Самая милая ошибка

По приезде домой Мия застала в гостиной Тришу, которая, поджав ноги, свернувшись чуть ли не калачиком, словно кошка, заснула прямо на диване. В ногах у неё валялась сумочка, а рядом на журнальном столике лежал сотовый — уже в машине Мия, спохватившись, обнаружила около десятка пропущенных вызовов от подруги и еще столько же смс. Она не стала будить Тришу, только тихо подошла и укрыла её пледом, от чего та даже не проснулась. А вот Мие спать совершенно не хотелось. Девушка прошла на кухню, не включая свет, и, усевшись прямо на подоконник, отрешенно уставилась в окно. Она смотрела на пустые ночные улицы и дороги, освещенные янтарным светом фонарей. Они переплетались между собой, то соединяясь воедино, то разветвляясь на множественные перекрестки, то плавно перетекая одна в другую, создавая прочную сеть и будто паутиной опутывая город. Они пронизывали его насквозь и были похожи на вены, артерии и многочисленные капилляры, в организме человека по которым течёт тёплая животворящая кровь, а в городе — мчатся автомобили, выступая в роли живительного эликсира для целого мегаполиса, каждый день приводя его в движение, вдыхает в него жизнь. Но сейчас они были пустынны. Город спал. Мие казалось, что такими же пустыми сейчас были и её вены, кровь в которых она наверно выплакала вместе со своими горькими слезами. Мия была настолько опустошена, что не чувствовала теперь буквально ничего; пару часов назад внутри у неё что-то непрерывно ломалось и падало, не переставая, разбивалось на мелкие осколки, изнутри впиваясь в кожу, царапая душу. Но сейчас это закончилось, будто всё небо внутри разрушилось и тысячи звёзд, рухнув с него, погасли, и наступила всепоглощающая тьма, и все ощущения вдруг разом пропали — ей не было ни холодно, ни жарко, она была ни жива и ни мертва, а где-то посередине. Эмоциональная анестезия на некоторое время сделала её равнодушной и отстранённой. Не зная точно, сколько часов или минут уже прошло, Мия сидела так какое-то время, пока не с удивлением не отметила, как вздрагивают собственные плечи, грудь тяжело вздымается, а руки трясутся. Она беззвучно плакала — эмоции постепенно возвращались, и осколки рухнувшего неба внутри терзали её. Тьма тягучей смолой начинает разливаться по её жилам, больно обжигает и холодит, разъедая изнутри, пытается вылиться наружу и заполнить собой всё до краев и без остатка. Мие хочется рыдать и выть, хочется разорвать себе кожу, сломать ребра, чтобы только выпустить всё это отчаяние наружу, чтобы оно так не мучило и без того истерзанную душу. Девушка пытается медленно вздохнуть, но её дыхание дрожит и прерывается; тогда она прислоняется спиной к стене и пару раз нещадно бьётся о неё затылком, закрывает глаза и старается успокоить сорвавшееся с цепи сердце. Возвращаются не только эмоции, но и способность мыслить. Мия вспоминает о записке, которую ей передал Данте, идёт за ней в прихожую, где оставила пальто и, по пути захватив телефон, возвращается на кухню. Загуглив название улицы, Мия несколько раз внимательно перечитывает открывшееся ей содержимое. Местом, указанным в записке, была улица в небольшом районе Тьювхолмен (Tjuvholmen) за Aker Brygge, где находится музей современного искусства Astrup Fearnley Museum и жилые дома (номер одного из них также был указан на листочке), из панорамных окон которых открывается замечательный вид на Осло-фьорд. Девушка сначала подумала, что ошиблась и пару раз перепроверяла верно ли написала название, но всё сходилось — в записке Данте был адрес дома в Осло, в Норвегии. Отложив смартфон, она устало потёрла глаза. Что всё это значило? Почему вампир не объяснил ей, что находится по этому адресу? И зачем вообще дал ей эту записку, поселив внутри непонятно с чего зарождающееся чувство светлой надежды? Паззл в голове Мии никак не складывался, но она понимала, что Гуэрра ей больше ничего не скажет, и она не узнает, что находится на этой улице, если не поедет туда сама. Очередное безумство — сорваться в другую страну, не имея и малейшего понятия о том, что её там ждёт, обладая лишь запиской с адресом на руках и окрыляющей верой в лучшее в сердце. Но ради чего ей опять хочется решиться на этот абсурд? Ради своих неугасших чувств? Ради надежды на призрачное будущее? Но ей хочется верить, иначе становится совсем тускло. Устало вздыхая, девушка отправляется в ванную комнату, умывается и долго пристально смотрит в зеркало на своё измождённое отражение, прямо в красные, опухшие от слёз глаза, находя в них тёмное зияние бесконечной бездны; там было обречённо холодно и беспросветно мрачно как в опустевшем аду. Девушка слабо улыбается, когда у неё получается разглядеть там помимо всего прочего мерцание одинокой звёзды, оставшейся на её разрушенном небе. И как только ей удаётся такую уже казалось бы жирную точку снова превращать в запятую?.. — Виктор же встретит тебя в аэропорту? — Триша сидела на подлокотнике диванчика, беззаботно болтая ногами, и наблюдала за тем, как подруга собирает чемодан. — Ну конечно, встретит, Триш, что за вопросы, — беглый взгляд девушки хаотично перемещался по всей квартире и из-за невозможности проникать сквозь стены постоянно заставлял девушку метаться из комнаты в комнату, сканируя помещения на наличие ненароком забытых вещей. — А Макс отвезет сейчас, так что даже не придется тратиться на такси. — Жаль, что ты так быстро улетаешь домой, но я счастлива, что ты вообще приехала, — хоть подруга старалась держаться и проводить Мию на позитивной ноте, её опечаленность выдавал грустный отлив карих глаз. — Теперь ты приезжай в гости, — Мия подкатила собранный чемодан в прихожую, накинула тренчкот и крепко обняла пришедшую за ней подругу. — А знаешь что, я обязательно приеду как только дождусь приглашения, — уткнувшись в шею Мии, бормочет Триша, — на твою свадьбу. Мия с улыбкой закатила глаза. Ей иногда казалось, что подруга верила в их с Ван-Артом отношения больше, чем она сама. — Я буду приглашать тебя на все праздники и только попробуй отказаться! После продолжительных прощальных объятий, пожеланий счастливой дороги и других напутственных слов от Триши, Мия всё-таки уговорила подругу проводить её только до лифта и не спускаться к ожидавшей у подъезда убер-машине, в которую девушка поспешно села и назвала водителю адрес международного аэропорта. Ведь по версии для Триши её забрал Макс, а часов через семь в Лондоне её благополучно встретит Виктор и вообще она сейчас летит домой. На самом же деле она на такси направлялась в аэропорт с полной волнующим предвкушением душой и билетами на самолёт, который унесёт её прямо в Осло. Из иллюминатора она смотрела на восходящее солнце, укутанное шифоновой рассветной дымкой и молила небо о помощи. Её пронзало ледяным током каждый раз когда она вспоминала о том, что Бенни мертв и она гнала прочь эти мысли, умоляя своего демона замолчать. Она сама не заметила как её веки стали потихоньку тяжелеть и смыкаться, а голова расслабленно опустилась на чуть откинутое назад сиденье. Ей вдруг показалось, что где-то в пушистых карамельно-розовых облаках на небесах из сахарной ваты ей снова угадываются знакомые слишком правильно красивые черты родного лица, и где-то глубоко на задворках сознания нашла пристанище мысль о том, что это хороший знак. Мия медленно шла по довольно узкой, вымощенной брусчаткой улице, везя за собой чемодан, дребезжащий звук колёсиков которого раздражал своей пронзительной, почти режущей слух резкостью в гробовой тишине улицы. Окидывая взглядом пустую улицу, девушка изучала большие дома, горами возвышавшиеся над ней. Они выглядели довольно грозно и враждебно: стиль почти каждого из них слегка напоминал готический, все тона были исключительно мрачные, и не было ни единого окна, в котором присутствовал бы хоть какой-то намёк на свет, более того — все окна были плотно зашторены. Общая атмосфера, в которую она была погружена, когда приехала по указанному адресу неприятно удивила девушку: неожиданно неприветливая пасмурная погода, иногда снисходившая на моросящий дождь, прекрасно дополняла сумрачный антураж улицы с насупленными домами, траурной обречённостью в окнах и запертых на все замки воротах и дорогой, вымощенной несбывшимися надеждами. Девушка продолжала идти по этому бульвару несбывшихся мечт, отмечая про себя, что туман впереди неё становится всё более густым и плотным, настолько, что она уже перестаёт видеть что находится вдалеке улицы; вокруг становится всё холоднее и тише: Мие кажется, что она начинает слышать своё учащающееся сердцебиение и замечает пар, который исходит от её горячего дыхания; и темнеть начало неестественно быстро — кажется, когда она прилетела, было чуть за полдень, однако уже сейчас темно, совсем как ночью. Мия тщетно силилась разглядеть номера домов, мимо которых проходила, в надежде отыскать нужный, который был в записке, но безрезультатно — ни один дом там не имел собственного номера. Окончательно запутавшись и продрогнув, Мия плотнее закуталась в пальто и, шмыгая носом, продолжила идти вперед (благо сворачивать было некуда — улица была прямой и совсем не имела перекрестков, лишая возможности заблудиться). Впереди неё оказалась плотная стена тумана, в которой с каждым её шагом начинали вырисовываться очертания высоких решётчатых ворот, на вершине которых Мия, подойдя совсем близко и подняв голову, смогла разглядеть надпись, искусно сваренную из металлических прутьев: — Кладбище Вар-Фрелсерс… — шепотом прочла девушка. Она нерешительно застыла на месте, вглядываясь в угрюмую пустоту, что простиралась впереди, и не понимая, что привело её сюда и откуда здесь вообще кладбище. Машинально оставив чемодан снаружи, девушка шагнула в приоткрытую дверцу ворот, движимая неведомой силой, манящей её вглубь обиталища мёртвых. Теперь обстановка непременно начала казаться девушке зловещей: тихий звук капель, срывавшихся с корявых веток неуклюжих мокрых деревьев, эхом отдававшийся вдали, недобрый блеск влажных могильных плит и гнетущий мрак, разбавленный матовым туманом. Мия шла по мокрой дорожке, стараясь не смотреть на могилы, но всё же иногда нервно озираясь по сторонам — вокруг стояла действительно гробовая тишина, которая вынуждала девушку прислушиваться к каждому шороху. Внезапно как будто прямо над самым ухом Мии раздался пронзительный скрипучий крик вороны, заставив внутри девушки всё сжаться до размеров атома. Мия вздрогнула и начала в немом, неконтролируемом инстинктивном страхе крутить головой, судорожно оглядываясь. Внезапно её лихорадочный взгляд ухватился за тусклый тёплый свет вдалеке, который, как маяк, сразу же поманил Мию к себе. Подходя ближе, она начала различать чьи-то монотонные голоса и отчего-то ей стало не по себе. Мия до конца не могла понять, стоит ли доверять этому свету: будет ли он её спасением, к которому стоит стремиться, как к свету в конце туннеля, или же обречет её на погибель, запутав и обманув, словно мотылька, летящего на манящий свет огня и обречённого сгореть в своём порочном желании? Мия осторожно приблизилась — туман рассеялся, и она увидела мужчин, стоящих вокруг свежевыкопанной могилы: все они были статного вида, одеты в блещущие своей старинной роскошью строгие наряды, с горящими дьявольским огнём (а может это было лишь отражение от факелов, освещавших сей акт?) глазами и недобрыми лицами. Поодаль от ямы стояли два крупных мужчины с ничего не выражающими лицами, с кожей будто бы из воска, словно сбежавшие из Музея мадам Тюссо, которые держали парня, стоявшего на коленях со связанными, заведёнными назад руками. Его голова была опущена и они находились спиной к Мие, но, оценив обстановку, девушка поняла, что вмешиваться в процесс ей точно не следует. Кстати, во всех из присутствующих Мия без труда угадала вампиров. Решив не выдавать своего присутствия, но всё-таки остаться и посмотреть, что происходит, девушка осторожно отошла влево и, находясь на безопасном расстоянии, спряталась за одно из надгробий. Она понимала, что происходит что-то нехорошее и страшное, но взгляд от произошедшего отвести не могла. Сосредоточившись, Мия постаралась вслушаться в то, о чём говорят эти вампиры, и ей это удалось: — Кто за то, чтобы оставить его в живых? —произнёс мужчина с длинными черными как смоль волосами, стоявший ближе всего к заключённому парню. — И тем самым позволить ему дальше порочить Вашу честь, Князь? Мы пригрели змею на груди! Вы даровали ему вечную жизнь со всеми её благами, а этот наглец решил отплатить вам предательством! — светловолосый бледный и худой мужчина говорил с такой ревностной яростью в голосе, что, казалось, еще секунда и он начнёт плеваться ядом. — Он сделал неправильный выбор! — Он возомнил о себе слишком много! — из толпы начали доноситься подобные осуждающие возгласы. — Он просто глупец, если мог подумать, что своим нелепым поступком, пойдя против Вас сможет выделиться и доказать всем свою независимость и силу и одержать победу в этой неравной войне, которая, к слову, была недолгой, — светловолосый вампир сделал пару шагов вперед. — Неужели ты думал, что так сможешь защитить её, парень? Неужели ты до сих пор не понял, что власть Князя безгранична? И что если он чего-то захочет, то ему <i>никто</> не сможет помешать! — сделав акцент на слове «никто», он наклонился, заглядывая в лицо парню. — Особенно такое ничтожество, как ты. — Может он и ничтожество, но в нём ещё осталось то человеческое, что за долгие века стало нам чуждым, — темноволосый мужчина с зализанными назад волосами вышел вперед и мягко, но при этом твёрдо положил руку на плечо светловолосого, чуть отстраняя его от парня. — Он всего лишь полюбил и хотел доказать в первую очередь самому себе, чего стоит его любовь. Хотел уберечь её, защитить, хотя у него и не было шансов, — мужчина склонился перед парнем, встав на одно колено, и приблизился к нему, заглядывая в лицо. — Он сильно ошибся, но каждый заслуживает вторую попытку. Связанный парень покачал головой, не поднимая её: — Не дыши на меня, — хрипло, с горькой усмешкой сказал он. — Я не заслужил твоего сочувствия. Потому что я по-любому не собираюсь просить прощения за то, что сделал. Тотчас отовсюду стали раздаваться полные возмущения и негодования возгласы. Темноволосый вампир опустил голову, и, вздохнув, поднялся с колена, возвращаясь на своё место в полукруге. — Видите, он даже не желает раскаиваться в содеянном! — выкрикнул кто-то. Мия с замиранием сердца наблюдала за происходящим, больше всего желая сейчас просто слиться с окружающей средой — до того она боялась быть замеченной. Отчего-то она испытывала животный страх за того парня, своими словами подписывающего себе смертный приговор. Ей было очень жаль его, и девушка искренне не понимала, как он мог быть таким безучастным и абсолютно индифферентным к происходящему? Парень не проявлял интереса к обсуждению собственной судьбы и не оказывал никакого воздействия на принятие решения о возможной перспективе собственной скорой гибели. Казалось, будто он уже смирился с этим и теперь решил выступать в роли наблюдателя за происходящим, словно не имеющим к нему никакого отношения. Устало опущенные голова и плечи выдавали его апатичное принятие неизбежного. Но неужели ему не за что больше бороться? Почему он не пытается с пеной у рта доказать всем свою невиновность, отчаянно вопить о том, что признал ошибку, извиниться и сохранить себе жизнь? Почему-то Мия чувствовала что еще немного, и она сама будет готова сделать это за него. Но нет, видимо, он слишком гордая птица. И Мия точно знала — он за это скоро поплатится. — Я должен раскаиваться за то, что ещё не очерствел и не покрылся вековой плесенью поклонения Князю, как вы? За то, что не боготворил его, а пытался бороться за своё счастье? — тихо заговорил парень. — Да как ты смеешь! — прошипел светловолосый. — Вы все полные куски дерьма, если готовы предать самих себя ради спасения собственных шкур и лизать Князю ноги, чтобы только обеспечить себе безбедное существование. Мне искренне жаль вас, потому что за всю вашу долбаную вечность у вас так и не будет чего-то, что вы полюбили бы настолько, чтобы готовы были пожертвовать своей чертовой гордостью ради счастья. Но я рад, чтоя не такой как вы, — на секунду Мие показалось, что голос вампира ей до боли знаком; она завороженно слушала его монолог, который никто не решался прервать и внезапное осознание ситуации ядом разливалось в груди, перекрывая дыхание. Тембр сладкого молодого голоса парня пробуждал в Мие мириады мурашек и заставлял океан в её запястьях плескаться. — Лучше умереть, чем быть таким. Темноволосый мужчина подошёл вплотную к парню, грубо схватив его за шею, поднимая лицом к себе: — Ты ходишь по острию, Барт, — прорычал вампир, а глаза Мии расширились от ужасного подтверждения её догадки. Она мгновенно зажала рот ладонью, прервав вырывающийся из груди крик. Девушке казалось, что в её венах течет раскаленная лава, прожигая изнутри своим испепеляющим жаром, она с бешеной скоростью наполняет её кипящей ненавистью и ужасом — гремучая смесь. Мия плохо понимает реальность — в её голове всё искажается; тьма переплетается со светом, иллюзия — с реальностью, страх — с кипящей темной силой, поднимающейся из глубины души. — И будем честны, Князь, — продолжил парень, — в вампиры я не набивался и ничего Вам не обещал. — Ты так изменился… — вампир мягко погладил его по волосам, лукаво улыбаясь. — Знаешь что, Бенни, в жизни главное уметь правильно расставлять приоритеты, — он провёл тыльной стороной руки по скуле парня, заводя ладонь на затылок, — но ты этому так и не научился. — Второй рукой поднимая его лицо за подбородок, он заглянул в полные отчаяния и немого безнадёжного ужаса глаза парня своими — окрасившимися сейчас в самые мрачные цвета, которые только мог придумать сам дьявол. — А потому — умри! Умри и смотри из своего котла, что станет с твоей девкой, когда я до неё доберусь! — Одно резкое, выверенное движение его рук. Мия тотчас отвернулась и зажмурилась, услышав тошнотворный хруст костей и отвратительный звук разрывающейся плоти, следом булькающие звуки, от которых внутри всё сжимается и тишина. Сил открыть глаза и посмотреть на происходящее у девушки не было; ей в нос ударил ржавый запах крови и по горлу начала подниматься тошнота. Она плакала и её слёзы были болезненны: скатываясь по щекам, они будто гвоздями царапали нежную кожу лица. Она не была готова к этому; её сознание металось в черепной коробке, пытаясь найти выход, спрятаться, убежать от реальности — черноты, заполоняющей всё. Мие хочется отчаянно закричать, разрывая связки, но кажется, что сил на это не осталось. Всё происходило будто в режиме «слоу-мо»: она медленно поворачивается, открывая глаза и её неловко брошенный взгляд упирается в широкую спину вампира, за которой видно как он толкает обмякшее тело в вырытую яму, а второй начинает засыпать её землёй; Князь молча наблюдает за происходящим с демонической полуулыбкой, а все вокруг, беснуясь, начинают заходиться злобным, кровожадным смехом, от которого бросает в дрожь. Из груди Мии вырвался дикий вопль; она готова была сама загрызть каждого вампира и прыгнуть в эту могилу, руками разрывая землю, только бы Бенни не умирал. Осмысление того, что вскрикнула она слишком громко пришло вместе с охватившим тугой цепью леденящим ужасом от встречи с горящим дьявольским пламенем взглядом Князя, который был направлен точно на девушку. Её заметили. Инстинкт самосохранения не заставил себя долго ждать; мгновенно включившаяся в работу симпатическая нервная система дала команду: «Беги!», и Мия, сорвавшись с места, рванула прочь. Она бежала к выходу с кладбища, плача и понимая, что пришла пора читать свою последнюю молитву, которая закончится именем любимого, потому что шансов на спасение от этих вампиров у неё мало; её воспалённый от всего этого кошмара мозг в тот момент смог придумать единственное утешение в данной ситуации — мысль о том, что тогда они с Бенни скоро встретятся. Мия бежала, не разбирая дороги, слёзы застилали ей глаза, от чего всё вокруг расплывалось, и она неловко поскальзывалась на мокрой, покрытой лужами дорожке, и плутала среди могил, как в лабиринте Минотавра, а в голове гулким эхом билась одна только мысль: «Надо бежать». Решившись обернуться, чтобы оценить насколько близко её преследователи, девушка оступилась и, больно ударившись и расцарапав себе бедро и правую руку, рухнула на сырую грязную землю. Тяжело дыша, она еле приподнялась, присаживаясь (руку нещадно саднило), прижав здоровую ладонь к бедру и огляделась. Вокруг было пусто и темно, и ни намека на вампиров. Не отнимая от ноющего бедра руки, она кое-как встала, сделала пару шагов, прихрамывая, и посмотрела по сторонам: на кладбище снова воцарилась мёртвая тишина и издалека стал наползать мутный душный туман. Мия потрясённо смотрела на показавшиеся впереди ворота и всё ещё не могла осознать, что случилось. Тем временем, со стороны выхода с этого злополучного кладбища по направлению к ней быстро приближался мужской силуэт, в котором вскоре, не успев испугаться, девушка узнала Данте. Он подошел к Мие, поспешно оглядев её с ног до головы. А после схватил её за руки, поднося их к губам, и нежно поцеловал пальцы, как уже делал когда-то. — Прости, Мия, прости меня, прости, — шепчет он. — И еще тысячу раз прости. Ты не должна была этого видеть.   Девушка отрешенно смотрит на него. Внутри не осталось ничего: ни боли, ни страха, ни отчаяния. Она сломалась. И что-то в ней вдруг погасло, как перегоревшая лампочка. — Мия, послушай, я здесь, потому что должен кое-что тебе отдать. — Гуэрра одной рукой достаёт небольшую красивую коробочку и протягивает Мие. — Это подарок тебе, — чуть помедлив, добавляет он. — От Бенни. Он просто не успел… Девушка опускает глаза на коробочку, которую открыл Данте и видит там крохотное кольцо. Она вдруг улыбается, падает на холодную землю и рыдает. Её эмоции были настолько сильными, что контролировать себя она не могла. Она плакала, хрипло смеялась, кашляла и снова захлебывалась смехом и слезами. Внезапно, подняв голову, она обнаружила себя лежащей на свежей могиле, надгробие на которой резануло по сердцу именем её любимого. Мия дотронулась до выдавленных на мраморе букв, проводя по ним пальцами, чувствуя, как они сильно холодят кожу ладони, будто обжигая своим холодом. Сжав руку в кулак, Мия в отчаянии изо всех сил ударила по земле, от чего та задрожала и пошла трещинами. Тогда девушка, подключив вторую руку, принялась бить по ней с таким остервенением, будто только это могло помочь выпустить из груди всю боль и горечь, удар за ударом вгоняя их в почву, посылая эти чувства в ад, где им самое место. Неожиданно земля под Мией стала настолько рыхлой, что начала, обрушиваясь, ползти вниз, образуя воронкообразную пропасть, в которую неминуемо потянуло девушку. Через секунду земля под ней совсем разверзлась, заставляя Мию в истерике ухватиться за край обрыва, почва которого медленно сползала в бездну. Сердце девушки бешено колотилось, пальцы не слушались, и она неумолимо соскальзывала вниз, судорожно хватаясь за сыпавшийся край. Собственный истошный крик оглушал, грязь до боли забилась под ногти, а жёсткие корни до крови царапали лицо и шею, но девушка запрещала себе сдаваться. Казалось, время в тот момент остановилось, и её тянуло вниз бесконечно долго, но тут она заметила над собой высокую тень. Облегчение вместе с надеждой захлестнули девушку и первым порывом было просить о помощи, что она и сделала, но через мгновение в приблизившейся тени она узнала жуткий облик Князя, и его звериный оскал убил в Мие последнюю надежду на спасение. Ни произнося ни звука, он стал медленно наступать на пальцы девушки, заставляя её разжимать их один за другим. Полный мольбы взгляд девушки был устремлён в небо, которое становилось беспросветно чёрным от круживших в вышине стай ворон; их становилось всё больше и больше, и в конце концов сделалось настолько много, что они слились в одну густую чернильную тьму, заполонившую небо. Сустав на последнем указательном пальце свело дикой болью и Мия, разжав его, полетела вниз. Последним, что она увидела были кровавые глаза Князя, в которых плескалось что-то отвратительно-безнадёжное, но вместе с тем взгляд его был торжествующим. Мия долго проваливалась в бездну, и ей казалось, что её душа тяжелее тела и, отделившись от него, быстрее падает прямо в ад. Хаотичные движения рук и ног, в жалкой попытке ухватиться за что-то, только ускоряли её падение; пропасть вот-вот закончится, девушке показалось, что её спина уже касается жёсткого дна, которое расколется под весом её тела, отдавая его в вечный плен адских языков пламени, а может, не менее горячих, но таких желанных объятий рук вампира с глазами цвета жжёного апельсина и самой милой на свете улыбкой…