Девочка

      Снег ложился ровным слоем по холодному асфальту, пушистые хлопья застревали в черных волосах Зимнего Солдата и пропитывались кровью Чёрной Вдовы. Еще никогда Романовой не было так страшно, от нее веяло смертью и жаждой жизни—сказочный коктейль эмоций который дан лишь человеку на волоске от гибели. Наташа отползала на локтях от Зимнего, стараясь лишний раз не напрягать торс, который уже даже не болел из-за шока, но кровопотерю никто не отменял. Солдат все еще не выпускал пистолет из рук и не сводил дула с ее головы, словно принимая решения, оставить в живых или убить. Ее красивое лицо искривлялось в приступах боли, а из живота вытекала кровь — зрелище было жалким. Словно под тяжелым солдатским башмаком возился котенок. Не пищал, не кричал, но из последних сил боролся за жизнь. Зимний наконец наклонил голову, словно только сейчас замечая русскую шпионку. Будто не он только что прострелил ей живот вплотную, когда Романова пыталась защитить человека собственным телом.        Когда агент присел на корточки и посмотрел в глаза женщины, в глазах мужчины не было разума или какой-то силы воли. Ничего, лишь пустота. Ни единой эмоций, никакой мысли, словно он холоден как снег. Словно он и вправду был Зимой, что пришла именно в этот день, именно в этот момент. Зимой, не знающей пощады, не знающей ничего кроме холода и оставляющей после себя лишь хладные трупы, покрытые льдом и припорошенные снегом. Агент Гидры хотел просто уйти, не оставив после себя никого. Зимний Солдат — легенда, призрак, и так должно оставаться и дальше. Но по всем законам природы после зимы приходит весна и снег тает. Мужчина наклоняется к ней и сует ей в руки аптечку, молча принося свои извинения. Наташа не может отвести взгляда, от почерневших глаз и ненароком любуется прикрытым маской лицом.       Зимний уходил в метель, у Вдовы был в руках пистолет, только она почему-то не выстрелила. Жизнь за жизнь, баланс пощады должен соблюдаться.       - Ты не убила меня, - шепчет Баки, поглаживая рукой живот русской, именно в области шрама, что он ей оставил. - Почему?       Этим вечером они остались на базе одни, все остальные отправились на кладбище. Попрощаться с Питером и поддержать Тони. Наташа молча отпила из бутылки рома и запустила руки в черную шевелюру, слегка массируя Баки голову. Тот блаженно закатил глаза и уткнулся носом в тот самый треклятый шрам, благодаря которому вспомнил их первую встречу. Теперь он представлял из себя загнанного уличного кота с потрепанной черной шкурой.       - А ты?       Пятница предательски молчала второй день, все здание было черным, тоска и горе распространились на каждого члена команды. И эти двое просто нашли небольшое утешение друг в друге, без секса, дружбы, без ничего. Просто им обоим нужно было остановиться и подумать, каждому о своем. Вдвоем преодолеть депрессию легче, пусть вы даже были врагами, и может даже никогда не станете друзьями, иногда нужно было открыть душу.       - Ты не была заданием, лишь сопутствующей жертвой. - Баки тянется к рому и ощущает мерзкое чувство вины перед подругой - Мне удалось убедить самого себя, что ты можешь быть полезна Гидре.       - Это так романтично, – смеётся Нат и не убирает рук, все еще приглаживая Барнса словно кошку—это успокаивало ее. - А ведь ни тебя, ни меня, могло здесь не быть.       И отхлебнув из бутылки с мерзким чмоком, Зимний возвращает ром русской. Разговоры о смерти во время похорон нормальное дело и их парочку на этот вечер тоже эта тема не обошла.       - Питер был хорошим парнем, той еще шлюхой, но все же благородным.       - Видел бы ты, какими глазами он смотрел на Тони. Как рвался в бой после школы, чтоб защитить простой народ, - Наташа с восторгом описывала Паркера, которому любила вот так же зарываться рукой в волосы и шебуршать. - Он был таким солнечным, вечно болтал без умолку и категорически игнорировал женщин. О таком сыне можно только мечтать.       Потолок для Баки оказался очень интересным, а мягкие бедра Романовой, что подпирали затылок лишь придавали уюта. То, что он вспомнил Наташу, ему очень понравилось, значит не вся его жизнь помешана на одном Стиве. Значит, в его жизни был кто-то еще и их много, просто основой был Роджерс, но он не один во вселенной. И мир обрастал куда большими деталями, прошлое приобретало краски, а воспоминания Зимнего Солдата помогали ему вспомнить свое место. Под каблуком, с автоматом в обнимку и лишь по одному велению, ему нужно рваться в бой. И как ни странно, именно такой уклад Баки устраивал больше всего. Просто выполнять приказы. Ведь так гораздо проще умирать.       - Он говорил, что Тони всегда был бабником и готов с этим мириться, лишь бы просто быть рядом. Представляешь?       "Представляю", — думает Барнс и закрывает глаза, вспоминая худощавого парня с больной, но светлой улыбкой. Как тот не замечает элементарные намеки, не замечает отнюдь не дружеской заботы и стараний сделать их жизнь лучше. Вспоминает те похороны с треклятыми розами и как они закончились. Когда Стив еще неделю избегал его, а потом сделал вид что ничего не было. Вспоминая позавчерашний день, он готов терпеть все, лишь бы родной и нужный человек был рядом, а если с ним случиться то же что с Питером? Что, если Баки не станет в один миг, будет ли Стив так убиваться по нему? Будет ли закрываться в своем укромном уголке и тихо плакать, не желая никого видеть? Баки бы умер, если бы Стива не стало, и не важно женщина он или мужчина. Без Стива мир бы стал серым и погрузился в вечный траур.       Те страшные картины, когда они везли тело паука домой из головы Барнса все еще не выходят. Тони обнимал мальчика до самого конца поездки, просто прижимал голову к груди и что-то нашептывал в ухо, которое уже ничего не слышит. Приглаживал волосы, заляпанные кровью и мозгами, не обращая внимания на то, что мог сам испачкаться. И всматривался в уже побледневшее лицо с окровавленным ртом, в поблёкшие глаза которые не смотрели. Не фокусировались. Он сложил руки на грудь парня и тихо всхлипывал, потому что стука сердца не было, а ребра не раздвигались под напором легких, Паркер не дышал, Паркер умер. У Тони была истерика, самая настоящая истерика, но такая тихая и своя, что не все поняли, что у Железного Человека медленно съезжает крыша. И Баки не мог отвести взгляда от такого живого Тони, потому что боялся, что тот может с собой что-то сделать. И абсолютно каждый, кроме Ванды, смотрели на Старка точно так же. С настоящим сочувствием.       Его весь день не могли выковырять из мастерской, тот закрылся и прижимал к заплаканному лицу треклятый красный костюм Человека–Паука. На котором еще оставался запах Питера, его кровь, пот, волосы, словно этот костюм был каким-то наследием Человека—Паука и Тони не хотел ни с кем этим наследием делиться. Он вышел лишь к одному человеку, от которого получил пощечину. А потом еще и еще. Мэй Паркер никто не останавливал, а Тони просто терпел каждый удар, принимая свое наказание. Потому что не уберёг и не спас. И вот сегодня, каждый, омраченный горем и сочувствием, провожали Паркера в последний путь. Даже Пьетро, которому всего за сутки восстановили ногу, не взирая на запреты врача, прихрамывая, побрел с Вандой в сторону гроба.       Все эти страшные сутки Ванда не отходила от брата, держала его за руку и по своему молилась неизвестным богам. Она просто умоляла вселенную не забирать его. Последнее, что она любит, последнее, что ей нужно от этого мира, то что ей было дано от рождения. И то ли вселенная услышала Алую Ведьму, толи Пьетро просто живуч, но он встал на ноги и первым делом притянул к себе сестру, чтоб крепко обнять и никогда не отпустить.       Роджерс не находил себе места все это время и домой он отказался возвращаться, пока не убедится, что со Старком все в порядке. Баки это злило, выводило из себя и в то же время... эти эмоций вызывали презрение к самому себе. Потому что Тони нужна поддержка, нужна помощь и Стива в том числе. Именно поэтому он не пошел на похороны, просто не мог видеть этих двоих вместе. А Наташа просто не могла видеть Питера в гробу. Для нее мертвые дети как красная тряпка для быка, она кого-нибудь убьет — факт.       - Ты ведь любишь Стива, верно?       - Больше всего на свете, - как-то легко об этом говорить с Наташей, почему-то Баки кажется, что она поймёт. - С пятнадцати лет. Когда увидел, как его избивает соседский мальчишка. С рассечённой бровью и разбитым носом, он падал и вставал, продолжал стоять до последнего. Как настоящий мужик. Я же всегда был трусом. Если я падал, то не поднимался. Именно Стив помог мне держаться мужчиной все эти годы, он словно делился со мной своей силой и мужественностью. Всегда поддерживал и помогал, несмотря на свои недуги.       - Он тебя тоже любит, - Наташа наклонилась к Барнсу и как-то по-матерински, словно сына, поцеловала его в лоб, видимо именно так она переживала потерю паучка. Заменяя одного страдающего мальчика другим. - Просто сейчас у него черная полоса в жизни, радикальные перемены, нужно набираться мозгов. Дай ей время. Хорошо?       - Ага, - Барнс резко сел на диван, выпутываясь из рук русской женщины и залпом допил бутылку рома.- У Старка в постели она любима, а я ей нахрен не сдался. Кажется, это понятие сейчас называют френдзона? Лучший друг, был и останусь, несмотря на эту шутку Локи.       От признания самого себе вслух, сердце у Барнса щемит неприятной ревностью. Эта боль была пострашнее обнуления, потому что после обнуления была блаженная пустота. Тьма, которая сжирала все, воспоминания, эмоции, чувства, и иногда ему безумно хотелось вернуться в этот холодный покой, без Стива Роджерса. Ведь с каждым днем и воспоминанием, его боль лишь множилась. А Стив улыбался и радовался за друга, за то, что все будет как раньше, а ничего уже не будет. Ничего. Потому что вспомнив себя и встретив эту блондинку, Баки не может уже ни о чем думать кроме нее. И все эти воспоминания лишь еще больше загоняют в могилу рядом с Паркером. Потому что Стив помнит все и он ему друг, но блядь… Зимний солдат влюбился в капитана Америку и никто его за это осудить не может, потому что Кэп шикарная женщина.       - Это был просто пьяный секс, он даже ничего не помнит, - по спине прошлись теплой рукой и это действительно успокоило Бранса, вот бы Стив тоже так делал. - И это мне сказала Ванда, а уж ей видней, поверь. Он, правда, тебя любит, просто еще не понял этого, ведь он умеет чувствовать мир и себя как мужчина. Ему нужен был Старк, чтоб сравнить, понимаешь?       - Типп, как мороженное и кола, вроде оба сладкие и вкусные, но чтоб понять, что ты любишь больше. Нужно попробовать все?       - Ну, общую суть ты уловил, да. Он женщина всего пару месяцев, а ты хочешь от него ответных чувств? Баки, ну не тебе ли, мужику с большой дороги, знать, как женщины влюбляются?       - Да, но это раньше девки велись на улыбки и цветочки, теперь миром правят деньги.       - Этого добра у Старка хоть отбавляй, но ты, правда, веришь, что наш Стив... Капитан Америка. Само совершенство и живая мораль продаст себя за деньги, Зимний? А ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке?       Баки вновь улыбнулся, как-то по-особенному осматривая Наташу. В отличие от многих, она имела права так его назвать. Даже Стив не называл его «Зимний». Нет. Только Нат, у которой на животе осталось напоминание того, что Баки Барнс забыл. Он вновь опускает голову ей на колени и закрывает глаза. Может, все действительно со временем встанет на свои места? И Стиву просто нужно больше времени? Так или иначе. Сейчас не самое подходящее время для выяснения отношений, сейчас у Мстителей был траур.

***

      Единственный раз, когда Старк улыбнулся после смерти Человека-Паука — увидев Роуди бодро шагающего в экзоскелете. Сработала-таки разработка. Встал. Пошел. Тони же обещал. Хотя сзади для подстраховки все же плелся Сэм, он теперь всегда ему спину прикрывает. Словно его не отпускает та вина, то, что удар должен был пройтись по нему, а не Роуди, но Воителя это не волновало. Он принял свою инвалидность как мужик, как положено, потому что сам отдал приказ и сам же пострадал.       - Как ты?- Роуди обнимает Старка и хлопает того по плечу. - Соболезную.       - В порядке, в порядке. Уже попрощались, закопали, можно ехать домой.       Тони остается Тони, даже когда его душу рвет горе. Кому как не Роуди знать, что если под глазами у Старка синяки а губы слегка дрожат, любые слова о своем «нормально» нужно воспринимать как ложь. Поэтому он еще раз обнимает своего товарища и все же позволяет себе посочувствовать снова. Стоявший недалеко Кэп приглядывал за близнецами, ему, конечно же было жаль мальчишку. Но живые его волновали больше. Командир. Что здесь взять?       Война это такая вещь, она же постоянна и не меняется. Меняется лишь оружие, но у войны один конец—победа. Чья-то, но победа и каждая победа это чья-то жизнь, закопанная в землю. Сегодня, во имя добра и справедливости, за свою страну, земле был предан юный супергерой, и Стив бы с удовольствием поменялся с ним местами. Максимофф держатся друг к другу еще ближе, чем прежде, Ванда не выпускает руки Пьетро и разговаривает только с ним, шёпотом. Теперь до Роджерса стало доходить, это не просто инцест, не игра подростков, это и в правду любовь.       Потому что сидеть и слушать сутками сердцебиение человека, считать каждый его вдох и при любом движении подскакивать на месте, чтоб оказаться рядом. Что это может быть еще? То, как она боялась его потерять, несравнимо с той аморальной выходкой вроде секса. Всего лишь секс, это не чего не меняет, она все так же его сестра и любит его всем сердцем. Видимо от самого начала жизни, не зря же они вместе пришли. И видимо Ванда боится, что он уйдет раньше ее, а Пьеро боится того же самого. А Кэп подписал себе приговор. Тем, что заслонил Барнса, а не Питера. Он не мог без него, не снова. Не сейчас, никогда.       И все же, почему умер малыш Паучок? Думал Стив шагая по грязи в сторону машины, стоявшей на выходе с кладбища. Потому что он позабыл о нем и рванул за Баки, не раздумывая, просто прикрыл друга собой? Или потому, что Старк недоделал вовремя костюм и пренебрёг работой, окунаясь в свой личный порок в виде женщины? Может вина лежит на них всех, за то, что просто загуляли не во время? Ведь Паркера в тот день на операций и вовсе не должно было быть. Мэй винила Старка, Старк винил Роджерса, а Роджерс винил Фьюри, который даже не появился на похоронах. Служба, черт ее дери.       После похорон Тони улетел куда-то на острова, сказав, что ему нужно побыть одному. Остальные Мстители вернулись на базу, а Кэп направился домой. Разгребать бардак. И вот такой вот финал, у истории Человека-Паука, будто его и не было… А мальчик так хотел оставить свои след в историй супергероев.       Словно нехотя, но по привычке, Барнс садиться в такси и едет домой. Ему нужно сказать Стиву о своем переезде, скорее всего он все же переберётся на базу к Мстителям и просто заживет своей жизнью. Просто абстрагируется от своих чувств и даст Стиву решать самому, что и как чувствовать, без его контроля. Так будет правильно. Прямо перед порогом дома, он лишний раз думает, постучаться или нет? Ведь в кармане лежит связка ключей, от этого замка, от этой жизни и боли. Открой и окунись во все краски жизни, Барнс, тебя же ради этого Роджерс вытащил из Гидры. Помявшись пару минут, он все же открывает дверь своими ключами.       Первое, что бросается в глаза— идеальная чистота, а запах хлорки режет ноздри. Словно каждый кусочек, каждый сантиметр поверхностей был вылизан и отмыт на несколько сотен раз. Похоже, что у Стива свой грустняк, именно так он переживал самые страшные моменты своей жизни, закрывался дома и наводил порядок. Барнс печально вздохнул и снял обувь—кощунство ходить грязной подошвой по чистым полам.       - Стив, ты дома? - Баки прошел до ванной, чтоб помыть руки, а потом уже на кухню, где сидела зареванная девушка с сигаретой в руках.- Как похороны?       - Нормально, - спокойно отвечает Роджерс и подносит к своим пухлым губам почти докуренный окурок, делает последнюю затяжку и швыряет дотлевшую сигарету в окно.- Как живой в гробу лежал, все так говорили. А я лица его узнать не мог, как будто подменили.       Уже у себя дома Роджерс выглядел более эмоциональным. Более раскованным. А еще сигареты, Баки впервые видел, что Стив курил.       - Как Тони?       Девушка оторвала ягодицы от подоконника и закрыла окно, словно закрываясь от всего мира. Свисающая белая рубашка, которая когда-то принадлежала другому Капитану, прикрывала все до самых бедер. Стив молча прошел к холодильнику и извлек любимую банку пива, одним глотком осушил одну банку и принялся за вторую, оставляя вопрос без ответа. Баки смотрел как она наклонялась, как горько хлестала напиток, желая заглушить горе и в душе снова скребли кошки. Хотелось просто обнять и утешить.       - Если…- Роджерс упирается лбом в дверцу холодильника и тихо пьяно всхлипывает. - Если бы я тебя не прикрыл... Ты бы выжил? Или я ошибся и позволил пацану помереть зазря?       У Стива вот-вот комок рвоты к горлу подойдет, а слезы сами просятся наружу. Как когда-то давно в детстве, когда отец поднимал на него руку и говорил, что мужики не плачут, мужики терпят. Но Стив теперь не мужик и он может себе позволить маленькое горе, здесь на кухне, рядом с родным человеком, который точно никому не расскажет. Здесь нет Мстителей, которые его осудят, нет зрителей, он может просто немного расслабиться и дать волю чувствам. И когда одна теплая рука, а вторая холодная, как сталь, обнимают его за живот и просто прижимают к себе, у Роджерса сдают нервы. Он разворачивается, утыкается в знакомое плечо и плачет. На сей раз не от какой-то мелочи, а по настоящему, горько и громко.        -Нет, что ты Стив, - Баки гладит его по спине протезом и тихо-тихо шепчет.- Ты мне жизнь спас, правда. Слышишь меня?       - Почему это случается именно со мной? - Стив отрывается от плеч и смотрит на Баки, словно тот знает ответ на все вопросы в мире, так смотрят девочки на старшего брата. Дочери на отца, любимая жена на мужа.- Почему всегда я? На войну меня не взяли. Только после каких-то опытов. Я тебя потерял в этой войне. Себя зарыл во льдах. Я бился за свою страну до последнего, почему именно я Баки? Почему я должен терять своих людей, после всего, что мы пережили? Мы же победили, мы свое отвоевали, когда жить-то теперь? Когда детей заводить, спать без страха за очередную пулю в голове? Когда это все закончиться?       - Тихо, тихо, - Барнс вытирал слезы с женского лица и сам чуть ли не ревел от этого вида.- Все будет хорошо, я здесь, с тобой, вернулся. И война закончилась, мы все дома. Так просто случается, люди умирают, это нормально.       Барнс снова прижимает к себе беззащитную девушку, пусть и суперсолдата и забывает о своем твердо принятом решении съехать. Стив еще не готов к самостоятельной жизни, он все еще нужен здесь и от этого на душе становиться чуточку тепло.

***

      Ванда внимательно осматривала бледное пятно на ноге брата, обводила кружочек пальцами и лишний раз даже принюхалась.       -Щекотно, - смеётся Пьетро и одергивает ногу.- Как будто родное, правда. Не волнуйся, скорость та же, не больно.       -У меня даже слов нет, чтоб выразить весь тот ужас, что со мной творился все это время,- Алая Ведьма прижимается голышом к спине брата грудью и зарывается носом в серебряные волосы.—Зачем ты побежал? Ты же знаешь, что я всегда тебя смогу защитить.       -Это я должен тебя защищать,-Пьетро скинул сестру со спины и пока та не очухалась навис над ней, опираясь на руки.-Не забывай, это я старший.       -Дурак ты, а если бы ты умер? – Девушка даже руки на груди скрестила, перекрыв соски и все самое выпуклое, от чего братец лишь закатил глаза.-Что бы я делала?       -Не знаю,- целуя эти скрещенные руки шепчет Ртуть.-Замутила бы с Виженом, завела бы детей.       -У меня не может быть детей,-высунулась голова из стены и спокойно проконстантирвала факт.-По большой части я андроид и к размножению не приспособлен.       -Подслушивать не хорошо,-оскалившись, Пьетро оборачивается на соседа не стесняясь своей наготы.- И вообще, стучаться надо.       -Извините.       И искусственная жизнь вновь исчезла за стенкой, Ванде оставалось лишь закатиться громким смехом. А после только целовать родные губы, закрыв глаза вдыхать знакомый запах и прижиматься к любимому телу. Пьетро был по-настоящему горячим, кровь так быстро бежала по жилам, что казалось— он обжигает. Руки сами упираются ему в грудь и Ванда магией прощупывает его сердцебиение, ласкает грудную клетку и снова и снова радуется, что он дышит. Здесь, когда они вместе, ей становилось по-настоящему спокойно и легко.       Секс у них всегда по—трезвому, часто в бывал разных местах, от развалин старого дома, до кинотеатров. И только здесь, в доме Старка, у них была общая постель. С мягкими простынями и одеялом, тут им некуда было спешить, и они наслаждались друг другом полностью. Никогда не торопились и не бежали, могли часами целоваться. И сколько они друг друга помнили, они всегда тянулись к друг другу, до смерти родителей, после. До сыворотки и после. Хотя первый черту пересек Пьетро, просто однажды не выпустив ее из своих объятий. А Ванда восприняла это как само собой разумеющееся, и никого другого бы она не хотела видеть рядом с собой еще.       Он всегда ласково ее брал, даже слишком и как бы Ванда не умоляла его быть жестче, Пьетро просто не мог. Не мог кусать ее до боли, рваться, бить или смотреть с похотью. Лишь с лаской и заботой вырывал из нее громкие стоны и тихие поскуливания. Медленно вылизывая всю между ног, так, что у сестры голова кружилась, и магия по пальцам струилась красными огоньками, что лопались и распались по простыням. И кончала она всегда первая, тихо, без лишних стонов и криков. Не отрывая взгляда от любимого человека и прижимаясь к нему всем телом и лишь тихое «Пьетро» легко касалось слуха парнишки. Который, не стесняясь и не переживая, просто спускал в нее. Гидре проблемы с детьми не нужны, так что переживать не о чем.       У каждого был траур, но у этих двоих свои мир, и месту горя там нет. Лишь собственной больной любви. Ванда с улыбкой и благодарностью просто уткнулась к брату в грудь и уснула. А Пьетро еще пару часов будет гладить ее по голове и ждать рассвета.