Then Came You

— Первое, что я сделаю, когда вернёмся домой — проверю Тиндер, — бормочет Ройс, ёрзая на больничной кушетке. — Ты опять зарегистрировался в Тиндере? — без эмоций спрашиваю я и смотрю на Скайлер: глаза закрыты, одна нога свисает с койки, застеленной больничной простынёй, а рот слегка приоткрыт. Флинн только мычит, подкладывая под голову свою руку. Мы втроём сидим в девятнадцатой палате, прозванной Ройсом лаундж зоной, потому что чаще всего вместо пациентов здесь можно найти интернов, которые пытаются поспать в свой ничтожно короткий перерыв между многочасовыми сменами. Идёт двадцатый час нашего дежурства, и мы считаем секунды до его окончания. Ноги гудят, руки не поднимаются, всё тело будто залили металлом — нет сил даже мизинцем пошевельнуть. Проводить почти что сутки в больнице тяжело даже спустя полутора лет интернатуры, а когда один день перерастает в другой, единственное, что ты хочешь — повернуть время вспять и никогда не связываться с медициной. — Кстати, — выдыхает Флинн, — как там твоя секс-машина по имени Луи? — Да, — моментально просыпается Шеффилд и слабо кивает, — ты так и не рассказала. — Сразу хочу сказать, что мы просто… — Какого чёрта вы тут разлеглись? Это что вам, Саус Бич? Дверь чуть ли не слетает с петель и на пороге появляется доктор Миллер. От неожиданности Шеффилд чуть ли не падает с койки, и ровно через секунду мы стоим в ряд, будто солдаты, вышедшие на построение. Глаза доктора Миллер красные, халат мятый, волосы торчат в разные стороны. В этот момент мне даже жаль местного Терминатора, потому что она точно находится в больнице больше суток, ни разу не сомкнув глаз — наверное, отрабатывает тридцатичасовую. Не представляю, насколько устала она, ведь я уже готова лечь в холодильную камеру и закрыть за собой дверцу. — Я что, должна одна всех бинтовать? Ваша смена заканчивается только через семь минут, — строго говорит ординатор, и тут же раздаётся писк больничного пейджера. Его звук как звук будильника во время крепкого сна. Сначала нам кажется, что пейджер звонит только у доктора Миллер, но понимаем, что это, оказывается, общий вызов. — Да что сегодня за дурдом? — кричит Миллер, быстро уходя из палаты. — Все бегом в дежурное отделение! Пока мы бежим в сторону регистрационной, пытаемся привести себя в порядок и избавиться от остатков сна и усталости. — Ставлю сотку, что это опять заворот кишок, — бормочет Ройс, натягивая по дороге халат. — К чему всегда такая драма с общими вызовами? Я еле переставляю ноги и мысленно проклинаю всё, на чём стоит этот свет, потому что если бы не звонок пейджера, моё дежурство закончилось бы всего лишь через семь минут. Теперь придётся возиться с пациентами, потому что наша больница работает по принципу «до последнего клиента». Как только мы оказываемся у дежурной части, становится понятно, что ситуация чуть хуже, чем заворот кишок: к заднему входу подъезжают две машины скорой помощи. Через секунду из них выкатывают четыре носилки, на которых практически невозможно разглядеть лица людей из-за многочисленных шрамов и ранений. — Автокатастрофа, — начинает тараторить Ной — парень из скорой. Я подбегаю к машине, помогаю вытащить носилки и сосредотачиваюсь на словах Ноя. — Девушка, двадцать один год, ехала в машине с родителями. Состояние крайне критическое, давление пятьдесят на тридцать, обширное внутреннее кровотечение. Толкаю носилки перед собой и захожу в приёмную, где уже стоят несколько других интернов. Чтобы получить нормального пациента (того, которому не приходится пришивать палец и заклеивать царапины пластырем) приходится слишком быстро на всё реагировать, и если ты мешкаешься хоть на секунду, то тебе снова придётся вытаскивать детали «Лего» из ушей детей или ставить клизмы. Простите, ребята, но сегодня не ваш день! Сегодня хорошего пациента получила я! Если мне повезёт, то я смогу даже ассистировать на операции. — Кларк, вези её в третью операционную, — слышу команду доктора Миллер и киваю, поворачивая носилки к лифту. — И подготовь там всё, будешь ассистировать, — киваю ещё раз, а внутри радуюсь, будто бы мне только что подарили машину. — Ройс, что там у тебя? — Парень, двадцать шесть лет, предположительно виновник аварии. Сильное алкогольное опьянение, внутреннего кровотечения нет, сломана рука. — Сделаешь полный анализ: рентген, анализ крови, биохимия, ясно? — Ясно, доктор Миллер. — Шеффилд? — Женщина около сорока пяти, сломано три ребра, закрытая травма живота и разрыв внутренних органов. Ввели один миллилитр адреналина и Викасол. — Давай её в операционную, — вздыхает доктор Миллер, вытирая лоб рукой. — В этой больнице вообще кто-нибудь когда-нибудь работает?! — слышу я недовольный возглас и мигом оборачиваюсь, не переставая идти к лифту: перед стойкой регистрации стоит высокая фигура парня с кудрявыми волосами, и мне не нужно много времени, чтобы понять, что это Гарри Стайлс. Я вижу, как к нему подходит доктор Миллер, и отворачиваюсь, вызывая лифт. Не слышу, о чём они говорят, но лучше бы я обладала феноменально острым слухом, потому что тогда бы смогла предпринять что-то, чтобы не оказаться в следующей идиотской ситуации. — Спенсер, Коши, замените Шеффилд и Кларк! Быстро! — командует доктор-я-разрушу-вашу-мечту-об-операции-Миллер. — Что?! — возмущаемся мы со Скай, крепко зацепившись за носилки, будто мы сейчас барахтаемся где-то посередине Атлантического океана, а каталка — это единственный спасательный круг. — Я сказала сейчас же! Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю ничего понять. Двери лифта открываются, к нам подбегают интерны, забирая носилки, и пожимают плечами, мол, простите, подруги, но мы просто врачи лучше, чем вы. Мы с Шеффилд так и остаёмся стоять около этого идиотского медленного лифта, стараясь размеренно дышать, чтобы успокоиться. Чёртов Гарри Стайлс только что лишил нас возможности оперировать. Интересно, из-за чего на этот раз? Ударился мизинцем или ему некому подтереть его избалованную задницу? — Вы долго будете там стоять? — голос ординатора звучит так громко и ясно, словно раскат грома. Мы с Шеффилд переглядываемся и оборачиваемся, всем видом показывая, что сейчас мы на восемьдесят процентов состоим из злости, а на двадцать из желания убить всех, кто попадётся нам на пути. Скайлер приходит в себя чуть раньше и, сжав кулаки, воинственно шагает навстречу доктору Миллер и Гарри Стайлсу. — На что жалуетесь? — язвительно спрашивает она, подойдя почти вплотную к парню. Если бы можно было убивать одним взглядом, Гарри Стайлс был бы уже мёртв, а Скайлер Шеффилд получила бы пожизненное заключение в колонии строгого режима. — Хватит устраивать цирк, — устало вздыхает ординатор. — Я буду в четвёртой операционной, — говорит она то ли нам, то ли Люси — медсестре за стойкой регистрации. Доктор Миллер уходит, оставив меня, Шеффилд, кудрявого парня и медсестру одних. Опрометчивое решение, потому что Люси вряд ли спасёт Стайлса от нападения двух разъярённых девушек. — На что жалуетесь? — вновь повторяет Шеффилд, выделяя каждое слово. Стайлс немного теряется от такого напора Скайлер, и по его взгляду видно, что на секунду он даже забыл, зачем сюда пришёл. И только сейчас я вижу, что бровь Стайлса рассечена, из раны идёт кровь. — Рану надо зашить, — монотонно отвечает он, награждая нас презрительным взглядом. — Значит, рану? — усмехается Скай. — Слышала, Хейлс? Ему надо зашить рану. А мне надо было оказаться в операционной и практиковать лапароскопию, а не зашивать бровь, которую ты, наверное, разбил о дверь своей ублюдской машины, когда выходил, чтобы купить лучший золотой вантуз в городе! — Шеффилд тыкает пальцем в грудь Стайлса, а затем просто уходит. Отлично, уходит Скайлер, а проблемы решаю я. Конечно, я зла на доктора Миллер, на Гарри, на этот дурацкий медленный лифт, который не пришёл вовремя, но я лишь тяжело выдыхаю и подхожу к парню, потому что понимаю, что если уйду и я, то не то, что операций, пациентов нам не видать до окончания интернатуры.   — Господи, когда этот день закончится? — шепчу сама себе я и подхожу к дежурной стойке. — Люси, запиши нас в тридцать восьмой кабинет, если он свободен, — устало говорю я медсестре за стойкой, на что она кивает. Пока мы с Гарри идём по больничному коридору, мы не произносим ни слова. Бодрость, которая появилась также резко, как две машины скорой помощи на аллее, снимает как рукой. Волочу за собой ноги, шаркая своими салатовыми кроксами, и стараюсь не устроить марафон по зеванию. — У вас очень милый персонал, — наконец говорит Стайлс, откашлявшись. Мы заходим в кабинет, и я рукой указываю парню на кресло. Осматриваю бровь, аккуратно придерживая пальцами за края раны. — Рана глубокая, придётся зашивать. Подхожу к шкафчику и достаю пинцет и атравматическую иглу с нитками и тщательно мою руки. — Она просто устала, — отвечаю я на язвительный комментарий, подходя к Стайлсу. — Да и вы появились не в самый подходящий момент, — начинаю аккуратно промывать рану ваткой. — Врачи должны быть сдержаннее, разве нет? — Должны быть, но не всегда получается, — честно отвечаю я, всё ещё обижаясь и злясь на то, что Гарри, сам того не подозревая, лишил меня настоящей операции. Но я стараюсь быть сдержанной, в отличии от Скайлер. Принимаюсь аккуратно зашивать рану, стараясь не сделать никаких лишних движений. Глаза от усталости закрываются, руки дрожат, но я не подаю вида, что нахожусь на грани превращения милого личика этого самовлюблённого парня в куклу Чаки. — Я смотрю, у вас тут все профессионалы, — от боли речь Стайлса смахивает на змеиный язык из Гарри Поттера, и взглядом парень указывает на мою дрожащую руку. — Двадцать часов на ногах. Скажите спасибо, что я не сшиваю ваше ухо с носом. — Не сомневаюсь, вы могли бы. Резко тяну иглу с ниткой на себя, и Стайлс шипит от боли. Парень понимает, что я сделала это специально. Пусть впредь знает, что не надо отпускать замечания в сторону врача, который спасает либо твою бровь, либо твою жизнь, тут уж как повезёт. Мне сегодня явно не повезло. — Хоть купили золотой вантуз? — спрашиваю я, вспоминаю обиженную тираду Скай. Удивительно, но Гарри Стайлс усмехается. — На самом деле, я просто неудачно открыл шампанское. Сначала мне кажется, что Стайлс пытается пошутить, но по его серьёзному и немного разочарованному виду и грустной ухмылке я понимаю, что это правда. Мы молчим, я до конца накладываю швы и осторожно отрезаю нитку, думая о том, при каких же обстоятельствах такой парень, как Гарри Стайлс, мог так неудачно открыть бутылку с алкоголем. — Она правда сказала это сгоряча, — нарушаю я тишину. Не хочу, чтобы у Гарри сложилось неправильное мнение о Скай несмотря на то, что они постоянно вступают в перепалки. — У нас была очень длинная смена, и сейчас привезли пациентов с… — пытаюсь подобрать наиболее понятные слова, — настоящими травмами, понимаете? Мы уже должны были их оперировать, но тут появились вы. Гарри Стайлс хмыкает, встаёт с кресла и подходит к зеркалу, аккуратно дотрагиваясь пальцами до хирургических швов. — Помешал вашей вечеринке, да? — Что-то вроде того. Мою руки, пока Стайлс осматривает свою рану, и раздумываю над тем, как красивее наехать на Скайлер за то, что оставила меня тут одну. — Спасибо, — Гарри указывает пальцем на бровь, и я киваю. — Придёте через четыре дня, чтобы снять швы. Выходим из кабинета, и я уже поворачиваюсь для того, чтобы попрощаться с парнем, как вдруг в коридоре появляется главный врач нашей больницы — мистер Фостер. — Гарри? — удивлённо спрашивает он, заметив нас. — Что-то случилось? Мистер Фостер осматривает длинную фигуру парня, останавливая взгляд на брови Гарри. Начинаю думать, что главный врач вовсе меня не заметит, но неожиданно он направляет на меня многозначительный взгляд, отчего я немного смущаюсь. К слову, вся наша больница тайно восхищается мистером Фостером, потому что в свои почти пятьдесят, он выглядит так, будто готов сняться в перезапуске «Бриолина». — Нет, всё в порядке, — без эмоций отвечает Стайлс. Они смотрят друг на друга, и несказанные вслух слова и вопросы виснут в воздухе. Только через какое-то время до меня доходит, что я вообще не должна была видеть их вместе и уж тем более знать, что они знакомы. Видимо, из-за меня не клеится их разговор. — Добрый день, мистер Фостер, — решаю поздороваться я, чтобы прервать это неловкое для меня молчание. — Добрый день, Хейли. Я киваю и решаю уйти, чтобы не усугублять ситуацию и не превращать её в сцену из немого кино. Последнее, что я слышу, повернув за угол, это удивлённый возглас мистера Фостера о том, почему один из интернов женского пола зашивал рану на брови Гарри Стайлса.

***

— Это было странно, — говорю я, лежа на диване. — Они точно знакомы, ставлю двадцатку. — У тебя нет двадцатки, — вставляет Флинн. Его голос доносится из кухни: либо ищет алкоголь, либо снова ворует мою еду. — Я больше не хочу слышать про этого наглого придурка, — фыркает Скайлер, отпивая пиво из бутылки. После того, как каждый из нас проспал добрых десять часов, я решила рассказать Флинну и Скайлер увиденное в больнице. Сцена с мистером Фостером и Гарри кажется странной, и я решила, что друзья помогут прийти к какому-то умозаключению, но единственное, что происходит на самом деле это бесконечное недовольство Шеффилд и едкие комментарии Ройса. — А ты говорила, что Гарри не может быть геем, — протягивает Флинн, доставая из холодильника бутылку вишнёвого сидра. Хорошо, что он всё-таки оставил мою еду в покое. — Хочешь сказать, что мистер Фостер гей? — Он слишком хорошо выглядит для натурала. — Это полный бред, — отрезаю я. — Ты на всё смотришь через призму гейской теории заговора. — Готов поспорить, что Гарри Стайлс голубее неба, — Ройс плюхается на диван, закидывая мои ноги к себе на колени. — Лучше спорь со Скай, — вытягиваю руку и часто сжимаю пальцы, прося Флинна передать бутылку мне. — Гарри ей явно покоя не даёт. — Ей вообще никто не даёт. — Вообще-то, я здесь, — недовольно произносит Шеффилд, показывая лицо из-за ноутбука, обклеенного стикерами. — И Гарри Стайлс — это последняя тема, которую я хочу обсуждать в свой выходной. Он просто полный урод. Мало того, что он сомневается в моей компетентности и называет медсестрой, он ещё и лишил меня операции из-за своей смертельной травмы. — Сказал, что неудачно открыл шампанское, — пожимаю плечами я. — Ох, разумеется, — усмехается Скайлер. — У такого, как он, других проблем нет. Разговор плавно меняется, концентрируясь на костюмах на Met Gala. Флинн несколько раз называет Джиджи Хадид сперматозоидом, так и не добравшимся до яйцеклетки. Пока мы с Ройсом спорим о костюме Джареда Лето с аксессуаром в виде его же головы, Скайлер замолкает, что странно, ведь она безумная его фанатка. — Хм, — фыркает она, и я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на Скай: губы сжаты, брови нахмурены, — ваш Гарри Стайлс только что написал мне сообщение с извинением. Мои глаза расширяются, а Флинн с визгом «о-ла-ла» подпрыгивает с дивана, чуть не опрокинув сидр, и подбегает к Шеффилд, заглядывая в её телефон. — Я хотел бы извиниться за то, что помешал вашей работе сегодня, — медленно читает Ройс. — Мне очень жаль, что вы так и не провели операцию. Кстати, вы не подскажите, где купить золотой вантуз? Усмехаюсь, потому что не только для меня гневная мини-речь Скайлер осталась замеченной. — Вынуждена признать, — говорю я, потягиваясь, — что это мило. — Вынужден признать, — начинает Флинн, копируя меня и недовольно смотря в телефон, — что мой гей-радар сбивается. — У тебя никогда не было гей-радара. Вспомни, как ты уверял нас, что кассир из Адли гей, а оказалось, что у него жена и ребенок, да и вообще он гомофоб. — Тогда мой радар был на ремонте. Несмотря на то, что процент гейского в дерзком и симпатичном Гарри Стайлсе снижается на глазах, должен сказать, что сообщение действительно милое, — сладко говорит Флинн, обнимая за шею Скайлер. — Это не мило, — бросает Шеффилд. — Так и должно быть, элементарные манеры, — она блокирует телефон и кидает его на кресло. Пока Ройс поёт серенады внешности Стайлса, а Скайлер всячески затыкает его, но все же смеётся, я также получаю сообщение. Что, тоже от Гарри Стайлса? Луи: Я у Зи. Тут приставка, пиво и никудышная часть моей группы (это я про Зейна и Найла, естественно). А еще дверь, которая закрывается на замок. Не хочешь заглянуть? Улыбаюсь, как только вижу, что сообщение именно от Томлинсона, и с каждым прочитанным словом улыбка становится только шире. С Луи мы не виделись четыре дня сначала из-за его репетиций, а потом из-за моей работы и, должна сказать, что я даже немного соскучилась по нему. И по сексу с ним, разумеется. Я: Приеду только из-за приставки. Луи: Можешь говорить всё, что хочешь, но мы оба знаем, из-за чего ты приедешь на самом деле. Следом за сообщением приходит фотография Томлинсона без футболки. — Опять переписывается со своим секс-Ромео, — слышу я голос Ройса. — Господи, как хочется секса, — хнычет Скайлер, съезжая с дивана и крепко сжимая бутылку пива в руке. — Напиши Гарри, он не будет против, — подмигиваю я, закидывая в сумку телефон. — Да пошли вы. Быстро смотрюсь в зеркало и поправляю волосы руками. Решаю всё же распустить хвост и переодеть толстовку на хлопковый топ. — Буду дома… — задумываюсь, потому что не знаю, когда точно вернусь. Мне слишком сильно хочется увидеть Луи, поэтому я не буду торопиться уехать, — в общем, я буду дома. — Развлекайся, похотливая самка! К счастью, это последнее, что я слышу перед тем, как покинуть квартиру.

***

Квартира Зейна, адрес которой Луи мне скинул сообщением, находится в милом районе около парка, и я бы никогда не сказала, что такой парень как Зейн выбирал квартиру поближе к пруду, чтобы утром выходить в парк и кормить уток. Поднимаюсь на шестой этаж, постоянно поправляя волосы. Звоню в дверь, но никто не открывает даже спустя несколько минут. Из квартиры доносятся звуки гитары, и я понимаю, что ребята репетируют, поэтому звоню еще раз. Ничего. Достаю телефон и уже собираюсь позвонить Луи, как вдруг музыка утихает, и я слышу шум за дверью. — Придурки, я же сказал, чтобы вы оставили дверь открытой! Через секунду на пороге появляется Томлинсон в клетчатой черно-белой рубашке и узких джинсах. Его лицо украшает ослепительная улыбка, будто он не меня увидел, а самую большую рождественскую ель. — Ты отлично выглядишь, — говорит Томлинсон, облокачиваясь плечом на косяк. — Ты тоже, — делаю то же самое и смотрю Луи в глаза, отчего он усмехается. — Не флиртуйте со мной, доктор Кларк, иначе я могу нарушить условия нашего договора. Томлинсон шире открывает дверь, приглашая меня внутрь. Квартира, с виду показавшаяся милой, внутри такой не является. Черная мебель, кирпичные стены, разбросанные книги и ни одного ковра. Прямо посередине комнаты стоит темно-синий кожаный диван, и я не совсем понимаю такую планировку, и Луи словно читает мои мысли. — Зейн иногда переставляет мебель, когда ищет вдохновение, — машет рукой Томлинсон, указывая на диван, стоящий наискосок. — Раз уж ты доктор, может подскажешь, это признак шизофрении? — Если у кого-то и есть шизофрения, так это у тебя! — доносится голос из глубины квартиры. — Ещё он иногда буйный, — Луи кладёт свои ладони мне на плечи, подталкивая вперед, — так что, не пугайся. Квартира Зейна как сам Зейн — с виду кажется обычной, но внутри столько всего, что хочется рассматривать всё снова и снова. Томлинсон подталкивает меня в сторону балкона, откуда доносится приятная мелодия гитары. Дверь открыта нараспашку, и уже из квартиры я могу увидеть потрясающий вид. Из-за того, что дом Зейна крайний на улице, с балкона открывается вид на парк, за которым видно высотки Манхэттена, переливающиеся миллионами оранжевых огней. Снизу гудят автомобили, лёгкий ветер дует в лицо, и мне кажется, будто я нахожусь в сцене из какого-нибудь фильма. Балкон небольшой, но на нём поместился коричневый ободранный кожаный диван и два небольших плетёных кресла, на которых сидят Найл и хозяин квартиры. Они играют на гитарах, а третья стоит около перил балкона — она принадлежит Луи. — Ну привет, Хейли, — здоровается Томлинсон, оказавшись передо мной. Парень улыбается и поправляет чёлку набок, не переставая смотреть на меня. — Ну привет, Луи. Во мне столько эмоций, что я даже не знаю, за какую мне ухватиться. Я и рада видеть Луи, и одновременно боюсь этого. За эти четыре дня я слишком часто думала о Томлинсоне, и меня не покидает ощущение, что своей чертовой харизмой и обаянием, он притягивает меня к себе всё больше и больше. Иногда возникает ощущение, что мне не хватает именно его. Томлинсон делает шаг вперёд, подходя ко мне почти вплотную, и моё сердце начинает стучать, словно бешеное. У нас был уговор: мы не ведём себя как парочка, но то, что сейчас хочет сделать Луи идёт не по правилам соглашения. Возможно, я и хочу поцеловать его просто так, но чего я точно не хочу, так это давать ложную надежду Луи. Ведь для меня поцелуй будет вряд ли что-то значить. Луи аккуратно приближается, держась рукой за перила, и я чувствую его дыхание на своей щеке. — Эй, голубки, — доносится резкий голос Зейна, и я выглядываю из-за спины Луи, — давайте только не здесь устраивать эти ваши сюси-пуси. — Заткнись, Малик, — усмехается Томлинсон, опуская голову на моё плечо. Я облегченно выдыхаю и обхожу Луи, избегая разговоров о неудавшемся поцелуе. — Добрый вечер, доктор Кларк! — радостно машет рукой Найл, отвлекаясь от своей гитары. — Привет, ребята! — я сажусь на кресло, и Томлинсон тащит второе и ставит его рядом с моим. — Что играете? — Новую песню, — гордо произносит Зейн. — Если повезёт, сыграем её где-то лет через пять, когда Томмо допишет слова. Луи покачивает головой, отчего его чёлка падает вниз, закрывая голубые глаза. — Я не слышала, чтобы вы играли свои песни в баре. — Пытаемся сделать хороший материал, — со знанием дела говорит Найл. — Да и хозяин думает, что пока мы играем каверы, посетителей приходит больше. Но мы почти его переубедили. — Мы его переубедим, когда Томмо принесёт готовую песню, — вновь напоминает Зейн. Ребята расспрашивают меня о делах в больнице, и я рассказываю о том, как вчера не попала на операцию из-за одного нахального парня. Потом они рассказывают мне о репетиции в баре и о том, как Зейн попытался научиться трюкам бармена, но в итоге заплатил сорок баксов за разбитую бутылку джина. Всё это время Луи играет с моими волосами, перебирая их пальцами. Замечаю, что Найл всё время проверяет свой телефон, постоянно дёргая ногой или перебирая струны на гитаре. Парень ловит мой взгляд и усмехается. — Ты в порядке? — Да, в полном, — отвечает Найл, покусывая щёку. — Познакомился в баре с девушкой. Теперь всё время пялит в телефон, будто ему должна позвонить Королева Великобритании. — Мы договорились с ней встретиться сегодня, — не выдерживает Найл, видимо, найдя в моем лице собеседника, способного поддержать разговор, а не подшучивать. — Но она не отвечает мне. — Во сколько вы договорились встретиться? — уточняю я. — В десять около центрального парка. — Найлер, — говорит Луи, проверяя время на телефоне, — сейчас только семь. — Влюбленные часов не наблюдают, — чересчур воодушевленно заявляет Зейн, обнимая Найла и трепля его за щеки. — Отстань, придурок! — смеётся парень, пытаясь оттолкнуть Зейна. — Просто обычно мне не везёт на свиданиях, — обращается Найл уже ко мне. — Конечно, — усмехается Томлинсон, — правило свиданий номер один, Хоран: никогда не води девушку в Хутерс. — Ты серьёзно повёл девушку в Хутерс? — спрашиваю я, стараясь сдержать смех и огромное удивление. — Это вышло случайно, — закатывает глаза Найл. — Она сказала, что у неё перерыв всего лишь сорок минут, а самое ближайшее, что было рядом с её работой, это несчастный Хутерс. — Это она ещё не сразу сбежала — сидела тридцать минут, — вставляет Зейн, закуривая сигарету. — Молодец, долго продержалась, — говорю я, и уже никто не сдерживает смех. — Я уже не говорю про тот случай, когда Хоран в квартире у девушки перепутал в ванной лосьон и автозагар и намазал им свой член. — Спасибо, что напомнил, Зейн. Теперь Хейли подумает, что я совсем двинутый. Я стараюсь прикрыть рот рукой, чтобы не смеяться так откровенно, но у меня плохо получается. Окончательно меня добивает смех Луи за спиной. — Его член был похож на оранжевый фломастер. — Зачем вообще было мазать свой член лосьоном? — уточняю я. — Да не знаю я, — надувает губы Хоран. — Девушки любят, когда всё вкусно пахнет. Через секунду весь балкон наполняется нашим смехом. Я смеюсь так сильно, что воздуха начинает не хватать. — Надо познакомить вас со Скайлер, — отдышавшись, говорю я. — Ей тоже постоянно не везёт на свиданиях. — Боюсь, что ядерный взрыв будет безопаснее, чем встреча этих двоих, — подытоживает Зейн, стряхивая пепел от сигареты. — Нашёлся мне тут советчик. Сам хоть решил, что у вас там с Хлоей? Я не понимаю, о чем именно говорят парни, но догадываюсь, что речь идет о какой-то девушке, близкой Зейну. — Мы решили взять паузу, — пожимает плечами парень, затягиваясь. — Ага, вспомни теперь, как эта пауза в «Друзьях» закончилась, — кивает Найл, и я судорожно вспоминаю все эпизоды сериала. — Но… разве не Росс сам переспал с какой-то девушкой, когда они взяли паузу с Рейчел? — уточняю я. — Да, но я имел в виду, что эту ситуацию нужно автоматически зеркально отразить, — говорит Найл так, будто это что-то само собой разумеющееся. — Хло тоже может изменить во время этой вашей паузы. — Вам вообще нельзя разговаривать с Хлоей, это чревато, — Луи ёрзает в кресле, не отрывая руки от моей спины. — В прошлый раз, когда она в сообщении написала тебе «до скорого», ты три дня рассуждал, что это "на самом деле" могло значить. Пока Зейн и Найл пытаются подшутить друг над другом, я ловлю себя на мысли, что не чувствую ладони Томлинсона на своей спине. Оборачиваюсь, и вижу, что Луи на кресле нет. Взглядом обвожу балкон и нахожу парня облокотившимся на перила позади дивана. Стараюсь аккуратно встать, чтобы не мешать дискуссии парней, и подхожу к Луи, который медленно выпускает из лёгких сигаретный дым. Встаю рядом с ним. Мне хочется дотронуться до Луи, но я решаю оставить между нами небольшое расстояние, особенно после несостоявшегося поцелуя. — Твои друзья такие… открытые. Луи смеётся, держась за живот. В свете фонарей его скулы кажутся ещё острее, будто Томлинсон сделан из мрамора. — Иногда мне хочется их убить. Примерно восемьдесят процентов времени. Мы молча смотрим на небоскрёбы, переливающиеся ночными огнями, и на машины внизу, которые куда-то спешат. Мне неудобно перед Луи, потому что на очередную попытку сделать шаг ближе ко мне, я вновь ухожу на два от него. И делаю я это не потому, что мне так хочется, а потому, что мне так привычно и удобно. Я просто не знаю, как вести себя по-другому. — Хейли Кларк, — наконец говорит он, стряхивая с сигареты пепел, который летит с балкона вниз, быстро угасая, — может сходим выпить кофе? — Зовёшь на свидание? — Зову вниз на кухню. Я усмехаюсь, потому что Луи почти застал меня врасплох. Внутренне облегчённо выдыхаю, потому что это была его очередная шутка, хотя и подмечаю, что что-то неприятно кольнуло. Потому что это была его очередная шутка. — Я помню про твои условия, Хейлс. Никаких свиданий, — Луи тушит сигарету о металлические перила и кидает её вниз в тёмную пустоту. — Пока ты сама не позовёшь, разумеется. — Я не позову тебя на свидание, и не мечтай. Мы обходим диван, на котором Зейн и Найл продолжают сочинять музыку, и подходим к балконной двери, чтобы зайти обратно в квартиру. — Только не трахайтесь на кухне! — кричит нам Зейн вслед. — Я там ем. Усмехаемся и оставляем этот комментарий незамеченным. — Значит, — начинаю я, когда Луи подходит к шкафчику, доставая пачку кофе, — точно никаких свиданий? Всё это звучит будто флирт, но я просто хочу в очередной раз убедиться, что между нами с Томлинсоном всё в порядке настолько, насколько это возможно. — Никаких свиданий, — подтверждает Луи. Мы вновь замолкаем, и я просто наблюдаю, как Луи передвигается по кухне, ставя на стол две чашки и заваривая нам кофе. Мы решаем остаться здесь, чтобы опять не слушать потрясающие истории Найла про его бывших потенциальных девушек. Я и Луи садимся за стол напротив друг друга. — Знаешь, почему? — вдруг спрашивает Томлинсон, катая чашку по столу. — Почему что? — Почему я до сих пор не зову тебя на свидание? — Почему же? — Потому что не хочу, чтобы ты убегала от меня. Пытаюсь не смотреть Луи в глаза, но это чертовски сложно. Они будто магнит, и я непроизвольно поднимаю голову. Томлинсон смотрит на меня с грустной улыбкой, загораживая её голубой кружкой с принцессой Ариэль. Эта кружка становится моим единственным шансом перевести эту тему. — Наверное, чашка Зейна, — киваю головой я, указывая на улыбающуюся русалочку. Луи крутит чашку в руках, пока не натыкается на счастливое лицо Ариэль, и усмехается. — У него где-то и тарелка была. Нужно срочно разрядить обстановку. Под столом закидываю ногу на ногу, но случайно провожу ступнёй по ноге Луи (даже чуть выше, чем просто по ноге) отчего он выплёвывает кофе обратно в чашку. — Дамочка, поспокойнее. — Прости, — смеюсь я. И вновь повторяю это действие, только на этот раз специально и медленно. — Намёк понял. Томлинсон быстро соскакивает со стула, оставляя чашки на столе, подхватывает меня и закидывает на плечо. Я громко смеюсь, но даже не пытаюсь выбраться, пока Луи бежит по лестнице наверх в комнату, у которой закрывается замок.