пакет на коробку передач и снимает крышку — ему в нос ударяет пар с запахом магазинного чая в пакетиках. Джисон делает вдох, обхватывая горячий стакан двумя руками и пытаясь отогреть замерзшие пальцы. Несмотря на начало июня, в последнее время погода не слишком радует теплом.       — Если в ближайший час нам удастся проехать вот эту часть дороги, — Минхо указывает пальцем на ничего не говорящую Джисону линию. — То к вечеру мы доберёмся до отеля, — чтобы удостовериться, он открывает карту на телефоне.       — А если нет? — не слишком заинтересованно спрашивает Джисон, вытаскивая из пакета запечатанную булочку. Пахнет вишней.       Минхо откладывает телефон.       — Тогда нам придётся искать другой, — спокойно отвечает он, протягивая руку к тому же пакету. Джисон услужливо пододвигает его ближе. — Мы, конечно, разберёмся, но лучше бы дождь закончился, — выдыхает он, следя за проезжающей мимо машиной, и распаковывает батончик.       Джисон краем глаза следит за тем, как тот крутит в руке обёртку, и думает, что это всё ещё единственная еда, которую Минхо успевает сегодня получить. Он задумчиво трёт переносицу и сетует на чужую халатность к собственному здоровью. Если бы они пошли вместе, то у Минхо бы не получилось отвертеться.       — На, — бесцеремонно протягивая Минхо половину булочки, Джисон осторожно касается его плеча.       Минхо удивлённо оборачивается, а потом негромко посмеивается, выставляя ладони.       — Я купил это для тебя. Ешь, — отмахивается он.       — Но ты ведь ничего не ел, — настаивает Джисон, и в груди у него что-то неприятно начинает ныть. То ли от отказа Минхо, то ли от дождя за окном.       Минхо слегка улыбается.       — Я съел такую же, пока ждал в очереди, — отвечает он. — Рад, что ты беспокоишься обо мне, — усмехается он и несильно теребит волосы Джисона.       Джисон расценивает это как окончательный отказ и, закатив глаза, возвращается в прежнее положение, игнорируя тепло, оставшееся от чужого прикосновения.       Минхо вновь смотрит что-то в телефоне, а Джисон отворачивается к окну, отпивая из стакана с надеждой не обжечься.                     Они доезжают до неприглядного мотеля в двенадцатом часу ночи. На улице стоит туман, и тусклая вывеска над дверью покрывается едва заметной влагой. Джисон выходит из машины и, закинув на спину полупустой рюкзак, оглядывает пустынную парковку. Они заехали так далеко, что с каждой их остановкой людей в округе становится всё меньше и меньше. Джисон не перестаёт дивиться контрасту между захолустьями и столицей.       Минхо захлопывает дверь и вопросительно глядит на остановившегося Джисона. У него чуть сонные от долгой дороги глаза, а Джисону нещадно дерёт горло. Он жестом показывает ему, что торопиться некуда — в этом месте уж точно найдётся для них номер. И достаёт из кармана скомканную пачку дешёвых сигарет из первой попавшейся табачки у перекрестка. Полностью игнорируя неодобрительный взгляд Минхо, Джисон поджигает сигарету и делает такой глубокий вдох, что у человека, который ещё не научился толком курить, отказали бы лёгкие.       Джисону же становится наоборот — лучше. Как будто в груди что-то перестаёт сдавливать, а воздух вокруг становится каким-то более приятным. От удовольствия Джисон даже прикрывает глаза.       И здесь, в абсолютной глуши без намёка на связь, будучи оторванным от всей своей прошлой жизни, Джисон закрывает глаза и не обращает внимания ни на скрытые туманом звёзды, ни на приветливо моргающий свет в окне, ни на шаги, раздающиеся в нескольких метрах.       Джисон предпочитает не замечать, как уже выветрившийся знакомый запах одеколона смешивается с табачным дымом. И уж тем более он не открывает глаза, когда чужое присутствие становится ощутимым даже кончиками пальцев.       А потом он выдыхает — порывисто, дерзко, словно бросая вызов ночной мгле.       Минхо тихо усмехается, даже не поморщившись, когда весь этот дым в итоге рассеивается у его лица.       — Я ведь предлагал остановиться, — тихо проговаривает он, следя за движениями Джисона.       Джисон открывает глаза, услышав его голос.       — А я не хотел, — просто отвечает он, делая новую затяжку и стараясь не всматриваться в чужое осунувшееся от усталости, но по-прежнему привлекательное лицо. — Теперь вот захотелось, — он снова выдыхает.       Минхо опирается на влажный капот и даже не удосуживается протереть его рукавом. Перед Джисоном оказывается его профиль — Джисон предпочитает смотреть на асфальт.       Несколько минут они молчат: Джисон докуривает, Минхо — рассматривает окружающий их лес.       — Здесь красиво, — вдруг делится Минхо. — Смотри, как луна освещает деревья, — и он указывает пальцем куда-то вперёд.       Джисон без особого интереса следует его примеру и натыкается на пробивающийся лунный свет, из-за которого верхушки дубов окрашиваются в белый. Он подтверждающе мыкает, но тут же переводит внимание в никуда. Джисона никогда не интересовали подобные вещи, в отличие от Минхо.       — Пошли, — наконец зовёт Джисон, с каким-то маниакальным наслаждением затаптывая сигарету. Минхо, ещё не до конца вернувшись из своих мыслей, отрывается от машины почти механически и бредёт ко входу.       Они становятся единственными постояльцами на эту ночь.              В номере холодно, и Джисон часто просыпается, пытаясь закутаться в тонкое одеяло. Он ворочается, не в силах найти подходящую позу для сна. В конце концов он лежит, смотря на стену. Окна занавешены неплотными шторами, поэтому в комнате царит полумрак с проглядывающим светом фонарей. Со второй кровати доносится едва различимое дыхание Минхо — ему любая обстановка ни по чем, лишь бы можно было уснуть. В такие моменты Джисон ему завидует, потому как самому очень тяжело спать где-то вне дома.       А вне дома он ночует вот уже третью неделю подряд. И сколько будет ещё — неизвестно.       Джисон садится посередине кровати, сгорбившись так, что щёлкают позвонки. В абсолютной тишине они звучат не хуже сирены, но Джисону всё равно. Он подбирает худощавые ноги и обнимает колени, пытаясь спрятать своё тело в одеяле. От холода его немного потрясывает и подташнивает. В такие моменты он ненавидит себя больше всего: именно теперь к нему подкрадывается тревога. Он сидит, стараясь ни о чём не думать, и при этом он успевает подумать обо всём сразу: и о скором возвращении домой, и о последнем неприятном разговоре с матерью, и о неизвестности, которая ждёт их каждый день, и о Минхо, который так близко и одновременно — так далеко.       Всего лишь на соседней кровати.       Джисон некоторое время борется с собой, а потом всё же поворачивает голову. Минхо любит спать без футболки, а ещё ему абсолютно плевать на всё, что происходит вокруг, пока он спит. Именно поэтому в такие часы Джисон остаётся в полном одиночестве. Как будто и нет здесь никакого Минхо.       Как будто в этом мотеле он совершенно один. И в этой поездке он тоже — один.       Джисон скидывает с себя одеяло и тянется к прикроватной тумбочке, на которой стоит бутылка воды. Он отпивает и, проглотив, чувствует, как прохлада расходится по его пустому желудку. Чёрт.       Джисон поднимается с кровати и, чуть путаясь в ногах, доходит до старого стула, с которого стягивает свою потёртую толстоку. В ней становится хоть немного теплее. Да и пахнет она приятнее, чем дешевый порошок, которым пропитаны простыни. Она пахнет самим Джисоном.       А не один запах не успокаивает Джисона лучше, чем его собственный. Значит, он ещё здесь. Значит, у него по крайней мере есть он сам.       Он бросает на Минхо хмурый взгляд, бегло осматривая чужие широкие плечи, и вновь пытается заснуть.