***
Сидя за столом в окружении разнообразных столичных гостей, Марсель не мог отделаться от мысли, что это всё на что-то похоже. Как он сам какое-то время назад наставлял Ричарда, как вести себя за столом и что говорить, когда все достали, так же чувствовал себя прямо сейчас. Рокэ, разумеется, и не подумал намекать, что ему, собственно, нужно от этого вечера, хотя если б он это сделал, было бы совсем странно. Выкручиваться, выкручиваться и ещё раз выкручиваться! Так что виконт честно отвечал на заковыристые вопросы, на ходу придумывал шестнадцать причин, почему все мы здесь сегодня собрались, пытался эти причины не перепутать… В один страшноватый момент из головы вылетел титул особенно настырной собеседницы, но тут его вытащил Алва, то ли случайно, то ли намеренно обратившись к маркизе через стол. Что ж, прекрасная маркиза, теперь не забыть вас вовек! Или хотя бы в ближайший час… Уяснив, что виконт Валме был столь любезен, что позвал их в основном по доброте душевной, да чтоб отвлечься от тяжких военных будней, гости разбрелись по малой зале, и у хозяина уже не было никаких сил переползать из группки в группку, как того требовал этикет, и беседовать со всеми ещё раз. По счастью, он мог этого не делать, пока за основным столом сидели другие гости. По несчастью, за столом сидел Август Штанцлер. — Вижу, вы всё же решили тряхнуть стариной, друг мой? — улыбнулся кансилльер. Марсель исключительно в силу привычки изобразил ответный оскал, потому что кого-кого, а этого старого дурня слушать не хотелось вообще. — Такое мероприятие… Спонтанная светская вечеринка. Очень в вашем вкусе, хотя и несколько неожиданно для меня. Для меня тоже, подумал Марсель. Куда улетучился Ворон? Добыча на стуле сидит, а его где-то носит. — Поверьте, сударь, господин тессорий был удивлён не меньше вашего, но списал это на мои придворные приключения. Служба дарит множество новых знакомств, — эта фраза уже в зубах застряла, но Штанцлер её ещё не слышал. — Действительно, — в глазах кансилльера мелькнул тревожный огонёк. Попал. — Тем не менее, виконт… С некоторыми знакомствами надо быть осторожнее. Иногда мы становимся игрушками в чужих руках. — Вы хотите меня предостеречь? — вежливо поинтересовался Марсель, подливая собеседнику вина. Собеседник к бокалу больше не притрагивался, тьфу на него. — Или на что-то намекаете? — Вовсе нет! Признаться, меня очень беспокоила судьба Ричарда, но я вас совсем не знал. И сейчас не знаете, а лучше вообще забудьте, это ещё Рокэ не пришёл. — Я боялся, что мальчик попадёт в непростую ситуацию, — то ли каялся, то ли сочинял на ходу кансилльер, — но с тех пор, как вы сказали, чем он занят… Да, все в первую очередь поинтересовались, куда делся герцог Окделл. Герцог Окделл приятнейше проводил время на каком-нибудь стрельбище, потому что Эмиль обещал научить его стрелять с двух рук, и Марселю всё больше хотелось туда же. — Сплетничаете, господа? — явился! Штанцлер скис, Валме воспрянул, Первый маршал Талига с невозмутимым лицом устроился напротив кансилльера, словно только его тут и не хватало. — Я не помешал? Впрочем, я уже здесь. — Да, герцог, вас такие мелочи не останавливают, — слабо улыбнулся Штанцлер. Его жизненные силы таяли на глазах, в то время как Марсель приготовился к чему-то феерическому. — Мы обсуждали судьбу герцога Окделла, не думаю, что она вас сильно беспокоит. — Почему же? Я весьма заинтересован в судьбе столичной молодёжи, — заявил Ворон. — Какая жалость, что мы с юношей столь редко видимся. Ему достался на редкость деятельный покровитель. — В каких сферах деятельный? — деревянным голосом переспросил Август. Старый, хитрый, попавшийся на свою собственную удочку Август! — В каких надо, — понизил голос Рокэ, — в таких и деятельный. Да, Марсель? — Воистину, — скромно улыбнулся покровитель юных герцогов. — Клинки скрещивать любим. К разочарованию Валме, разговор быстро перетёк в политику, а он-то уже настроился… Но почему-то Штанцлеру хватило того, что было сказано. Он то серел, то бледнел, то порывался куда-то встать и уйти, и Марсель уже почти убедился, что кансилльер сел на лягушку. Сгорая от любопытства, он решил проверить свою бредовую теорию и незаметно смахнул вилку под стол. Что ж… Лягушки под столом не было. Там вообще ничего особенного не было, кроме ног: нервно трясущейся старой ляжки, по которой как бы невзначай водили начищенным до блеска мыском сапога… Не ржать. Не ржать. Не ржать. — Вы спешите, Август? — поинтересовался Марсель, надеясь, что голос его не выдаёт, и тщательно вытирая вилку салфеткой. — Мне казалось, вы были рады приглашению… — Простите, Марсель, я был очень рад, искренне рад пообщаться с вами, — взгляд кансилльера тревожно метнулся к краю стола. — Сидеть, — вполголоса сказал Рокэ. Таким тоном, что виконт едва не сел сам, помешал лишь тот факт, что он уже. — Любезный Август, что вы думаете о фантазии? — О фантазии, сударь? — на выдохе переспросил кансилльер. — О фантазии. О сказке, небылице, выдумке, вранье. Называйте так, как вам угодно. — Я не глуп, — теперь оба говорили так тихо, что приходилось напрягать слух. — Во всяком случае, не так глуп, как вы думаете, и я понял, о чём речь… Поверьте мне, герцог, поверьте, виконт — не хватило бы старческого ума на столь… необычную фантазию. За что купил, господа, за то и продаю. Я и сам не верил этим сплетням, но что поделать — мне рассказали люди, которым я всецело доверяю! — Кансилльер помолчал, но его никто не перебивал. — Что ж, раз так… раз так… я оказался загнанным в угол, господа, но это не моя вина. Вы не простите, вы имеете право не прощать, была задета ваша честь… Но под угрозу её поставил не я. Задумайтесь, ведь среди ваших близких есть те, кому на руку распускать такие слухи, правдивы они или нет! Завершив тираду, Штанцлер откинулся назад и даже немного отпил вина, с чувством выполненного долга поглядывая поверх бокала на своих слушателей. Марсель припомнил старые добрые времена, когда все люди казались ему одинаково милыми и забавными. Чем дальше в столицу — тем хуже ызарги! К завравшемуся старику, заморочившему голову ребёнку и Леворукий знает что ещё способному натворить, Валме не испытывал ничего, кроме презрения. — Кому на руку? — переспросил Рокэ, и Марселю внезапно захотелось оказаться где-нибудь подальше от этого стола. Пришлось напомнить себе, что по другую сторону сидит не он, а Штанцлер, поскольку создавалось полное впечатление, что маршал сейчас разрядит пистолет в чьё-то старое лицо. — Знаете, Август, никому. Никому, кроме вас, и это было бы смешно, не будь немного грустно. Вы заврались. — Я не… — Вы заврались, — чем резче и лаконичнее говорил Рокэ, тем больше эти фразы напоминали выстрелы. — Чего бы вы ни добивались, вы этого не добьётесь. — Предлагаете мне умереть? — бледный кансилльер рванул воротник. — Что ж… — Предлагаю вам исчезнуть. С глаз долой, — теперь Алва смотрел куда-то в окно, как будто Штанцлера напротив и не было. — С позволения хозяина дома. Не меньше минуты они молча выжидали: что кансилльер, не веривший в такую развязку, что Марсель, уже готовый выносить из дома старческий труп. Ничего не изменилось, и завравшаяся гнида, человек, которого Валме едва ли не впервые по-настоящему возненавидел, трус и старый фантазёр, действующий в своих неведомых интересах лицемер покинул дом без приключений. Где-то за плечом лепетали гости. Подлив вина в оба бокала, Марсель наконец решился: — Я уж подумал, ты его убьёшь. — В следующий раз. И всё? Марсель пожал плечами и сделал большой глоток, стараясь не выдать своих рухнувших ожиданий. Правда, долго ему продержаться не удалось. — Ты разочарован? — С чего бы, — протянул Валме. Не говорить же, что… а впрочем… Он нашёл в себе силы ответить на взгляд и обалдел ещё раз за этот долгий вечер: Алва улыбался. — Конечно, разочарован, это очевидно. Господину кансилльеру удалось хоть что-то, он меня, пожалуй, ненадолго разозлил… Но не настолько, чтобы марать руки. — Но что тогда… — Терпение, Марсель. Я надеюсь, ты ещё не начал жалеть Штанцлера? — Ещё чего, — буркнул виконт. — Ладно бы — сам продул, так ему хватает совести свалить вину на своих неведомых шпионов! Спасибо, что Савиньяков в этот раз не притянул. — Окажется зажат в угол — и короля притянет, — весело отозвался Рокэ, — но он не окажется. Присаживайтесь к нам, маркиза, вы как будто заскучали. Ещё и маркиза, здравствуйте, приехали. Марсель махнул рукой на светские замашки и откинулся в кресле, меланхолично потягивая вино. Чего он собрался делать, если Штанцлер уже упущен? И можно ли хотя бы сейчас обойтись без дам? Без дам… Штанцлера отыграли, остаются дамы. Марсель выпрямился обратно и прислушался к разговору. — Мне показалось, я что-то слышала, — убедительно шептала дама. — Но я, конечно, могу ошибаться… Эр Штанцлер вышел таким расстроенным! — У него есть на то причины, — загадочно отозвался Рокэ. — Дорогая маркиза, это тайна. — Герцог! — томно вздохнула дорогая маркиза, чьего лица Марсель не видел из-за маршальского плеча. — Я нема, как могила! — На могилы кладут цветы… — пробормотал Алва, ловко вставляя в сложную дамскую причёску невесть откуда содранный цветок. Ах вот где его носило. — Что ж, значит, вы заслуживаете доверия. Другое дело, что такие подробности не предназначены для нежных женских ушей. — А вы вкратце, — предложила украшенная цветочком собеседница. — И вкратце не хочу. Вопиющее безобразие, — понизил голос маршал, — отвратительный случай мужеложества. Грязная тайна всплыла наружу, и это угрожает моральному облику не только столичного дворянства, но и всего Талига. Марсель всё-таки подавился вином, услышав добрую половину своего давешнего доклада. Едва ли не слово в слово! — Вот видите, любезная маркиза, — как ни в чём не бывало завершил Алва, — мы с виконтом просто в ужасе. О да, от самих себя. В таком загадочном амплуа… На языке у Валме вертелось с десяток хороших отповедей или замечаний, однако прерывать тонкий мыслительный процесс, отражавшийся в глазах маркизы, было никак нельзя. — Герцог, вы осуждаете? — кокетливо спросила она, заполняя паузу. — Вы же согласитесь, что некоторые сюжеты должны оставаться в постели, а не гулять по городу. Лично я не осуждаю, но стоит лишь представить, что заговорят на улицах… Многозначительно оборванная фраза заставила маркизу встрепенуться и нанести решающий удар. Внимательно вглядевшись в лица собеседников (один из которых неприлично долго молчал, опасаясь спугнуть происходящее нечто) и поправив цветочек в волосах, сообразительная дама осторожно-преосторожно поинтересовалась: — Правильно ли я понимаю, что… — Её взгляд скользнул в сторону опустевшего кресла кансилльера. Конечно, любая здравомыслящая женщина столицы, наслышанная — или, дай Создатель, познавшая на себе — о любовных приключениях любого из них, включающих посещение нужной дамы через окно или отбивание Звезды Олларии у её бывших нерадивых покровителей, не допустит и мысли, что речь о господине маршале или господине виконте; не допустит и по той причине, что самой хочется верить — и просто хочется. Более того, трудно представить, чтобы пойманные на месте преступления мужчины с такой охотой признавались в содеянном. Марсель был уверен, что именно эти мысли ворочались в прелестной головке собеседницы, и пусть его молнией пришибёт, если он ошибается! — Что… — Придя к единственно возможному решению, маркиза красноречиво поглядела на место Штанцлера, затем, вопросительно приподняв брови, на Ворона. Валме не пришлось гадать, как он сформулирует откровенное враньё: Рокэ не зря говорил, что не имеет обыкновения лгать, он просто обошёлся без этого. А действительно, зачем подтверждать словами то, что и так очевидно? Неужели у «любезной маркизы» ещё остались какие-то сомнения? Не произнеся ни единого слова «за» или «против», Алва прикрыл глаза и слегка покачал головой с таким скорбным видом, что не поверить в проступок кансилльера было просто невозможно… Какое-то время после отбытия посвящённой в страшную тайну дамы Марсель ещё изображал подавленность, но вскоре не выдержал: — Это никак нельзя было спланировать! — Смелое предположение, что у меня был план, — заявил Рокэ, придвигая к себе нетронутую тарелку с виноградом. — Как ты думаешь, насколько правильно эта чудесная женщина поняла ситуацию? — У неё нет выбора, — фыркнул Марсель, — тут хочешь — не хочешь, а поймёшь, как надо… То есть, как не надо. Может, я её догоню и добавлю подробностей про совращение малолетних? Я же болтливый. — Ты болтливый, но не надо. Лучшие подробности добавятся сами собой, когда наша могила заговорит. Тем более, в оригинале малолетних не было, — добавил Алва менторским тоном, и у виконта сложилось полное впечатление, что они перевирают не бредни кансилльера для наивных оруженосцев, а какое-нибудь важное сочинение великого Дидериха. И результат не заставил себя ждать — на следующее утро о скрытых наклонностях Августа Штанцлера говорила вся Оллария.8.
10 мая 2019 г. в 19:11
Окделл, несколько пришибленный жизнью после своих открытий, не упирался и даже не возражал: отправили к куртизанке — значит, отправили к куртизанке, может, это наказание такое, кто ж его знает. Вернулся в смешанных чувствах, но Марсель не стал настаивать на застольной беседе — а что, у ребёнка такое событие… Перестал, в конце концов, быть ребёнком, что не мешает его так называть. Но с хвалёным ужином, который виконт с грехом пополам организовал, возник вопрос.
— А я должен присутствовать? — без особого энтузиазма поинтересовался Ричард, глядя исподлобья и всем своим видом выражая нетерпимость к светским мероприятиям.
— Нет, — сжалился Марсель, — нечего тебе тут делать.
— Мне посидеть наверху? — как ни в чём не бывало, предложил оруженосец. Вот это мысли у человека!
— Ещё чего, наверху он сидеть собрался, мышь надорская, — разворчался Валме, стукнув бокалом по столу — разговаривали они чаще всего за ужином. — Попрошу Эмиля, чтобы занял тебя чем-нибудь… полезным, пока он здесь.
Ребёнок явно обрадовался, но постарался скрыть свои чувства; нет, эр Эмиль не приглашён, а почему? Да Леворукий знает, Алва сказал не приглашать… Действительно, компания из всяких кансилльеров, тессориев и болтливых дам… Нет, Эмиль-то молодец, он и в таком обществе не заскучает, но лучше пусть развлекает Ричарда военными премудростями.
Так что к заветному, кошками клятому вечеру оруженосца дома не было, вот и хорошо. За полчаса до прибытия самых ранних гостей Марсель меланхолично крутанулся перед зеркалом полтора раза: после тесного знакомства с военной культурой перспектива выглядеть «как положено» его не прельщала. Одно дело — напялить парадный камзол и выудить из недр шкафа красивый платочек, другое — да хотя бы волосы, по вся дни пребывавшие в удобном «хвосте», с которым хоть в огонь, хоть в воду, хоть на службу к Ворону.
— Первые гости уже прибыли, — спокойно сообщил Дави, возникая из-за дверцы шкафа.
— Кого это принесло в такую рань? — возмутился Марсель.
— Это герцог Алва. Если хотите, я могу попросить его подождать, — вещал невозмутимый камердинер, — но велика вероятность, что это не сработает.
— Это не герцог Алва, это его злобный брат-близнец. Он бы опоздал.
— Он передумал, — любезно доложил с порога герцог.
— Я же говорил, — не изменившись в лице, довершил свою речь Дави, откланялся дважды и исчез.
— Раз он передумал опаздывать, — сварливо произнёс виконт, не отвлекаясь от бесцельного рассматривания собственного отражения, — может, передумает темнить и скажет, что затевается?
— Умерьте любопытство, — посоветовал Ворон. — И ещё кое-что: как любовникам, нам следует разговаривать менее формально.
— А ещё нам что следует? — поинтересовался Марсель, подавив желание стукнуть кого-нибудь об зеркальную гладь. Отражение за плечом победно ухмыльнулось. — Так, нет, секундочку, я на это не соглашался! И вообще, это я вас развратил, а не вы меня!
— «Тебя», — невозмутимо поправил его Рокэ, пропустив мимо ушей остальную, чуть более значимую часть фразы. — И «ты». Что, сложно? На нас такие ожидания возлагают…
— Как возложили, так и снимут. Вот вы сказали…
— Мы сказали?
— Погоди, я не привык ещё!
— Привыкай быстрее, мы уже два года спим. И ты до сих пор путаешься? — Алва откровенно издевался, но это было смешно и навевало другую мысль:
— Это всё, конечно, очень весело, но я нервничаю! Два раза ты уже пошутил, сначала я очнулся с чином, потом — с оруженосцем… А дальше?
— Время покажет, — протянул Рокэ, что, в общем-то, означало, что никаких идей нет, зато есть импровизация. Мило.
— И в… ты за этим соизволил явиться так рано?
— За этим тоже. Ничего нового господин кансилльер не рассказал?
— Во всяком случае, я об этом не знаю. Ребёнок порывался съездить в гости и поговорить по душам, но я его удержал, — признался Марсель. — Был неправ?
— Уже неважно. В любом случае, больше никто никуда не поедет, — заверил его маршал и вышел, не досмотрев вялые пляски перед зеркалом. Валме как раз вернулся к скептическому созерцанию самого себя, когда услышал из коридора: — Распусти волосы.
И Леворукий его знает, приказ это был или дружеский совет. Хотя какая разница, всё равно он ничего не придумал! Хм…
А выглядит-то неплохо.