— Дорогая, может тебе принести акваланг? — спрашивает Ройс, аккуратно стучась в дверь ванной.
Мы с Флинном уже второй час сидим под дверью и ждем, когда из ванной выйдет Скайлер. Три часа назад она взяла туда бутылку вина, включила плейлист Шер, который играет уже четвертый раз, и так и не вышла оттуда, изредка подавая сигналы голосом о том, что с ней пока еще все в порядке. Чем дольше она сидит в ванной, тем более неразборчивым и спутанным становится её голос.
— Её в обычном состоянии от двух бокалов вина размазывает, а сейчас она в ванную бутылку понесла, — шепчет мне Флинн. — Там жарко, как в преисподней, а она ещё и пьёт! Придётся вызывать катафалк, чтобы увезти ее мертвое тело!
— Тихо! — шикаю я.
— Брось, она всё равно ничего не услышит, Скайлер сейчас явно в полное дерьмо.
И как будто в подтверждение слов Ройса, Шеффилд начинает подпевать какой-то песне Шер, старательно пытаясь вытягивать ноты и придумывая свои собственные слова.
— Всегда хотел на концерт старушки Шер, — мечтательно протягивает Ройс. — Думал, что она откинется до того, как я куплю билеты, а сейчас чувствую, будто сходил, надо же!
Я пинаю его ногой и откидываюсь назад, прислоняясь спиной к стене. Наступает тишина, мы с Флинном оба думаем, что дальше делать со Скай.
Что вообще делают люди, когда им нужно как-то помочь человеку, который буквально теряет свою любовь?
— Ты у нас по части спасательных операций, — говорю я. — Что нам с ней делать?
— Милая, я могу только посоветовать бросить очередного мудака или согласиться, что его обувь действительно была хуже поддельных шлепок от Фенди, что делать с этим, — Флинн указывает рукой на дверь, — я не имею понятия.
Выдыхаю, качая головой. Прошло три дня с тех пор, как Скайлер видела Гарри в больнице, и он сказал, что поймёт любое её решение насчет него, но Шеффилд предпочла удариться в страдания и ни с кем не разговаривать. Слава богу, она слушает разную музыку, потому что я бы не выдержала двухсуточный марафон хитов Шер. Вчера днем был Джеймс Артур, вечером Уитни Хьюстон, а сегодня утром сборник самых романтичных песен кинематографа. Пользуется Скайлер моим телефоном, потому что подписки на музыку у нее до сих пор нет, поэтому сейчас в моём телефоне можно найти плейлисты с названиями «плакать», «три смайлика капельки» и «когда хочется умереть».
Скайлер взяла небольшой отпуск в больнице, мистер Фостер сразу понял причину, по которой Шеффилд собралась немного передохнуть, и без проблем отпустил её на столько, сколько её понадобится. В этом есть небольшой плюс — теперь всегда, когда мы с Флинном приходим домой, нас ждёт ужин по рецепту из книги Джеймса Оливера, которую Скай купила себе, чтобы отвлечься на готовку. Другой вопрос в том, что она постоянно забывает солить еду, но эта меньшая из всех проблем, которые мы имеем сейчас. Шеффилд практически ни разу за три дня не вышла из дома, забыла про то, что такое косметика, а её коленки на домашних штанах настолько растянулась, что могут запросто достать до ядра Земли. Спутанные волосы, бокал вина, который Шеффилд не выпускает из рук, потухший взгляд, минимум общения — такой Скайлер ни я, ни Флинн ещё никогда не видели. Возникает ощущение, будто из Скай высосали всю душу, и от неё осталась лишь оболочка.
Я бы очень хотела накричать на неё, сказать, что нельзя доводить себя до такого состояния, но не могу. Каждый раз обещаю себе, что вправлю ей мозги, но когда вижу Скайлер, то готова сделать всё, что угодно, но не трогать её.
— Может, это само пройдет? — спрашивает Флинн. — Надо дать ей время, это переболит, — неуверенно говорит Ройс.
— Что, если она не вернется в больницу? Если она бросит то, что ей нравится, и навсегда останется в этой гребанной ванной с бесконечными бутылками вина и глупыми песнями, которые добивают её ещё больше? Вдруг она больше не захочет влюбляться? Не откроется человеку, потому что вспомнит про всё это и подумает, что он тоже может… уйти от неё. Это надо останавливать, Флинн, пока всё не зашло слишком далеко, ей нужно вправить мозг.
— Ты утрируешь, но я согласен с тобой, Кларк. Вопрос в том, как это сделать? Мы три дня пытаемся ей хоть что-то сказать, но не находим подходящих слов. Я не знаю, что у Скай в голове сейчас, может она уже бритвой себе вены режет.
Испуганно поднимаю взгляд на Ройса, мы замираем и прислушиваемся. За дверью слышен только шум воды и голос Шер, а вот Скайлер не слышно совсем.
Затаив дыхание, представляю в голове страшную картину, вижу, как Флинн напрягается от своих же собственных слов, сказанных не всерьёз. Мы уже готовы вскочить и сломать эту чертову дверь, как вдруг Скайлер истошно начинает вопить под «Believe», и мы с облегчением опускаемся на место.
— Мы должны с ней поговорить, — качаю головой я. — Иначе какие мы ей друзья?
— Это слишком тяжело.
— Я знаю. Для этого мы с ней рядом.
Мы сидим под дверью еще минут тридцать, прежде чем Скайлер выключает воду и выходит в комнату, держа в руке полупустую бутылку вина.
— Что-то вино не пошло, — говорит она, протягивая нам бутылку.
— Конечно, ты пьёшь третий день подряд, — шепчет себе под нос Флинн, и я кидаю ему злой взгляд.
— Наверное перепила, — куда-то в пустоту говорит Шеффилд, садится рядом с нами на пол и отставляет бутылку подальше.
— Как ты? — спрашиваю я, боясь, что этот вопрос прозвучит слишком глупо.
Скайлер медленно пожимает плечами.
— Я не знаю. Ничего не чувствую.
— Даже алкоголизма?
Пинаю Флинна ногой снова.
— Его тем более, — отвечает Скайлер.
Мы втроём ещё немного сидим на полу, не смотря друг на друга, я собираю в себе все силы, чтобы образумить Шеффилд и каждую секунду обещаю себе, что вот, вот сейчас я скажу ей о том, что она ведет себя неправильно, и этих секунд накопилось уже гораздо больше, чем нужно.
— Вы думаете, что я слабачка, да? — вдруг спрашивает Скайлер, и от неожиданности я дёргаюсь.
— С чего ты взяла это?
— Ну, может быть немного, — в унисон отвечаем мы с Флинном, и Скайлер слегка усмехается.
Боже, Скайлер усмехается.
— Не появляюсь в больнице, не выхожу из дома, не разговариваю, только пью паршивое вино и лежу на диване, — выдыхает Шеффилд, опуская голову. — Я пошла по пути наименьшего сопротивления, знаю, но я просто… — Скай крепко зажмуривает глаза, и пара капель из её глаз падают на паркет, — я просто не знаю, что мне сделать, чтобы боль стала тише. Если я вернусь в больницу, то боюсь встретить там Гарри. Думаю, что мне нужно привыкать не видеть его.
— Это ложь, милая, — мягко произносит Флинн. — Ты мечтаешь о том, чтобы увидеть Гарри.
Скайлер откидывает голову на стену, часто моргая.
— До смерти мечтаю его увидеть.
Любая фраза, сказанная со словом «смерть», теперь слишком остро воспринимается в нашем доме.
Мимо нас проходит Зилла. Он недоуменно осматривает нас своими огромными зелеными глазами, обвивая хвостом ногу Скай, и уходит, забираясь на диван и укладывая свою мордочку на декоративную подушку, которую Флинн принёс с какой-то ретро-свалки.
«Почему эти придурки сидят на полу уже битый час, когда в квартире полно мягких диванов?» — это то, о чем вероятнее всего сейчас думает наш кот.
— Нельзя себя так изводить, Скай. Если ты хочешь увидеть Гарри, это нужно сделать, тем более он ждёт твоего ответа, — стараюсь говорить мягко, но настойчиво, потому что понимаю, что любое неправильно подобранное слово может ранить Скай еще больше.
Мы не разговаривали один на один после того, как Шеффилд решила, будто бы я была против того, чтобы у Гарри была нормальная здоровая жизнь с ней. Думаю, что она уже сама поняла, что реагировала на всё слишком остро — Скайлер была чем-то вроде оголённого провода, коснувшись которого ты получаешь разряд тока, а сам провод после такого прикосновения перестаёт работать навсегда.
— Я всё думаю о том, что будет, когда я больше не смогу его увидеть, — тихо говорит Скайлер, я едва ли могу разобрать её слова.
Скайлер избегает фразы «когда Гарри умрёт», да и мы с Флинном стараемся не произносить её. Не только ради Скай, нам самим от этого не по себе.
В голове сложно уложить тот факт, что молодой и красивый парень предпочитает жизни смерть.
— Может, ты прекратишь тратить время на это? — поворачиваю голову я. — Не представляю, насколько тяжело тебе осознавать это, но время — единственное, что у тебя сейчас есть. Ты хочешь увидеть Гарри — так поезжай к нему, скажи, что будешь рядом, если ты, конечно, сама этого хочешь. У вас есть время, у некоторых даже его нет.
— Правильно мне мама говорила, нужно было учиться на зубного, — издаёт смешок Скай. — Сейчас бы не было таких проблем.
Флинн мягко улыбается, сжимая руку Шеффилд. Скай прерывисто вздыхает, успокаивая себя, чтобы не расплакаться, и кивает несколько раз.
— У меня не хватает смелости приехать к нему.
— Просто возьми и сделай это, — говорит Флинн. — Реши так же резко, как если бы отрывала восковую полоску.
Квартира наполняется смехом Скайлер, частичка моей души успокаивается, и мне становится в тысячу раз легче.
Телефон на полу вибрирует, на дисплее появляется имя Луи и дурацкая фотография, где он пытается укусить мою макушку, пока я сплю. Томлинсон сам её поставил, даже не знаю, когда он успел сделать эту фотку.
Смотрю на экран, но решаю перевернуть его и выключить вибрацию, потому что в данный момент я должна быть рядом со Скай.
— Брось, у меня может и дерьмовая ситуация, но своему мужику ты можешь ответить.
Переворачиваю телефон, но вызов уже сброшен.
— Косяк, — протягивает Ройс.
— Косяк был пару дней назад, — выдыхаю я, вспоминая Лиама, его неожиданный приезд и реакцию Луи.
— Я надеюсь, Флинн тоже не в курсе твоих любовных драм. Не хочу быть самой последней в этом доме, кто узнает все новости.
— Знаешь, Хейли, мне даже немного обидно, что после чего-то явно грандиозного в твоей обычно скучной личной жизни проходит три дня, а я до сих пор не знаю, что произошло, — обидчиво надувает губы Ройс и складывает руки на груди.
— Ничего особенного, — начинаю я, тише добавляя: — Лиам объявился.
Глаза Ройса и без того большие, но от удивления у меня возникает ощущение, что они могут лопнуть. Скайлер суживает глаза, недоверчиво осматривая меня, и я даже знаю, что сейчас у нее в голове. Как-то раз мы разговаривали с Шеффилд о том, что будет, если Лиам снова появится в моей жизни, и тогда я сказала, что чисто теоретически, мои чувства к нему смогли бы вспыхнуть заново.
Но это было до встречи с Луи.
— Что он хотел? — резко спрашивает Скай.
В детстве я думала, что невозможно ненавидеть ничего сильнее тёртой тыквы с творогом (единственное, что могла приготовить для меня мама), но в свои шесть лет я глубоко ошибалась. Никто и ничего не может ненавидеть что-то сильнее, чем Скайлер ненавидит Лиама.
— Он… расстался с Тиффани, — аккуратно начинаю я и вижу, как лицо Шеффилд краснеет от злости, а выражение лица Флинна меняется со скоростью света — от удивления до пренебрежения. — Извинялся передо мной, говорил, что думал обо мне всё это время.
— Что он говорил?! — взрывается Скайлер, и я даже немного рада, что появление Лиама смогло восстановить её нормальный эмоциональный баланс. — Вот же обмудок, мало того, что так просто заваливается в бар, готова поспорить, специально, чтобы увидеть тебя, так он ещё и говорит о том, как ему жаль?!
— Вот это да, подруга, — присвистывает Флинн. — То ни одного мужика, то сразу несколько, мне бы так.
— И ты простила его? — в порыве спрашивает Скай.
— Так он бросил ту сифилисную сучку? — перебивает её Ройс.
— Не говори, что ты простила его, я сломаю тебе грудь!
— Что ты почувствовала, дорогуша? Не отрицай, что такое внимание со стороны даже самого худшего бывшего приятно.
— С чего ты вообще взял, что у Тиффани был сифилис?
— Сифилис есть у всех сучек, которые трахаются с парнем своей подруги на заднем сидении её же машины. Это моя собственная выработанная теория.
— Что он ещё хотел от тебя?
— Значит, он вернулся в Нью-Йорк из-за тебя?
— Ты сказала о нём Луи?
— Так он тебе присунул или нет?
— Господи, хватит! — выставляю руки вперед, останавливая поток непонятных вопросов. — Никто никому не присовывал, Флинн. Да, я сказала о нём Луи, и, нет, насколько я знаю, у Тиффани не было сифилиса.
— Но ты не можешь утверждать это на сто процентов, — замечает Флинн и важно выставляет вперёд указательный палец.
— Я не знаю, зачем он приехал — просто так или специально, чтобы увидеть меня, но это ничего не меняет. Он сделал мне больно, и не важно, сколько лет пройдёт — пять или пятнадцать, у меня останется неприятный осадок, но это не повод его не прощать.
— Я знала, что так будет, — часто качает головой Шеффилд. — Я так и знала, что ты поведешься на его милое личико и сразу же простишь.
— Его личико тут ни причем, и вообще никто никого не прощал, — отрезаю я. — Прошло много времени, у каждого своя жизнь, к старым ошибкам возвращаться глупо, но это не повод всю жизнь держать зло на Лиама.
— Я не верю, что ты говоришь это.
— Может, недавно я бы ответила по-другому, но… прошлое должно оставаться в прошлом. Что сделано, то сделано, и, возможно, без всего, что произошло, я бы могла не оказаться сейчас здесь с вами, не работать в больнице, не встретиться с Луи.
— Лиам что, настолько похорошел, что ты сразу решила его простить?
— Очень похорошел, — киваю я. — Но дело не в этом. Мне не нужно его внимание, Лиам вообще мне не нужен. Я ждала извинений столько лет, и я получила их. Больше меня ничего не интересует.
— Господи, у меня от такого количества удивления пойдут морщины, — говорит Флинн, аккуратно хлопая пальцами себя по лбу.
Шеффилд упрямо качает головой, с осуждением осматривая меня, и как только я хочу сказать, что она неправильно воспринимает моё отношение к Пейну, снова звонит телефон.
— Музыкант чувствует, что-то неладное, — пропевает Флинн.
Я закатываю глаза и как можно скорее беру трубку, чтобы ни Скайлер, ни Флинн больше не доставали меня со своими расспросами.
— Снова спасаешь жизни? — слышу голос Луи на том конце провода и моментально успокаиваюсь.
— Скорее, наоборот, — отвечаю я, глядя на друзей. — Есть дикое желание убивать.
— Ого, я не вовремя?
— Ты даже не представляешь, насколько ты вовремя.
Встаю с пола и ухожу на кухню, но боковым зрением замечаю мельтешение и оборачиваюсь: Шеффилд и Ройс плетутся за мной, вытягивая шею, чтобы подслушать телефонный разговор.
— Как Скайлер? — интересуется Луи.
— Она в порядке. Стала немного наглеть, — пихаю её плечом, отталкивая от телефона в моих руках, — значит, всё начинает налаживаться.
— Я помню, что говорил, что ни за что бы в жизни не свёл Скайлер и Найла, но если вдруг ей это будет нужно, то я готов пожертвовать своими нервами. И спокойствием всего человечества, оно меня волнует чуть меньше.
Телефон в руке начинает вибрировать, голос Луи становится еле слышным, и я вновь смотрю на экран и удивляюсь: входящий звонок от Грейс.
— Луи, я перезвоню тебе через пару минут.
— Мой голос настолько быстро тебя возбуждает, что ты сразу захотела удовле…
— Я перезвоню! — смеюсь я и проделываю до сих пор непонятные для меня операции с тем, чтобы сбросить звонок одного человека, но при этом ответить на второй.
Это ещё сложнее, чем операция на кишечнике, постоянно я отключаю не того, а на проводе остаётся не тот, кто нужно.
— Грейс, что-то случилось? — спрашиваю я, даже не поздоровавшись.
Я люблю Грейс, но созваниваемся мы редко, поэтому в голове сразу же всплывают картинки какой-то произошедшей беды. Сгорел дом родителей, у мамы поехала крыша на фоне постоянного употребления успокоительного или Грейс залетела. Не знаю, всё может быть.
— И тебе привет, сестренка, — издает смешок она, и я понимаю, что всё в порядке. — Не могу однозначно ответить на твой вопрос.
— Тебе что, стало скучно, что ты решила мне позвонить?
— Возможно. Родители снова уехали то ли в Брюссель, то ли в Вену, чтобы презентовать новый «умный дом». Кстати, у нас теперь вместо обычного дверного звонка пение птиц.
— Вау, это очень полезная функция, — отвечаю Грейс, но прекрасно понимаю, что она начинает заговаривать мне зубы.
— А еще я недавно записалась на кулинарные курсы, потому что поняла, что готовить по телевизору я точно никогда не научусь. Мне нужно, чтобы сексуальный повар стоял сзади меня и управлял моими руками, нарезая бананы.
— Ты же уже ходила на кулинарные курсы, — вспоминаю я приготовленное Грейс блюдо на какое-то Рождество. Не то утка, не то кролик, которого явно пытали, прежде чем приготовить, с непонятным зеленым соусом. Никто так и не понял, из чего он был сделан, даже сама Грейс.
— Это было давно, решила вернуться в прошлое, как и ты. Да, Хейли? — хитро спрашивает сестра, делая акцент на моем имени, и я теряюсь.
— О чём ты? — уточняю я.
— Как-то на старенькое потянуло, — продолжает говорить загадками Грейс. — Решила вспомнить молодость.
— Клянусь, если ты не скажешь, что происходит, я не буду договариваться с пластическим хирургом в нашей больнице об операции по увеличению груди.
— Почему спустя пять лет мне звонит Лиам Пейн и спрашивает, как дела у нашей семьи, но в особенности его интересовали именно твои дела.
Я замираю на месте, мечтая, чтобы это было несмешной шуткой, но серьезный тон Грейс и молчание в трубке только подтверждают, что ее слова правда.
— Он позвонил тебе? — переспрашиваю я и оборачиваюсь, испуганно смотря на Флинна и Скайлер, которые моментально дергаются и подрываются с дивана, подбегая ко мне и прислоняя свои уши к телефону.
— Да. Не объяснишь, что происходит? Вы снова вместе?
— Господи, нет, конечно нет, — спешу заверить Грейс. — Пару дней назад он приехал в Нью-Йорк, и мы случайно встретились с ним в баре.
— Что он хотел?
— Извинялся и просил встретиться с ним еще раз.
— И что ты ответила? — не унимается Грейс.
Новости о Лиаме вызывают слишком бурные эмоции у каждого, и меня это начинает пугать.
— А что я должна была ответить? Выслушала извинения, но звонить я ему не собираюсь. У меня даже его телефона не осталось.
— Ну, это не проблема… — загадочно протягивает Грейс.
— Что ты натворила? — молчание. — Грейс, ты что, дала ему мой телефон?!
— Он просто так красиво говорил, я не смогла устоять. В его голосе слышалось раскаяние и желание всё вернуть.
— А в моем голосе сейчас слышится злость и желание убить тебя к чертовой матери!
— Эй, не заводись, я не сделала ничего плохого, — обиженно отвечает Грейс. — Он может позвонить тебе, но это уже твое дело, отвечать на звонок или нет.
И, как ни странно, Грейс оказывается права, только совсем непросто игнорировать человека, который являлся огромной частью твоей жизни, пусть он когда-то и сделал тебе больно.
— Да, я знаю, — тихо соглашаюсь я.
— Хейли, либо отпускай насовсем, либо пробуй заново. Но учти, что вероятность обжечься снова слишком большая.
Грейс меняет тему и что-то рассказывает мне о пользе замороженных овощей и о том, что хочет покрасить волосы в «цвет Линдси Лохан» перед тем, как попрощаться.
— Ну что, девочки, — начинает Флинн, потирая ладони, — похоже нас ждет новый сезон сериала «Хейли в дерьме».
— Грейс дала Лиаму мой телефон, — игнорируя слова Ройса, кратко пересказываю наш диалог с сестрой. Скайлер лишь закатывает глаза и фыркает.
— Слушайте, я понимаю вашу реакцию, но вы неправильно воспринимаете мое отношение к Лиаму. Я довольна своей жизнью, сейчас у меня все хорошо настолько, насколько это возможно, и я не дам Пейну испортить все еще раз. Мои чувства к Луи гораздо сильнее обиды на Лиама, поэтому мне нужно встретиться с Пейном и поставить точку раз и навсегда.
Скайлер выдыхает, качает головой, а затем добавляет:
— Не важно, как относимся к Лиаму мы. Важно, что чувствуешь к нему ты.
— Я ничего к нему не чувствую.
— Что ж, я надеюсь, что это правда.
Почему все вокруг старательно пытаются убедить меня, что мои чувства к Лиаму обязательно появятся спустя столько лет? Будто мой мозг запрограммирован на то, чтобы простить Пейна и радостно убежать с ним в закат навстречу дому у берега моря, лабрадору и двум детям с милыми кудряшками?
Единственное, в чем я уверена сейчас, так это в том, что никто кроме Томлинсона мне не нужен. Я не хочу тянуть историю с Лиамом еще столько же времени — нам нужно поговорить и разобраться во всем, и когда я скажу, что в моей жизни есть человек, которым я дорожу больше всего на свете, он всё поймет. Он просто обязан это понять.
— Это просто отвал башки. Когда у меня начнется такая бурная личная жизнь? — спрашивает сам себе Флинн, удаляясь на кухню.
***
Когда Скайлер договаривалась с нашей соседкой из квартиры В12 о том, что будет гулять с её противным псом, когда мисс Вудс не будет дома, Шеффилд не думала о том, что во время её «депрессии», она даже не подумает выйти из квартиры. Сейчас Скай предпринимает попытки вернуться обратно к жизни после четырехдневного социального запоя: моет голову, переодевается, даже мажет лицо кремом, и я решаю не отвлекать её от такого события и иду гулять с собакой сама. Флинн очень вовремя смотался на очередное свидание в гей-клуб, сказав, что не может позволить мне отвоевать у него титул «королевы мужиков».
Тем более, мне стоит проветриться и отдохнуть от бесконечного промывания мозгов насчет Лиама.
Фердинанд, так зовут собаку мисс Вудс, на редкость паршивый шпиц, который постоянно тявкает на все, что движется, и пытается укусить мою руку каждый раз, когда я надеваю на него ошейник с бриллиантами и именной табличкой с указанием адреса и номера мисс Вудс.
Должна признать, что его шерсть выглядит куда лучше моих волос, и выходя из дома, я задумываюсь о том, не купить ли и мне собачий шампунь.
Эта собака, больше похожая на ходячую меховую шапку, останавливается и помечает каждый угол, поэтому за десять минут прогулки я практически не отошла от дома.
— Почему Скайлер вообще согласилась выгуливать тебя бесплатно? — спрашиваю я у собаки. — Понимаю, соседская солидарность, но за тридцать минут с тобой я бы запросила как минимум пятьдесят долларов или бесплатный проездной на год.
— Значит, ты так и не сдала на права?
Медленно оборачиваюсь, вижу перед собой Лиама и даже не удивляюсь. В голове невольно появляется образ парня, которым он был пять лет назад, но как бы я не старалась найти похожие черты, у меня не получается. Будто передо мной стоит новый человек. Но тем лучше.
— Нет, не сдала. Не было времени, — коротко отвечаю я, крепко сжимая поводок. — Что ты здесь делаешь?
— Наверное, ты уже знаешь, что я попросил твой телефон у Грейс, чтобы поговорить, но потом подумал, что встретиться лично будет лучше.
Кидаю на Пейна взгляд: темные брюки, футболка с принтом, похожим на Версачи (благодаря Флинну я теперь кое-что понимаю), кожаная куртка. Лиам точно не старался произвести на меня впечатление, но тогда почему все действует наоборот? Я очень впечатлена тем, каким он стал сейчас.
— Адрес тебе тоже Грейс дала?
— Нет, узнал в больнице.
Удивленно смотрю на него. Пейн что, пересмотрел «Шерлока»?
— Тут одна больница неподалеку от того бара, где мы встретились, так что я рискнул предположить, что там ты и работаешь.
Почему желание Лиама увидеться со мной одновременно дико льстит и ужасно бесит?
— Мне казалось, что мы все решили.
Фердинанд радостно прыгает по газону около дома, с наслаждением наблюдая за тем, в какой неловкой ситуации я нахожусь и насколько мне неудобно. Надо не забыть подкинуть ему в корм хлорки, когда придем домой.
— А мне показалось ровно наоборот.
Лиам медленно и аккуратно подходит ближе ко мне, а затем просто проходит на несколько шагов вперед, молча приглашая на прогулку. Дергаю поводок, надеясь, что у шпица случайно сломается шея, но эта скотина настолько живучая, что её не убить даже если посадить на ракету и отправить в открытый космос без скафандра.
— Так значит, ты работаешь в больнице и снимаешь квартиру? — интересуется Лиам, пока мы идем вдоль дороги по вечернему Нью-Йорку.
— Да. Живу с друзьями.
— Как успехи в работе?
— Все отлично. Скоро буду ассистировать при пересадке сердца, — Лиам присвистывает.
— Я рад, что ты добилась того, чего хотела.
Вспоминаю слова Лиама, когда он говорил, что мне не хватит сил и терпения выучиться на врача, и усмехаюсь.
— А ты?
— Я работаю в рекламном агентстве, — усмехается Пейн. — Нет так интересно, как хирургия.
— Так и знала, что ты где-то в этой области, — бормочу я, пытаясь распутать поводок. — Выглядишь как настоящий пиарщик или продюсер.
— Надеюсь, это не оскорбление.
— Наоборот, раньше ты носил только рубашки в клетку и ужасные джемперы пастельных цветов.
И хоть мы оба смеемся, я понимаю, что зря я начала всю эту тему о нашем совместном прошлом.
— Так что ты делаешь в Нью-Йорке? — быстро меняю тему разговора.
— Предложили хорошую работу, — пожимает плечами парень, делая маленький шажок ближе ко мне. — Решил согласиться, тем более что в Чикаго меня больше ничего не держит.
Понимаю, что как бы я не старалась направить разговор в другое русло, так или иначе Лиам возвращается к тому, от чего бегу я.
— Хейли, я…
— Послушай, Лиам, — перебиваю его я, — ты уже извинился передо мной, чего ты еще от меня хочешь?
Пейн молчит, останавливаясь передо мной, и одним взглядом заставляет посмотреть на него. Я забыла, какого цвета его глаза, и, если честно, мне не очень хочется вспоминать. Даже когда мы расставались, как тогда казалось, навсегда, смотря в его глаза, я видела только хорошие моменты. Не знаю, это особенная черта Лиама — в его взгляде всегда было написано то, что он собирался сказать или о чем думал.
Но сейчас, заглянув в карие глаза, я понимаю, что разучилась это делать — разучилась читать мысли Лиама.
— Я хочу вернуть тебя.
Издаю сдавленный смешок, но потом не выдерживаю и начинаю громко смеяться. Со стороны может показаться, что у меня поехала крыша, даже Фердинанд замер на месте, недоуменно смотря на меня своими малюсенькими глазами, но накопившиеся эмоции вырываются наружу, причём в какой-то очень странной форме.
— Я ждал любой реакции, но только не такой, — растерянно произносит Пейн, засовывая руки в передние карманы брюк.
— Лиам, — успокоившись, прочищаю горло, — неужели ты думаешь, что можешь говорить мне об этом?
— Да, — просто отвечает он, и это сбивает меня с толку.
Лиам стал таким уверенным, что даже наше прошлое и его ошибки не смущают его и не останавливают от того, чтобы вот так вот просто говорить мне о том, что он хочет вернуть то, что сам разрушил.
— Ты думаешь, что я самоуверенный кретин, может так оно и есть, но в последнее время я всё чаще стал вспоминать тебя, и понял, что мне не было так хорошо ни с кем, как с тобой.
— Хватит.
— Я знаю, что виноват, знаю, что сам всё испортил, но люди совершают ошибки, Хейли. Я хочу их исправить, хочу снова тебя в моей жизни.
— Лиам, я не тот человек, каким была пять лет назад, ты не знаешь меня.
— Не думаю, что это проблема.
— Это проблема, — злюсь я. — У меня своя жизнь, которая полностью меня устраивает, и я не хочу ничего менять. Ты попросил прощения, и я верю, что ты сделал это искренне, но большего мне не нужно.
— Дай мне один шанс, — Лиам берет меня за руку, сжимая ее теплыми ладонями. — Дай мне шанс все исправить.
Дыхание учащается, мозг совершенно перестает работать. В голове столько вещей, которые я хочу сказать Пейну, но они разлетаются, словно испуганные птицы.
— Не порть мне жизнь снова, Ли, — наконец собираю мысли в кучу. — Как только я начала отпускать тебя, все сразу стало налаживаться: я получила диплом, устроилась на работу, но самое главное, что я нашла человека, который научил меня доверять заново. Он показал мне, что не нужно бояться людей и своих чувств к ним, что прошлое нужно оставлять позади себя и идти вперед. Я не знаю, по какой причине ты хватаешься за наше прошлое, но тебе нужно это отпустить, и ты увидишь, что тебе даже дышать станет легче.
Лиам внимательно изучает взглядом мое лицо, недоверчиво поглядывая, будто раздумывает, верить ли в правдивость сказанных мной слов.
— А если ты ошибаешься?
Я наклоняю голову, слегка улыбаясь.
— Я не ошибаюсь.
— Он действительно нравится тебе, да?
— Намного больше, чем просто нравится.
— Черт, — нервно усмехается Лиам, проводя по волосам рукой, — интересно, о чем я думал, когда решил сказать тебе все это?
— Ты думал о том, что я осталась той Хейли, которая была с тобой.
— Ты и правда очень поменялась, — мы смотрим друг на друга пару секунд, а затем Лиам добавляет: — Мне жаль, что всё так вышло.
Я слегка сжимаю его руку, и ощущаю насколько мне становится легко: ожидания извинений и мысли о том, что всё должно было быть по-другому, куда-то испаряются, и единственное, о чем я жалею, это о том, что я так много времени потратила на раздумья.
Мне настолько хочется рассказать обо всем Луи, что я чуть ли не подпрыгиваю на месте.
— Мне пора, — говорю я. — Раз уж у тебя теперь есть мой номер, то не пропадай. Общаться нам ничто не мешает.
Лиам смеётся, и я подхожу чуть ближе, чтобы оставить поцелуй на его щеке.
— До скорого, Кларк.
— До скорого, Пейн.
Провожаю Лиама взглядом, пока он не скрывается за поворотом.
Меня волной накрывает такая радость и облегчение, что я прыгаю на месте и пытаюсь изобразить что-то вроде победного ритуального танца в стиле африканского племени, а потом резко представляю себя в мюзикле и даже запрыгиваю на рядом стоящую лавочку. Естественно потом я отряхнула её, потому что встала прямо грязными кедами.
Мне нужно срочно увидеть Луи. Господи, как же я соскучилась по нему!
Смотрю на часы и понимаю, что Томлинсон сейчас в баре. Уже собираюсь идти туда, как вдруг мелкая дрожь пробивает всё тело, и я замираю.
Где чертова собака?
***
На охране меня не хотели пускать из-за внешнего вида: вся куртка в непонятной листве, коленки испачканы в грязи, волосы спутаны, а на руках довольная шавка, из-за которой я больше похожа на девушку легкого поведения после тяжелого рабочего дня.
Ситуацию исправил Тед, который случайно увидел меня из-за барной стойки: он провел меня через служебный вход, чтобы я не распугивала ему посетителей, потому что «на хэллоуинскую вечеринку я немного опоздала».
Картина в подсобке-читай-как-репетиционной не меняется из раза в раз, что я прихожу сюда: Зейн и Луи в разных углах комнаты с гитарами, стеклянный столик заставлен бутылками пива, а Найл читает какой-то журнал, на обложке которого загадочно улыбается Меган Фокс.
— Я бы точно засадил Меган Фокс, — кивает сам себе Найл.
— Найлер, боюсь она бы не раздвинула перед тобой ноги, даже если бы ты использовал домкрат, — отвечает ему Малик, не отвлекаясь от игры на гитаре.
— Пожри говна, Зейн! — обиженно надувает губы Хоран, продолжая листать страницы глянцевого журнала.
Я слышу смех Луи и понимаю, что больше не могу ждать и секунды, чтобы не поговорить с ним.
— Привет, ребята, — как можно более обыденно здороваюсь я, стараясь не заострять внимания на своем внешнем виде, но получается у меня не очень.
— Кларк, тебя что, привязали сзади к лошадиной повозке и прокатили по всему Нью-Йорку? — спрашивает Зейн и поднимает одну бровь, оглядывая меня.
— Участвовала в страусиных бегах? — добивает шутку Луи.
— Ой, какой милый пес! — с умилением восклицает Найл, быстро поднявшись с дивана и направляясь ко мне с вытянутыми руками, чтобы забрать это исчадие ада.
— Аккуратно, — предупреждаю я, — это не шпиц, а цербер, он может…
Но увидя то, как Фердинанд радостно виляет хвостом и облизывает руку Найла, я понимаю, что в этой жизни я явно что-то делаю не так.
— Кто у нас тут такой хороший? — разговаривает Хоран с псом, а Зейн крутит пальцем у виска, показывая Луи, что друг совсем слетел с катушек. — Кто у нас такой мягкий? Ну-ка, — Найл смотрит на ошейник, — тебя зовут Фердинанд! Хороший мальчик, пойдем украдём из бара что-нибудь поесть. Это плохие люди, — парень показывает на нас, — давай уйдем от них подальше.
— Вот я не пойму, — начинает Зейн, откладывая гитару, — то ли Хорана животные любят, то ли эта собака гей.
— Думаешь, есть собаки с нетрадиционной ориентацией? — уточняю я.
— Хейлс, мы живем в мире, где каждая вторая девушка отказывается брить ноги, а парни красят волосы в розовый цвет — конечно, есть собаки-геи.
— Надеюсь, ты говоришь про волосы на голове, — усмехается Томлинсон.
— Надейся, бро. Недавно видел одну картинку, но лучше не буду вам рассказывать, а то совсем в мире разочаруетесь. Пойду лучше посмотрю за собакой, пока Найлер её не изнасиловал.
Тихонько смеюсь, провожая Зейна. Луи по-прежнему сидит на кресле, перебирая тонкими пальцами струны черной гитары.
— Ты что, только с «Форт Боярда»? И откуда вообще взялась собака?
— Это шпиц нашей соседки, она просила гулять с ним в её отсутствие, — объясняю я. — Этим должна была заниматься Скайлер, но она только начала приводить себя в порядок после четырех дней заточения в квартире, поэтому пошла я. Отвлеклась на несколько минут, а эта варежка уже забралась на участок частного дома через дорогу и начала копать яму прямо под цветами. Пришлось перелезать через забор и бегать за этим воротником.
— Не думал, что твоя жизнь настолько насыщенная.
Томлинсон откладывает гитару и подходит ко мне. Сразу же чувствую аромат кофейных сигарет и стирального порошка и немного прикрываю глаза. Неизменный свитшот, из-под которого торчит белая футболка, черные джинсы и высокие конверсы — я готова фотографировать Луи и отсылать во все модельные агентства, на все выставки мира и продавать его фотографии на аукционе как произведения искусства. Томлинсон вытаскивает из моих волос веточку и издает смешок.
— Не ожидал тебя увидеть сегодня.
— Я сама не ожидала, что приду, — честно признаюсь я, — но мне надо кое-что рассказать тебе.
Томлинсон слегка напрягается, но делает вид, будто нисколько не заинтересован в моих новостях. Луи скрещивает руки на груди и терпеливо ждет, когда я начну свой рассказ.
— В общем, я вышла гулять с этой ошибкой природы, хотя, должна признаться, что шерсть у этой собаки гораздо лучше моих волос, особенно, если…
— Ближе к делу, Кларк, — усмехается Луи.
— Да, точно, — на секунду отвлекаюсь на ярко-голубые глаза Томлинсона, но потом вновь собираю мозги в кучу. — Мы просто гуляли около дома, и ко мне подошел Лиам.
Скулы Луи напрягаются, приглушенный свет в комнате делает их еще острее, а взгляд резко меняется.
— Ты сказал, что хочешь, чтобы я была с тобой честной, поэтому я и пришла. Он извинялся передо мной, говорил, что ему жаль, что он хочет меня вернуть, и именно в тот момент я поняла, какой дурой была.
Томлинсон смотрит на меня, не выражая никакой эмоции, надменный взгляд прожигает до костей, и только сейчас осознаю, что мои слова звучат не совсем в том ключе, в котором я бы хотела.
— Я поняла, что потратила столько времени впустую, но оно того стоило, потому что в итоге я встретила тебя.
Томлинсон хочет что-то сказать, но осекается, явно ожидая другого признания.
— Ты случайно с забора не падала? — спрашивает он, недоверчиво смотря на меня.
— И если бы мне предложили вернуться в прошлое, — продолжаю я, не обращая внимания на шутки Луи, — я бы ничего не меняла, потому что тогда не было бы гарантии, что я познакомлюсь с тобой. Стоило терпеть такую боль, чтобы потом меня вылечил именно ты.
Луи подходит ко мне вплотную, стирая последние миллиметры, медленно проводит пальцами по скулам и затем убирает волосы за ухо. Секунду спустя Томлинсон снова достает из моих волос непонятный лист, и я бормочу что-то вроде «положи его обратно».
— Я знаю, что редко говорю что-то подобное, но сейчас мне так сильно хочется сказать тебе об этом, что у меня даже пальцы дрожат, — шепчу я, прикасаясь ладонями к груди Луи.
— Знаешь, я готов терпеть твои встречи с бывшими, чтобы потом получать такие признания.
Обстановка в комнате становится более интимной, кажется, что свет приглушается сам по себе, воздуха становится меньше, а земля под ногами слегка дрожит. Дыхание Луи обжигает щеку, каждое прикосновение отдается покалыванием, и мне хочется остановить время, чтобы это длилось вечно.
— Ты просил меня, — прерывисто говорю я между поцелуями Луи, — сказать тебе, когда я пойму, чего хочу.
Томлинсон невесомо касается моих губ, заставляя меня хотеть еще больше, но даю себе установку, что пока не скажу того, ради чего ехала сюда, я не отвечу на поцелуй.
— И что же вы поняли, доктор Кларк?
Сжимаю пальцами свитшот Луи, притягивая Томлинсона к себе как можно ближе. Касаюсь своей щекой его, ощущаю рваное дыхание на своей шее, и голова начинает кружиться.
— Ты так сильно нужен мне, Луи, что мне иногда кажется, что я не смогу без тебя.
Томлиснон осторожно толкает меня назад, и я врезаюсь в кирпичную стену. Его колено оказывается между моих ног, руки крепко сжимают талию, а я до боли в костяшках хватаюсь за плечи Луи, чтобы не упасть от нахлынувших эмоций.
— И как так получается, что я хочу тебя даже в таком виде?
У меня нет сил, чтобы ответить, я просто хочу, чтобы Луи наконец поцеловал меня, но вместо этого он лишь мучает меня, медленно запуская пальцы под мой свитер. Все вокруг замирает, по телу пробегает разряд тока, и из лёгких вырывается стон.
— Ты нужна мне, Хейли, — тихо говорит Луи. — Боюсь, что даже больше, чем я тебе.
— Поцелуй меня, — прошу я, не в силах больше терпеть.
— Ты просишь меня поцеловать тебя, — усмехается Томлинсон. — Этот день должен стать всемирным праздником.
— Просто заткнись и поцелуй меня.
Луи целует меня требовательно и настойчиво, я чувствую на губах лёгкий привкус кофейных сигарет, и мне кажется, что лучше этого ничего не может быть. Разве что операция на открытом сердце.
Прикосновения Луи заставляют кожу гореть, поцелую становятся все более настойчивыми, и если бы можно было сгореть с этим парнем дотла, я бы с удовольствием сделала это.
Каждый раз близость с Луи переходит на какой-то другой уровень, и когда кажется, что нельзя сделать всё ещё более интимным, что-то во мне загорается, и я понимаю, что оказываюсь неправа.
Притягиваю Луи за шею, зарываюсь пальцами в волосы, делаю все, чтобы ощущать его как можно ближе. Томлиносн делает то же самое, прижимая сеня к себе за бедра, и мне кажется, что между нами нет ни единого миллиметра.
— Скажешь мне, если я все испорчу? — еле-еле спрашиваю я, хватаясь за плечи Луи, чтобы не упасть.
— Обязательно, Кларк.
