Одна в амбаре

Жемчуг лежит на холодном грубом полу в одиноком амбаре Юниверсов, в ее руке обломок швабры, которую сломали сегодня негодные кварцы пока выясняли отношения. Она осталась одна, Сапфир и Аметист покинули их мнимое убежище от внешнего мира по просьбе Стивена, он пригласил на их всех к костру с жареным зефиром, но Жемчуг отказалась: одно упоминание о возможном принятии пищи вызывает у нее тошноту, как все ее нутро, состоящее из яркого света, сворачивается, искажается. Если она увидит это своими глазами снова, то точно возьмет шпажку из чужих рук, воткнет себе в глаз и не восстановит свою физическую форму в течении следующих нескольких недель. До амбара не доносились никакие звуки, она находилась почти в абсолютной тишине, которую нарушали тихие вздохи самоцвета. Жемчуг гладит себя по ключицам, переходит на плечи, опускается по ним к бедрам. Руки обходят стороной такие знакомые эрогенные зоны как грудь или камень во лбу. Она не знает зачем сейчас начала себя гладить если ничего при этом приятного не ощущает.. - Жемчуг.. Розовая часто ее обнимала, она гладила ее по тем местам, по которым так легко прошлась Жемчуг и Жемчуг это нравилось.. Пальцы открывают пуговицу на шортах и проникают под сделанную из света одежду, которую Жемчужина могла заставить исчезнуть, но искусственная ткань лишь пачкается от влаги, которую начинает выделять маленькое подвижное щупальце в родных руках. Вторая рука одергивает края шорт вниз, оголяя ягодицы. Гладкий обломок швабры проходится по бледной коже. - Ах, мой.. Она вставляет в себя надломанный кусок палки без какой-либо подготовки. Даже не смазывая отверстие своей слюной, но делая это чуть аккуратнее чтобы не повредить форму в этом хрупком месте. Это немного больно, но эта боль приятна Жемчуг, она принимает ее и отдается этому чувству полностью, двигая продолговатым инструментом в том темпе, в каком ее любила брать Розовая: немного резко, нетерпеливо, со стороны ее Алмаза, всегда с капелькой дискомформа. - Моя Жемчуг.. Она чувствует как чужие руки, гораздо больше ее собственных, гладят ее по животу, перемещаются на талию, а щупальце сладко движется внутри. Вся боль исчезла, ушла на второй план, когда Розовая вошла в нее на полную длину. Сейчас Жемчуг стонала в голос от каждого толчка, получая по-истине неописуемое удовольствие от своей значимости для ее Алмаза, она была ей необходима сейчас. - М-мой Алмаз.. - попросила она - Поцелуйте меня!.. Она чувствует как крупное тело ее хозяйки опускается на нее сверху, по спине распространяется тепло и тяжесть чужого веса. - Такая нетерпеливая, - у Жемчуг идут мурашки от такого родного бархатистого голоса рядом с ее ухом. Она хочет оглянуться, встретиться с родными глазами розового цвета с ромбовидным широким зрачком, утонуть в них снова.. Она помнит какие у нее широкие зрачки во время секса. - Не поворачивайся, - Жемчужина почти мурлычет, выгибается, насколько позволяет им поза, принимает каждый толчок как самую большую награду в ее жизни. Но это не глупость, быть вместе с ее Алмазом и есть самая большая награда - Я еще не закончила. Но Жемчуг не слушается приказа, поворачивает голову по сторону правого плеча и видит.. ничего... Она находится одна в этом амбаре с чертовым обломком палки у себя в заднице. Голубые глаза, что смотрели в сторону от себя, увидели собственные радужные пигментные пятна на плече. Боль от инородного предмета вернулась с удвоенной силой, вынуждая рефлекторно зажаться и причинить себе еще больший дискомфорт. Жемчуг всю затрясло. Обломок деревянной палки был отброшен куда подальше. Пусть лежит в другом месте пока Жемчужина судорожно обнимает себя сильно дрожащими руками и плачет без слез. Все воспоминания после ударили по ней с новой силой, она как-будто снова пережила последние слова ее Алмаза и яркий тройной ослепляющий свет из неба, когда Жемчужина стояла на коленях на осколках чужих самоцветов после окончания их войны... Жемчуг вскрикивает от слабого света от фонаря, что попал на мгновение через окно в стене, накрывает свои собственные глаза ладонями, только бы не видеть никакого освещения, но в темноте, под закрытыми веками, всё еще горят три ромба, так непохожих на зрачки ее Алмаза. Она хочет вырвать себе глаза, разбить свою физическую форму вместе с камнем, сделать всё что угодно, лишь бы не видеть алмазный свет, но ее так трясет, что она не чувствует своих рук и ног, не может даже сдвинуться с места. Жемчуг пролежит еще какое-то время, пока ее не отпустит паническая атака и она решит, что больше не сможет подходить к новой целой швабре и ей придется собирать грязь с пола руками.