Полгода спустя
— Скайлер нет дома уже четвёртые сутки, и у меня два варианта: либо её изнасилованный труп уже валяется в овраге неподалёку от просёлочной дороги, либо Гарри устроил ей секс-марафон, и лично я, подруга, голосую за второе. — Любопытство тебя точно когда-нибудь погубит, Флинн, — улыбаюсь я, пока мы идём по стоянке в сторону главного входа больницы. — Кстати, как дела с Дереком? Дерек Эйрен — тот самый парень, с которым Ройс не может не переспать каждый раз, когда они видятся. После того корпоратива на День Благодарения (тот самый, когда я напилась и навсегда осталась в памяти всех официантов и барменов заведения, как девушка, разговаривающая с индейкой — и это было самым безобидным из того, что я делала) они начали часто общаться, а потом Дерек неожиданно появился у нас дома, когда мы почему-то решили отпраздновать Международный День числа Пи. Флинн вообще не водит к нам в квартиру парней, и увидеть Эйрена была неожиданностью, но приятной. Вроде, Флинн и правда что-то чувствует к нему, поэтому я только рада за него. — Странно, но всё хорошо, — задумчиво произносит Ройс, будто прокручивает в голове совместные фрагменты с Дереком. — Никаких драм. Два врача в паре это, конечно, смерть, но мы пока держимся. Слава богу, что он не уролог! На часах половина шестого утра, на улице тишина, и мой смех кажется настолько громким, будто люди в Висконсине могут его услышать. На улице только начинает светать, воздух наполняется духотой, и я глубоко вдыхаю запах листвы, сигарет, чьих-то духов и бензина — запах Нью-Йорка. — Значит, у вас всё серьёзно, да? — спрашиваю я. — Глупо загадывать, — пожимает плечами Флинн. — На свадьбе будут костюмы от Тома Форда, но никаких белых фраков, полнейшая безвкусица! Качаю головой, улыбаясь, и замечаю около входа Скайлер. — А вот и наша блудница! — восклицает Ройс, расставляя руки для объятий, в которых крепко сжимает Шеффилд. — Я соскучился по тебе, принцесса, но, надеюсь, Гарри не даёт тебе скучать. Шеффилд немного смущается, и её щеки покрываются слегка заметным румянцем. Обнимаю подругу, потому что действительно соскучилась. Когда живешь вместе почти два года, расставание даже на короткий срок очень остро ощущается. А ещё мне не хватает Скай потому, что все разговоры о модных показах и о том, в каком ужасе в очередной раз пришли на работу медсёстры, теперь легли на мои плечи, и каждый вечер мне приходится слушать рубрику «модные советы» от Флинна Ройса. Шеффилд не то, чтобы переехала к Гарри, просто часто остаётся у него ночевать на пару дней. Они проводят вместе столько времени, сколько это возможно, стараясь при этом дать друг другу личное пространство, и я никогда не видела, чтобы над отношениями так тщательно работали, учитывая все желания друг друга. А ещё я никогда не видела Шеффилд настолько счастливой. Мы редко говорим о здоровье Гарри прежде всего потому, что никому неприятно поднимать эту тему. Я до сих пор не понимаю, как Скайлер смогла принять эту информацию, она девушка с потрясающей силой воли и выдержкой, но лишний раз затрагивать тему физического состояния Стайлса лучше не стоит. Его здоровье хоть и медленно, но ухудшается, поэтому моменты, проведённые вместе мы стараемся запомнить и отложить в памяти, а не омрачать нравоучениями, напоминаниями о приёме таблеток и сочувствием в сторону Скайлер. — Колись, сколько раз вы с Гарри занимались сексом? — интересуется Флинн, когда мы проходим сестринский пост, и Прю, дежурная медсестра, кидает на нас злой и завистливый взгляд. — Да, Прю, — закатывает глаза Ройс, облокачиваясь на стойку информации, — люди занимаются сексом, тебе тоже стоит попробовать, а то ты какая-то напряженная. — Кларк, к тебе сегодня придёт пациент на обследование, — шипит Прю, раздавая нам расписание и игнорируя колкие слова Флинна. — Радуйся, Ройс, — ехидно говорит девушка, поправляя очки, и даже я знаю, что такая оправа уже вышла из моды, — у тебя сегодня ринопластика. Глаза Флинна моментально расширяются, он застывает на месте, слегка приоткрыв рот, и мне кажется, будто он больше никогда не пошевелится. — Шеффилд, ты сегодня на травмах, — заканчивает Прю. — Ну, не везде же мне должно так везти, верно? — подмигивает мне Скайлер и удаляется в сторону травмпункта. Ройс всё так же неподвижно стоит, даже не моргая. Наверное, у него случился микроинсульт. — Святая Мария, — наконец шепчет он, — первая пластическая операция. Это моя первая пластическая операция! — громче говорит Ройс, поворачиваясь ко мне лицом, и обнимает так крепко, что мои рёбра начинают хрустеть. — Вы слышали? — он обращается к каким-то интернам, которые проходят мимо сестринского поста. — У меня сегодня первая пластическая операция. Не могу поверить! — Флинн смеётся, запрыгивая на стойку, обнимает шокированную Прю, громко целуя её прямо в очки. — У меня сегодня пластическая операция, сучки! — напоследок кричит он, радостно размахивая своим расписанием. Прю провожает Флинна удивлённым взглядом, будто только что увидела, как слон танцует ламбаду прямо у неё дома, напялив её же нижнее бельё. — Он просто очень давно этого ждал, — улыбаюсь я, забирая своё расписание. В три часа ко мне должен прийти Ленни на плановый осмотр. Я не видела его почти месяц, и это самый долгий срок, потому что раньше мы встречались чуть ли не каждую неделю. Операция по пересадке прошла успешно, за полгода не было никаких осложнений, но я предпочитаю осматривать его как можно чаще, чтобы убедиться, что всё в порядке. Каждый раз, когда Ленни приходит в больницу, он рассказывает мне истории про свою новую школу, и мне до ужаса интересно их слушать. Ему пока противопоказаны тяжёлые физические нагрузки, но Ленни часто ходит на настоящие футбольные матчи и немного занимается с тренером. Он рассказывает это с таким восторгом, что мне хочется плакать от счастья. Миссис Уотерс постоянно благодарит меня со слезами на глазах, когда Ленни убегает из кабинета, но я лишь отвечаю, что это не моя заслуга. На обеде мы с ребятами встречаемся, занимая столик на улице. — Я чуть ли оргазм не испытал, когда резал нос! Флинн в красках описывает подробности операции, а также хвастается тем, что провёл её сам под руководством доктора Даммера. — Я пыталась отклеить зубной протез, — непонимающе смотрю на Скай. — У мужчины зубной протез плохо держался на дёснах, и он решил приклеить его суперклеем, — прикрываю рот рукой, чтобы не рассмеяться. — Я просто не понимаю, откуда в мире столько идиотов? — Помните, когда к нам привезли женщину с двенадцатидюймовым фаллосом, который застрял у неё в заднице? — Флинн и Скай смеются. — Вот это было действительно страшно. — А я всегда говорю, не переоценивай свои возможности! — Так, беспощадное будущее американской медицины, — на горизонте появляется доктор Миллер, и делает она это как всегда неожиданно, пугая нас громким голосом. — Кто из вас сейчас свободен? Там девочку привезли, искупалась в озере с гипсом, — Бен Ладен в больничном халате сканирует каждого из нас изучающим взглядом, будто считывает с подсознания всю информацию. — Шеффилд! Давай-ка, помоги бедной девочке. — Сегодня явно мой день, — вздыхает она, отталкивая тарелку с сухим салатом в сторону. Доктор Миллер испаряется, словно по волшебству, и я думаю, что она явно обладает телекинезом. Возможно, под халатом у неё надето неоновое бикини, и сейчас она где-то на Карибах пьёт пина коладу в окружении загорелых мужчин. Мы плетёмся за Скай за компанию: обеды в больницы всё равно не вкусные, а мне в любом случае идти в сторону кабинета, потому что Ленни приедет через полчаса. В приёмной стоит испуганная девочка, рядом с ней уставший отец. Рука у неё выглядит и правда хреново: из-под гипса видна краснота и маленькие расчесанные раны. — Добрый день! — бесцветно здоровается Скайлер. — На что жалуетесь? — На то, что бог послал мне дочь, — бормочет отец, а потом громче добавляет: — Дебби искупалась в озере вместе с гипсом, а потом пыталась вычистить оттуда песок вилкой. Наступает тишина, мы с Флинном и Скай переглядываемся, а потом Ройс спрашивает: — А у вашей дочери нет задержек в развитии? Когда-нибудь Флинна уволят за бестактность. — Я понимаю, почему вы спрашиваете, но нет, — отвечает отец, и я издаю еле слышный смешок. — Ладно, пойдёмте посмотрим, что у вас там, — выдыхает Шеффилд, уводя за собой девочку с отцом. Пейджер в кармане пищит, и я сразу понимаю, что Ленни уже ждёт меня. Поднимаюсь на четвёртый этаж, кабинет закрыт, но оттуда доносятся знакомые голоса, и сперва я прихожу в ступор, потому что мне кажется, что один голос явно принадлежит Луи, но когда я открываю дверь, то убеждаюсь в этом: Ленни и Луи сидят на больничной кушетке, громко смеясь. — Привет, доктор Кларк! — радостно здоровается со мной Ленни. — Привет, — улыбаюсь я, и перевожу взгляд на Томлинсона. — А ты что здесь делаешь? — Хотел сказать тебе, что сегодня в баре концерт, но познакомился с этим парнем на парковке, и мы разговорились, — Луи треплет Ленни по волосам. — Думает, что лучший футбольный клуб — это Реал Мадрид, но ты ещё не видел, как играют Донкастер Роверс. — Ты ещё не видел, как играю я, — со знанием дела отвечает Ленни. — Я смотрю, ты уверен в себе. — Без этого в современном мире никуда. — Ты приехал в больницу, чтобы просто позвать меня на концерт, на который я и так приду? — Да, — пожимает плечами Томлинсон. — Ещё мне очень захотелось тебя увидеть. — Ладно, Ленни, иди сюда. Мне нужно тебя послушать. Как ты себя чувствуешь? — Просто отлично! Парень подходит ко мне и поднимает футболку, и я медленно перемещаю стетоскоп по его грудной клетке. Все мои движения сопровождаются пристальным взглядом Луи, на его лице фирменная ухмылка, и я качаю головой, пытаясь сконцентрироваться на сердечном ритме Ленни. — Никаких шумов. Сделаем электрокардиографию на всякий случай и всё. — Когда я смогу играть в футбол? — спрашивает Ленни. — Если всё будет так же хорошо, то, думаю, что месяца через два сможешь выйти на поле. Парнишка делает волну руками от радости, и мы с Луи смеёмся, но затем Ленни резко останавливается и смотрит на нас слишком подозрительно, будто он детектив, а мы два подозреваемых в самом жестоком убийстве десятилетия. — Кажется, я понял, — медленно протягивает он. — Любовь в воздухе. — Ленни громко шмыгает носом, делая вид, что он что-то унюхал. — Это заметно. — Ты слишком много знаешь, Ленни, — качает головой Томлинсон с серьёзным видом. — И теперь мне придётся следить за тем, чтобы эта информация не просочилась в ненадёжные источники. — Я могила! — Ленни прикладывает руку к сердцу. — Хейли, — парень разворачивается ко мне, и в его взгляде я вижу едва заметный страх. — Можно тебя кое о чём попросить? Сперва я теряюсь от вопроса, прокручивая в голове всё, о чем может спросить пятнадцатилетний подросток. — Да, конечно. — Как думаешь, это возможно… Ну, я бы хотел познакомиться с Гарри, потому что он, получается, спас мне жизнь. Моё тело за секунду напрягается, но потом я расслабляюсь, грустно улыбаясь. Сердце пропускает удар, смотрю на Ленни, выражение на его лице немного потерянное, и, клянусь, это самое искреннее, что я когда-либо видела. — Думаю, что это возможно, — улыбаюсь я, присаживаясь перед Ленни на корточки. — Он был бы рад познакомиться с тобой. Парень кивает и улыбается мне в ответ, пока я подбадривающе потираю его плечи. В кабинет заходит миссис Уотерс, мы немного говорим о прекрасном здоровье Ленни, и они отправляются за справками для электрокардиографии. — Теперь я определённо буду чаще заходить к тебе на работу, — Томлинсон медленно встаёт с кушетки и направляется ко мне. — Потому что в спальне ты так и не надела больничный халат. Луи резко впечатывает меня в стену, обжигая шею горячим дыханием, или это моя кожа за секунду раскалилась настолько, что я чувствую, что могу сгореть заживо. Шумно выдыхаю, но сразу же обращаю внимание на дверь. — Луи, сюда могут зайти, — шепчу я, хватаясь за плечи Томлинсона, чтобы притянуть его ближе к себе. — Я знаю. Луи плавно проводит рукой по моей талии, а потом крепко сжимает её пальцами, оставляя поцелуи на шее. Сейчас мне хочется чувствовать Томлинсона больше всего на свете, а риск того, что нас кто-нибудь заметит, только заставляет моё тело гореть ещё больше. Луи подхватывает меня, я сцепляю ноги на его талии, плотнее прижимая к себе, и он сажает меня на стол, смахнув все таблетки в сторону. Меня точно уволят. — Если бы я знал, что мы сможем заняться сексом прямо в кабинете, то пришёл бы в больницу раньше. Томлинсон отрывается от меня, тяжело дыша, проводит пальцами по моей шее вниз, пока не останавливается на пуговицах медицинского халата. Ощущение, будто на мне слишком много одежды, хотя под халатом только футболка, мне хочется ощущать прикосновения Луи отчётливее. Томлинсон не торопится расстёгивать халат, дразня меня. — Ты что, издеваешься? — хмыкаю я. — Имей совесть, я ждал почти три месяца перед тем, как ты признала, что не можешь без меня жить. — Не было такого. — Было, ты была вся в грязи с чужим шпицем на руках. — Ты всё придумал. Мои волосы прилипают к нашим лицам, Луи поднимает голову: его взгляд слегка затуманен и гораздо темнее обычного, и от одного этого взгляда я могу сойти с ума. Между нашими губами остаётся не больше миллиметра, но мы изводим друг друга, каждый раз порываясь поцеловать, поддерживая эту небольшую игру. Запускаю руку в волосы Луи и притягиваю ближе настолько, насколько это возможно. Мне уже тяжело вспомнить, где мы, всё становится размазанными и нечётким, голова идёт кругом, но мне слишком нравится это, чтобы останавливаться. Томлинсон обхватывает ладонями моё лицо, заставляя посмотреть на меня, и у меня окончательно сносит крышу. Мы буквально врезаемся друг в друга, стирая несчастное расстояние. Всё тело будто пронзают тысячи иголок, но это приятная боль, такая, какую бы я хотела чувствовать постоянно. Луи силой надавливает на внутреннюю часть бедра, и я развожу ноги чуть шире. Кажется, что ближе, чем мы, быть невозможно, но каждый из нас пытается доказать обратное. Я чувствую Луи каждой клеткой своего тела, запах кофейных сигарет словно вводит меня в гипноз, а горячие губы Томлинсона на моих медленно убивают, чтобы через секунду воскресить вновь. Дверь открывается тогда, когда Луи начинает снимать с меня халат. Первая мысль — отстраниться как можно скорее, но на деле всё выходит слишком медленно. Мы с Томлинсоном растрёпанные, губы опухшие, тяжёлое дыхание разносится по всему кабинету, а картину завершает почти что снятый с меня халат. Я даже боюсь представить, кто зашёл, но, к счастью, сегодня мой день. — Так-так, — интригующе произносит Флинн, беспардонно заходя в кабинет, — это что это вы у нас тут делаете? Мистеру Музыканту не нравится теория по анатомии, поэтому он решил перейти сразу к практике? Томлинсон растерянно проводит рукой по волосам, ещё больше взъерошивая их, пока я натягиваю свой халат с доктором МакСтаффинс на кармане. Натыкаюсь на её взгляд, который буквально кричит: «готова была отдаться парню прямо на столе, на котором лежат таблетки для больных? Не ожидала от тебя такого, Хейли». Я больше никогда не надену этот халат. — Расслабьтесь, голубки, скажите спасибо, что зашёл именно я. — Как ты вообще тут оказался? — нервно спрашиваю я, сползая со стола. — Пришёл на запах секса. Томлинсон издает смешок, косясь на меня, и мне ничего не остаётся сделать, как усмехнуться. — Я так и знал, что вы тут занимаетесь грязными делишками, потому что видел, как Луи заходил в больницу, — продолжает Флинн. — Решил заставить вас понервничать, но я уже ухожу, — Ройс невинно поднимает ладони вверх и покидает кабинет так же быстро, как пару мгновений назад зашёл сюда, напоследок бросая: — жаль, что Луи не гей. — Я уже говорил, что просто обожаю его? — спрашивает Луи. — Да, было пару раз.***
Прихожу в «Ред Тед» вовремя, что странно, потому что обычно я всегда опаздываю на выступления Луи. Вокруг полно народу, стоит страшный гул, резкий запах виски и дерева сразу же ударяет в нос. За стойкой неизменно стоит Тед, приветствуя меня тёплой улыбкой, и я машу ему в ответ. С приходом тёплых вечеров, народу в баре стало ещё больше. Даже не представляю, как сюда вмещается столько людей, кажется, будто «Ред Тед» резиновый. Встаю на носочки, чтобы найти Флинна и Скай, которые пришли сюда полчаса назад, но из-за такого количества человек, это сделать слишком сложно, поэтому решаю набрать Скайлер. — Мы здесь! — кричит Шеффилд в трубку. — Да, мне это помогло, — усмехаюсь я. — Я не вижу тебя, вытяни хотя бы руку. — Видишь? — А ты уже вытянула? — Да. — Не вижу. — А сейчас? Вдалеке около сцены вижу ладонь, на пальцах которой блестят несколько колец, и сразу понимаю, что это Гарри. Хорошо быть высоким, никогда не потеряешься. Пробираюсь сквозь толпу, стараясь особо не расталкивать людей, но когда одна блондинка явно специально тыкает мне в ребра своим костлявым локтем, то я не выдерживаю и пихаю её прямо на парня с двумя коктейлями в руках, быстро сматываясь по направлению к друзьям. — Привет, ребята! — здороваюсь я и целую Гарри и Дерека в щеки. — Рад тебя видеть, Хейли, — лучезарно улыбается Стайлс, демонстрируя ямочки на щеках. — Прошу заметить, — акцентирую внимание я, вспоминания тот раз, когда мы такой же компанией были на вечеринке по случаю Дня Благодарения, — в полностью трезвом состоянии. — И спасибо, господи, — закатывает глаза Флинн. — Мы это заслужили. По бару волной разносятся аплодисменты, и мне не нужно даже оборачиваться, чтобы понять, что мальчики вышли на сцену. — Всем привет, ребята! — здоровается Найл, поправляя ремешок от гитары. — Как ваш вечер пятницы? — толпа одобрительно кричит, и Хоран смеётся. — Отлично, очень надеемся, что наша музыка сделает его ещё лучше! Группа Denouеment к вашим услугам. Парни регулируют микрофоны и проверяют провода перед тем, как начать выступление. Несмотря на то, что с Луи мы вместе уже полгода (хотя он привык засчитывать те три месяца, когда я оставляла его в подвешенном состоянии из-за своей нерешительности и боязни отношений), я никогда не привыкну к тому, что Луи поёт. Для меня его голос всегда кажется волшебным, он словно наркотик — его хочется слушать ещё больше и больше. На нём моя любимая черная толстовка с вышитым цветком на груди, которую я пыталась украсть у него пару раз, желтые штаны с лампасами и всё те же черные конверсы, и была бы моя воля, я бы накинулась на него прямо из зала. Я замечаю каждую мелочь, когда он поёт: то, как он отходит от стойки, чтобы поправить чёлку, как он берёт микрофон двумя руками, как облизывает губы перед тем, как начать строчку, и все эти мелочи кажутся такими идеальными, что я думаю о том, что Томлинсон точно плод моего воображения. За столом ведётся непринуждённая беседа, но всё, что я хочу слышать, это голос Луи. Мне кажется, что кроме меня, в баре больше никого нет, и когда я встречаюсь со взглядом голубых глаз и фирменной ухмылкой, то действительно верю в это. Через час ребята уже присоединяются к нам, весь стол заставлен бутылками пива, и смеёмся мы громче, чем все остальные гости. Я сижу рядом с Луи, его рука расслабленно лежит на спинке кресла позади меня, и пару раз я даже ловлю завистливый взгляд девушек, которые специально проходят около Томлинсона по несколько раз. — Как там продвигается запись альбома? — интересуется Гарри. — Всё просто шикарно! — воодушевлённо отвечает Найл. — Думаю, что к концу года мы его запишем, — улыбается Луи, и я не могу отвезти глаз от этой улыбки. Парни записали уже больше половины песен для альбома, а выступают они не только в «Ред Теде»: Нью-Йорк потихоньку стал узнавать такую группу, как Denouеment. Телефон на столе вибрирует, и счастливый Найл даже подскакивает на месте. — Это Эмма, — суетливо бормочет он, — пойду встречу её. — Лучше оставь бутылку, Найлер, а то прольёшь на неё пиво, — усмехается Зейн, делая глоток. Хоран наигранно смеётся, а потом резко показывает другу средний палец с самым серьёзным видом на свете. Найл и Эмма познакомились на дне рождении Скайлер несколько месяцев назад. Эмма её давняя подруга, у которой не ладится с парнями, и как только все услышали историю о том, что как-то раз на первом свидании она опрокинула тарелку спагетти на штаны парня, то мы поняли, что её срочно нужно знакомить с Найлом. — Как там Хлоя? — интересуюсь я у Малика. — Мы окончательно разошлись, — кивает он. — В музыкальной группе хотя бы один должен быть свободен, и, так уж и быть, давайте просто все признаем, что обычно, это самый горячий парень. — Самый горячий парень обычно солист, — говорю я, чувствуя руку Луи на своей коленке. — Твоё предвзятое отношение не в счет! — Мы с моим предвзятым отношением пойдём за пивом, — смеюсь я, направляясь в сторону бара. У барной стойки слишком много народа, и я поднимаю руку, привлекая внимание Теда, на что он кивает. Хорошо иметь друга бармена. Справа от себя замечаю мельтешение и сначала решаю не оборачиваться, но когда кто-то начинает как бы невзначай прижиматься ко мне, то поворачиваю голову. Рядом сидит парень в белой рубашке, заправленной в серые брюки, и мой взгляд по привычке падает на ноги: зелёные кроссовки. Обувь этого цвета должны были сжечь ещё несколько лет назад, она правда ещё существует? — Можно угостить тебя чем-нибудь? — спрашивает незнакомец, отбивая ритм своими уродскими кроссовками. — Нет, спасибо, — неловко улыбаюсь я, выискивая взглядом Теда и молясь о том, чтобы он подошёл быстрее. — А если ты всё-таки хорошенько подумаешь? — парень склоняется к моему уху, и в нос ударяет противный запах парфюма. Я уже хочу послать его, но за спиной незнакомца замечаю Луи, который прикладывает указательный палец к губам, призывая не посылать его. На лице играет задорная улыбка, и я сразу понимаю, что он имеет в виду. — Хорошо, — я разворачиваюсь на барном стуле лицом к незнакомому парню в рубашке. — Если сейчас я соглашусь выпить с тобой, то что будет потом? — Мы можем подумать над этим, — победно улыбается он, думая, что я клюнула на его удочку. — Что ж, давай подумаем. Сейчас ты угостишь меня дешёвым коктейлем, потому что тебе понятно, что одним коктейлем дело не закончится, а платить за меня тебе придётся весь вечер. Посидим пару часов тут, а потом уедем к тебе домой заниматься сексом, и, к моему счастью, длиться это будет не так уж и долго, — улыбка с лица незнакомца медленно стирается, оставляя место непониманию. — Но ему будет казаться, что ты его судьба. Слышу голос Луи позади и немного двигаю свой стул назад, чтобы взглянуть на него: если бы около меня сидел Джордж Клуни, самодовольная ухмылка Томлинсона подбила бы даже его самооценку. — На следующих выходных ты познакомишь меня со своими друзьями, которые носят точно такие же брюки. — И вам придётся снова пить дешёвый алкоголь, только на этот раз у него дома. — А потом ты резко решишь познакомить меня с мамой. — И его маме ты явно не понравишься, — качает головой Томлинсон. — Вероятнее всего, из-за своего стиля в одежде. — Ещё она скажет, что ты слишком развратна для её сына. — И мне будет до жути обидно, — прикладываю руку к груди и надуваю губы. — И тебя все будут сравнивать с девушкой парня своих соседей и говорить о том, что ты недостаточно хороша. — Но вопреки всему ты сделаешь мне предложение, и мы поженимся. — Эй-эй, стойте, — нервно усмехается парень, поправляя воротник своей рубашки. — Я всего лишь предложил выпить. — Но на самом деле это было предложение выйти замуж, — беззаботно пожимает плечами Луи. Незнакомец аккуратно встаёт со стула, будто мы какие-то дикие животные, которых он боится спугнуть, и пятится назад, не сводя с нас безумного взгляда, а потом и вовсе растворяется в толпе, даже забыв на барной стойке своё пиво. — В больнице к тебе так же пациенты клеятся? — Нет, половина из них не может говорит из-за черепно-мозговых травм, а другая уже слишком старая для того, чтобы кого-то клеить. — Интересно, — Луи садится на место парня в рубашке, — если бы я ходил в зелёных кроссовках, ты бы также безжалостно разбила моё сердце? — Думаю, что да. — Как же мне повезло, что у меня такой безупречный вкус. Я смеюсь, качая головой, и наблюдаю за Луи. Его лицо смягчается, во взгляде читается забота и доброта, и от этого всё в моём животе скручивается в тугой узел. — Посмотри на себя, — тихо говорит Томлинсон, склоняя голову набок. — Полгода назад ты бы и подумать об отношениях не смогла, а потом… — А потом… — быстро перебиваю его я, и Луи от удивления приподнимает брови наверх, — потом появился ты. Томлинсон молчит, внимательно сканируя моё лицо, и в первый раз в жизни я вижу, чтобы этот парень смущался. Не может быть, мне удалось смутить самого Луи Томлинсона! — Так, могу ли я тебя угостить? — хлопает ладонями по стойке он, рукой подзывая бармена. Улыбка трогает мои губы, я вспоминаю нашу первую встречу в баре, и заглядываю под барную стойку, рассматривая обувь, хотя сейчас мне не нужно этого делать, потому что на любой вопрос Луи я отвечу одним и тем же: — Конечно.