Ты моя Муза

Мы с Меном сидели в гостиной моего дома в окружении стопок книг и свитков. Подготовка к приближающемуся Экзамену шла полным ходом. Расположившись в кресле и свесив с левого подлокотника ноги, я лениво бегала по строчкам учебника, который дословно цитировал Тао. Никогда не думала, что настолько можно зазубрить текст и с такой лёгкость его рассказывать. — … такова была роль Хорокэя Усуи в Турнире Шаманов. О дальнейшей его судьбе известно только то, что он был инициатором увеличения плантаций кувшинок на севере острова Хоккайдо, где живёт народ Коропоккуру. — Всё верно. Впрочем, как и всегда, — мой взгляд задержался на изображении Хоро-Хоро в шестнадцатилетнем возрасте. Тут он такой, каким и отложился в моей памяти: насмешливый, амбициозный и даже опасный. Я ясно помню тот день, когда он меня чуть не убил. Эти ледяные иглы стоят перед глазами, и мне кажется, что сейчас они вновь пронзят меня насквозь. Вновь хлынет кровь, обагрив собою все вокруг, а внутри всё закоченеет, словно из меня выжали всю жизнь. Если бы не Хао, я тогда бы умерла и не случилось бы того, что произошло после. Я бы не дрожала от страха, когда видела в руках маленьких детей льдышки, которые они бросают друг в друга. Я бы не немела от ужаса, когда какой-то парнишка в шутку направлял на шестилетнюю меня сосульку. Я впервые за много лет испытала настоящий страх за свою жизнь. — Вот скажи, Джия, зачем мы должны учить биографию других шаманов? — Мен взял со столика стакан с соком и отпил. — Я понимаю, разбор техник, которые они использовали, хорошо помогает с их освоением. Но какой мне прок в знании истории жизни этих людей? Тао как-то говорил, что данный предмет в Академии проходится факультативно, но сдавать его нужно в обязательном порядке. На мой взгляд, этот полный бред. Если уж взялись научить чёрствых шаманов морали, так делаете это как полагается. — Как зачем? Автор учебника хочет, чтоб вы учились на жизненном опыте своих предшественников и не совершали их ошибок. А также научились видеть в других как отрицательную, так и положительную сторону. Но боюсь, это писанина совершенно неэффективна в этом плане, — я захлопнула книгу и взглянула на обложку. На ней крупными серебряными буквами было написано: «Великие шаманы». А сверху мелким шрифтом был указан и автор сего талмуда — «Силва Патч». Вот ни капли не удивлена. — Почему неэффективна? — Да потому что эта книженция состоит на шестьдесят процентов из голых фактов, на двадцать процентов из недосказанностей, на пятнадцать процентов из ненужных описаний и на пять процентов из утверждения ложных ценностей. Причем большинство лиц, здесь представленных, изображены как белые и непорочные ангелочки. Аж читать противно. — Неужели ты думаешь, что шаманы, внёсшие вклад в развитие цивилизации, будут олицетворением зла? — Почему бы нет? Автор вот не поскупился на описание всех злодейств Асакуры Хао. Проиллюстрировал каждый его проступок. — Наш Бог отличается от всех остальных. И только нам выбирать следовать за ним или нет, — Мен непроизвольно нахмурился. — Великие Воины — вот это другое дело. Они являются ярким примером того, каким должен вырасти каждый шаман. Может быть, ты и не знаешь, но в моём мире их жизненный путь считается олицетворением благородства и силы. Вот так и пробегает тень ссоры между друзьями. Когда дело касается чести его семьи, Мен становится непримиримым её защитником, даже если знает, что не прав. Клан всегда будет для него на первом месте. Возможно, то, что я скажу дальше, и будет стоить мне его дружбы, но я не могу позволить ему жить в иллюзии невинности его отца и матери. — Да что ты говоришь. Я рывком раскрыла учебник и начала быстро перелистовать страницы в поисках нужного параграфа. Нашла. — Примерно с полчаса назад ты рассказывал мне биографию Лайсерга Дитела. Позволь мне продемонстрировать тебе то, как эта макулатура вводит в заблуждение неокрепшие умы молодых шаманов. Цитирую: «…Детство маленького Лайсерга было безоблачно до одного рокового дня, когда тьма пришла в его дом и погубила его родителей, оставив ребёнка сиротой… и в этот чёрный день мальчик-даузер озарился великой мыслью исправить жестокую несправедливость…». — Что тебе здесь не нравится? Тут ни слова лжи. — Не спорю. Зато как красиво завуалирована здесь идея мести. — Мести? — Мести. Видишь ли, Лайсерг принял решение участвовать в Турнире только с одной целью — уничтожить убийцу своих родителей, Хао Асакуру. Правда, «великая мысль»? — Король убил его родителей? Это чушь. Он, конечно, не святой, но, я не думаю, что способен лишить ребёнка родителей. — Неправильно думаешь. Хао способен и не на такое. В голове пронёсся вихрь воспоминаний. Вот исчезающие «Ханагуми» бесформенной кучей сидят в углу, вот он снимает с меня технику сна, думая, что я все ещё под гипнозом, вот Хао сжигает заживо двенадцатилетних ребят, проигравших ему в состязании… и тот сон, который, к счастью, не сбылся. — Продолжаем, — я вернулась к тексту. — «…На Турнире Лайсерг имел счастье познакомиться с юными шаманами, которые в будущем, как и он сам, станут известными всеми миру как Великие Воины…». И ни слова о том, как Дител унижал людей, называя тех, кто уступил ему в бою, никчёмными слабаками. Вы считаете, что он был сильным и добрым шаманом. На самом деле он лишь глупый, слабохарактерный мальчишка, который пытался найти себе союзников сильнее его самого, чтобы в нужный момент спрятаться за их спину, пожертвовать их жизнями, только чтобы достигнуть своей цели. Поэтому он и вступил в ряды Х-судей, в это сборище фанатиков, не чурающихся никаких грязных методов. Я не имею ничего против твоей матери, Мен, но считаю, что она ошиблась, когда ступила на путь массовых убийств «блуждающих во тьме». Она должна была просто направить Хао к Свету, а не пытаться низвергнуть его в Ад. — Замолчи! Мен вскочил. Он до мерзкого хруста сжал кулаки, и мне показалось, что он сейчас меня ударит. Но удара не последовало. Мальчик лишь бросил в мою сторону уничтожающий взгляд. — Замолчи, — шипел он. — Ты ведь знаешь, что это правда, Мен. Я сомневаюсь, что госпожа Тао скрыла от тебя свою биографию. Твоя мать слишком искренняя, чтобы обманывать своего сына, и слишком мудрая, чтобы допустить повторения тобой её ошибок. Другое дело твой отец. В его оправдание могу сказать только то, что его таким воспитали. Это ты родился в относительно демократическую эпоху клана Тао, твой отец — нет. Условия деспотии сделали из него убийцу, не знающего ни жалости, ни границ. Он пронзил таким же гуань дао, как у тебя, Хрома, одного из уполномоченных патчей, на отборочных боях просто потому, что захотел. Я даже боюсь вообразить, сколько людей пало от его руки до этого. — Это тебя не касается! Ты даже не знакома с ними! Как можешь судить их! А затем последовал предсказуемым громкий хлопок дверью, ставящий жирную точку в нашем разговоре. А он ведь меня даже не дослушал. Никто не знает, но я ведь поменяла своё мнение о друзьях Йо. Боги рассказали мне, как храбро сражались ребята, чтобы помешать Хао осуществить свою мечту. Сильнее всех меня поразил Чоколав, который прошёл долгий путь от опасного бесчувственного американского бандита до доброго и жизнерадостного шамана, отказавшегося от зрения, чтобы стать сильнее и спасти людей. Я отложила бесполезный учебник в сторону, поднялась и покинула взглядом комнату. Тао даже не собрал свои вещи. Мен — хороший человек, но в силу своего возраста ещё слепой детёныш. Он не способен пока ещё смотреть на мир под разными углами. Несомненно, он любит родителей, и его задело то, что я сейчас о них говорила. Возможно, я и перегнула палку, но это было необходимо. Не хочу, чтобы Мен обжёгся с ними так же, как и я со своими. Мама. Сегодня день её рождения. Несмотря на всё то, что она совершила, мы с отцом каждый год ходим на её могилу. Периодически я задаюсь вопросом: он это делает ради меня или он действительно жалеет о её смерти? А жалею ли я? Да. Как бы то ни было, она была моей матерью, и я по ней скучаю, хотя мы практически с ней не разговаривали. Единственный разговор, отложившийся у меня в памяти, был как раз тот, последний, вскрывший карты. Сейчас, по прошествии четырнадцати лет, я думаю, что мама была права. Хао никогда бы не смог полюбить такую, как я. Просто недостойна его. Он думал о целом мире, я же думала только о себе. Сложив учебники аккуратной стопочкой и собрав свитки в коробку, я переоделась из школьной формы, состоящей из оливкового пиджака, серой клетчатой юбки, гольфов, белой блузки с коричневым галстуком, в джинсовые капри и фиолетовую майку и вышла из дома. Преодолев пару сотен метров, я остановилась у небольшого цветочного магазинчика, хозяйка которого по договорённости откладывает мне свежие каллы, которые так любила мама. Сегодня на кладбище я иду одна. Отец покинул Кишу на пару дней из-за неотложных дел, а с Меном на почве подготовке к Экзамену возникло небольшое недопонимание, из-за которого мальчик вряд ли составит мне сегодня компанию. Могила, несмотря на высокий социальный статус мамы, находилась на отшибе кладбища по велению отца. Он не смог простить ей манипулирование собой и мою загубленную жизнь. В отличие от меня. Я простила ей всё. Я положила перед плитой каллы, а сама села на землю напротив. Иногда я сюда прихожу, когда хочу поговорить с кем-нибудь. Мен, конечно прекрасный собеседник и друг, но всё же парень и не может до конца меня понять. А подругами я так и не обзавелась. Сложно влиться в коллектив людей, которым интересны только куклы да сладости, когда ты сам выглядишь на девять лет, а голове ещё двадцатка. Все слуги в поместье, которые меня растили и воспитывали, умерли из-за старости, а тех, что были моложе, отец распустил за ненадобностью, оставив лишь одну Мин, которая успешно управлялась со всем домом одна. — Здравствуй, мамочка.

***

Медленно плетясь по улице по направлению к родному поместью, я старалась не столкнуться со спешившими домой прохожими, которые, слово упёртые бараны, шли прямо на меня, не желая ни на миллиметр сдвинуться в сторону. За свою короткую «новую» жизнь, я уже устала удивляться тому, что людям абсолютно плевать на маленькую девочку, которая по определению не может ходить поздним вечером по городу без родителей. Вот они — добрые люди. К отцу у меня могла быть та же претензия, не будь я уверена в том, что он в курсе моей «королевской защиты». Я свернула в узкий переулок, пройдя который, прямиком выйду на центральную улицу, ведущую к моему дому. Честно говоря, этот район всегда вызывал у меня опасения из-за подозрительных личностей, нередко ошивающихся здесь. И мне как девятилетней девочке вообще не надлежит находиться поблизости, но в силу ярко выраженного нежелания обходить целый квартал я на страх и риск (вопрос только «кого?») хожу тут. На счастье (опять же «кого?»), я ни на кого ещё не напоролась. Но сегодняшний день, видимо, решил подпортить эту красивую статистику. Впереди, шатаясь и хромая при каждом шаге на разную ногу, шёл отвратительнейший дуэт из известных местных пьяниц. Грязь Китая. Один из них, тот, что был по правую руку от меня, имел нехилый синяк под глазом и разбитую губу. Из его рта вперемешку с ругательствами текли слюни с кровью. Повиснув на компаньоне, он сильно размахивал левой рукой, крепко сжимая в толстых пальцах «розочку». Его собутыльник распевал какие-то пошлые песни, совершенно не попадая в ноты, на мой взгляд. Причём, как мне показалось, в отличие от своего партнера, пьян он не был, несмотря на полупустую бутылку в руках. — О-па! Девочка! — заплетающимся языком проговорил «с розочкой». Я остановилась, не решаясь сделал ни шагу в какую-либо сторону. Лихорадочно начала соображать, что мне делать дальше. Технически я помню все приемы, которым меня учили музы, но выполнить я их не смогу из-за неподготовленности и незрелости этого тела. Защита, на которую так уповает отец, здесь также не поможет, потому что я не ношу Королевский Браслет, благодаря которому я и получаю эту самую защиту Богов. А на благородство и инициативу выше названных личностей рассчитывать не стоит. Звать на помощь прохожих просто бессмысленно: мы же знаем, что других для них даже не существует. Остаётся только бежать назад. Ну, или надеяться, что эти пьяницы пройдут мимо, в чём я сильно сомневаюсь. — Хорошенькая какая! — засмеялся другой, в трезвости которого я уже была не уверена, и состроил «козу». — У-тю-пу-ти! Чувствую, как моя правая бровь ползёт вверх. Я, конечно, сейчас маленькая девочка, но это перебор. «С розочкой» оттолкнул напарника и тяжелой походкой направился ко мне: — Иди сюда, малявочка! Я начала ускоренно отступать назад, а затем и вовсе развернулась и побежала. И через пару метров умудрились попасть в единственную яму на дороге, вывихнуть и разодрать о выбившиеся из брусчатки камни ногу. Упав плашмя и вымазавшись в грязи, я сделала попытку подняться, но упала снова. Правая нога адски болела в районе щиколотки, не позволяя мне даже встать. А мужчина всё приближался. Вот так в каком-то вонючем переулке закончит свою жизнь обесчещенная мерзкими выродками человечества, «великая и прекрасная», по словам Силвы, Королева Шаманов. Я зажмурилась и приготовилась к самому худшему. Свист, глухой звук, тяжёлый грохот. Что происходит? Всё повторилось. Я открыла и увидела следующую картину: пьяницы лежат на брусчатке явно в бессознательном стоянии, а рядышком стоит Мен и кончиком лезвия гуань дао тычет в плечо того, что с синяком. — М-да, и этими людьми я буду управлять, когда стану императором, — мальчик глубоко вздохнул и отбросил чёлку непринуждённым поворотом головы. — А теперь ты, — он повернулся ко мне. — Какого чёрта ты попёрлась здесь одна так поздно? — Ты их… этим? — я нервно кивнула в сторону оружия в руках Тао. — Да, но ты не беспокойся, жить будут. Только в отключке полежат пока, — заверил меня Мен. — Я не ребром бил, а плашмя. В любом случае, сотрясение мозга им обеспечено. Хотя Мен и выглядит хилым мальчиком, он далеко не слабый. В свои-то девять лет. Я сделала ещё одну неудачную попытку подняться, которая резкой болью провалилась. С губ сорвался едва слышный писк. Понаблюдав за моими мучениями, Мен, незаметно убрав куда-то гуань дао, подошёл вплотную ко мне, развернулся и присел на корточки: — Залезай. Я недоверчиво покорилась на его чистый школьный пиджак, а затем на свою извазюканную в грязи улицы майку. — Твоя одежда будет испорчена, — с ноткой нравоучения произнесла я. — Отстирается. Или ты хочешь самостоятельно ковылять до дома? Ответ был очевиден. Я забралась мальчику на спину, крепко обхватив за плечи, сам же Тао подхватил мои бёдра и поднялся. — Я не тяжёлая? — С тренировками не сравнишься. Шли мы молча. Точнее, шёл Мен, а я всего лишь нагло ехала на нём. Парадную дверь моего поместья открыла служанка и испуганно воскликнула, увидев свою госпожу в довольно странной ситуации. Однако Тао серьёзным тоном заверил её, что всё в порядке и что он донесёт меня. Она хотела что-то возразить, но мы её проигнорировали и направились в гостиную, где Мен аккуратно посадил меня на диван, в углу которого сидел, словно фарфоровая статуэтка, Защитник с прищуренными глазами и слегка подрагивающим чёрным кончиком хвоста, а сам опустился на колени. Он взял мою ногу за голень, снял кед и изучающе посмотрел на щиколотку. — Вот сейчас и потренируюсь. А затем, не успела я ничего сказать, объединился с Шамашем и исцелил мой вывих. На вопрос, почему он не сделал это ещё в переулке, то он ответил, что не подумал. С Басоном и Шамашем отдельная история. Если со вторым я была практически незнакома в прошлой жизни, то с первыми пересекались часто, ввиду чего боялась оказаться узнанной. Но то ли Басон не признал меня, что было бы довольно странно из-за неизменчивости души и идентичности тел, то ли просто сделал вид. В любом случае наличие духа китайского воина рядом с младшим Тао для меня было равносильно приставленному к виску дулу заряженного пистолета. — Спасибо, Мен, — искренне поблагодарила я. — Если бы не ты, я бы тут сейчас не сидела. — Не стоит меня благодарить. В том, что случилось, виноват только я, — перебил меня Тао. — Если бы я не накричал на тебя и не ушёл, ты бы не пошла одна на кладбище и ничего бы не случилось. Это я должен просить у тебя прощения, зачем, собственно, и пошёл туда, предполагая, что ты там. Как видишь, не ошибся. — Да ладно. Накричал и всё. С кем не бывает. — Ты говорила то, что знала, ну, или думала. Я же слепо читал учебник. После того, как я пришёл домой, я поговорил с отцом. Он подтвердил твои слова. От начала и до конца. Ты была права. Прости. Щелчок по лбу. В глазах Мена недоумение. — Не хочешь ли ты сказать, что разочарован в отце? Мен присел рядом на диван. Он странно посмотрел на свои руки с тонкими, каким-то женскими, пальцами. А затем твёрдо произнес: — Нет. Я считаю, что мой отец — великий человек. Как и его друзья, мама. Они совершили много плохого в своей жизни. Возможно, они даже никогда себе этого не простят, но они стараются искупить это. И я им помогу. Я собственной честью, кровью, душой — чем угодно! — заплачу за них. Только чтоб они были счастливы и свободны перед своей совестью. Я не удержалась и по-матерински обняла Мена, положив его голову к себе на плечо, и успокаивающее стала гладить по спине ладонью. Наверное, со стороны это выглядело очень странно, но я не могла ничего с собой поделать. — Мен, я горжусь тобой. Но ты слишком юн, чтобы брать на себя такую ношу. Он отстранился. — Твоя сестра стала Повелительницей Муз в семь. А мисс Опачо уже принимала участие в Турнире, причём в команде Короля, в возрасте четырёх лет. Кстати, об Опачо. Сейчас, по рассказам Мена, она преподаёт в Академии Шаманов телепатию, а также является, скажем так, «гласом Божьим», по сути, единственной, кто, помимо Великих Воинов, Анны, теперь носящей титул «Второй», и Манты (представителя людей), имеет право встречаться с Королём и передавать Его волю другим. Даже патчи лишены этого и вынуждены теперь лишь хранить традиции Турнира. И писать дурацкие учебники. — Но Опачо… — тут я вовремя успела прикусить язык и не сболтнуть лишнего. Хотя я и знаю, почему она последовала за Хао, но Мен непременно спросит откуда, если я расскажу. — Что? — Ничего. Забудь. Спустя некоторое время мы уже непринуждённо разговаривали на отвлеченные темы, пили чай с клубничными кексами, сыграли пару партий в сянци¹, которые Тао позорно продул, и даже посоревновались в знании китайских идиом. Короче говоря, проводили время как обычные наследники древних кланов. Сейчас я сидела за роялем и наигрывала детскую песенку. Мен тихо напевал слова. Песня закончилась, и я принялась просто составлять лёгкие аккорды, нажимая на клавиши пальцами одной руки. — Скажи, а о чём ты думала в тот момент? Молилась Богу о спасении? Пальцы замерли. Вопрос застал меня врасплох. В душу закралось неприятное чувство стыда. В возможно последние минуты своей жизни, я даже не вспомнила о Хао. А если бы я его позвала, он бы услышал? Пришёл? Спас меня? Наверное, хорошо, что и не вспомнила. Тогда бы я точно, может, даже и непроизвольно произнесла бы его имя с некой надеждой или мольбой, а он как Бог услышал бы и явился ко мне. Да и не только как Бог… Как же я по нему скучаю… Но если бы не он, я бы никогда не стала вновь человеком и не зажила бы свободно и счастливо… Я даже не заметила, как начала вновь перебираться клавиши рояля и напевать вслух:

Спасибо, Бог, за лунный свет, За дивный мир других планет, За каждый миг, который проживу я...

Наш «огненный» первый поцелуй.

За радость, грусть, за свет и тень, За самый лучший в жизни день, За каждый новый вздох мой — Аллилуйя. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя...

Наша свадьба. Мы соединяем жизни. От ныне и навсегда принадлежим только друг другу... Взгляд невольно падает на бинт на левой руке.

Спасибо, Бог, что ты со мной, За каждый новый день земной, За все, что в этом мире так люблю я...

Наш первый разговор, состоящий из одних недомолвок и загадок... Ты поднимаешь меня с колен и прижимаешь к себе.

За шум листвы, за дождь и снег, Минут неумолимый бег, За свет в моём окошке — Аллилуйя. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя...

Сегодняшние пьяницы. Безликая отупевшая толпа, словно заводная игрушка, передвигающаяся только по заданной схеме. Маленький Хао, на глазах которого люди убивают его мать.

Прости, что эти люди злы, Что в мире сумрака и мглы Живут всем вопреки, с собой воюя...

Тётушка Линг рассказывает на ночь старинные китайские легенды, старик Николай поит меня вкусным травяным чаем, Шинджи дарит маски…

Позволь забыть, простить, любить И жить добром, и просто быть Во благо этой жизни — Аллилуйя. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя...

Ты ласкаешь меня в нашу первую и последнюю ночь. Я целую тебя в ответ.

Спасибо, Бог, за лунный свет, За дивный мир других планет, За каждый миг, который проживу я...

Прощальный разговор, определивший наши судьбы — твою как Короля и мою как человека.

За радость, грусть, за свет и тень, За самый лучший в жизни день, За каждый новый вздох мой — Аллилуйя. Аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя.²

Надеюсь, что до тебя не дойдет моя молитва, Хао.