Препарирование

Слэш
Перевод
NC-17
Завершён
331
переводчик
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
9 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
331 Нравится 21 Отзывы 61 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
I. грубый секс. Все началось с того, что Изаю небрежно бросили на матрас, тут же силой разводя колени информатора в стороны. День тогда выдался стылым и ветреным, а Шизуо был все таким же вспыльчивым, благодаря чему повседневный разговор смешался со спором на повышенных тонах. Шизуо собирался его ударить, но вместо этого затащил Изаю в свою квартиру, оставив последнего в таком замешательстве, что Орихара невольно запнулся: – Шизу-тян… ты живое доказательство того, что к идиотам зараза все-таки липнет. Все еще прохладными пальцами Шизуо сперва расправился с собственным ремнем, прежде чем заняться брюками Изаи. Информатор не предпринял ни единой попытки остановить Хейваджиму, он послушно лежал, распростертый на кровати, наблюдая за тем, как брови Шизуо сходятся к переносице в раздражении. Тот продолжал тихо сыпать ругательствами себе под нос, и Изае удалось разобрать только "проклятая блоха". Информатору хотелось издевательски протянуть, что он не совершал ничего, что могло бы повлечь за собой подобное. Разве то вина не самого Шизуо? Изая поморщился, когда ноги его согнули еще сильнее, почти до предела, штаны и боксеры были давно отброшены в сторону. Худые ноги Орихары покоились на широких плечах Шизуо, пока информатор не поднял руку, проворчав "подожди", и, сменяя позицию, не оплел ими талию Хейваджимы. Изая нахмурился, прижимая ладонь к ткани чужой рубашки. Он не мог не чувствовать направленный на него взгляд, полный раздражения. Взор информатора метнулся вверх при первой незначительной возможности расслабиться. Его губы разомкнулись, проронив единственное слово, два слога, решительно разорвавшие тишину. – Давай. Шизуо решил не избавляться от собственной одежды, только расстегнул брюки, на Изае же остались его куртка и свитер. Шипя от последовавшего укола боли, Орихаре пришлось пригрозить Шизуо ножом, запрятанным в карман куртки, чтобы тот не вздумал двигаться. Недовольно проворчав, Хейваджима, к облегчению информатора, все же замер. Изая слегка заерзал, полагая, что это может помочь, но движение лишь вызвало новую волну боли, отголосками пробежавшую по спине. Прохладный лубрикант оказался полезен, но только на несколько минут. Делая глубокий вдох и выдох, Изая попробовал расслабиться, что было крайне затруднительно — он лежал под сильнейшим человеком Икэбукуро, наполовину голый и, определенно, наиболее уязвимый. Орихара ничего не сказал, но Шизуо начал двигаться сам. Он лишь поморщился при первом толчке, медленном и тягучем, не зная, было ли это сделано с намерением подразнить или облегчить ощущения. Следующий вздох вышел рваным, и, пожалуй, не было совпадением то, что Шизуо принялся вбиваться в него быстрее и сильнее, как только складка между бровями на лице Изаи разгладилась. Тишина. Хрипы. Задушенные ругательства. Именно так прошел их первый раз, после которого Изае было сказано убираться восвояси. II. подушки. Подобное стало рутиной: случайная встреча, ругань, секс. Последнее всегда происходило в квартире Шизуо — ведь обычно Изая был тем, кто появлялся в Икэбукуро, чтобы позлить Хейваджиму — и никто из них не был против. Шизуо никогда не заикался об апартаментах Изаи, в свою очередь Орихара никогда не поднимал эту тему сам. Вскоре он выяснил, что ключ от квартиры Шизуо хранит под ковриком (в тот день информатор хотел позлорадствовать о том, что однажды его все-таки обчистят, но двух визитов к Хейваджиме оказалось достаточно, чтобы осознать, что и красть-то нечего), и обрадовался тому, что хотя бы в наличии есть матрас на кровать, не просто голый, хрупкий каркас. Свидетели отсутствовали. Квартирный блок, в котором проживал Шизуо, был почти пуст. Либо жильцы не высовывались из собственных нор, либо же удача была на их стороне. Чего не скажешь о прошлом Изаи. Случилось это в их седьмой раз, припоминает информатор. Куртка и свитер были все еще на нем, как и костюм бармена на Шизуо. Изая ожидал чувство проникающих внутрь пальцев и легкий дискомфорт, когда чужая рука приподняла его тело и исчезла, роняя на нечто мягкое. На краткое мгновение поток воздуха взъерошил пряди волос, и Орихара застыл, прислушиваясь к ощущениям. Подушка. Красные глаза распахнулись в изумлении, но "для чего это?" так и не прозвучало — болезненное удовольствие скрутило спину, и Изая зашипел, закрывая глаза. Шизуо теперь знал, что необходимо выждать, позволяя информатору приспособиться. Внезапно стало ясно, что подушка предназначалась для его, Орихары, удобства, и благодарность за это так и не будет им озвучена. Он терялся в догадках, что бы это значило, пока Шизуо брал его. Изая лежал под ним и был рад дополнительному подъему, что дарил телу хоть каплю облегчения. Что это значит? Не говорите мне... Он задумался, готовый рассмеяться от самой мысли, что никак не получалось окончательно сформулировать. Но каждый раз, открывая глаза, Изая видел только холодный взгляд, направленный в его сторону. Шизуо взирал на него с почти отвращением, как и сам Орихара. Когда Хейваджима начинал двигаться, Изая предпочитал закрывать глаза, удерживая как можно дольше на губах ухмылку. Сначала тело Шизуо встречалось с его собственным в устойчивом ритме, что позже превращался в восхитительно беспорядочный. Но неизменными всегда оставались две вещи: Удовольствие. И его холодный, острый взгляд. Ты тоже чувствуешь отвращение к происходящему, Шизу-тян? III. нагота. Постепенно, настолько, что сам Изая едва заметил, его стали раздевать. Руки теперь работали не только с ремнем, они начали стягивать с него куртку. Впервые это произошло в их одиннадцатый раз. После — в четырнадцатый, пятнадцатый, семнадцатый, следующим был только двадцать шестой. Изая продолжал считать и заметил, что бабочка Хейваджимы начала исчезать с шеи, а пуговицы на жилете теперь были расстегнуты. Вскоре перед глазами и под руками Орихары была голая кожа, колени вжимались теперь в обнаженную талию. Грубые пальцы Шизуо прошлись по нежной плоти внутренней стороны бедра, пока Изая восхищался единственным длинным шрамом, пересекающим грудь Хейваджимы. Впервые он был избавлен от свитера на тридцать четвертый раз, а на сорок седьмой оба остались без одежды. Он до сих пор держал в памяти и какими колючими оказались простыни в кровати Шизуо, и контраст, появляющийся от холодного воздуха из открытого окна и тепла их тел. Раньше одежда притупляла ощущения, но Изая ничего не имел против крайностей. Что-то изменилось с уходом одежды, ошеломленно думал информатор. Что-то определенно изменилось. Что-то не явственно заметное, то, что не будет озвучено ни одним из них, но когда в голове Изаи всплыло слово близость, он зло нахмурился только от одной мысли — как отвратительно, совершенно отвратительно — и предпочел игнорировать ее. Он запрятал ее в самый дальний уголок своего сознания и сосредоточил все внимание на мужчине между своих ног, что вбивался в него так, как если бы ничто в мире не имело значения. Когда Изая прогнулся в спине, его грудь оказалась прижата к груди Шизуо. И на пятидесятый раз — он считал, он всегда был хорош в подсчетах — никто из них не поспешил разорвать контакт. IV. его стон. Губы Изаи были полностью искусаны от попыток подавить любые звуки удовольствия. Обычно пространство маленькой квартирки Шизуо наполняли хрипы и шелест кожи, трущейся о кожу. Но на восемьдесят первый раз Изая не закусил губу. Выгнув спину, он позволил низкому стону вырваться из горла, а ногтям впиться в спину Хейваджимы, как будто в стремлении приглушить удовольствие болью — Орихара всегда был тем еще эгоистом — Шизуо ничего не сказал. Грудной низкий стон перешел в высокий горловой. Первым звукам было достаточно сорваться с красных припухших губ, чтобы за ними последовал и второй, и третий раз. Они обостряли его удовольствие. Он стонал, он скулил, он шипел. Голосовые связки производили звуки наслаждения, что заменяли слова боже, да, пожалуйста. Стоны, что разрывали тишину. Стоны, что, как ножом, резали напряжение между ними. Изая не мог остановиться, снова и снова позволяя вскрикам срываться с не целованных губ. Восемьдесят второй, восемьдесят третий, восемьдесят четвертый. Стоны его стали постоянными, низкие, они заставляли все в груди дрожать, прежде чем разорвать тишину комнаты. Его тело подрагивало, пальцы сжимались, а спина выгибалась, отрываясь от кровати. Изая показывал все больше признаков того, что ощущалось происходящее чертовски потрясающе, и в определенный момент ему стало безразлично, что Шизуо все видит. Возможно, Орихара хотел, чтобы он знал. Вздохи удовольствия смешались с именем Шизуо на девяносто первый раз, и хотя Хейваджима это никак не прокомментировал, Изае однажды удалось заметить слабую ухмылку на сухих губах. V. поцелуй. Это была почти знаменательная дата, подумал Изая. Одна сотня. По прошествии пяти месяцев, в их сотый раз Шизуо его поцеловал. Орихара не знал, что ему предпринять — Хейваджима застал его врасплох. Информатор стягивал с себя свитер. Лениво выгибаясь, он отбросил предмет одежды в сторону и внезапно почувствовал чужие губы на своих собственных. Шизуо вдавил его голову в подушку, пока сам Изая не расслабился, оседая на простынях. Он целовал Орихару, вторгаясь в его тело, поддерживая руками стройные бедра. Он целовал его так, как если бы им было не все равно друг на друга, подумал Изая. И именно от этой мысли перехватывало дыхание. Губы Шизуо были такими же сухими и потрескавшимися, а запах сигаретного дыма таким же сильным, как он и представлял. Теперь Хейваджима целовал его каждый раз, но Изая не спешил отвечать, пока не наступила сто седьмая ночь, и он не обхватил ладонями скулы Шизуо. Их рты ласкали друг друга, языки скользили по губам и небу, зубы покусывали чужую плоть. Изая обхватил нижнюю губу Хейваджимы и начал нежно ее посасывать. Орихара целовал его так, как никого другого за свою жизнь, и совсем не удивился тому, откуда взялся навык и ловкость. Пальцы сжимались, слегка царапая кожу, но даже это не заставило Изаю отпустить, позволить Шизуо сделать заветный глоток воздуха. Хейваджима охотно отвечал. Если поцелуи Изаи были мягкими и чувственными, то Шизуо целовал страстно, напористо, что не могло не нравиться информатору. Впервые оба улыбнулись в поцелуй, хоть и мимолетно, на сто двадцать первый раз. VI. взгляды. Изая привык закрывать глаза, но постепенно обнаружил, что все чаще держит их открытыми. И со временем взгляд напротив начал смягчаться, из холодного, безэмоционального он превратился в теплый и ласковый, от которого дыхание сбивалось сильнее, чем от удовольствия. В глазах Шизуо плескалась нежность. Изая и раньше видел, как подобными взглядами он одаривал брата, Селти, Акане, Ворону, Тома, бездомных щенков, увиденных им по пути с работы. Глаза Шизуо излучали понимание и сочувствие, о которых большинство жителей города даже и не подозревали. Они были до отвращения добрыми. Изая не выдержал и отвернулся, злорадно ухмыляясь. (Или же причина была в том, что информатор и подумать не мог, что однажды подобный взгляд будет направлен на него самого) Шизуо смотрел так, как никогда до этого, и Орихара не был уверен, что сможет ответить тем же. Дело было даже не в желании. У него бы просто не получилось. 'Поцелуй меня' стало чем-то, что произносилось тихо по слогам, приказом, которому не смели не повиноваться. Изая всегда закрывал глаза перед тем, как ощутить губы Хейваджимы на собственных. Как и взор, поцелуи Шизуо со временем приобрели чувственность, стали мягче. Теперь они дарили друг другу взгляды из-под опущенных век, что выдавали испытываемую страсть и вожделение. Зажмуренные глаза, нахмуренные брови, закушенная губа — все то, что раньше было скрыто с помощью подушки, опущенной головы или волос, теперь не прятали. И когда в очередной раз Изая выгнулся на кровати, рука Шизуо скользнула ему под спину. Прижимая их тела друг к другу, он продолжал вбиваться в информатора и оставлять поцелуи на скулах, шее, ушах и плечах. Изая запомнил то, как брови Хейваджимы сходились к переносице, когда наслаждение становилось невыносимым, и вскоре стал зависим от Шизуо, его поцелуев, его тела. Ему не удалось запомнить, когда же это началось. VII. поддразнивание. Изае понадобилось около семи месяцев, чтобы, наконец, ощутить удовольствие перед оргазмом, от которого поджимались бы пальцы на ногах. Подобное наслаждение ему доставляли, мастерски дразня. В такие моменты Шизуо имел наглость ухмыляться. Он брал его тягуче медленно, наблюдая за тем, как информатор извивается и мечется на простынях, совершенно не приспособленный к ожиданию желанного удовольствия. Хейваджима обычно шептал “вот так?”, посылая по позвоночнику толпы мурашек. Его бедра двигались сначала мучительно неторопливо, затем — чертовски быстро и жестко, и Изая не мог решить, что ему больше по вкусу. Его губы дрожали под чужими губами, ногтями он впивался в кожу Шизуо, а ногами притягивал его как можно ближе. Тело Орихары кричало и умоляло каждым движением, всем, кроме самих слов. Он никогда бы до такого не опустился, думал Изая, даже отчаявшись, он не мог себе представить, что начнет просить. – Умоляй. От того, как Шизуо прошептал это слово, у Изаи сперло дыхание, он тихо застонал в надежде, что этого будет достаточно. Хейваджима оставлял поцелуи везде кроме губ, что сводило Орихару с ума. Шизуо был хорош, запоздало отметил информатор, Хейваджима Шизуо знал, как сорвать ему крышу. Что за надоеда. – П… Изая сглотнул, разум его тонул в наслаждении. Ослабив бдительность, Орихара забыл кто он, и о чем он думал раньше. – П… п-пожалуйста… Информатор прошептал слово по частям, пойманный в сети блаженства, чувствуя, как решительность его тает с каждым мгновением. Умолять врага… какое унижение. Изая вдруг осознал, что, будучи в кровати, давно перестал считать Шизуо своим врагом. Но если не враг, то кто тогда? VIII. объятия. Из-за того, что ночи они обычно проводили в квартире Шизуо, Изая уходил сразу же после завершения. После семнадцатого раза Хейваджима перестал его прогонять. После восемьдесят восьмого Орихара прекратил убегать сам. Но только по прошествии десяти месяцев информатор позволил себе проснуться рядом с Шизуо, вместо того чтобы тихо покинуть квартиру еще до того, как солнце прорежет горизонт. Жалюзи на окнах были слегка погнуты, поэтому Изая был разбужен ярким солнечным лучом, скользнувшим на его бледные щеки. В комнате было душно, в воздухе до сих пор витал запах секса, а соседи казались как никогда шумными — он слышал приглушенные крики и хлопки дверьми, но лишь устало вздохнул. Шизуо был удивлен, в первый раз застав рядом с собой информатора, как и сам Изая. Проснувшись, Орихара лежал, не шевелясь, пока ресницы Хейваджимы не затрепетали, и он не открыл глаза, которые информатор видел так много раз до этого, затуманенными агонией удовольствия. Сейчас же мужчина выглядел как никогда спокойно и умиротворенно. До сих пор слегка опухшие губы, что не так давно, не прекращая, целовали Изаю, были приоткрыты. Светлая кожа пестрила красными отметинами и рубцами. Когда Шизуо открыл рот, но так ничего и не произнес, Орихара усмехнулся. – Что, – пробормотал он, – Ты даже не собираешься меня обнять? Каждый раз то было сказано в шутку, и Шизуо всегда лишь зло усмехался. Но месяц спустя слова приняли всерьез — сильная рука обвила его талию и притянула ближе к ее владельцу. Изая был удивлен такому повороту, но не отстранился — если задуматься, он сам об этом попросил — и просто расслабился, вжатый в Хейваджиму. Он слышал, как тикают часы. Он слышал, как один из соседей ушел на работу. Он слышал, затаив дыхание, сердцебиение Шизуо. – Я небезразличен Шизу-тяну? Он никогда не получал ответа, Изая и не надеялся. Но тем не менее Шизуо никогда не говорил ‘нет’. IX. его квартира. Почти полтора года, пятнадцать месяцев (если быть точным) спустя Шизуо очутился в квартире Изаи. Информатор не произнес ничего кроме ‘нет’, когда Хейваджима потянул его в сторону своего дома. Все гневные вопросы были благополучно проигнорированы даже на пути в Синдзюку. На них смотрели люди, ох, определенно смотрели, но Орихара не обращал на окружающих внимания, а Шизуо все не унимался, продолжая спрашивать. Это не имело значения. Больше нет. Правда. Квартира была по-современному обставлена мебелью из нержавеющей стали, с большими стеклами вместо стен, на полу кое-где проглядывалась каменная кладка — своего рода эстетика, в которой Шизуо не видел смысла. Квартира напомнила ему самого информатора, она была простой и стильно обставленной снаружи, но совершенно пустой и холодной внутри. Это заставило Хейваджиму содрогнуться и нахмуриться. От увиденного он почувствовал печаль. Но Шизуо знал, что, пригласив его в свою квартиру и постель, Изая проявил наивысшую для себя степень доверия. У Орихары имелось несколько апартаментов, но в этих Хейваджима не бывал ни разу. Он осознавал, что информатор никогда не позволял просочиться в люди информации, если то ему не на руку. Его адрес. Его дом. Его ключ. Два месяца спустя Шизуо покинул квартиру с ключом, зажатым в ладони, и ухмылкой Изаи в памяти. – Приходи, когда захочешь, Шизу-тян. X. влюбленность. В девятом классе Изая препарировал лягушку. Ее внутренности оказались довольно красочными. В классе биологии стоял насыщенный кислый запах. Ему не составило труда применить скальпель на животном, после того как он обездвижил его. В то время как во многих парах появились трудности с решением, кто же из партнеров совершит жестокий акт препарирования, Орихара поспешил отобрать скальпель у Шинры, зная, что лягушка превратится в кусочки раньше, чем они успеют ответить на вопросы в бланках, окажись она в руках Кишитани. Изая никуда не спешил, с наслаждением погружаясь в процесс. Он препарировал лягушку в старшей школе, а сейчас применял тот же метод, чтобы по крупицам разложить их отношения с Шизуо. Он его ненавидел. Их ночные свидания превратились в нечто большее, чем просто секс. На то, чтобы унять дрожь во всем теле, у Изаи уходило больше времени, чем пять месяцев назад, и он не хотел знать почему. Он ослабил бдительность во время их встреч, как и сам Шизуо. Теперь они позволяли своим телам растворяться друг в друге вместо того, чтобы продолжать игру в неприступность. Это было омерзительно, думал Орихара. Перед ним был Хейваджима Шизуо, монстр, человек, к которому он испытывал ненависть и который отвечал ему тем же. Да он был даже не человеком. Изая не мог его любить. (или мог?) Информатор не хотел признавать, что становится зависимым от их совместных пробуждений, поцелуев и объятий, он жаждал их, чтобы закрыть зияющую дыру в собственной груди. Они дарили ему чувство безопасности – непозволительную роскошь для кого-то вроде Орихары Изаи, за чьей головой охотилась добрая половина города. Не ирония ли – информатора пробивало на смех – что единственное место, где он смог почувствовать себя безопасно, было рядом с мужчиной, который ненавидел его сильнее всех. (была ли это до сих пор ненависть?) Что-то изменилось, нарушился привычный ход вещей, как если бы тектонические плиты сменили свое положение без шанса вернуться в прежнее состояние. Кое-что стало очевидно явным. (была ли это до сих пор ненависть?) Они никогда не говорили об этом, только тихо шептали заветные слова в тусклом утреннем свете, а после Шизуо притягивал Изаю ближе, снова проваливаясь вместе с ним в дремоту. Так они прятались от мира, прежде чем снова вернуться к своим ролям. Каждый из них понимал молчание друг друга и вещи, что не могли быть озвучены. (была ли это все еще ненависть?) Понадобилось полтора года, восемнадцать месяцев, чтобы стереть четыре года старшей школы, но только по ночам и только наедине. Поцелуи Шизуо были жесткими, Изая же напротив целовал медленно и чувственно, но иногда выпадали ночи, когда Орихара был тем, кто сгорал от нетерпения от мягких и ласковых движений губ Хейваджимы. (была ли это все еще ненависть?) Изая скользил подушечками пальцев по скулам Шизуо, прежде чем, надавив на затылок, притянуть мужчину к себе для поцелуя. Орихара и подумать не мог, что то, что началось со стянутых в спешке штанов, превратится в поцелуи перед тем, как его избавят от одежды, в пальцы, нежно оглаживающие каждый изгиб его тела, в запах Шизуо, следующий за Орихарой по пятам. Он не мог унять дрожь от простого поцелуя, еще будучи полностью одетым, расслабляясь только после того, как сильные руки притягивали его ближе. Изая слышал чужое сердцебиение и ощущал покой, о котором не мог раньше и мечтать. (нет, не была) Изая не нуждался в словах, что подтвердили бы чувства Шизуо. Он видел все необходимое в глазах напротив, зная, что те же эмоции находят отражение и в его собственном взгляде, в его улыбке, перед тем как он хитро шептал ‘готов?’ и наблюдал уже привычную ухмылку в ответ. Я влюбился в тебя.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.