Spica (Колос. Рабочее)

Это было так необычно и неестественно, как-будто с тобой заговорил стол. Ворон хрипло рассмеялся, а Наталия налила ему в глубокое блюдце воды и, поставив перед птицей спросила: — С вьюгой али без? — Йэс... С ней родной, куда же без нее. Я сейчас странствующий, привязки к дому нету. Вот и тянет туда, куда Бог укажет. А где укажет там бывать урагану и буре. Ну, представь меня что ли, а то рты открыты, глазами хлопают, мух видимо ждут. Рано для них, рано! Ждать придется долго, быстрее горло застудите, — захохотала птица и окунула клюв в воду. — Старший это сын — Антонин, младший — Чадо, наш воспитанник. А это Гавран, ворон, и лет ему много, сколько не скажу, сама уже со счета сбилась, — представила она домочадцем птицу и насыпала в большую плошку муки, просеивая ее. А потом застыла на минуту глядя в пустоту и обернувшись, попросила: — Митюха, батюшка, закрой ставни, раз Гавран с бурей. Да скажи дворовому чтоб за Пятнышком присмотрел, она пугливая, ворота с дури вынести может. Митюха молча исчез, следом закрылись ставни на кухне, и стало на порядок темно. Юрко вспыхнули свечки на полках. Долохов цыкнул на тихо рычащую собаку и легонько толкнул его ногой. Пес исподлобья обиженно посмотрел на Антонина и, задрав верхнюю губу, ушел в другой угол кухни, ближе к печи. — И с чем пожаловал, гость дорогой? — прищурившись, спросил Тося ворона. Гарри перевел взгляд с птицы на мужчину и, переползая через лавку сел поближе к Долохову. Слишком уж он настороженный стал. Если глаза его до этого смеялись всегда, теперь же они как стальные ножи: посветлели и появился холодный блеск. Поттеру этот взгляд не нравился, а спросить пока побаивался. Долохов положил руку на спину ребенку и как-то неосознанно стал поглаживать. — С миром. Да не переживай ты так! Никого из этого дома до врат Ирия сопровождать я не буду. Век жизни вам, если Макошу не рассердите. Ишь, переживает. Обидно Наташа, кто ведает — в гости не сходить, кто нет — все равно поганой метлой гонят. Что за жизнь? Одни глаза осуждающие. Наталия кивнула, махнула рукой, к ней подлетел глиняный кувшин с молоком, и, вздохнув пробормотала под нос: — Сейчас начнется… Ворон не обращая на ее фразу никакого внимания, клювом подтащил поближе полотенце и продолжил чесать языком: — Да-да, не только осуждающие! Боятся меня. Вот за что дали такую ношу? Чем я так Богу не угодил? Был бы рыбкой. На рыбу кто-нибудь осуждающе смотрит? Нет! А дурой обзывают? Нет, потому что она молчит! Васа не в счет, этот кадр отдельный, и щука он зубастая. А у меня? Гавран сплюнул куда-то в сторону. — Вот знаешь Наташа, двести лет на свете живу, а все тот же идиёт. Потому что говорить умею. Найди мне хоть одного человека, кому нужна правда?! — Ворон отрицательно помотал головой и продолжил, — был как-то у меня хозяин. Обстановка императорская! Мебель голландская, потолки как в Венеции. Кормили шесть раз в день! — хрипло и восторженно закончила птица, громко сглотнула и печально прокряхтела, — омарами в яйцах. Долохов подавился чаем и, вытерев тыльной рукой лицо, удивленно глянул на Гаврана. Гарри не понимая восхищения животного, вопросительно посмотрел на Наталию. А Наташа спокойно замешивала тесто и равнодушно слушала дальше. Видимо такие рассказы были для нее не впервой. — Семейка прекрасная, интеллигентная. Отец — доктор наук иностранных, а мать — русская, переводчица. Что для счастья надо? Сиди и молча клюй омары. Все бы ничего… только вот сын — оболтус, — ворон хмыкнул и отхлебнул воды из тарелки и, вытерев клюв, стал рассказывать дальше, — Ну, думал… дитятко не мое и проблема не моя. Неделю молчал, а на восьмой день не выдержал. «Папаша» — говорю я мужику, — «Вот вы, образованный человек, а ваш сын в карты все играет, играет, играет, играет!» Он удивленно так смотрит и спрашивает: «Что, так часто?». А я ему: «Только когда выпьет». Ворон хрипло засмеялся и переступил с лапы на лапу. — Детенышу пятнадцать! Отец поднял вой, стал упрекать жену. После ругани они уже забыли, что интеллигентные люди, схватились за ремень и всыпали ребенку по первое число. Тридцатого начали, первого закончили. На третий день этот меня в охапку, поездом проводнику в руки, и на волю. Говорит, умный — выживешь. Вот так вот! Тыщу рублей заплатил! Ты представляешь? Ворон не выдержал и стал вышагивать по столу, оттопыривая то правое, то левое крыло. А на самых возмутительных моментах у него все маленькие перья на шее топорщились в разные стороны. Наталия на каждый его вопрос механически кивала. — Восемь станций у меня дети выдергивали перья! «Все!» — говорю я этой женщине в форме, — «Лысым останусь. Под любым птичьим хвостом, жопа-то куриная!». На девятой проводница от испуга продала меня на перроне какому-то пропивохе. За трис-с-сто… Тот обрадовался, говорит, жене скажу что за пятьсот, остальное пропью. Рано обрадовался, - сделав театральную паузу, возмутился ворон. Долохов уже рыдал. От смеха. Гарри, смотря на Антонина, тоже улыбался. Его больше смешил смех мужчины, чем рассказ Гаврана. Вытерев слезы, мужчина вздохнул глубоко и продолжил слушать: — Я с его женой как встретился, сразу понял: либо суп, учитывая мое состояние перьев, либо лапы в крылья и бежать, бежать как можно дальше! Но мне повезло больше. Успел ей сообщить в полете к кастрюле, во сколько покупка обошлась, и куда остальные ее муж решил потратить. Баба не растерялась, кастрюля сразу полетела в мужика. А я по стеночке и бегом на волю. Наталия положила большой шар готового теста в глубокую глиняную посуду, накрыла полотенцем и взмахом руки отправила ближе к печи. Ворон раскрыв клюв, собрался продолжить свой рассказ, но она его перебила: — Обедать будешь, аль не голодный? — Обижаешь, хозяюшка! В гости надо ходить с пустым желудком, а к тебе и чтоб недельная голодовка была до прихода, — хитро сверкнув глазом, возмутился Гавран, на что Наталия погрозила ему пальцем. — Тогда ты мне тут сатиры свои не рассказывай, лучше бы поведал, как Водосвет* прошел? — А как он еще может пройти? В этот день, в Ирию, мало кого надо сопровождать. Да и ты сама знаешь у каждого свои владения, так что забот мало, только бури на крыльях носим. Я-то что к тебе пришел, просьба у меня. Матушка, сделай привязку. Устал как елефант, молодых много, пускай и занимаются. Старый я уже, на покой хочу, книги да газеты читать. Ворон на глазах уменьшился, посерел, погрустнел. Наталия недоверчиво посмотрела на него, подумала с минуту и как-то обреченно согласилась: — Хорошо, только с тебя должок будет. — Матушка… — воскликнул радостно Гавран и захлопал крылами, — любой каприз! Гарри подумал, что его и так не маленькая семья с каждым днем становится все больше и больше. Не смотря на то, что они все такие разные. — Кстати! На счет газет, — перевел тему ворон, — как-то наткнулся я на сводку «Брачные знакомства». И значит-с, читаю: «Светленькая, хорошенькая желает познакомиться…» — Гавран! Кажется, кто-то сейчас передумает, — вышла из себя Наталия. Ворон нахохлился, но тут подал голос Антонин: — Мам, отстань! Ну… так что там в колонке пишут? — не без любопытства поинтересовался Долохов. Наташа возвела очи к потолку и вздохнула: «Два сапога — пара». А Поттер окинул взглядом всех и, схватив книгу, по которой занимался с Долоховым, пролез под столом и побежал в свою комнату. У взрослых свои разговоры, а почитать можно и одному.