***
Хельга забежала в туалет. Вот это дом! С личным туалетом у каждой спальни. Она села на крышку унитаза и уткнулась лицом в ладони. Кёрли пытается её трахнуть. Почему она, чёртова дура, не поняла это раньше? Почему она, безмозглая идиотка, не послушала Арнольда и Фиби? Да даже Джеральда не послушала. Тупица. И что делать теперь? Они разговаривали на разные темы, он показался ей отличным собеседником. Но чем дальше, тем больше он переходил на личные темы, вроде «А ты уже пробовала в такой позе?» или «А какими презервативами ты пользуешься? Я вот такими…». Она влипла. И перед глазами почему-то всё плыть начинает, хоть выпила она не так много, чтобы алкоголь так действовал. Слышала чьи-то шаги за дверью. Тяжёлые, оглушительные. Понадобилось время, чтобы понять, что это её собственное сердцебиение, которое почему-то усилилось. Страх. Ей страшно? И почему-то в эту самую секунду ей очень захотелось, чтобы Арнольд был тут. Пришёл, дал ей хороших пиздюлей за непослушание и увёл отсюда. Следом возникло желание оказаться в его комнате, на красном диване. Развалиться, положив под голову декоративную подушку и разговаривать с ним о всякой ерунде. Хельга достала из кармана телефон и проверила, не писал-ли ей Арнольд. Не писал. «Чёрт» Позвонить ему и попросить помощи? Ага. Чтобы он её распидорасил сразу? Она же сама сказала, что не прибежит к нему плакаться. Вот как можно быть такой? Как? Головокружение усиливается. Очень хочется прилечь. Всего на одну секундочку, она же не будет спать! Она просто выйдет сейчас, ляжет на кровать и полежит пару минут с закрытыми глазами. И Кёрли с ней ничего не сделает. Не сделает же?..***
Арнольду пришлось выбить ногой дверь. Потому что он проверил все комнаты на чёртовом втором этаже, и ни в одной он не застал Хельгу и Кёрли. Только обломал кому-то секс и спалил кого-то за уничтожением дорожки белого порошка посредством вдыхания. И если раньше он с удовольствием бы присоединился и к первым, и ко вторым, то сейчас… Сейчас ему надо найти чёртову идиотку Хельгу Патаки. Дверь вылетела из петель и с грохотом упала на пол. «Я так Лиаму кучу денег должен, похер, придётся ещё и за дверь платить». Громко топая он врывается в комнату и видит испуганного Кёрли, который открывал пачку презервативов и Хельгу, которая лежала на боку и негромко посапывая спала, подложив ладошку под лицо. — Ах ты сукин сын… — Процедил сквозь зубы Арнольд и понял, что убить Кёрли он хочет куда сильнее, чем убить Лайлу. Лайла просто божий одуванчик по сравнению с ним. Нужно решать. Быстрее. Дать пизды этой суке или помочь Хельге? Двумя огромными шагами подходит к кровати, берёт тело одноклассницы на руки и несёт в туалет. Она начала что-то шептать себе под нос. Ну и отлично, значит очухается. Поставил её на колени, наклонил над унитазом. Сел рядом на корточки. — Тебе нужно проблеваться, слышишь?! Она ничего не говорит. Локтями упёрлась в сиденье и смотрит вниз на водичку. Блять. — Ты меня слышишь? Слышит, конечно. Но нихера не понимает. Встал на ноги, подошёл к ней сзади. Собрал растрёпанные волосы в кулак, чтобы не намочить. И свободной рукой засунул её два пальцы в рот. Хельга кашляет, на автомате вытаскивает его пальцы изо рта. Чёрт. Ему не хватает рук, чтобы держать эту дебильную. Ещё одна попытка. И ещё одна. На третий раз рефлексы организма срабатывают, и Патаки вырывает. Её лицо красное, её руки трясутся, её ноги трясутся, она блюёт в унитаз в доме опасного наркодилера, а любовь всей её жизни держит её волосы. Кому рассказала бы — не поверят. Она отползает от унитаза и ложится на пол калачиком. Кафель на полу холодный — то, что нужно. Арнольд вытирает слюни с её лица полотенцем, нажимает смыв в туалете. Так. Всё. Половина дела сделана. Берёт её на руки, переносит на кровать. Укладывает на бок, чтобы если снова блевать надумает, то не захлебнулась. Должна скоро очухаться. Теперь дело за малым — отпиздить Кёрли. Где он? Куда убежала эта тварь? Арнольд вышел в коридор и оглянулся. Мелкого мудака не было. Ну конечно, блять. Ему, наверное, до охуения страшно теперь. Через три минуты он нашёл Лиама, и в красках объяснив ему ситуацию, тот не только не разозлился, но и помочь согласился. Они вдвоём обошли дом, но зря: его нигде не было. Сбежал, наверное. Они решили снова выйти на улицу покурить и уже спустились вниз, как у самого выхода застали Кёрли, который разговаривал о чём-то с незнакомой им девушкой. Лиам быстро подошёл к нему, потому что Кёрли не знал, кто он такой, и позволил подойти к себе. Мужчина схватил его за шею и оттащил на улицу. Шотмен вышел следом. — П-привет, Арнольд, — Затараторил тот. — Захлопни пасть, — Рявкнул Арнольд. Лиам спустил парнишку с крыльца и он, скатившись, упал лицом в снег. Шотмен спустился следом и, схватив его за волосы поднял голову из снега. — Я тебя не убью, тебе повезло. — Шмашьибо, Арнольд… Видимо ударился губой пока падал с крыльца. Боже мой, какая жалость. — Но я оставлю тебя поговорить с моим новым другом. Он куда эффективнее решает проблемы. Повернулся к Лиаму и кивнул на Кёрли, мол, делай что хочешь.***
Арнольд открыл дверь своей комнаты ногой, двумя руками затаскивая Хельгу. Она не могла нормально стоять, и даже казалось иногда, что её вот вот снова стошнит. Уложил на диван, а она валяется как варёная сосиска, изредка дёргаясь и тихо бормоча что-то под нос. Вот что ему делать с этим пьяным телом? Джеральд мог бы не сваливать домой пиздострадать по Фиби, а помочь ему дотащить подругу его бывшей до дома. Хотя он мог понять своего друга. Ему просто не везло в личной жизни. Это хреново. И Фиби, кстати, тоже могла бы не укатывать со своим Лоренцо. Но это всё не важно. Сейчас нужно разобраться с другим. И внезапно идея сама появляется в голове. Он расстёгивает черную куртку, снимает объёмный красный шарф, который сам же ей и наматывал на шею. Расшнуровывает и стягивает ботинки, снимает ремень. Стоп. Как это вообще со стороны выглядит? Объяснить бы ей, да она всё равно ничего не поймёт сейчас. Пофиг. Хватает её на руки, перебрасывает через плечо и тащит вниз. Зайдя в ванную и закрыв дверь на замок прижимает её к стене одной рукой, второй через голову стаскивает с неё синий топ. Она лишь что-то по прежнему бормочет под нос, особо не сопротивляясь. Расстегивает пуговицу на джинсах, следом молнию. Блять. Как их стянуть? Сажает её на пол, тянет за штанины. Она съезжает по стене и разваливается звёздочкой на полу, оставшись в одном чёрном белье. Обычный тканевый лиф обхватывает её небольшую грудь. На животе почему-то виднелись несколько синяков, скорее всего пизданулась где-то, пока он не видел. Следом взгляд спустился на её ноги. Еёблятьноги. Длинные, стройные. Она смешно ими болтала, пытаясь достать пяткой до его живота. «Боже. За что?..» Арнольд медленно закрыл глаза, едва не разодрав себе веки взглядом, который будто по прежнему был устремлён на Хельгу. Сам себе посочувствовал. Очень захотелось закурить. Поднял её на ноги, завёл в душевую кабину. Уже почти включил воду, как вдруг понял, что не взял для неё сменную одежду. — Эй, ты меня слышишь? — Потряс её за плечи, но она лишь рассмеялась, — Я сейчас приду, через тридцать секунд. Никуда не уходи, ладно? Она быстро закивала, упираясь руками в кафельную стену. Ну, кажется она трезвеет. Когда он вернулся к ванной с футболкой в руке, то наткнулся на закрытую изнутри дверь. «Вот же сука!» — Хельга, открывай! — Стучит, но никто не открывает. Он слышал, как она хихикает с другой стороны. «Смешно тебе, да?» — Открой дверь, дура! — Почему-то разозлился, — Открой блядскую дверь! Клянусь, если ты этого не сделаешь, то я буду ненавидеть тебя до того дня, когда я сдохну. И ты будешь виновата, слышишь? — Снова постучал, на этого раз сильнее. Он был готов поклясться, что она испугалась и отпрыгнула. Через несколько секунд услышал щёлк щеколды, и дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Хельга высунула голову, по прежнему хихикая. — Я уже думала, ты не вернёшься, — Сказала мягко, даже немного игриво. Арнольд поджал губы. Резко перед глазами возникла картина, как этот очкастый ублюдок Кёрли насилует её неподвижное тело. «Как же бесит» — Ты оклемалась? — А ты симпатичнее, чем Кёрли, — По прежнему хихикает через щёлку. Резкая злость, нет, даже ярость пронзила грудь Арнольда. — Заткнись, — Злобно бросает ей в лицо, — Если я сказал тебе, что Кёрли мудак и надо держаться от него подальше, значит он мудак, и надо держаться от него подальше, ты меня поняла? Поняла, дура?! Ты будешь слушать меня и делать так, как скажу я, дрянь, и ничего другого я слышать не хочу! Ты меня услышала? Почему-то стало так важно сказать это ей. Хотелось, чтобы эта ёбнутая знала, что могло с ней произойти. Что он хотел её спасти от ужасных вещей, а не подгадить. Хельга молча смотрела на его злое выражение лица, виновато прикусив губу. Стиснул зубы и сделал один длинный, раздражённый шаг вперёд, подходя вплотную к двери. Что-то в её глазах… — Слушай меня, Патаки. Не переходи границы дозволенного. Никому в этом доме нельзя переходить границы дозволенного, поняла? И ты не исключение, чтобы… Она резко открыла дверь, и глаза Шотмена снова упёрлись в её голое тело, прикрытое лишь тонким бельём. — Я люблю тебя, Арнольд, — Сказала так спокойно, вжимаясь щекой в дверь. Вдобавок к этому сбито дыша, словно только что пробежала марафон, — И мысль о том, как ты целуешь меня… Блин, не выходит у меня из головы… Сердце почему-то ёкнуло. «Пиздец» А она всё смотрела на него. Всматривалась. Своими долбаными слишком распахнутыми глазами. Арнольд рванулся к ней, распахивая с грохотом дверь, преодолевая эти раздражающие два шага между ними, обхватывая руками её лицо, врезаясь своим телом так, что оба ударились о душевую кабину сзади. А через мгновение столкнулись и их рты. Так просто. Так нужно. И без слов. Её рука зарылась в мягкие волосы на его затылке. Сжимаясь сильно, так офигенно правильно, прям так, как ему надо. Будто там ей и место. Причём всегда. В ванной комнате кажется, что каждый всхлип будет слышен на весь пансион. Каждый вздох эхом отражается от стен и раскатывается по трубам вентиляции. Арнольд ощущал, как колотится его собственное сердце, заглушая все звуки из вне. Что это? Что это такое? Облегчение? Почему такая реакция на её слова? Ему стало так хорошо, потому что он убедился, что она ещё его любит? Он на секунду застыл, ощущая какое-то странное смущение. Почему? Похер. Сейчас точно не время что-то анализировать. Ещё одно скользящее встречное движение, Хельга отлипает от губ и ищет, жадно ищет его шею. Чтобы поцеловать кожу, чтобы вдохнуть запах, чтобы укусить, выпуская эмоции. Потому что не хочет больше себя ограничивать. Целует. Всасывается. И оба стонут как помешанные. Громко, глухо. Ей до охерения хорошо. Почему достаточно одного контакта ртов, одного столкновения языков — и они горят, как угли в аду? Почему? Возвращается к губам. Уже успела соскучиться. Он до хруста распахивает её рот, надавливая на подбородок большим пальцем, а остальными обхватывая шею, впиваясь, притягивая ближе, чтобы врезаться языком ещё глубже. До самого центра её грёбаной души. Арнольд рычит ей в рот, кусает, не отрываясь от губ, осознавая, что это что-то до охерения новое. Такого с ним ещё не было. А она позволяет кусать, почти прокусывать, вылизывать эти сумасшедшие губы. Он бы рехнулся, если бы она не позволила. Потому что оказывается, что он слишком долго хотел. Не позволял себе признать, но хотел. А она так дрожала, словно ещё немного — и она взлетит. Почему?.. Руки Шотмена скользят по тонкой талии, вверх, сминая тонкую ткань топа, сжимая её в пальцах. Перебарывая желание разодрать его на части. Прямо здесь, прямо сейчас. Хельга видит, как меняется взгляд его голубых глаз: он становится хищным. Почти диким. Почти безумным. Арнольд видит, как меняется взгляд её голубых глаз: она согласна. Ему не нужно спрашивать, хочет ли она. В её глазах и так всё написано. Дрожащими руками Патаки стягивает с него толстовку, швыряет куда-то, даже не смотрит куда. Плевать. Проводит руками по его голому торсу, изучая, хорошенько всматриваясь. Почти ликуя. И куда-то быстро пропала её неспособность нормально стоять. Притворялась что-ли? Сейчас это охренеть как не важно. Впрочем, когда Арнольд снова впивается пальцами в её талию и, приподняв на несколько сантиметров над полом, сажает на раковину, возникает куда более сильное чувство, чем ликование. Скручивающее её низ живота в тугой узел. Вынуждающее кожу гореть. Заставляющее расширяться зрачки. Она обнимает его шею руками и прижимается, словно это поможет успокоить сердце. Их тела так крепко вжимались друг в друга, расплавляя кожу, что, кажется, ещё мгновение — и они смогут раствориться друг в друге, став единым целым. Хельга осознаёт, что больше не касается пола только тогда, когда почти повисает на парне, со всем жаром отвечая на властный, глубокий, требовательный поцелуй. От которого тяжело… Блять, как же тяжело дышать. На ощупь ищет его ширинку, и откуда, чёрт возьми, столько уверенности? Действовать для Хельги всегда было легче, чем говорить. Находит, торопливо расстёгивает. Даже не успевает стянусь с себя топ, прежде чем Арнольд снова врезается в её губы и, торопливо огладив бедра, подхватывает под ягодицы. — Чт?.. Получает ответ ещё до того, как заканчивает вопрос. Цепляется за широкие плечи и крепко обхватывает пояс Арнольда ногами. «Чёрт, они всегда такими широкими были?» Слишком остро ощущая между ног его напряженный член, а лопатками холодный кафель. Какое-то безумие. И им обоим этого мало. Просто блять невозможно. Особенно когда Патаки ёрзает, трется о член сквозь ткань. Неосознанно, инстинктивно. Вздрагивает, когда он подается навстречу, и ещё ближе прижимается. Взгляд парня улавливает высокую стопку мягких полотенец. То, что надо. Жильцы пансиона его поймут. Должны понять. Тянется к полке, сбрасывая, расшвыривая полотенца по полу. Похер на аккуратность. Похер абсолютно на всё. Отстраняется, чтобы взглянуть на лицо Хельги, словно опять хочет убедиться, что она не против. Не против. Кажется, она вообще слабо понимает, что происходит. Щёки пылают румянцем, а губы припухли, хватая воздух. — Черт, Хельга… Так и не закончив предложение он обвивает девушку за талию и, оторвав от раковины и за пару шагов преодолев расстояние, аккуратно укладывает на разбросанные полотенца. Она вцепилась в него, почему-то испугавшись. — Можешь отпустить, не упадёшь. И сразу же жалеет о том, что открыл рот. В её глазах мелькает какое-то осознание, сразу начинает анализировать что-то, закрывается от него. «Ну уж нет». Встав на колени между ее ног, он хватает узкие лодыжки и резко дёргает на себя. Снова наклоняется, снова целует. — Расслабься… Слышит в ответ рваный выдох, от которого все волоски на теле встают дыбом. Мгновение — и она стаскивает с себя этот чёртов топ. Арнольд его почти ненавидел. И если сначала ему показалось, что она хочет закрыться, то нет… Она сама… Сама! Накрывает ладонью свою грудь. — Блять, — Бормочет под нос Арнольд, — Боже… Она… Трогает себя. Пальцы сжимают затвердевший сосок, и Шотмен готов поклясться, что сходит с ума. Одно знал точно: он ещё никого и никогда так не хотел. Что-то внутри него быстро перевернулось, отключая последние мысли в голове. Его руки сами находят оставшийся кусок ткани на её теле, и Хельга без подсказок приподнимает бёдра, чтобы избавиться от последней преграды. Она совершенно голая перед ним. Совсем. И когда Арнольд окончательно понимает это, то кажется, что всё. Ощущает, как едет его крыша. Торопливо облизывает пальцы и осторожно вводит в неё сначала один, потом второй. От мысли о том, что на месте пальцев должен быть член… Ему физически плохо. И откуда у него такая выдержка? Пальцы непроизвольно толкаются ещё, а Хельга хватается руками за полотенца, на которых лежит, и тихо постанывает. Второй рукой касается клитора. Патаки уже едва ли не хнычет, самостоятельно пытаясь насаживаться на пальцы. Арнольд не помнил, чтобы когда-то так быстро избавлялся от штанов. Сейчас. — Вот уже сей… Впился пальцами в её дрожащие колени. —…час. Вошёл так мощно, что Патаки вскрикивает и изгибается под ним так, словно её бьёт током. Впивается ногтями в ладони, оставляя отпечатки. Царапает его предплечья. Зажмуривает глаза. Толчок, другой. Сильнее. Глубже. Она выгибается так сильно… Её сжавшиеся, почти красные соски буквально у него перед носом. Дыхание застревает в груди, а глубоко внутри разливается лава, сжигая всё. Моментально. «Господи. О, Господи…» Это похоже на лихорадку, самую невыносимо-жаркую и сильную, от которой спина уже покрыта потом, а ткань липнет к коже. Он мог поклясться, что умер.***
Ночь — самый таинственный период времени. Мир людей засыпает и на смену приходит тьма. И именно в это время на небе вспыхивают тысячи звёзд. И в свете звёзд люди решаются сделать вещи, которые никогда бы не сделали при свете солнца. Уголки губ Арнольда внезапно дрогнули в улыбке, когда Хельга слабо повозилась рядом с ним, устраиваясь поудобнее на его кровати. Поудобнее, блять, в его руках. Это серьёзно сейчас происходит? Мог бы Арнольд ещё пару месяцев назад подумать, что будет засыпать в одной кровати с обнимку с Хельгой Патаки? В голову, почему-то, сразу влетела неосторожно брошенная фраза в начале учебного года. » — Вы что, типа встречаетесь? Ночь вместе провели? У Арнольда от злости сжались кулаки. — Я бы никогда даже не прикоснулся к ней, — Холодно и равнодушно отрезал.» Губы сжались и он чуть сильнее прижал Хельгу к себе. Её спина плотно прижалась к его груди, и Арнольд немного напрягся, когда почувствовал животом тонкую линию позвоночника. Слишком много информации для одного дня. Слишком насыщенные события. Слишком холодные… Пальцы. Пальцы на ногах этой глупой девчонки.