***
Фиби не очень любила, когда её подруга опаздывает на уроки. А Хельга делала это постоянно, словно её часы всегда отстают на пять минут. Поэтому японка ещё раз бросила полный надежды взгляд на дверь в классе и, вздохнув, перевела глаза на Ронду, которая заполняла какие-то таблички с высунутым языком. Еле слышно хихикнув она поджала губы и упёрлась подбородком на руку. В последнее время, когда они с Рондой пережили эту «притирку» и наконец стали нормально общаться на дежурствах, плавно их общение перетекло в довольно тёплые приятельские отношения. Да на столько, что они даже стали иногда сидеть вместе на уроках. Сегодня с ними на лабораторной каким-то непонятным образом оказался Сид, который, кажется, сам ничего не понял. Взгляд у него был пустой, а глаза красные. Фиби нравилось думать, что это он плакал всю ночь, а не делал какие-то другие вещи. Настроение у японки было отличное, а это значило, что и день пройдёт хорошо. И в конце урока, когда в класс зашёл её парень Лоренцо и его кузина, которые только-только перевелись и будут тут заканчивать школу, Фиби практически ликовала. Лишь только презрительный взгляд Хельги всё портил. Ну что ей вечно не нравится?! После урока она как всегда задержалась, чтобы уточнить у преподавателя несколько вещей, которые она не поняла, как нужно сделать. И когда она вышла из кабинета, то обнаружила, что в школьном коридоре какой-то кипиш. Довольно много учеников столпились вокруг кого-то. Она подошла к окну, чтобы прислониться к холодному окну и остудить голову, которая почему-то начала ужасно болеть. И на своё удивление обнаружила Хельгу, которая стояла возле школьного крыльца и недовольно курила. Фиби закатила глаза и уже было хотела пойти к ней и затащить в помещение, ведь на улице было очень холодно, но почему-то любопытство взяло верх и она выловила в толпе Брейни. — Вокруг кого все столпились? — Непонимающе спросила, с надеждой глядя на одноклассника. — Так вокруг новеньких же, — Пожал плечами очкарик, — Лоренцо все помнят и всем интересно, что он делал, пока учился в другом месте, а Кортни… — Он на несколько секунд о чём-то задумался, а потом рвано вздохнул и помотал головой, возвращаясь в реальность, — Кортни просто красотка! Ты же знаешь, что… — Ясно! — Грубо перебила его, — Спасибо за информацию. И почему её так бесит, что Лоренцо оказался в центре внимания? Она ведь сама уговорила его вернуться и закончить школу обычным способом, а не на домашнем обучении. Она отчаянно водила взглядом по коридору, выискивая того, кого бы он бесил так же, как и её, и вдруг… Её карие глаза упираются в Сида, Арнольда и Джеральда, которые стояли вдалеке, искоса поглядывая на новеньких и о чём-то перешёптывались. Неужели только у них троих из всей сто восемнадцатой Кортни не вызывает желание её трахнуть? А Лоренцо? Похоже, он заинтересовал многих девушек… И никто не знает, что они встречаются. И он к ней даже не подошёл, чтобы поздороваться… Ноги сами понесли её на выход из школы, и как только она подошла к подруге, та сразу вынула изо рта сигарету и не церемонясь спросила: — Кто такая эта грёбаная Кортни?! Кто, нахер, притащил её сюда? — Ну, — Замялась, — Ты просто её не знаешь. Она хорошая девушка, меня вот Лоренцо познакомил с ней несколько дней назад, очень милая. — Почему он не с тобой, кстати? — Буркнула Хельга, вытаскивая новую сигарету из пачки. — Ну, я не зна… — Я точно знаю, что между Кортни и Арнольдом что-то было! — Перебила подругу, не оставив возможности закончить предложение, — Я чую! Они так переглядывались! Он только спал с ней. Ты тоже так думаешь? Её взгляд был почти безумным. Идиоту понятно, что Хельга ревновала, но даже в её ситуации она немного перебарщивала с догадками. Как можно сделать такие выводы на основе только их взглядов друг на друга?! — Так! — Громко сказала Фиби, — Я знаю, что происходит. — Что? Что происходит? — Непонимающе захлопала ресницами. — Я видела тест на беременность в твоей ванной. — Блять… — И если ты хочешь поговорить об этом, то я готова выслушать! Это же не шутки тебе… — О чём тут говорить? Я готова убить этого ребёнка, от кого бы он ни был. «В смысле? В смысле «от кого бы он ни был?» Хельга даже не знает, от кого беременна? Когда она вообще успела переспать с кем-то, кроме Арнольда? И почему она вообще курит, если в положении?!» За их спинами прозвенел звонок, и Фиби сразу подумала, что поговорит с подругой позже. Наверное, после уроков они пройдутся домой вместе и всё обсудят. И всё будет хорошо. — Пошли в класс? Поговорим об этом позже. — Иди, я позже приду, — Разнылась Хельга и выпятила нижнюю губу. Она смотрит, как её дыхание горячим паром поднимается в воздух. Обхватывает себя руками. Чувствует одиночество. Ярко, чётко. Как никогда раньше. Поворачивается к двери, чтобы пойти на урок, но обнаруживает, что за её спиной стоит новенькая с сигаретой во рту. — Привет, я новенькая, Кортни, а ты? — Я та, которую от тебя уже тошнит, — Бурчит та, кидает в снег недокуренную сигарету и заходит в школу хлопая дверью. И как только вслед за Патаки хлопнула дверь, Кортни ехидно улыбнулась. «И дураку было понятно, что эта белобрысая давно сохнет по Арнольду. Чего только стоил её взгляд, когда она наблюдала за тем, как Арнольд на меня смотрел и выкрикнул моё имя». И хоть на Арнольда ей было плевать, поиграть с чувствами этой закомплексованной белобрысой девчушки захотелось.***
Джеральд еле досидел до конца урока. Он думал, что его разорвёт от той информации, которую он случайно подслушал во время занятия у Фиби и Лоренцо. Они так громко шептались, что просто грех не развесить уши, но то, что он узнал… Короче, оно того стоило. — Арнольд, можно тебя на секунду? — Баскетболист догнал друга в коридоре, когда тот шагал в сторону кабинета, в котором у них был последний урок. — Ты что, недостаточно пронылся мне на счёт того, что Фиби тебя больше не любит? — Очень смешно, — Легонько толкнул друга в бок, но сразу вновь стал серьёзным, — Я знаю, почему ты так грузишься в последнее время. — Да ну? — Напрягся Шотмен, сжимая челюсть. Джеральд оттащил друга подальше от любопытных, как и у него, ушей, и серьёзно посмотрел ему в глаза. — И когда ты собирался мне сказать? — Сказать что? — Выпучил глаза Арнольд, — Я не понимаю… — Ну, ты понимаешь… Про Хельгу, — Гордо выдал Джеральд, чувствуя себя сыщиком. — А что Хельга? — Всё ещё не понимал. — Чёрт, чувак! — Джеральд потёр глазами переносицу, — Когда ты собирался сказать мне, что она беременна? Какое-то время они стоят в тишине. Выражение лица Арнольда сложно прочесть. — Что, блять? Что ты несёшь? В смысле беременна? — Он глубоко вдохнул и задержал дыхание, потом ещё раз вдохнул и ещё шире раскрыл глаза. Рюкзак, небрежно висевший на его плече, упал на пол, — Я не знаю, чему я удивлён больше: тому, что она беременна, или тому, что это говоришь мне ты! Блять, Джеральд! Давно ты её секретарь?! — Ты не знаешь?! — В шоке повысил голос Джоханссен и сразу огляделся, выясняя, не привлёк ли он чьё-то внимание, — Как это ты не знаешь?! — Хороший вопрос! Как это так вышло, что я, блять, не знаю?! Лицо Арнольда было красным, а ладони потными. Он не помнил, когда он так нервничал в последний раз. Джеральд вздохнул, поднял с пола рюкзак и протянул его другу, глядя на него сочувствующим взглядом. — Я… Мне… Мне надо… Надо отойти. Передай на учителю, что я опоздаю, — Пробубнил Арнольд монотонно и поплёлся в сторону курилки. После звонка на последний урок Джеральд весь извёлся, поглядывая то на входную дверь, в ожидании Арнольда, эмоциональное состояние которого сейчас точно оставляло желать лучшего, то поглядывая на Хельгу, Фиби и Лоренцо, которые сидели рядом и что-то обсуждали с бурным смехом. Через несколько минут дверь открывается и в кабинет заходят Арнольд и Сид. Лицо Шотмена не передаёт никаких эмоций, и он молча проходит внутрь. Гифальди чем-то озадачен. Шотмен садится возле Джеральда и неотрывно смотрит на Хельгу и Лоренцо, как они шутят о чём-то, как он легонько пихает её локтём в бок, как она тормошит его волосы, а Фиби наблюдает за этим и смеётся. Похоже в их шведской семье это всё в порядке вещей, да? И внутри него что-то взрывается, сносит нахуй ураганом последние нервные клетки. Неужели она беременна от Лоренцо? Серьёзно? Но он был у неё первым. Это значит… Значит… Она спала с Лоренцо уже после него. — Арнольд, ты в порядке? — Обеспокоенно спрашивает баскетболист, понимая, что вопрос глупый. — Нет, — Бурчит тот и сжимает губы. — Мне кажется… — Волновался Джеральд, — Кажется, что… Она беременна не от тебя? — Говорит он, поглядывая на Патаки. — О, серьёзно? Ты думаешь, я не думал об этом херову тучу времени? И они оба слышат, как она смеётся. Её звонкий смех заполняет класс. Но никто не поворачивается. Похоже, что только ему есть дело до того, что она делает. И он больше, блять, не может. Арнольд выбежал в коридор, подошёл к стене, закрыл глаза и упёрся лбом в холодную, бетонную, покрытую дешёвой краской стену. Сколько это ещё будет продолжаться? Она просто… Она просто, блять, сводит его с ума. Он знал. Сам себя предупреждал. И Гифальди его предупреждал. Предупреждал, блять. Не лезть в это. Не соваться в это дерьмо. Не привязываться, сука. Хельга. Ёбаная, ёбаная Хельга. Это всегда она. С её ебанутыми, блять, волосами, и с этими ёбаными мягкими губами, которые на вкус похожи на грёбаный клубничный йогурт, и с этими ёбаными голубыми глазами. Он называл её ёбаной сукой. Ещё в начале учебного года. Тупой, мерзкой и ёбаной сукой. Он никогда даже Сойер так не называл, когда она бесила его. А сейчас?.. Она просто… Просто, блять… Пиздец. Он хотел убить её почти так же сильно, как и поцеловать. Он хотел убить Лоренцо ещё сильнее, чем поцеловать Хельгу. Он хотел уебать себе по лицу больше всего на свете, за то, что он стал такой размазнёй. Нет. Нет, он хочет сделать не это. Он не хочет целовать её. Он хочет, чтобы на его матрасе остался отпечаток её тела. Что-бы он вообще никогда не исчезал с его кровати. Чтобы она всегда была там. Это же ненормально, да? Да? Резко распахивает глаза, упирается ладонями в стену, запрокидывает голову и с силой впечатывается лбом в стену. В ушах раздаётся лёгкий звон, место ушиба ошидаемо краснеет и болит. Но это лучше. Лучше, чем думать. Приятнее концентрироваться на боли, чем на удушающих его мыслях. Он снова запрокидывает голову и опять ударяется о стену. Отстраняясь видит, что на старой краске осталось красное пятно. Чувствует, как по его лицу стекают тёплые струйки крови. — Арнольд?.. Резко оборачивается. Челюсть сжимается от подступившей злости. Только его, блять, не хватало. — Чего тебе? — Грубо кидает в него слова, — Хотя нет, стой. Мне плевать. Лоренцо пару секунд мнётся, не зная, то-ли уйти, то-ли продолжить диалог. — Слушай, я знаю, что у нас не заладилось, но нам всё же учиться вместе, давай не будем конфликтовать? Он видел, как Арнольд бесится от одного его вида. И, в принципе, догадывался, что именно стало причиной его злости. Арнольд в ответ лишь окинул его надменным взглядом и вытер рукавом струйку крови, которая почти добралась до его подбородка. Потом глубоко вздохнул и расправил плечи. — Классная рубашка, на парней такие шьют? — Поинтересовался серьёзным голосом. А взгляд блуждал где-то за спиной собеседника, посматривая на дверь в класс, из которой только что вышла Фиби и зашагала к ним. — Да, мамка твоя сшила, — Ухмыльнулся Лоренцо и тут же вздрогнул от удара в руку. Фиби не слышала сути их разговора, но шутить про маму Арнольда, которой давно нет в живых, не смел никто, поэтому она не сдержалась и сразу, не думая, стукнула кулаком своего парня. Арнольд сжал зубы. Как этот недоносок смеет? Лоренцо ошарашенно смотрит на свою девушку, не понимая, что сказал не так, а в этот момент Шотмен резко замахивается и бьёт его в лицо. Лоренцо кривится, но ни звука не издаёт. Отворачивается лицом к стене, потирая свежую ссадину. Фиби вскрикивает. Арнольд снова подходит к нему и злобно пялится в затылок. — Чего ты дышишь мне в спину, идиот? — Агрессивно рычит брюнет. — Я дышу в спину лишь твоей шкуре в её мечтах, — Не думая подхватывает Шотмен, разминая кисть, словно готовясь ударить ещё раз. Фиби прикрыла рот ладонью, как только до неё дошло. Лоренцо разворачивается и сжимает скулы. — Повтори?***
Хельга не могла спокойно жить, пока эти воспоминания о близости с Арнольдом существуют в её памяти. И сейчас, пока она шагала огромными, злобными шагами в больничное крыло, чтобы как следует наорать на него, они, как и каждый чёртов вечер, рассаживались у камина в её воображении, чтобы снова поиграть на струнах её души. Они здесь, они всегда здесь, фиксируются гудением собственной мелодии. Их сумасшедший шёпот проще, чем трижды пять; вернее, чем сотни клятв; страшнее, чем крики разбивающихся о скалы птиц. И она тонет в них каждый раз, захлёбывается, издаёт последние хрипы и идёт ко дну безжизненным камнем, пока вокруг неё по прежнему крутится силуэт Арнольда, который целует её. У неё есть руки, но она не может ни к чему прикоснуться; У неё есть рот, но она не может закричать. Хочет дышать, но не может. Не может вспомнить, как это делать. Время по прежнему идёт, Хельга чувствует его холод, подобный ветру, что пробирается под тонкую кожу. Щелчок. В глазах темнеет. Арнольд явно вреден для её здоровья — регулярно заставляет её переживать подобное снова и снова, просыпаться посреди ночи после очередного подобного сна. Он напоминает ей о том светлом, что существует в мире, но с другой стороны является олицетворением темноты. Он грубый, высокомерный, наглый, и он просто безнадёжен. Он плохо влияет на неё жизнь и на её учёбу. И всё же она продолжает возвращаться к нему. Снова и снова. Раз за разом. Что бы не произошло. Серьёзно, в чём разница между Шотменом и грёбаным героином? Она и сейчас помнила вкус этих задыхающихся, безумных поцелуев в ванной комнате пансиона Сансент Армз, и как стучало сердце Арнольда в унисон с её собственным — быстро, так, словно он только что убегал от самой смерти. Раз Два Три Четыре — Колотилось сердце, и этот глухой стук настойчиво пульсировал в ушах. Через несколько секунд Арнольд начал дышать ровнее, поцелуи становились уверенней, настойчивей, а в ушах по прежнему только быстрые, непрерывные толчки её собственной крови. Хельга помотала головой, в надежде прогнать воспоминания из головы, когда остановилась возле медицинского кабинета школы номер сто восемнадцать. Она знала, что он там, за этой дверью. Целенаправленно сюда шла. Но только сейчас осознала, что совершенно не знает, что ему сказать. Арнольд избил Лоренцо и она была в гневе, но… Осторожно повернула ручку и толкнула тяжёлую белую дверь. Глаза сощурились от света лампы. Она ничего не слышала. Абсолютная тишина заполнила её уши, её мозг, её душу. Шагнула внутрь, захлопывая за собой дверь. Если Арнольд внутри, а он внутри, то он точно слышал, что кто-то зашёл. Прошла по небольшому коридору в палату. Медсестры, на её счастье, не было, зато был Арнольд с перебинтованной головой и рассечённой губой. Он сидел на кушетке и в упор смотрел на неё. Хельга остановилась в дверном проёме. — Я хочу убить тебя, — Сухо и спокойно выдавила из себя. — Я твой… — Развёл руками парень, нисколько не удивившись, что она пришла, — Я весь твой. Приступай. Она молчит. Её взгляд устремляется от его рта к его глазам, затем выше, на повязку на лбу, а затем снова возвращается к голубым глазам. И она пару секунд тупо смотрит на него. Затем она улыбается. — Почему ты здесь? — Ехидно спрашивает Арнольд, — Почему не с Лоренцо? — Фиби сейчас с Лоренцо, — Быстро отвечает, игнорируя первый вопрос. Потому что она сама не понимает, почему. — Ты не с ним, потому что… — Продолжает рассуждать Арнольд. Хельга поднимает подбородок, готовясь услышать что-то серьёзное. — Потому что он не я. Её сердце пропускает удар. —…Да. Не смогла соврать. Он резко встаёт и делает шаг к ней навстречу, и угасающие солнечные лучи путаются в его светлых волосах, освещают его голову, словно нимб. Она в панике думает о том, стоит ли ей отступить назад. В любом случае, у неё это почему-то не получается, даже после того, как он подходит так близко, что ей приходится смотреть прямо вверх, чтобы встретиться с ним взглядом. — Может ты хочешь мне рассказать что-нибудь? — Бормочет он, глядя ей в глаза. — А, Патаки? Хочешь? Она чувствует знакомый запах его одеколона. Слишком сильный. — Не хочу, — Выдыхает она. Ей действительно нечего рассказать. Беременность — не её секрет, поэтому пускай Ольга сама с этим разбирается. Его рука проскальзывает вдоль её линии челюсти, холодная, словно лёд. Её суставы не работают, мышцы отказываются слушаться. И тем не менее, она не думает, что отступила бы, если бы могла. Его рука двигается выше, его пальцы касаются её губ. — Тогда иди нахуй, — Шепчет он и наклоняется, их губы оказываются в паре сантиметров друг от друга. У них одно дыхание на двоих, их носы едва касаются. — Ты тоже, — Говорит она. Говорит едва слышно, и её голос дрожит. Их губы оказываются ещё ближе, и до ужаса знакомое чувство оживает внизу её живота. Его рука обвивается вокруг её затылка, он сжимает в кулак копну её белых волос. — Я, блять, терпеть тебя не могу, — Шипит он. Она закрывает глаза. — Я знаю. Она не хочет это признавать, но больше всего ей сейчас хочется его поцеловать. Она облизывает губы. Запрокидывает голову. Его хватка становится крепче. — Эй, Арни… Оу! Они отпрыгивают друг от друга. Её пульс подскакивает. Это был Сид. Он стоит на месте, на входе в медицинский кабинет. Бросает на неё злобный взгляд, когда она непонятно зачем бросается поправлять свою одежду, а потом смотрит на Шотмена. Сид молча выходит, хлопая дверью. Показывая своё недовольство. И она понимает, что ей тоже нужно. Нужно проваливать отсюда как можно скорее. Поэтому она тоже бросается к двери, даже не посмотрев на Арнольда. Потому что это, блять, невыносимо. Сколько ещё эта непонятная херня будет продолжаться между ними? Холодный воздух по ту сторону двери запускает мурашки по её спине, и она, дрожа, направляется на выход из школы. Её щёки горят, её сердце безумно колотится. Она слышит шаги за спиной. Кто-то идёт за ней. — Блять, пожалуйста, отвали… — Она разворачивается, затаив дыхание, думая, что Арнольд идёт за ней, но видит Гифальди. — Какого хуя ты устроила, Патаки? Она не ожидала, что это будет он, и она совершенно не готова. — Сид? — Просто спрашивает она, едва соображая. Он останавливается в метре от неё, он явно не в духе и от него пахнет недавно выкуренным косяком. Его лицо немного порозовело: и от травы, и от злости. — Отвечай, — Огрызается он. Получается, он достаточно в сознании для того, чтобы говорить внятно. Она делает вдох. Отвечает просто, но более уверенно: — Я не понимаю вопроса, — И она благодарна небесам за то, что её голос звучит твёрдо. Развернувшись, она продолжает свой путь к выходу, пытаясь унять дрожь в кончиках своих пальцев, которой она, естественно, обязана Арнольду. Но Сид следует за ней, держась её ритма, и звуки их шагов раздаются одновременно. — Не притворяйся идиоткой, Патаки! Ты ведь никогда ею не была. — И ты тоже, поэтому, мне кажется, ты должен быть в состоянии понять, что я говорю правду, — Усмехается она, отказываясь смотреть на него. Она не знает, какое ему до этого дело. Очевидно, он знал, что происходило между ней и Арнольдом, но она не думала, что эти их непонятные отношения попадут в топ-десять наиболее огорчающих Гифальди. — Какую бы чёртову игру ты ни вела с Арни, лучше остановись сейчас. — А ты кто? Какая тебе разница? — Она делает пару лишних шагов, чтобы оторваться от него, но он быстро догоняет её. Она осознаёт, что должна беспокоиться из-за того, что он знает, кажется, слишком много. Внутри неё накапливается тихая злость на Арнольда. В следующий раз, когда она увидит его, она клянётся, она… — Как ты знаешь, Патаки… Я его друг. И я не хочу, чтобы ты больше ебала его голову. Я не знаю, что ты там делаешь, пытаешься заставить его довериться тебе или что, но покончи, блять, с этим. Сейчас же. Она тут же останавливается, так быстро, что Сид чуть не спотыкается. — Заставить его довериться мне? — Она надеется, что у неё получается бросить на него злобный взгляд. — Да, Хельга. Мне кажется, ты, блять, пытаешься сделать именно это. Или это какой-то твой жалкий проект по реабилитации людей, которые на волоске от тюрьмы. В любом случае, я знаю, что ты выйдешь из этой ситуации чистой, а ему будет плохо. И я искренне надеюсь, что плохо ему будет в его доме, а не за решёткой. И хочу добавить, что ему будет очень плохо, Хельга, — Он так странно назвал её имя, что её передёрнуло. Речь Сида удивляет её. Ей требуется пара секунд, чтобы сформулировать хоть какой-то ответ, и когда ей это удаётся, его получается выдать только очень раздражённо и немного заикаясь. — Я… Ты… О чём ты вообще? Чёртов поцелуй вряд ли вернёт его в тюрьму. Сид хмурится, его взгляд темнеет. — Это был не просто поцелуй, дура. Мы уже выяснили, что мы оба не идиоты. Она фыркает. Старается притвориться равнодушной, хотя его слова заставляют её задуматься. — Ты обкурен, — Говорит она, — Иди домой и отоспись. И если ты так расстроен, почему бы тебе не поговорить об этом со своим сраным другом? Это он всё это устроил. Она уходит вперёд, но он не следует за ней. Но он говорит ей вслед: — О, Патаки, я поговорил с Арнольдом. Это заставляет её остановиться. — Когда не дал ему сигануть с крыши его дома.