***
Террин. Когда я видел его в последний раз, он являл собой золотую клетку. Место, где одни могли веселиться на роскошных балах и есть самую дорогую еду, а другие едва ли сводить концы с концами, побираясь на улицах и доживая свой ничтожный век в грязи. Новый Террин выглядел настолько иначе, что я и не сразу узнал его. По пристани, полной разного рода аристократии, искрящийся от бриллиантов и золота, что тратили здесь толстосумы, бродили самые обыкновенные люди. Простолюдины из рабочих районов отстраивали разрушенные здания, выпивали за невысокими импровизированными столиками, о чём-то бодро судачили. Мужчины, женщины и дети — все трудились здесь. Как было приятно вновь услышать родной язык. На сердце стало невероятно тепло от знакомых слов и интонаций. Окинув окружающих взглядом, я двинулся глубже в город. Хотя некоторые здания были всё ещё разрушены, в целом, Террин преобразился. Исчезли ветхие лачуги с забитыми наглухо окнами, пропала атмосфера безысходности, что царила в рабочих районах до моего отъезда. Конечно, эти дома не выглядели, как дорогие поместья. И всё же, больше, эти улицы не вызывали в душе отвращения. Более того, изменились лица людей. Всё ещё уставшие и бледные, они перестали быть обречёнными. Эти люди трудились не потому что у них не было другого выхода, а потому что они хотели этого. Они строили новый Террин, новую Теврию. На одной из улиц, я встретил мальчугана в клетчатой кепи и лёгком плаще. Тощее лицо и впалые щёки, но взгляд его излучал надежду, излучал счастье. В руках он держал стопку газет, размахивая одной из них. — Граждане! Граждане! — кричал он во весь голос. — Свежие газеты! Последние сводки новостей! Верховным советом народной республики была объявлена грандиозная стройка железной дороги! Успейте прочитать! Я подошёл к пареньку и попросил газету. Тот радостно всучил её мне. В заглавии, большими чёрными буквами было написано: «Вестник народной воли». Бумага приятная на ощупь, да и сама газета профессионально свёрстана. Главной новостью дня, было объявление о намечавшейся стройке: «Верховный совет народной республики Теврия во главе с председателем Этьеном Делажем, объявил о немедленном начале строительства первой в Теврии железной дороги. По образцу Виецианских инженеров, в планах связать все крупные города страны. Если вы молоды и готовы потрудиться на благо родины, обращайтесь в местные отделения по трудоустройству. Да здравствует республика Теврия!» — Эво, как выходит, — рядом со мной, газету читал мужчина в годах. — Каких только чудес на свете не бывает. Железные дороги строят. Будто нам обычных не хватает. Следующая статья в газете, была озаглавлена, как «Борьба с беспризорностью». Поминая, сколько детей в Террине не имели своего дома, скольким не посчастливилось попасть в церковные приюты, меня, несомненно, заинтересовала новость. «Столичный комитет по борьбе с беспризорностью продолжает активную работу в деле помощи военным сиротам. На сегодняшний день, в окрестностях столицы основаны шесть сиротских приютов. Члены комитета утверждают, что в приютах окончательно отказались от старой системы воспитания детей. Профессиональные светские учителя и активное развитие творческого потенциала детей, сделает из бывших сирот выдающихся людей, что поведут нашу родину в светлое будущее». На последней странице, находились сводки с полей. Хотя гражданская война и закончилась, расслабляться Теврии было рано. «Последние корабли с врагами трудового народа Теврии, отплыли из порта Шафеля. Город был освобождён доблестной народной армией Теврийской республики, окончательно изгнав угнетателей с материковой части страны. Однако, глава военно-морских сил республики Блез Жаккар, не советует опускать руки. Известно, что остатки императорского флота с остатками членов Ордена на борту, направились к колониям на Керевене. Освободительная война всё ещё не окончена. Ядовитый змей спрятал голову в своё логово! Однако нет такого врага, которого не сможет победить наша велика народная республиканская армия!» Я свернул газету и отправил её за пазуху. Дальше, мой путь лёг к верхнему городу. Правда, сейчас, граница между верхним городом и рабочими районами стёрлась. Улицы выглядели примерно одинаково. Нигде не было убогой нищеты, но и роскоши не наблюдалось. Поднявшись наверх, я остановился у до боли знакомого здания. Это место когда-то было борделем. Тем самым борделем, в котором я встретил Юн. Сейчас же, над парадным входом висела огромная надпись «кабаре». Не долго раздумывая, я вошёл внутрь. Главный зал сильно изменился. Просторный и шикарный когда-то, сейчас он представлял из себя небольшое уютное местечко с большой деревянной сценой и пламенно-красным занавесом. Из соседней каморки выбежали девушки в странных костюмах и тут же скрылись за занавесом, о чём-то волнительно судача. За ними, вышла ещё одна особа. Я помнил её. Именно эта девушка познакомила меня с Юн. Именно она отвела меня к ней в ту ночь. — Извините, но мы закрыты, — она мило улыбнулась мне. — Приходите в восемь часов вечера. У нас будет очень занимательная программа. — Прошу прощения, — я слегка наклонил голову. — Вы меня не помните… Но я хотел бы увидеть Юнмэй. — Откуда вы… — она резко осеклась. — Хорошо. Я позову её. Присаживайтесь и подождите. Я послушно опустился за один из столиков и снова окинул заведение взглядом. Интересно, Ульрих сильно расстроился из-за того, что это больше не бордель? Не прошло и минуты, как ко мне вышла Юн. Она была такой же, какой я запомнил её. Миниатюрная и незаметная, с тёмной подводкой глаз, в извечном причудливом красном платье. Взгляд наполнен той же тоской, что и прежде. Однако, впервые, я увидел её улыбку. Не вымученную и тяжёлую, а настоящую — человеческую. — Ну здравствуй, Себастин, — она села напротив меня. — Привет, — тихо произнёс я. — Не думала, что снова тебя увижу, — она облокотилась на стол и подпёрла голову руками. — Расскажешь о своей жизни? — Не расскажу, — ответил я. — Прошлое — не имеет смысла. — И не нужно, — она усмехнулась. — И без твоего рассказа, я прекрасно всё понимаю. — Лучше расскажи, как жила ты? — Я? Я освободилась, Себастин, — уверенно заявила она. — Стала действительно свободной. Так и жила. Как вольная птичка. — Ты не уплыла домой? Не уплыла в Цзы? На мой вопрос, она громко расхохоталась, вызвав интерес у спрятавшихся за занавесом девушек. — Зачем мне это? Там, я никто, не забывай об этом. Там, я вещь. Нет, Себастин. Я останусь здесь и проживу свободную счастливую жизнь обычной девушки. К тому же, теперь мне не приходится ублажать мужчин за деньги. По крайней мере, не теми способами, что раньше. — Ты продолжаешь тут работать? — Конечно, — она кивнула. — Мадам Джослин умерла четыре месяца назад и это место отошло Катрин. Вскоре, вышел декрет, запрещающий деятельность борделей по всей республике. Недолго посовещавшись, мы решили стать кабаре. Никто не был против. В конце концов, заниматься танцами и песнями намного приятнее, чем ложиться под уставших от жизни мужчин. — Ты танцуешь? — Пою. Приходи сегодня вечером, послушаешь. И знаешь, хотя мы теперь кабаре, но я могу сделать для тебя исключение. — Исключение? — Ну, ты можешь заглянуть ко мне в комнату. В конце концов, я помню, что именно приносило тебе удовольствие той ночью. — Прости, Юн, — я грустно улыбнулся. — За что ты извиняешься? — она вновь расхохоталась. — Хочешь мне отказать? Какой же ты глупый, Себастин Филип. И всё же, если захочешь послушать меня, обязательно приходи. — Обязательно приду, — я снова взглянул в её глаза. — Обязательно услышу тебя.***
Главная площадь города изменилась больше всего. В ресторанчике, что раньше служил светской беседкой для вельмож, собралась группка работяг, что распевали какую-то незнакомую мне песенку о жадном помещике. Туда-сюда, по площади двигались отряды вооружённых людей в тёмно-серых шинелях без погон. Естественно, от старой гвардии не осталось и следа. Новая охрана города, явно уступала жандармерии в дисциплине. Не было погон или других знаков отличия. Больше всего, они походили на обыкновенное ополчение. — Я ещё раз говорю, — послышался чей-то знакомы голос, — жизненно необходимо восстановить весь угольный квартал к лету. Мне плевать, как вы это сделаете, но завод должен начать работать максимум ко второму месяцу лета. Я обернулся на голос. Этого человека я не мог не узнать. Прихрамывая и опираясь на длинную трость, ко мне двигался Крыса. Он стал более упитанным. Словно бродячий кот, которого приютила и накормила щедрая семья. Однако горящие огнём глаза никуда не исчезли. Одет он в чистенький и выглаженный костюмчик с галстуком. Рядом с ним шёл мужчина в рабочей одежде и волнительно пытался ему что-то объяснить. — Никак не успеем к лету, ваше превосходительство… — Что ты сейчас сказал? — Крыса резко остановился. — К лету не успеем… — После. — Ваше… превосходительство. Крыса замахнулся тростью и крепко огрел мужчину по спине. — Какое ещё превосходительство! Тебя, Жак, в карцер усадить за контрреволюционную пропаганду? Нет больше никаких господ и превосходительств, когда ты уже запомнишь?! — Но, ваше… то есть… — Товарищ управляющий, — Крыса обречённо покачал головой. — Иди, Жак. И передай своим: если к лету не восстановите угольный квартал, я доложу это кому повыше. Уяснил? — Уяснил, ваше… товарищ управляющий. Когда Крыса наконец повернулся в мою сторону, наши взгляды пересеклись. Некоторое время, он стоял в ступоре, не веря своим глазам. Однако, убедившись, что я не призрак, парень спешно заковылял ко мне. Добравшись, он безмолвно обхватил меня руками и крепко обнял. Так мы стояли посреди площади в течении нескольких минут, пока он наконец не отошёл. — Себастин?! Ты как здесь оказался?! Когда?! Почему я не знаю?! — он широко улыбался и тряс меня за плечи. — Я думал, ты уже трупом давно лежишь где-нибудь в Скальвии! — Судьба распорядилась так, что мне удалось выжить. — Глазам своим не верю! — он никак не хотел отпускать мои плечи. — Пойдём, тебе столько всего нужно узнать. Наконец, он отпустил меня, перехватил свою трость поудобнее и повёл куда-то в сторону рыночной площади. Я был рад не меньше Крысы. Ведь до этого момента, в голове витали навязчивые мысли, что он и остальные погибли. — После твоего отплытия такое произошло, в жизни не поверишь! Не прошло и пары дней, как Орден начал выпускать ситуацию из рук. Смерть Фрери привела к абсолютной дезорганизации гвардии. Они попытались назначить ему замену, но всё было бессмысленно. По сути, и Ордена-то уже не было. Лишь Мясник и герцог. Конечно, мы воспользовались ситуацией и вышли на улицы в полной решимости придушить гадов. Однако, ворвавшись во дворец, обнаружили лишь повешенного императора. Эти двое слиняли в Тальвию заранее. Без Ордена, столица за считанные дни перешла под наш контроль. И всё же, мы прекрасно понимали, что этого мало. Михель организовал ополчение; благо все столичные склады с оружием и припасам оказались в наших руках. И понимаешь, Себастин, впервые за многие года, Террин вздохнул полной грудью. Конечно, порой, приходилось действовать жёстко. Но свобода стоит того. — Выходит, ты сейчас большая шишка, Крыса? — А то, — он усмехнулся. — Уполномоченный по надзору за восстановительными работами от высшего республиканского совета Теврии. И не Крыса я больше, а Виктор Лурье. — А что с остальными? Шептун, Ульрих, Михель? — Шептун — он же Этьен Делаж — председатель верховного совета. Можно сказать, он теперь тут самый главный. Хотя, конечно, никакой диктатуры. Теперь в Теврии всё решает честный трудовой народ. Михель погиб при боях под Шафелем. Мы ему обязаны едва ли не каждой победой в войне. А Ульрих — глава комитета по борьбе с беспризорностью. Сперва, он руководил отделом по борьбе с контрреволюцией, но, когда выпустил пар, решил заняться более благородным делом. — А Мэри? Что сталось с ней? — Мэри? — он широко улыбнулся. — Она теперь — Мэри Лурье. Не знаю, как так вышло. Она же, с моей ногой возилась до последнего. Кость срасталась долго и мучительно. Она каждый день была рядом, ухаживала за мной. И в какой-то момент… Ну, ты понимаешь. — Я рад за вас, — я заулыбался ему в ответ. — Мэри правда любила тебя. — Да брось, — Крыса смущённо отмахнулся. — Сам скоро сможешь с ней поговорить. Знаешь, как она обрадуется твоему возвращению! — Значит, ты теперь начальник. И читать выучился? — Ещё бы, — он гордо выпятил грудь. — Этьен заставил всех нас учиться. Так что, у меня дома скопилась огромная библиотека. Мы ж теперь, это, образованные люди. Мы свернули с торгового квартала в узкий спальный район. — А как поживают Иголка, Джозеф, Кристофер? — Иголка, сразу после окончания войны, собрала вещи и уехала в Тальвию. Сказала, хочет дожить старость в мире и спокойствии на берегу моря. Джозеф командует армейскими частями заместо почившего Михеля. А Кристофер — главный редактор «Вестника народной воли». — Столько всего изменилось, — я осматривал аккуратные ряды двухэтажных домиков. — Не знаю, смогу ли я вписаться в эту жизнь. — Не переживай, Себастин, — Крыса похлопал меня по плечу. — Мы же, новый мир строим. Просто представь — нет больше господ, всё народное: фабрики, заводы, шахты, недра. Теперь, это наша страна, в которой найдётся место такому человеку, как ты. — К слову, а что с Флёр? Помнится, вы обещали им сотрудничество после победы революции. — Ах да, Флёр… — Крыса слегка замялся. — Первоначально, так всё и было. Она и несколько её приближённых вошли в совет. Но скоро, они стали идти против нашего курса, подрывать нашу деятельность. В общем, по итогу, она организовала вооружённый отряд, который терроризировал торговые пути из Тальвии в Террин. Первое время мы пытались договорится, но всё-таки… пришлось применить силу. Видимо, сделав ставку на отверженных, Флёр считала, что они не смогут удержать страну и сама метила в правители. А когда поняла, что сделала неверный ход, прибегла к единственной знакомой тактике — разбою. — Вот мы и пришли, — Крыса указал на один из домиков в середине улицы. Отперев дверь, он запустил меня внутрь. Небольшой коридор с лестницей, ведущей на второй этаж, множество дверей. К одной из них, мы и подошли. Звяканье ключа, скрежет замочной скважины, и мы оказались внутри. В нос тут же ударил запах чего-то горелого. — Мэри! — раздражённо крикнул Крыса. — Какого чёрта здесь творится?! Ты что, опять что-то спалила?! — Всё нормально! — раздался знакомый голос из соседней комнаты. — У меня всё под контролем! — Столько времени прошло, а ты до сих пор готовить не научилась! Сколько это терпеть можно?! В коридор вышла она. Чистые, аккуратно зачёсанные волосы, всё те же веснушки. И всё же, Мэри заметно похорошела. Талия стала куда более выраженной, бёдра округлыми, а щёки перестали впадать вовнутрь. — Слушай! — она упёрла руки в бока. — А ты не обнаглел?! Тебя дома вообще не бывает! Я и убираюсь, и стираю, и штопаю, и готовлю! Хоть раз бы помог! — Я занят, Мэри! — такое ощущение, что обо мне совсем забыли. — Теврия нуждается во мне. Я не могу быть всё время дома. — В таком случае, помолчи, — она тяжело выдохнула. — Иначе, вообще перестану готовить. Наконец, она перевела взгляд на меня. Кажется, она хотела что-то сказать, но тут же осеклась. Не знаю, о чём она думала в этот момент, но взгляд её стал невероятно печальным. Некоторое время, она молчала. — Привет, — я попытался начать разговор. Она лишь кивнула и быстро удалилась назад на кухню. Крыса же пригласил меня пройти дальше. Мы оказались в небольшой комнате с диваном, парой кресел и стареньким письменным столиком. — Не обижайся на неё, — Крыса сел рядом со мной на диван. — Мэри нужно немного времени, чтобы осознать твоё присутствие. — Она так сильно ждала меня? — Скорее, она была уверена, что ты погиб. Пока Мэри не было, я рассказывал Крысе о своём путешествии. О том, что я видел. Однако о Ноэль я так и не рассказал. Не смог заставить себя рассказать о ней. Не набрался сил вспомнить о ней. Крыса внимательно слушал меня, изредка кивал головой, а иногда, удивлённо присвистывал. Кажется, информация о нападении Нортъяра на Виену, крайне сильно заинтересовала его. Но, возможно, мне это показалось. Через минут десять, в комнату вошла Мэри. Всё ещё такая же мрачная, она села напротив нас на одно из кресел. — Виктор, — тихо произнесла она. — Можешь… прибраться на кухне? — Прибраться? — Крыса поднялся с дивана. — Ну приберусь. Мы с Мэри остались в комнате одни. Она не поднимала на меня взгляда, уперев его в пол. — Ты что-то хотела мне сказать? — Всё это время, я была уверена, что ты мёртв, — выдавила она. — Я долго думала над тем вечером, когда ты читал мне. — Это уже в прошлом… — Нет, — она покачала головой. — Наверное, если бы ты не исчез той ночью, я бы окончательно запуталась в себе. Если бы ты не исчез, мне было бы в разы труднее. И всё же, мне было ужасно тоскливо, когда ты не вернулся в убежище. — Теперь ты счастлива, я прав? У тебя есть всё, о чём ты мечтала. — Да, ты прав, — на её похорошевшем лице, едва заметно проскользнула улыбка. — Я благодарна тебе, Себастин. — За что? — За то, что ты выжил, — наконец, она подняла голову. — Теперь меня не будет грызть совесть, и я смогу жить поистине счастливо. — Живи, Мэри, — я поднялся с дивана. — Живи, как можно дольше. Живи каждый день, каждый час. Никогда не переставай жить. — И ты, Себастин, — она тяжело вздохнула. — Береги себя. Мы живём в сложные времена, но я уверена, ты всегда останешься собой. Что бы не случилось, оставайся Себастином. После нашей встречи, я ещё не раз появлялся в доме Лурье. Мы сдержали обещания. Мэри жила и была счастлива, как никто другой, а я оставался таким, каким и был всю свою жизнь. Оставался Себастином Филипом.***
Белоснежное здание в два этажа, окружённое садом, посреди которого расположился фонтанчик в виде причудливой птицы. Я снова оказался в этом месте. Ещё издалека, когда перед глазами появился высокий каменный забор, сердце защемило. Казалось, что я не был здесь целую вечность. Но вот, я всё-таки вернулся. Вернулся в поместье Марсо. Однако теперь, это уже не было поместьем. По широкому саду бегали какие-то дети, играли в странные игры, крича, громко смеясь и ругаясь. И хотя внешне всё выглядело так же, как я и запомнил, что-то здесь определённо изменилось. Я выбрался из повозки и, аккуратно открыв ворота, прошёл вовнутрь. Детей было действительно много. На глаз, я насчитал около сорока сорванцов. Интересно, где сейчас сам Марсо? Он был жесток, но, отчего-то, я не считал его плохим человеком. Скорее человеком, порождённым обстоятельствами. Ещё одна встреча произошла на крыльце поместья. На мягком стуле, вынесенном по всей видимости из столовой, сидела Виолетта. Вернее, она дремала с книгой на руках. Я узнал бы эту девушку из миллиона, по длинным, невероятно шелковистым и пышным волосам, спадающим на её грудь. Стоило мне подняться на первую ступеньку, и её сон прервался. Она взглянула на меня затуманенным взглядом, широко зевнула и наконец заговорила: — Задержался ты, Себастин, — Виолетта потянулась, разминая спину. — Плохой из тебя дворецкий вышел. — И тебе привет, Виолетта, — я улыбнулся. — А я вот… вернулся. — Многое из-за тебя перевернулось в этом месте, — она поднялась со стула и окинула детей взглядом. — Что вообще стало с поместьем? — Когда Марсо с дочкой покинули Террин, сюда пришли отверженные, — Виолетта рассказывала всё также безэмоционально. Словно её нисколько не удивило моё появление. — Сперва, они хотели разнести это место, но вовремя одумались. С ними был такой высокий неприятный тип… как же его… Ульрих Штанге. К тому времени, в поместье осталось не много людей. Этот Штанге предоставил нам выбор, или мы выметаемся из поместья навсегда, или продолжаем работать здесь в качестве воспитателей. Теперь, поместье Марсо — сиротский приют. — Не много людей? — Как только на улицах начал творится хаос, свои вещи собрал Ленц. Он исчез быстро, никому не сказав. Вероятно, вернулся в Саарту, в Нортъяр. На самом деле, в какой-то момент, я думала поговорить с ним, разобраться в наших отношениях. Но, — она хрипло усмехнулась, — теперь-то поздно об этом волноваться. Вторым из поместья ушёл Винсет, душевно с нами распрощавшись. Сказал, что отправится в Виену… не помню в какой город. За ним исчез Густав. Просто испарился, словно его и не было никогда. Где сейчас наш молчаливый конюх — никто не знает. Когда ситуация накалилась до предела, Марсо резко собрал вещи и решил отправиться на Керевен. Пожалуй, это самая трагичная часть. Возможно ты не знал, но у него был давний роман с Рей. Она до безумия любила своего хозяина, а он… Ему нравилось общество миловидной девушки. — Я подозревал, что между ними была связь… но чтобы такое… — В общем, она изъявила желание отправиться с ним, — Виолетта прошлась по крыльцу. — Однако, на их пути встала Рия. На фоне всего произошедшего, она едва ли не лишилась рассудка. Никто из нас не верил, что ты убил Андре. Но Рия защищала тебя отважнее всех остальных. Можно сказать, именно благодаря этой девушке, на тебя не открыли охоту. День за днём, ей, однако, становилось всё хуже. Она путала дни, выполняла различную бессмысленную работу, часами сидела на одном месте глядя в стену. Всё произошедшие в поместье, да и в самом Террине, сильно её подкосило. И когда пришло время уезжать отсюда, Рия отказалась. Упёрлась руками и ногами, пытаясь убедить сестру остаться. Сам знаешь, что они были самыми близкими людьми на свете. И всё же, Рей не смогла переубедить её. Она кричала, кидала вещи и даже била Рию, но всё было абсолютно без толку. Тогда, отчаявшись окончательно, Рей громко хлопнула дверью и больше не появилась в этом месте. А Рия… Да что я тебе рассказываю, скоро сам её увидишь. — А что Вивьен? — Ах да, твоя подруга, — она засмеялась. — Какое-то время она оставалась в поместье и уезжать не собиралась. Лишь когда мы узнали, что крестьяне теперь свободны от помещиков и вольны сами устраивать свою судьбу, она собрала вещи и отправилась в Лин. Сказала, что хочет вернуться к родителям и зажить новой жизнью. — Ты так много рассказываешь об остальных. А я хотел бы узнать и о тебе. О том, как ты перенесла всё это, Виолетта? — Не стоит обо мне волноваться, Себастин, — она улыбнулась мне. — Я — потерянная для общества потаскушка. Я счастлива, что могу продолжать заниматься своим любимым делом — выращивать цветы. Этого для меня достаточно. Виолетта и вправду выглядела счастливо. Или, правильнее сказать, умиротворённо. Собственно, её выражение лица меняется редко, даже в самых стрессовых ситуациях. И вряд ли она будет сокрушаться от таких мелочей, как революция. Я кивнул ей и направился во внутрь здания…***
Я встретил её в главном зале поместья. Побледневшую и невероятно уставшую. Рия была похожа на призрак из старинного замка. Она держала в обеих руках фарфоровую кружку, наполненную чем-то горячим и дымящимся. Она не сразу обратила на меня внимание, отчего мне удалось разглядеть её получше. На Рие было всё то же летнее платьице, в котором она ходила со мной в город и на деревенский рынок. Милое и изящное, оно невероятно удачно сочеталось с её лёгким застенчивым характером. Плавные линии лица, маленький и аккуратный нос, узкие губы. Она выглядела всё так же хрупко. Наконец, я сдержано кашлянул в кулак, пытаясь привлечь её внимание. Стоило Рие перевести на меня взгляд, как кружка выпала у неё из рук и с грохотом упала на пол, расплескав всё содержимое ей на ноги. Я видел, как на оголённых лодыжках проступают красные пятна ожогов. Но Рие было всё равно. — Вот я и вернулся, Рия, — я почувствовал, как глаза предательски намокают. А ведь я хотел предстать перед ней героем. Девушка беспомощно открывала рот, пытаясь что-то мне сказать, но кроме сдавленных хрипов, ничего не выходило. Она на шатающихся ногах поднялась с дивана и буквально упала на меня, едва не повалив на пол. — Больше я никуда не пропаду, слышишь? Она безвольно повисла на мне, всё ещё пытаясь произнести хотя бы слово. Такая невесомая, такая тёплая. — Я останусь здесь. Останусь с тобой, — теперь и я крепко обхватил её и прижал к себе. — Теперь всё станет как прежде. Мы будем гулять по городу, будем вместе читать и обязательно, обязательно сходим в театр. Наконец, она зарыдала. Громко и с придыханием, с тяжёлыми всхлипами и истеричным криком. Она кусала мою шинель, била меня руками по спине, приговаривая что-то на совсем незнакомом мне языке. Так и закончилось моё длинное путешествие. Закончилось под рыдание Рии, закончилось там же, где и началось. Закончилась моя история, но началась абсолютно новая. Впереди нас ждало море проблем, печалей и потерь. Впереди нас ждали новые потрясения и абсолютно новая жизнь. Но как бы больно и страшно мне не становилось, я больше не бежал. Я всегда был рядом с Рией, всегда её оберегал. Для меня не было иной цели и иных забот, кроме этой хрупкой наивной девушки. Бывало, она подскакивала ночами в холодном поту и подолгу тихо плакала. Я пытался успокаивать её, пытался сделать её жизнь легче. Но без сестры, она словно оторванный от дерева лист. Ей было сложно привыкнуть к новой жизни. Сложно свыкнуться с тем, что те люди, которых она знала, ушли и больше не вернутся. Для меня было самым великим достижением заставить Рию улыбнуться. Заставить её почувствовать себя нужной кому-то. Скоро, она даже стала обучать местных детей и пользоваться у них популярностью. Дети действительно любили Рию. Она никогда не позволяла себе кричать на них или наказывать. Рия интересовалась их проблемами и изо всех сил старалась сделать так, чтобы у них появилась новая семья. Или же, она пыталась сделать так, чтобы у неё самой появилась семья. Мы остались жить в поместье в наших старых комнатах. Вся библиотека была для нас открыта, и долгими вечерами мы читали и обсуждали уже прочитанное. С каждым днём, ей становилось всё лучше. Возвращалась та Рия, которую я встретил здесь в первый день приезда. Мы часто гуляли по преобразившемуся Террину, ели в открывшихся тут и там кафе, слушали песни Юн в кабаре. Весну сменяло лето, а лето сменяла осень. И где-то здесь, на засыпанных осенней листвой улицах столицы Теврийской народной республики, я собрал жизнь воедино и нашёл свою истину.Начинался новый день…